И. Коулд
Шелест. Том 2
Удары сыпались один за другим, но я сжал зубы и прикрывал голову. Когда я думал, что мне точно крышка, услышал, как кто-то крикнул:
– Эй вы, смельчаки! Втроем на одного, к тому же намного младше вас? Да вас засмеют, если узнают об этом.
– А ты сопля проваливай, пока и тебе не перевалило.
– И кто это говорит, самый крутой чувак, который только и может, что бить слабого?
Помню, как меня покорежило слово: «слабый», и я решил – никто, никогда больше не назовет меня так. Я вскочил, но, тут же, снова был сбит с ног, успев заметить напротив стоявшего Джека.
– Твои трусы в цветочек станут мелочью, по сравнению с тем, когда узнают, как ты у Джозефа стянул бумажник и пытался залезть в чашу «Подношений» вчера ночью!
– Что ты сказал? А ну повтори!
– Ты прекрасно услышал, что я сказал. Оставьте его в покое, – крикнул Джек.
– Откуда ты знаешь, – прорычал Итон, хватая его за грудки.
– Слушай, оставь этого пацана, – сказал один из его дружков. – Это младший брат Сэма. Он за него тебе голову оторвет. Да к тому же этот сопляк чокнутый!
– А мне начхать, что вы там скулите, трусы! Это щенок сейчас схлопочет, я на куски его порежу. Быстро говори, кто тебе сказал про Джозефа?
Джозеф был учителем в начальной школе. Хороший рубаха парень, кажется, он преподавал математику, но я могу и ошибаться.
– Оставьте парня в покое, – прошептал Джек.
Я видел, как Итон достал нож, и приблизил к его лицу.
– Значит ты у нас праведник, так? Если тебе его жаль, может, поменяешься местами? Пусть он идет, а ты останешься вместо него и получишь сполна. Выбирай: либо ты, либо он. Стоит ли за того, с кем даже не дружишь, получать по физиономии, к тому же я тебя так отделаю, что мать родная не узнает. Что? Что ты сказал?
– Согласен, – ни минуты не раздумывал Джек. – Отпустите его.
– Ну, ты даешь, придурок, – захохотал Итон и ударил Джека.
Я смог подняться, и меня буквально трясло от злости. Я даже перестал чувствовать боль, а только ярое желание отомстить за свое унижение. Итон бил Джека, а меня схватили за шкварник и выкинули с поля, но я кидался на них снова и снова. В общем, они дубасили нас до тех пор, пока проходящий мимо Дик, не вызвал копов, и помню, мы сбежали с Джеком еще до того, как те приехали.
Как только мы оказались в безопасном месте, Джек развернулся и с серьезным видом протянул ладонь:
– Джек, меня зовут Джек.
– А я Луис, – сказал я, не узнав собственного голоса, потому что разбитые губы мешали говорить. Я сжал его ладонь и почувствовал, какая она горячая и сильная.
С тех пор не проходило ни одного дня, чтобы мы не встречались. С тех пор он стал мне другом, самым лучшим другом.
Луис запнулся. Глаза предательски щипало. Еще не хватало, чтобы Вайлет увидела это. Парень с силой сжал зубы, пытаясь унять восстававшую из глубины боль.
– Что стало с этими ребятами – Итоном и его друзьями?
– Через годик семья Итона уехала из Файерлейка, а один из его друзей – Ричи, стал полицейским и работал в управлении города.
– Ричи?
– Ричи Тауэнс.
– Вот это да! И как складывались ваши взаимоотношения?
– Вполне нормально. Ричи всегда говорил: у него две дороги – либо в бандиты, либо в копы. Уверен, если бы Итон не уехал, до копа дело бы явно не дошло. Джек из тех, кто никогда не проходит мимо, даже если его ждут серьезные неприятности, – добавил Луис и замолчал.
Вайлет закрыла глаза, тоска сжимала сердце, причиняя физическую боль. Она никогда не смирится с гибелью Джека. Не успокоится, пока виновные не понесут заслуженного наказания.
Луис интуитивно почувствовал смену ее настроения, тело напряглось, а сжатые кулаки говорили сами за себя.
– Луис, ты не знаешь, кто такая Игрида? – Прошептала она.
– Нет. Впервые слышу о ней. А кто это?
Вайлет пожала плечам:
– Цыганка сказал: бойся числа тридцать девять и ты должна бы знать о проклятии Игриды.
– Ви, ты снова, – буркнул Луис. – Повторяю, не нужно придавать значение безумным словам. Не заморачивайся над дурацкими фразами. Все равно, что размышлять над словами ее попугая: дайте жертву!
– В тот раз он тоже так кричал. Оракул, его так зовут. Васка сказала.
– Отлично. Попугай Оракул, и старуха провидец! Остается податься в шуты и тогда…
– Луис, не стоит так говорить. Твое неверие не означает, что этого не может быть. Это не повод насмехаться.
Парень вздохнул, и посмотрел на девушку. Далекий свет маяка скользнул к бухте и замер недалеко от берега, словно пучок света от летающей тарелки.
– Я быстрее поверю в существование зеленых человечков. Ну, прости, – заметил он брошенный в его сторону недовольный взгляд. – Ты права, мое неверие не повод. Просто я не желаю, чтобы тебе морочили голову.
– Я справлюсь.
– Знаю, но это не повод не волноваться за тебя, согласна?
Она хмыкнула.
– От Маркуса ничего?
– Нет. Это и беспокоит. Он просил не связываться с ним, но Бог свидетель, терпение мое тает с каждым днем. И когда ты вернешься, мы отправимся в резервацию. Я наконец-то смогу поговорить со старейшинами. Они укажут, с чего начать.
– Ви, месть не выход.
– Не выход, согласна, но виновные должны получить по заслугам. Все те, кто преследовал его, не давал жить, как ему хотелось, связывали сводом правил. Это они виноваты. Это они убили мою семью, Майкла и всех тех, кто оказался погребенным под камнем. У них руки по локоть в крови, Луис, и ты говоришь: месть не выход!
– Но ведь они мертвы, Ви!
– Это еще не факт… не факт, – пробормотала она и поднялась. – Когда я буду уверена в этом на сто процентов, тогда и поговорим.
– Отлично. Давай не будем сориться.
– Согласна.
Она направилась к дому, и Луис поплелся следом. Собранная сумка ждала в холле. Он еще раз окинул взглядом комнату и с беспокойством уставился на нее.
– Ты позвонишь, прежде чем решиться на что-то?
– Луис, все будет хорошо. Не волнуйся за меня.
– Меня не будет неделю. Ты уверена, что хочешь остаться здесь? Может, лучше поедем в Порт Силвер? Семья Боуден с радостью согласится, чтобы ты пожила у них это время. У нее две дочери и сын, и она просто…
– Луис, сделай все, что сможешь. Я буду ждать тебя, – перебила Вайлет и подошла слишком близко, почти вплотную. Его дыхание участилось.
– Пожалуйста, будь осторожен. Ты… все, что у меня есть, и ты… ты дорог мне.
Девушка подняла на него глаза и потянулась вперед. Он зажмурился, подставляя губы, но услышал лишь легкое прикосновение к своей щеке. Все произошло мгновенно.
– Иди сюда, – прохрипел он, обнимая ее, зарываясь в шелковые волосы.
– Не бойся… не бойся, – шептал он, а затем, схватив сумку, вышел прочь.
Вайлет услышала, как он завел мотор, и пикап сорвался с места. Через некоторое время гул мотора стих, и в дом вкралась тишина, лишь тихий звук прибоя и биение собственного сердца напоминал о том, что она еще жива.
5
– Фея… – прошептали в самое ухо.
Вайлет вздрогнула и проснулась. За окном занимался рассвет. Она проспала не больше трех часов, но казалось, что прошли целые сутки. Первые лучи настойчиво пробрались в комнату, а неугомонный крик множества птиц слился в сплошную звонкую какофонию. Она распахнула окно, впуская прохладу и запах моря, и поежилась.
Монитор сотового переливался яркими цветами. Она прочитала СМС, где Луис желал ей доброго утра. Написала ответ и плюхнулась в кресло, поджав под себя ноги, размышляя, как проведет день.
От Маркуса по-прежнему ничего не было.
– Проклятье Игриды, – написала она в строке поиска и стала терпеливо ждать ответа.
Через окно была видна стрела потухшего далекого маяка, и ей представился одинокий несчастный старик, в одиночестве смотрящий в море, который продолжал надеяться и верить, что его надеждам еще суждено сбыться.
Впервые после произошедшего она осталась одна, вдалеке от людей, в умиротворяющей тишине, наедине с мыслями. Без Луиса было пусто, а рана в груди снова зияла. Но это одиночество необходимо, чтобы собрать мысли воедино, найти зацепку, не отвлекаясь на вопросы Луиса и пытаясь скрыть от него решимость идти до конца. Она не хочет втягивать его в это. В клетку к голодному льву она зайдет одна.
«Если хочешь чтобы он жил, тогда умри за него», – прошипела в лицо цыганка, обдав смрадом застарелого перегара и несвежего дыхания. Она не колебалась бы ни секунды, если бы дали шанс. Она не разжала рук и, если бы Луис не оттащил от края, бросилась бы следом. Она была бы с Джеком до конца.
Вайлет прошла на кухню, где ее ждал свежевыжатый апельсиновый сок, булочки и записка, прилепленная к микроволновке.
– И когда только Луис все успевает, – вздохнула она.
Она взяла сок и села перед ноутбуком.
– Никакая она не сумасшедшая. Такая же сумасшедшая, как и я, – прошептала Вайлет, читая предложенные поисковой системой страницы. Игры, фильмы, прекрасная работа Игриды Беккер в фильме о проблемах молодежи; проклятье далекого севера и все в том же плане, пять с лишним тысяч страниц и все мимо. Она бегло просматривала окна сайтов и переходила на следующие.
– Почему она сказала, что я должна была это знать? Если информации нет в сети, значит… значит, это каким-то образом касается ордена.
Спина затекла, тело не слушалось, по двигающимся по комнате теням она определяла бег времени, не желая глядеть на часы. С некоторых пор она ненавидела смотреть на белый циферблат, и черные безжалостные стрелки, которые больше ничего не могли принести, кроме боли и тоски. И первым делом, что она сделает после: уберет прочь все часы из дома. Конечно, остается сотовый и компьютер, но их можно просто игнорировать, или вообще убрать с рабочего стола.
Когда трезвонил сотовый, она машинально протягивала руку и шарила по дивану в поисках телефона. Конечно же, это Луис, который звонил почти каждый час, спрашивая как у нее дела, и, чтобы не расстраивать его, говорила, что прогуливается между «Спящими черепахами» на берегу, или только что вылезла из воды, или только что перекусила, или только что закрыла книгу. В общем, бесконечно занята, пусть он не волнуется и лучше расскажет о себе.
Он описывал природу, мелькающую в окнах пикапа, людей встречающихся по пути, запахи бекона и яичницы в придорожном кофе, яркий диск солнца, подмигивающий ему, когда нечаянно набегает туча, толстого пушистого кота лениво виляющего хвостом на обочине и еще кучу смешных замечаний. Последний раз он позвонил и сообщил, что подъезжает к ГриндБэй и перезвонит после разговора с ребятами.
Вайлет закрыла ноутбук и вздохнула, живот скрутило в голодном спазме и, посмотрев в окно, она с удивлением поняла, что день подходит к концу. Она встала, наскоро перекусила оставленной Луисом в микроволновке лазаньей и сыром, запила соком, и, засучив рукава клетчатой рубашки, принялась снимать со стен часы.
В таком большом доме, их оказалось пятнадцать: круглые циферблаты с укором выглядывали из картонной коробки, принесенной из лодочного сарая: совсем крохотные и большие, с боем и без, полированные под дерево и блестевшие позолоченным корпусом, все отправились в кладовую, даже наручные последовали следом.
– Это уже фобия, – прошептал Вайлет, без сил опускаясь в кресло. – Остается еще одно, уж извини, Луис. – Она подняла трубку телефона.
– Э, здравствуйте, могу ли я поговорить с миссис Боуден. Ах, это вы, приятно с вами познакомиться. Вам звонит Вайлет из бухты Надежда. Нет, нет, я ничего не хотела, просто звоню сказать, что вам незачем приезжать в бухту. Да, я понимаю, Луис заплатил и взял с вас слово, что вы каждый день будете навещать меня. Давайте так, мы не расскажем ему об этом, ему не зачем знать, – Вайлет вздохнула. Ей было противно врать Луису. И она объяснит ему позже, почему так поступила, но не сейчас.
– Я вам обещаю, если что-нибудь понадобиться, сразу позвоню. Что вы говорите? Еда? Уверяю, с голода не умру, стараниями Луиса здесь можно прокормить футбольную команду в течение всего последующего месяца. Спасибо за понимание и всего доброго.
Девушка устало откинулась на спинку дивана, снова глянула на темнеющее небо, и безумно захотелось пройти по песку, зайти в воду и вдохнуть соленый запах моря. Так она и сделала, а затем до темноты бродила по пустынному берегу, наблюдая за семейством крикливых чаек, устроивших гнездо на одной из «спящих черепах», и за лучом маяка, всматривающегося вдаль.
Это стало своего рода ритуалом. Весь день она копалась в Интернете, попутно отвечая на звонки миссис Боуден, которая, тем не менее, каждый день звонила, справляясь о делах, и Луиса, рассказывающего о последних событиях. Ему удалось поговорить со старейшинами и ребятами, которые рассказали, кое-что интересное, но он не хотел говорить это по телефону.
– Что стало с городом?
– Его нет, – выдохнул он в трубку. – Я не хотел, чтобы ты это видела, и до сих пор убежден, что тебе вовсе незачем приезжать сюда. Опасно.
– Ты хочешь сказать, что земля продолжает гореть?
– Нет, она не горит, Ви. В резервацию приезжал человек, который разыскивал тебя. Но об этом потом. – Он вздохнул. – Как там миссис Боуден? Она тебе понравилась, вы ладите?
– Да, все в порядке, не волнуйся.
– Я очень скучаю, ты знаешь?
– Я тоже, – прошептала Вайлет.
– Потерпи еще несколько дней, договорились.
– Договорились.
Ее тянуло только к одному месту, но она не могла спросить это у Луиса. Огненная воронка, кратер – что стало с ним? Страшно снова заглянуть в бездну и увидеть своих призраков, увидеть то место, которое отняло у нее все.
Вайлет взяла шезлонг и уселась с компьютером у самой кромки воды. Музыка моря уводила далеко в мечты, которые никогда не сбудутся, но от этого они не становятся менее желанными. Она некоторое время наблюдала за неугомонным семейством чаек, а затем снова застучала по клавиатуре.
От Маркуса ничего не было, и это начинало беспокоить, но верная своему обещанию, она не пыталась с ним связаться. Что ж, если он не поможет, помогут старейшины. Свет от маяка скользнул в сторону бухты и замер в нескольких милях впереди. Девушка задумчиво посмотрел в сторону пучка света, на сумерки и решительно поднялась.
Провозившись на кухне дольше, чем планировалось, она завернула ужин в бумажный пакет, взяла пинту молока и направилась в сторону маяка. Расстояние оказалось намного больше, чем она предполагала, и дорога отняла почти час. За это время сумерки стали гуще, и на небе выглянула луна.
Маяк приближался. Его одинокий конус тянулся в небо, словно забытая ракета среди всеобщего хаоса и нагромождения острых скал. Боясь в темноте переломать ноги, девушка осторожно приближалась к темнеющему проему деревянной двери и замерла в трех ярдах от цели, услышал грозный окрик.
– Еще один шаг и мая малышка проделает в твоей спине аккуратную дырочку, вернее вовсе не аккуратную.
– Извини, я не знала, что здесь кто-то находится, – спокойно сказал Вайлет.
– Ну, да. Думаешь, поверю? Всем известно, чей это маяк.
– Возможно, но я здесь недавно. Вернее я слышала рассказы о нем, но не воспринимала всерьез.
– А ну повернись, – потребовал хриплый голос.
Вайлет медленно развернулась. Прямо на нее глядело дуло охотничьего ружья, настороженные слезящиеся глазки всматриваются в лицо. Белые, отливающие серебром, волосы выглядывают из-под вязаной шапки. Руки старика не дрожат, а плотно сжатые губы выражают полную решимость выстрелить, если бы…
– Вы забыли снять с предохранителя, – спокойно заметила она.
– Рад, что напомнила, – прохрипел старик, щелкнув предохранителем.
– Боюсь, оно не может выстрелить.
– Это еще почему, – рявкнул старик.
– Во-первых, вы не выстрелите в человека, потому что вы… не такой, а во-вторых – ружье вовсе не заряжено.
– Значит, девочка разбирается в оружии? – Хмыкнул он. – Или она слишком уверена? А вот как щас пальну прямо тебе под ноги, и будешь бежать без оглядки!
– Я бы на такое не рассчитывала, сэр. Не зря же я два часа провозилась на кухне, готовя ужин.
– Ужин?
– Да, я запекла гуся и думала, вы поужинаете со мной.
– А ну постой, так ты это… та девчонка, что живет в бухте?
– Совершенно верно, сэр!
– Что-то я давно не вижу твоего парня, того, что приехал с тобой.
– Я вижу, сэр, вы в курсе всего, что здесь происходит. Но, не будете ли вы любезны, опустить ружье. Знаете, неловко чувствовать себя мишенью, к тому же раз в году и палка стреляет!
Старик хрипло рассмеялся, ружье дрогнуло в руке и опустилось.
– Ну, раз ты не из Порта-Силвера, может и поговорим.
– Вижу, не любите горожан.
– Так и мечтают отобрать мой маяк, прохвосты.
– Ваш?
– А то чей же, – неподдельно удивился старик. – Ну… так может, зайдем внутрь. Раз ты не одна из них. Постой, а что это у тебя еще в руке?
– Молоко.
– Молоко? – Разочарованно протянул старик. – Ну, ладно, заходи, – вздохнул он, и первый прошел вперед.
Винтовая лестница скрипела под ногами, и Вайлет могла поклясться, что несколько ступеней шатаются и, не ровен час, лестница развалится прямо под ногами. Они поднимались достаточно долго, и она поразилась, откуда у старика столько сил, чтобы бодро вышагивать, почти бежать впереди нее.
Казавшаяся бесконечной лестница закончилась низкой дверью, пройдя в которую она увидела тесную комнатку с деревянным полом и широкими проемами окон, располагающихся в противоположные друг от друга стороны. Западная стена заканчивалась еще одной дверью, выходящей на площадку к гигантскому прожектору.
Из обстановки видавший виды стол, диван, шкаф с кухонной утварью, плита, пару стульев и крохотный телевизор, стоявший на низкой тумбе напротив стола.
– Надеюсь, твой гусь еще при тебе, – хмыкнул старик, и в тусклом свете ночника она смогла как следует разглядеть его лицо: добрый открытый взгляд, благородное лицо, высокий лоб и совершенно седые волосы. Если бы она встретила его в другом месте, то подумала бы, что он профессор или священник.
– Так значит, тебя зовут…
– Вайлет.
– Ну, что ж, Вайлет, я мистер Хеслер.
– А можно я просто буду называть вас по имени?
– О… – смутился старик. – Что ж, не против, зови меня Гаред, – он хлопнул себя по бедрам. – Что-то моя старуха припозднилась и не приготовила ужин, и я говорю, ты вовремя, потому что брюхо мое бунтует, распугивая ночных мотылей жутким рычанием.
Пока Вайлет разогревала гуся и накрывала на стол, старик нетерпеливо мерил комнату шагами, поглядывая в ее сторону. Она с улыбкой наблюдала, как он с жадностью уплетает мясо, впрочем, не прикасаясь к молоку, и когда девушка предложила выпить за знакомство, он хмыкнул, кивнув в его сторону.
– И это ты говоришь: выпить за знакомство?
Он протопал к холодильнику и достал пиво. Вайлет покосилась через его плечо, заметив, что кроме пива там ничего нет.
– Мистер Гаред, а что вы едите? – Удивленно протянула она.
– Ну, э… вообще-то мой сын Ральф часто меня навещает, и моя старуха все время что-то стряпает и… иногда я все же выбираюсь в город.
– Понятно, – грустно протянула девушка. – А можно, я каждый вечер буду приходить сюда, и мы вместе будем ужинать, а вы научите управлять маяком, да и к тому же. Отсюда прекрасный вид.
– Ты, что же думаешь, я все вру, – подозрительно покосился на нее Хеслер.
– Я думаю, что это красивое место, и иногда бывает так одиноко, что… – она замолчала, громко сглотнув. Глаза заблестели от слез.
– Эй, ты чего, девочка, – крякнул старик. – Ты это… не расстраивайся. Конечно же, буду только рад. А то кроме пары ворон и шума моря никто и говорить со мной не желает.
– Ворон?
– Да, прибились недавно, живут прямо под крышей, а мне то что, пусть живут – забавные они, словно понимают все.
– Вы, наверное, правы.
– Ну, подымим бокалы, – пропел он. – Так ты пиво не пьешь?
– Нет, я лучше молоко!
– И верно, за знакомство, – они громко чокнулись железными кружками, которые Хеслер отыскал в глубине кухонного шкафа. Старик расцвел в улыбке. – Хорошо, что ты не одна из этих, – протянул он.
Время в беседе пролетело быстро, и Вайлет даже не заметила, как спустилась ночь. Пора было возвращаться. Как назло она оставила сотовый на кухне, и теперь представляла, что воображает Луис, не дозвонившись до нее.
– Так, значит, теперь ты владелица дома? – Сказал Хеслер, доставая сигареты и, спросив, не возражает ли она, с наслаждением затянулся.
– Нет, Луис.
– Луис – это тот парень, который с тобой?
– Гаред, Луис не мой парень. Как это правильно сказать – он очень хороший друг.
Старик пристально посмотрел на нее.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь и это… не мое дело. А вот и они! – Воскликнул он, и она повернулась в направлении его взгляда.
На козырьке окна сидели птицы, черное оперенье отливало серебром, пуговки глаза смотрел с интересом, но недоверием. Одна из ворон, с белым крылом, недовольно каркнула, стукнув по железному козырьку клювом.
– И незачем злиться, – буркнул старик. – Не думайте, что вы здесь хозяева, и не бойтесь: Вайлет девчонка, что надо, – нежно пробормотал он, поглядывая на птиц. Вайлет растерянно оглянулась, и старик смутился.
– Иногда птицы лучше людской компании, – крякнул он, почесав за ухом. – По крайней мере, они не ударят в спину, когда ты отвернешься зачерпнуть им воды.
Он поднялся, сгреб со стола остатки ужина и осторожно выложил рядом с птицами, который не разлетелись испугано прочь, а лишь слега отошли назад, уступая место.
– Очень умная птица, – протянул старик. – Не один вечер я делился с ними последним куском хлеба, как ни прискорбно звучит, и знаешь что, однажды проснулся, а они принесли мне живого окуня, не гиганта конечно, но все же. Представляешь, они решили меня отблагодарить. Вот так-то, девочка.
Он вздохнул и устало опустился на диван.
– Во что превратился мир. Люди стали друг другу словно звери, а они… – Он кивнул в сторону птиц, которые принялись за предложенное угощение. – Невинные души.
Вайлет вспомнила старый вяз за окном, черный от маленьких плотно сидящих друг возле друга тел, и огромную живую воронку, кружащую над головой и душу снова затопил лед, а боль, вспыхнувшая следом, исказила лицо.
– Ты чего, девочка, – прошептал старик, увидев слезинку, скатившуюся из глаз, и тут же оказался рядом. Старческая рука протянулась к щеке и осторожно вытерла слезы.
– Ты не слушай старика, девочка, иногда я слишком сентиментальный. Моя старуха всегда говорит, что часто я болтаю всякий вздор.
– Нет, вы не болтаете вздор, просто я все чаще думаю точно так же. Люди причиняют боль друг другу, ненавидят, а все прекрасное вызывает в их душах лишь презрение и насмешку. Можно… можно мне подойти к ним, – прошептала она.
– Конечно, девочка, думаю, они понимают, что ты не сделаешь им ничего плохого.
Вайлет поднялась и осторожно приблизилась к окну. В замешательстве остановилась, всматриваясь в настороженные глаза. Птицы тут же перестали клевать хлеб и пронзительно закаркали, размахивая крыльями. Она вздрогнула, а рука замерла на полпути.
– Ну, чего ворчите, грубияны, – пробасил Хеслер.
Девушка протянула руку и коснулась мягкого оперенья, провела кончиками пальцев вдоль спины, ощутив легкое покалывание, будто рука онемела. Вороны доверчиво разглядывали ее, и эта доверчивость, хрупкость их маленьких теплых тел успокоили, наполнив сердце непонятной радостью.
– Вот и подружились, – радостно сказал старик. – Похоже, они тебя больше не боятся, а ты их, верно?
Вайлет растерянно оглянулась.
– Мне пора, – удрученно сказала она. Хеслер нахмурился, вглядываясь в темноту.
– Подожди, я только захвачу ружье. Нечего тебе ходить одной.
– Нет, постойте, – схватила она старика за руку. – Со мной ничего не случиться. Вы отдыхайте и не волнуйтесь, меня проводят новые друзья, – она улыбнулась, и, увидев на лице задорные ямочки, старик цокнул.
– Молодежь никогда не думает об опасности.
– Пожалуйста, не волнуйтесь и ждите меня завтра. Что вы хотите на ужин?
– Э… ну я бы не отказался от зажаренного окорока и… ну, что это я! – Покраснел он.
Вайлет засмеялась, чмокнув его в колючую щеку, отчего он покраснел еще больше.
– До завтра Гаред.
Она легонько сбежала вниз по ступенькам.
– Я буду освещать путь, Вайлет. Мой маяк будет освещать тебе путь, – раздалось вслед.
Легкий ветерок обдал соленым запахом моря, коснулся волос. Она осторожно спустилась по камням, выходя к узкой тропке. Толстый желтый луч тут же развернулся от моря и замер в направлении бухты Надежда. Освещенная лента петляющей среди каменных валунов дороги походила на золотистую тропку, такую же, что уходила далеко за горизонт водной глади, когда луна показывалась на небе.
Возвращаться совсем не хотелось, но старик Хеслер выглядел усталым, хоть и отчаянно храбрился, и ему необходим покой. К тому же не терпелось поскорее засесть за компьютер, может, пришло сообщение от Маркуса или она найдет упоминание об Игриде. Она подняла глаза. За границей света темнота, лишь в западной стороне светятся крошечные далекие огоньки – городок Порт Силвер. Такое ощущение, что это дорога сквозь пустоту, сквозь ничто, и стоит переступить тонкую границу – растворишься, превратившись в легкое дуновение загадочного океана.
Раздумье прервал легкий шорох, который был чужеродным среди ночного спокойствия, который не был ни ветром, ни шумом прибоя, ни шелестом крыльев ночной птицы. Вайлет ощутила чье-то присутствие рядом. Кто-то скрывался в темноте, наблюдая за ней. Взгляд был тяжелым и недружелюбным. Она физически чувствовала ярость, словно волны, накатывающие в жуткий шторм, истощая твои силы и разбивая тело о подводные скалы.
Еще до того, как поднять глаза, она знала, что увидит, и не ошиблась: темная долговязая фигура стояла почти рядом, и если бы она решилась протянуть руку, то дотронулась бы до нее. Вайлет охнула, и тень быстро шагнула назад, сливаясь с чернотой. Все произошло настолько молниеносно, что девушка не могла бы сказать с уверенностью: было ли там что-нибудь или все это только игра лунного света и богатого воображения.
Некому следить за ней. Все, кто желал ей смерти, погибли под развалинами монастыря, а если кому-то все же удалось выжить – никто не знает про «Спящие черепахи». Значит, просто показалось.
– Эй, – крикнула она. – Там есть кто-нибудь?
Вайлет прислушивалась, но ничего подозрительного не услышала и утвердилась во мнении, что ничего не было. Но страх, все же, успел коснуться ледяной рукой, и теперь сердце гулко стучало, а кожа покрылась мурашками. Прекрасная иллюзия чарующей ночи пропала бесследно, оставив взамен подозрительность. Всю обратную дорогу она прислушивалась к шорохам, окружающим со всех сторон, и всматривалась в темноту вокруг.
Переступив порог большого пустого дома, Вайлет вздохнула с облегчением. Щелкнула три раза выключателем и, увидев, как в ответ замигал столб света с маяка, засмеялась:
– И вам спокойной ночи мистер Хеслер!
Свет ушел в море, всматриваясь в пустой горизонт. Старик Хеслер вновь принялся ждать свою бригантину.
– Я тоже буду ждать, – прошептала Вайлет, и слезы тут же скатились из глаз. – Я тоже всегда буду ждать. Ведь ты говорил – если не в этом, то в том мире.
Она тяжело опустилась на диван, рыдание сотрясало тело, напряжение, тоска и боль пробились сквозь рану наружу. Луис был далеко и никто кроме него не мог успокоить. Иногда хочется уснуть и больше не проснуться, иногда сон – это самое лучшее, что осталось у тебя, ведь даже воспоминания теперь приносят боль. Воспоминания о счастье, которое словно падающая звезда на миг вспыхнула и сгорела, превратившись в пыль. Иногда хочется уснуть и уйти, забыв об этом мире навсегда.
Провалившись в тревожный сон, она продолжала ощущать боль. В области сердца зияла кровавая рана, а долговязые безликие фигуры зажимали в круг. Они подходили ближе, сужая зловещее кольцо, и Вайлет слышала их радостное шипение в предвкушении скорой расправы. Страха не было, лишь готовность принять то, что уготовано и когда она закрыла глаза, различила другой, сначала еле заметный, звук – шелест тысячи крыльев, который все приближался, сливаясь в одну сплошную какофонию, постепенно поглощая собой остальные звуки.
Она почувствовала легкое прикосновение к щеке, кто-то осторожно прикоснулся к волосам, провел по плечу, и знакомый запах, узнаваемый до боли, ожидаемый до безумия – запах дорогого мужского парфюма и потухшего, но продолжавшего тлеть, костра.
– Ты же обещал не оставлять меня, – прошептала Вайлет и улыбнулась, ощутив легкое прикосновение к губам.
Шелест прогнал прочь призрачные тени, и горячий луч солнца остановился на лице. Издалека раздался крик.
– Ви… постой. Ты не должна уходить!
– Луис… прости, – прошептала она.
– Ви, пожалуйста, не бросай меня! Я умоляю тебя!
– Прости.
Грудь сдавило от осознания неминуемого выбора. Выбора, который она боялась сделать, ведь тогда причинит страдание тому, кому не хотела их причинять. Но рано или поздно выбор должен быть сделан – и от этого не уйти, не сбежать, не спрятаться в ракушку. Вайлет отдала бы все, лишь бы уберечь Луиса от боли, понимая – это невозможно. Всегда кто-то страдает, всегда кому-то остаются разбитые грезы, а кому-то долгожданная свобода. Но она не имела права поступать так с Луисом, и не имела право не пойти за нежным шелестом, потому что сердце оставалось там, а душа могла жить только вместе с ним.
Телефонный звонок безжалостно выдернул в реальный мир, ставший пустым и безлико-серым. Всегда приходит время открыть глаза, хочешь ты этого или нет. Всегда приходит время, когда иллюзия сна безжалостно разбивается об острые камни реальной жизни, отторгаемое тобой всей душой.
Она никогда раньше не задумывалась, почему некоторые люди добровольно уходят в выдуманный мир, превращаясь в отрешенные манекены, живущие в психиатрических клиниках. Теперь знала – это просто ожидание, надежда, что все закончится, попытка оправдать свое жалкое существование в этой жизни, в которой перестаешь видеть смысла, в которой уже ничего не можешь потерять кроме оков и тоски. Люди, оставшиеся одни, чья душа давно ушла за грань доступного нашему пониманию. Люди, которые просто ждут.
Смерть иногда кажется избавлением.
– Алло, – пробормотала она в трубку, бросив взгляд в большое, во всю стену окно. Солнце стояло высоко в небе, одинокий маяк казался заброшенным и безжизненным: старик Хеслер, видимо, еще спит, готовясь к своему следующему ночному дежурству и бессмысленному ожиданию. А может быть жизнь действительно лишена смысла? – Она вспомнила безупречную улыбку псевдо Эрни.
«Нет, нет, не так»! Вайлет тряхнула головой. Ведь есть Луис, и его чувства и надежды вовсе не бессмысленны. Ведь он самый лучший друг, он самый лучший… после Джека. Но Джека нет.
– Здравствуйте мисс Вайлет! Простите, что беспокою и нарушаю наш уговор, но вы так давно не звонили и я начала волноваться. Этот миссис Боуден.
– Нет, нет, ничего. Эта я виновата, совсем вылетело из головы.
– Вам ничего не нужно? Может мне стоит приехать, я приготовлю шикарный ужин, мы наконец-то познакомимся, а то, знаете, мне жутко неудобно перед Луисом, который звонит каждый день и интересуется, как у вас дела, – голос был приятный и тихий.