И. Коулд
Шелест. Том 2

Именно так он объяснил появление в ее жизни несчастного рыбака Хеслера, тени, окружающие ее по возращению в бухту, шелест крыльев в голове и… запах – запах Джека по утрам в комнате. Чтобы отгородиться от страданий сознание выстраивает свое видение, создает свой мир, возрождая несбыточные мечты. Чтобы облегчить боль мозг рисует иллюзию, в которой ты растворишься, если вовремя не осознаешь, не примешь правду.

Нужна ли тебе такая правда – другой вопрос, но жить выдуманной жизнью не выход. Это говорит Луис, но это не означает, что так думает и она. Вайлет с силой прикусила губу. Мысли снова привели к брошенному ей несколько часов назад другу.

Кровавая рана в груди снова зияла. Боль и тоска по Джеку сделала жизнь невыносимой. Когда рядом был Луис, становилось немного легче, но теперь… все вернулось. Ее добрый хранитель был далеко, за сотни миль, и теперь он в безопасности. Сотовый и компьютер остались в бухте, в кармане – новый айфон, который она приобрела в первом же магазине Дармона, и новый номер, на который Луис уже никогда не позвонит.

В животе громко заурчало, и только теперь она вспомнила, что дневной рацион составила всего одна чашка крепкого кофе, но даже сама мысль о еде вызывала отвращение.

Вайлет, с гулко бьющимся сердцем, остановилась возле дома сто четыре, глянула на окна третьего этажа в северном крыле, плотно закрытые жалюзи, как и в прошлый раз, протянула руку к блестящей ручке двери.

В светлом холле никого не оказалось, за пластиковой перегородкой тоже. Монитор компьютера отбрасывал тусклый свет на противоположную стену с полкой для ключей и писем. Вайлет обернулась на незапертую парадную дверь и решительно направилась к лестнице. Гулкий звук шагов был единственным звуком, нарушающим тишину пустынного холла.

Не встретив никого на пути, она поднялась по лестнице на третий этаж. Отчего-то шахта лифта вызвала непонятые пугающие ассоциации, словно она стоит перед распахнутой зубастой пастью, с нетерпением ожидающей, когда она решится войти внутрь. Прохладный холодок прошелся по спине, словно от ледяного дыхания великана-снеговика. Мурашки поползли по рукам. Если бы она не стиснула зубы, то непременно услышала бы, как они отбивают чечетку. Невидимая рука сжала горло, перехватило дыхание.

Нервы. Луис прав, помощь психолога тебе просто необходима, иначе совсем съедешь с катушек и свершить задуманное. Господи, Луис! Вайлет зажмурилась, приказывая себе в сотый, а может быть в тысячный раз не думать о нем. Ты теперь одна! Одна! И должна полагаться только на себя и свою интуицию.

Перед мысленным взором предстала смятая головка лилии, обнаруженная под диваном в бухте – безжизненная и поникшая. «Это все, что осталось от моей жизни, – подумала она. – Вместо прекрасного букета – смятый лепесток. Вместо любви – мучительная боль.

– Джек, лучше бы ты оставил меня там, – прошептала она, откидывая дрожащей рукой непослушный каштановый локон. – Это ты должен жить – не я. Это ты должен дарить свет, я же больше не вижу его, я заблудилась в темноте. Я не знаю, как долго блуждаю в нем. Никто и никогда не заменит мне тебя. Никогда.

Яркий свет, отбрасываемый тремя лампами дневного освещения, стал совсем тусклым. Она растеряно оглянулась назад и вздрогнула, когда он неожиданно замигал. Третий этаж тоже оказался пустынным и молчаливым, словно во всем здании вообще никого не было. В прошлый раз вот из этого номер раздавалась музыка, а здесь семейная пара выясняла отношения. Здесь смеялся ребенок, а здесь работало радио.

Что-то не так. Слишком тихо, слишком пустынно. Сердце, казалось, выскочит из груди, когда она толкнула дверь с номером пять-пять-три, которая плавно распахнулась, обнажив блеклую световую дорожку, протянувшуюся от коридора. Сама комната, оказалась погружена в кромешную темноту. Она сделала шаг вперед. Рука автоматически протянулась к выключателю, который был рядом на стене, пальцы нащупали кнопку.

Щелк. Но вопреки ожиданию, свет не загорелся. Что ж – это тоже в духе Маркуса, сейчас она пройдет в другую комнату и только потом включится напольный светильник, отбрасывая по полу продолговатые тени.

– Маркус, – прошептала девушка, продолжая нерешительно топтаться на месте. – Это Вайлет, и я одна. – Она некоторое время прислушивалась, вздохнула и решительно захлопнула дверь, отрезая себя от света.

Похоже, отопление в номере не работало. Она почувствовала холод, а еще запах: чужой, липкий, тяжелый, словно вернулась в кошмар, оказавшись в каменном лабиринте, скрывающем внутри себя что-то жуткое, источающее ненависть и неутолимый голод.

– Пожалуйста, помоги… – раздался шепот ребенка прямо у нее голове.

Маркуса здесь не было. Она вошла в распахнутую для нее ловушку. Руки судорожно нащупывали дверную ручку. Вайлет дергала дверь на себя, но та не подавалась.

Ну, уж нет! Мгновение ярость ослепила, оттесняя страх. Оставив дверь в покое, она вгляделась в глубину комнаты. Глаза начали привыкать к темноте, и теперь она четко увидел светлое пятно прямо впереди – окно. Она пошла к нему, беспрепятственно преодолев гостиную. Не дойдя всего несколько футов, обо что-то споткнулась и чуть не упала. Где-то здесь, совсем рядом, должен находиться светильник.

И действительно, протянув руку в сторону западной стены, тут же нащупала шнурок. Вспыхнувший свет на мгновение ослепил. Она была уверена, что светильник не зажжется, и растерялась, рассматривая выкрашенные в голубой цвет, стены. Взгляд скользил по креслу, в котором прошлый раз сидел Мэт, столику, заваленному журналами, паркету, забрызганному бурыми пятнами, пока не наткнулся на сгорбленную фигуру, свернувшуюся в комочек человека.

Одна нога прижата к голове, другая вытянута вперед, об которую она и споткнулась. Лежащий в позе эмбриона человек был невысокого роста. Пухлая ладошка безжизненно лежала в засыхающей луже крови. Лица не было видно, оно превратилось в одно сплошное месиво, но редкие светлые пряди и знакомую проплешину не узнать было невозможно.

Вся западная стена забрызгана каплями крови, несколько красных нитей тянутся от тела к середине комнаты, образуя тошнотворное озеро. Ноутбук раздавлен, будто попал под пресс. Обугленный корпус расплавился и почернел. По комнате разбросаны книги, диванные подушки, куски разбитого в дребезги зеркала и…

Она протянула дрожащую руку и подняла одно из черных, отливающих синевой, лежащих вокруг перьев. Над мертвым телом, прямо на белом потолке чернело огромное пятно со светлой кляксой в центре, словно какой-то шутник постарался изобразить бешено вращающееся колесо или… воронку, уходящую вверх, прямо сквозь слои бетона и железа, далеко в небо.

Она уже видела однажды такое: в перевернутом вверх дном кабинете Женевьевы Лиин. Она наблюдала это, когда со всей силы удерживала Джека над пропастью кратера, на дне которого вращалась гигантская горящая воронка, с каждым мгновением все быстрее и быстрее, засасывая в себя. Воронка, из глубины которой выстреливали вверх руки-нити…

«Орден… они нашли ее»!

Словно прочтя ее мысли, что-то зашевелилось в глубине ванной, дверь в которую оказалась распахнутой настежь. Что-то поджидало там, скрываясь в темноте, что-то ждало момента, когда страх парализует разум, и она уже не захочет сопротивляться.

– Пожалуйста, – прошептал ребенок. – Я хочу поиграть.

Глаза не могли оторваться от живой, пульсирующей темноты, словно желе, вытекающее из приоткрытой двери. Рука с силой сжала перо, которое с легким хрустом переломилось надвое. В глубине ванной замерла высокая фигура, одетая в длинный дорожный плащ.

Вайлет попятилась, когда извивающиеся щупальца протянулись в ее сторону. Громкий шум, раздался из гостиной. Дверь сотрясалась под ударами, и всего лишь вопрос времени, сколько она сможет выстоять. Но когда члены ордена ворвутся внутрь, ее уже ничего не спасет.

– Просто так вы меня не получите, – прошептала она стоящей неподвижно фигуре.

Было непонятно, чего ждет человек. Почему не кинется на беззащитную девушку, сжимающую в руке перо ворона? Щупальца приближались. Свет отражался от пульсирующей массы, не проникая внутрь, создавая вокруг сферическое металлическое сияние. Вайлет почувствовала смертельный холод, исходящий от них.

– Нет, ничего такого не существует. Это только в моей голове. Как и на маяке – иллюзия.

Раздался треск, дверь начала поддаваться. Вайлет, наконец, смогла оторвать взгляд от человека и оглядела комнату в поисках выхода. Проход в гостиную преграждал черный живой дым и даже если она приложит все силы, неизвестно, что случится, стоит только прикоснуться к нему. Остается единственное – окно. Лучше разбиться, чем быть заживо погребенной под жуткой массой, которую даже свет не рассеивает, но есть шанс, что она сможет выжить при падении.

Из гостиной раздался громкий грохот, когда дверь поддалась натиску. Они уже в гостиной, значит времени на раздумье нет. В лицо ударил столб яркого света, но разбираться, откуда он исходил, значит потерять драгоценные минуты.

Ребенок закричал от ярости, словно у него отобрали любимую игрушку.

«Так не честно. Я хочу играть»!

Вайлет бросилась к окну, срывая жалюзи, дергая непослушную раму на себя. Но кто-то с силой схватил сзади, оттаскивая назад. Она билась, изворачивалась, брыкалась, но железная хватка не ослабевала. Горячее дыхание обдавало висок, а руки сжимали так, что она начала задыхаться.

Теперь яркий свет освещал всю комнату целиком, и когда ее волокли к двери, хорошо разглядела все, что осталось от прежней гостиной. Такое сотворить мог только сумасшедший. Мертвое тело, лежащее поперек комнаты, было исковеркано, изломано и брошено, словно надоевшая кукла.

Она продолжала разглядывать фигуру в плаще, неожиданно отступившую вглубь ванной комнаты, растворяясь в царившей в ней темноте. Издалека раздался звук сирен полицейских машин, топот, громкие крики.

– Быстрее, – выдохнули в самое ухо. Шепот был знакомым, родным, но она отчаянно не хотела верить, ведь он не мог оказаться здесь. Никак не мог.

– Нам направо, здесь запасная лестница.

Вайлет перестала брыкаться и хватка тут же ослабла.

– Прости, Ви, я не хотел.

– Ты должен уйти, уходи, – прошептала девушка. Две слезинки скатились по бледным щекам. – Луис, ты должен уйти.

Но он не слушал, увлекая за собой. Они бежали вниз по ступеням, а по коридору уже мчались полицейские. Дверь внизу выходила в сад. Дом брали в оцепление и если бы они замешкались хоть на минуту, то никогда бы не выбрались наружу. Петляя между деревьями, Луис с Вайлет уходили все дальше, и только когда опасность быть пойманными на месте преступлении миновала – остановились, переводя дыхание.

Он отпустил руку, но увидев, как на нежной коже проступают следы его пальцев, чертыхнулся и стал растирать ее ладонь. Вайлет молчала, потрясенная и потерянная. Колотило, будто в лихорадке, и никак не получалось унять дрожь, взять себя в руки и заставить его уйти, немедленно, сейчас – пока еще не поздно.

– Луис, ты должен уйти! Должен оставить меня в покое, – выдохнула она. – Зачем ты пришел? Ну скажи, зачем ты это делаешь?

– Ты знаешь, зачем, – буркнул он, отпуская ее руку. – Ты знаешь, и совсем необязательно спрашивать об этом. Чтобы ты ни делала, как бы ни поступила, знай – я никогда не оставлю тебя. Ты не сможешь заставить меня так поступить. Никто не сможет, никогда.

Она хотела что-то сказать, но не могла. Слезы и запоздалый страх мешали говорить, мешали сосредоточиться, проявить твердость. Она думала: все кончено, думала, что орден сейчас расправиться с ней, думала – больше никогда не увидит Луиса.

– Как… как ты, – она начала задыхаться. Перед глазами мелькали тысячи мушек, сливаясь в сплошную пелену. – Как ты узнал, где я?

Вайлет почувствовала, как он крепко прижимает ее к себе, что-то шепчет, успокаивает.

– Просто обещай, умоляю, просто обещай, что больше никогда так не поступишь.

– Луис, ты не должен рисковать, – она облизала пересохшие губы. – Я не вынесу, если и ты пострадаешь из-за меня.

– Глупышка, – раздался хриплый смешок. – Какая же ты глупышка. Без тебя я бы давно пропал, ведь ты мой волшебный талисман. Разве не помнишь: стоило оставить тебя, как я тут же вляпался в драку.

– Луис, не шути.

– Это правда. Если ты захочешь, чтобы я ушел, тогда… – он замолчал, еще крепче прижав к себе, уткнувшись в шелковые волосы, с шумом втянув их аромат.

– Что тогда?

– Нам нужно уходить. Сейчас копы начнут прочесывать территорию. Не хочу, чтобы они нас нашли. Не хочу доставить радость тем, кто решил нас подставить.

– Что тогда? – Упрямо прошептала девушка.

– Тогда лучше убей меня, – выдохнул он.

Она попыталась вырваться, но он только крепче прижал к себе. Его глаза оказались в дюйме от ее глаз.

– Умоляю, больше не поступай так со мной. Не оставляй. Ты все, что у меня есть. Ты все, что мне нужно, и когда мы закончим с этим чертовым орденом – ты поймешь… ты сможешь…

Со стороны дома сто четыре прогремел мощный взрыв. Клубы огня и едкого дыма взмыли вверх. Вой сирен и крики людей сплелись в единую какофонию ужаса и боли. Луис бросился вперед, намереваясь прийти на помощь, оставшимся в доме людям. Но Вайлет решительно преградила дорогу.

– Тем, кому ты хочешь помочь уже не поможешь, Луис. А они нас ждут.

Она подняла кулачек к самому его лицу и разжала. Воронье перо глубоко впилось в плоть, кровь окрасило его, придав темно багровый оттенок.

– Откуда ты можешь знать? – Нахмурился он.

– Поверь – знаю. Но ты ведь не это хотел спросить.

Он задумчиво разглядывал яркий румянец, вспыхнувший на ее лице, на блеск зеленых глаз, на внутреннюю силу, преобразившую весь облик. Перед ним стояла не жертва, не испуганная потерянная девушка. Решительность, написанная в глубине зеленого моря, казалась маниакальной, а уверенность в свои силы – неоспоримой.

– Они хотели нас убить. Они хотели убить тебя, Луис, – прошептала она. – Они жестоко ошиблись, я больше не позволю, не позволю причинить тебе боль.

Цвет любимых глаз на миг потемнел. Вайлет усмехнулась, глядя на зловещий пожар.

– Что произошло? – Первым прервал молчание Луис, не на шутку встревоженный ее молниеносному превращению.

– Зов крови. Пришло время принять предначертанное. Пришло время остановиться, и не бежать от судьбы.

Луис ничего не понял из сказанного, но предпочел разумно промолчать.

– Нам пора, – жестко сказала она. – Где ты оставил машину?

– В двух кварталах отсюда. Что будем делать?

– Отправимся в Неваду, как и планировали, – она грациозным движением откинула с глаз прядь волос и задумчиво посмотрела на перо ворона. Ее губы дрожали. – Луис, они убили Мэта. Они мучили его… они…

– Шшш…– прошептал он, не в состоянии оторвать взгляд от горящих яростью глаз напротив. – Тот, кто это сделал – ответит, будь уверена, ответит за все.

– Я знаю. Идем.

– Откуда это у тебя, – кивнул он на ее кулачек, доставая носовой платочек, намереваясь перевязать, продолжавшую кровоточить, рану.

Вайлет глянула на столб огня, пожиравшего дом сто четыре, и пожала плечами.

– Это всего лишь иллюзия. Как и холод, источаемый Красным Озером. Как и птицы, кружащие над твоей головой. Как и тень, выступающая из темноты.

17

Широкая лента шоссе терялась за горизонтом. Они мчались навстречу кровавому рассвету, прямо на горящий горб солнца. Теперь путь лежал на юг, в штат Невада. Недалеко от городка Хоторн, совсем рядом с озером Уолнер пролегают земли Макдиланов, где и находится фамильный особняк «Пять озер», в котором жил старый профессор. Трагедия Файерлейка подкосила его и без того слабое здоровье, и теперь он предпочитал коротать дни в огромной библиотеке в окружении верной экономки и неизменной сиделки тетушки Бигги.

Вайлет проснулась и из-под полуприкрытых век украдкой бросала взгляды на суровый профиль Луиса, который категорически отказался от ее помощи и уже вторые сутки вел машину. Темные тени пролегли под глазами, под скулами ходили желваки, руки с силой сжимали руль. Он старался подавить зевок, но у него не вышло.

Решив больше не испытывать судьбу, они не останавливались в отелях, а отдыхали поочередно прямо в форде. Вернее она отдыхала, а Луис, упрямо закусив губу, твердил, что вовсе не устал и совсем не хочет спать.

– Прости меня, – сказала она, коснувшись его плеча. – Мне так стыдно за тот поступок. Ты не заслуживаешь такого отношения, но в тот момент я думала, что поступаю абсолютно верно. Я надеялась, ты смиришься.

– Просто поверь в меня, – прохрипел он, на миг оторвав взгляд от гладкой, как зеркало, дороги. – Просто поверь. Это все, чего прошу.

– Я ни минуты в тебе не сомневалась. Не хочу, чтобы ты пострадал. Хочу, чтобы ты жил обычной жизнью: учился, встречался с девушками, ходил в бары, влюблялся.

Он засопел, втопив педаль газа.

– Это все неправильно.

– Ничего уже не изменится, Ви, и я никогда не буду как все. Мой отец скрывается в Египте, мои друзья… лучший друг… погиб, а за девушкой, которая дорога мне, охотятся безумные фанатики. Ты должна понять – я не отступлю. Для меня жизнь ничего не значит, если в нет тебя. Я ничего не требую, не тороплю, не прошу, чтобы ты сказала долгожданные слова, потому что знаю… знаю, кем был для тебя Джек, – его зубы скрипнули, когда он с силой сжал челюсть. – Мне тоже его не хватает.

Девушка, уткнулась в каменное плечо, пряча глаза.

– Это так несправедливо. Господи, почему ты допускаешь подобное, – голос дрогнул.

– Мы не можем знать всех путей, – прошептала Ви.

– Верно, не можем. Но мы можем держаться вместе. Тогда будет легче. Тогда мы справимся. А этим чертовым фанатикам ничего не светит. Маркус говорил: существует пять секторов – Файерлейка больше нет, значит остается четыре. Думаю, профессор может пролить свет на таинственный орден Фидейтерров. Вот, смотри, – он извлек из нагрудного кармана сложенный вчетверо листочек и протянул ей.

Она взяла его в руки.

– Ну, что же ты, разверни! Когда я проснулся утром в бухте, вернее днем с жуткой головной болью и ясным ощущением пустоты, обнаружив себя в абсолютном одиночестве, то сначала растерялся. Да. Бросился на маяк, думая, что ты вновь пошла к нему, и когда не нашел тебя, вообразил, что тебя похитили. Прочесал всю территорию, но что-то было не так. Такое странное ощущение, даже не могу описать.

Когда я вернулся в дом и обнаружил твою записку, то просто обезумел. Я метался по дому, второпях бросая в сумку вещи. Звонил на твой телефон и когда он заиграл на подлокотнике дивана в гостиной пришел в ярость. Ты не представляешь, что со мной было. А потом… потом я обратил внимание на монитор ноутбука с сообщением о том, что распечатка файла завершена.

Это было от Маркуса. Думаю, он успел передать сообщение за несколько минут до встречи с этими чертовыми отродьями. Я сразу понял, куда ты отправилась. Необходимо первым делом встретиться с Мэтом: ведь именно его вестей мы так ждали, чтобы понять, как поступать дальше. Исход от встречи с Маркусом предрешал дальнейшее.

Я схватил распечатанный лист, даже не посмотрев на текст, и бросился из дома. Важна была каждая секунда. Но встретившая меня тишина казалась неправдоподобной, пугающей – и я вдруг понял, осознал, что не так. Вороны – их не было. Суетливое непоседливое воровитое семейство улетело. Берег пустынен, и всего несколько перьев осталось как напоминание об этом надоедливом соседстве. «Спящие черепахи» остались одни, как и я.

Я гнал машину на предельной скорости, не соблюдая ограничительный режим, не обращая внимания на вой патруля, преследовавшего меня на всем протяжении пути. Похоже, копы следили за бухтой, но не понимаю, как тебе удалось проехать мимо них незамеченной. Если только кто-то очень сильно хотел, чтобы ты добралась в Дармон вовремя, – впервые за время рассказа он посмотрел на девушку. Суровый взгляд тут же преобразился. Нежность разгладила суровые черты лица. Он склонился к ней, вдохнув запах каштановых волос.

– Не понимаю, Ви. Что происходит? Что за чертовщина? Я словно очутился в фильме Сэма Рейми или рассказе Лавкрафта. Почему везде эти птицы? Там, на шоссе двенадцать, когда мы удирали от грузовика. Ведь если бы не вороны, которые бросались на лобовое стекло и под колеса нагоняющей нас машины, скрывая от водителя обзор, он раздавил бы наш форд или столкнул в кювет. Они… они появились прямо из шоссе. Как будто дорога была живой и пульсировала, пропуская через себя маленьких камикадзе. Я схожу с ума?

– Эй, я тоже это видела, – сказал она, продолжая сжимать в руке листок.

– Знаю, но как это объяснить? Такого не происходит в обычной жизни, или… или мне промыли мозги эти чертовы фанатики, а я об этом даже не догадываюсь. Когда спал или думал, что сплю…

– Луис, никто не промывал тебе мозги.

– Ви, но такого не бывает!

– Откуда ты знаешь?

Он открыл рот, уставившись на нее, нажав на тормоз. Машина мягко съехала на обочину.

– Я ведь тоже видела несчастного рыбака Хеслера и уверена на сто процентов, что это не бред больного мозга, иначе у меня в сумке не лежала бы старая открытка Караваджо. Птицы тоже что-то означают, – она закрыла глаза. – Луис, как же я… – она удивленно посмотрела на него.

– На открытке вороны! Возле Аниила – вороны!

– Ви, совпадения можно найти где угодно, стоит только захотеть.

– Опять упрямое отрицание. Может, хватит отрицать. Может, стоит присмотреться к знакам внимательнее. «Лишь уверовав – увидишь»!

Луис вздохнул, покачал головой.

– Может кто-то хочет, чтобы мы так думали. Существуют множество способов заставить человека поверить. Например: газы, вызывающие галлюцинации. Существуют грибы, вводящие в настоящее наркотическое сновидение, которые невозможно отличить от яви. Знаешь эксперименты по психологии, которые проводили в лагерях нацисты. Они утверждали, что…

– Луис, прекрати! Просто оставь рационализм в покое. Посмотри в другом направлении. Понимаю, что ты хочешь сказать. Никто не кормит нас наркотиками, никто не вводит нас в транс – это явление, которое нельзя ни объяснить, ни потрогать, ни попробовать на вкус. Оно существует и все.

– Они всегда были с Джеком.

– Что?

– Птицы, Ви, они всегда были рядом с ним. Только теперь до меня дошло: где бы мы с ним не оказывались, они присутствовали рядом. Даже ночью. Мы всегда удивлялись: разве они не должны спать в это время? Что это может значить?

– Многое, – неопределенно сказал девушка. На минуту ее взгляд застыл, словно она вернулась в далекое прошлое. – Луис, – выдохнула она. – Хочу, чтобы ты знал: мне искренне стыдно за мой поступок. Я никогда больше так не поступлю. Если хочешь следовать за мной, что ж, пусть так будет. Но, знай, если когда-нибудь решишь остановиться – пойму. Знай, я благодарна за все, что ты делаешь для меня. Без тебя… – она запнулась. – Как хорошо, что ты есть.

– Нет, – прошептал он. – Хорошо, что есть ты.

Вайлет улыбнулась, задумчиво разглядывая его лицо, отчего оно тут же пошло красными пятнами. Потянулась, достав с заднего сиденья миниатюрную сумочку, и долго рылась в ней, что-то выискивая. Луис увидел в ее руках небольшой медальон в форме полузакрытого бутона цветка с полустертой надписью, который она покрутила в руках, а затем решительно одела на шею.

– Что это, – спросил Луис.

– То, отчего я всегда бежала. То, отчего бежал мой отец.

– И что же это.

– Решение.

Развернув листок, она начала читать вслух.

«В тысяча пятьсот шестьдесят седьмом году в поместье Дюпон на северо-востоке Франции в ветхом домишке, на окраине, жила отшельница – Игрида Люванье. Она называла себя знахаркой, разбиралась во множестве трав и лечила от болезней. Существуют свидетельства, описывающие поразительную красоту Игриды. Как следствие: у нее было множество недоброжелателей, завидующих молодости, красоте и природной грации. Старые девы ворчливо шептали ей в спину, распространяя слухи о том, что она якобы продала душу дьяволу взамен на красоту, молодость и знания, с помощью которых теперь заманивала глупцов, опустошая их кошельки и туманя разум. Она не была из знатного рода. Мать Люванье простая крестьянка, а сведения об отце и вовсе не дошли до нашего времени.

Игрида жила совершенна одна, возле болот, именуемых «Чертово озеро». Говорят, девушка понимала язык зверей и птиц, могла призвать дождь или обрушить на твою голову проклятье. Люди в те времена были настолько темны и суеверны, что во всем необъяснимом видели происки дьявола. Их сжигала зависть и злоба, а еще неприступность своенравной девушки. Женщины поместья завидовали и ее славе, вышедшей далеко за пределы Дюпона, а мужчины ненавидели за холодность и неприступность.

Местный священник донес на Люванье, обвинив в колдовстве и коварстве, призвав защитить жителей Дюпона от дьявола. В то время велась активная охота на ведьм. Людей могли казнить без особых разбирательств за любой донос, касающийся вопроса веры. Красота всегда приравнивалась к происку злых чар, людей легче принудить к греху или пройти против церкви, когда они одержимы. Красота туманит разум, и ради ее обладания человек может пойти на любое преступление, даже на убийство брата.

То было темное и тяжелое время: подозрительность, доносы, подстрекательство делали существование невыносимым. Девушку схватили, пытали, жгли коленным железом, заставляя признаться в том, что она ведьма и навлекала на жителей болезни, но, не добившись покорности, осудили на смерть и прилюдно сожгли на костре. В момент казни, когда языки пламени протянулись к ее ногам, она прокляла жителей поместья, сказав, что каждый из них и их потомков сгорит на таком же костре. Никто не будет прощен, пока они не искупят грех кровью.

«Бойтесь числа тридцать девять, ибо идет время Апакатики, ведь вы сами навлекли на себя гнев. Никто не сможет остановить неизбежное, пока он сам не решит измениться, а этого никогда не произойдет. Люди не позволят соединиться с цветком, потому что их обуревает зависть, алчность, потому что их души полны предательства и лжи, потому что люди и есть само зло. Никто не сможет закрыть двери, которые они открыли, ибо люди не видят добра, не умеют прощать и принимать. Никто не сможет противостоять пришедшему из тьмы, потому что люди уже не дети Господа».

Игриды Люванье было всего двадцать три года».

– Господи, – прошептала Вайлет. – Но как это связанно с орденом?

– Маркус считал это важным, ведь послал именно этот документ, – пожал плечами Луис. – Может, существует связь, а может быть нет. Старые истории конек уважаемого профессора Макдилана.

– Таких историй тысячи. Скажи, почему кто-то постарался, чтобы именно об этой было трудно узнать. Что в ней такого? Апакатика? Опять это слово. Об этом говорила цыганка Васка, это написано на гравюре Караваджо, это сказала Игрида. Возможно, орден тщательно скрывает любое упоминание об Апакатике?

– Мы можем только предполагать, Ви.

– Верно. Ответь на один вопрос. Откуда неграмотная старая женщина из бродячего цирка может знать об этом слове? В пылу гнева она выкрикнула его, тут же пожалев.

– Похоже, с Ваской стоит поговорить более серьезно. Мы заставим старуху рассказать правду.

– Заставим? Как думаешь, чего она боится? Какие доводы приведём, чтобы она поведала правду? Она старая женщина, и как-то связанна с орденом. Парень по имени Вейн, которого мы встретили в «Танцующем медведе», схватил за руку и сказал, чтобы мы уходили отсюда как можно быстрее, потому что для меня это опасно.

– Почему ты не рассказала об этом раньше? – Тут же нахмурился Луис.

– Дело не в этом. Васка не та, за кого себя выдает. Но мы должны придумать, как заставить ее разговориться.

– Стоит, пожалуй, встретиться с этим пареньком. Вейн, ты говоришь? – Протянул он, сжимая с силой руль. – Задача не из легких.

– Я знаю. Мы что-нибудь придумаем.

«Мы, она сказал мы, а не я»! – Луис погладил ее по щеке, поправил воротник куртки, прикоснулся к висевшему на шее кулону.

– Странная штуковина.

Воздух становился сырым и тяжелым. Скоро начал накрапывать дождик. На этот раз Луис уступил ей руль и тут же вырубился на заднем сиденье. Громкий храп вызывал улыбку, и Вайлет то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть на спящего друга.

Она притормозила возле дорожного кафе. На мгновение храп затих, а затем возобновился с новой силой. Заправив машину, она купила немного еды, а когда вернулась, заботливо укрыла Луиса курткой, скинув ее с плеч. Он во сне, смешно чмокнув губами, пробормотал, что Майку ни за что не уйти от Грега Мэтьюсона, который в первой же четверти выведет его из строя. Ведь это его тактика – выводить из игры лучших…

Он проспал почти десять часов, и когда с испугом вскочил с заднего сиденья, рассвет только занимался.

– Ви, – закричал он.

– Спокойно. Я здесь, – засмеялась она, протягивая ему бутылку с минералкой.

– Господи, я, наверное, проспал целую вечность. Тебе нужно отдохнуть, останови машину, – засуетился он.

Она кивнула на пакет с едой, всем видом демонстрируя, что пока не собирается уступать руль. Луис почесал затылок, протянулся к бумажному пакету и тут же кинулся на запеченные в соусе «Чили» куриные ножки, только теперь осознав, насколько проголодался.

– Через часа два мы будем на месте, – заметила она, передавая Луису салфетку, по бороде которого тек жир.

– Надеюсь, мы что-нибудь узнаем об этом ублюдке, – мрачно изрек он, вгрызаясь в куриное мясо. – Как мог старик не распознать в полоумном Эрни своего племянника?

– Это и понятно. Макдилан никогда не сталкивался с Эрни один на один. Том старался держаться от него как можно дальше, к тому же профессор редко надолго останавливался в городе, что сводило вынужденные контакты к минимуму. Профессор стар, ему и в голову не могло прийти, что его любимый племянник находится в Файерлейке, а не в Австралии, и причастен к столь страшным преступлениям. Скорее всего, он даже не подозревает о том, чем Том в действительности занимался, о том, что его уже нет в живых, и он навсегда остался в лабиринте.

«Как и Джек», – подумала она. В глазах вспыхнули огоньки ярости и холодной решимости идти до конца.

18

Величественный особняк «Пять озер» поражал былым великолепием и поистине огромными размерами. Издалека он походил на средневековый замок с шатровыми башенками и шестидольными сводами, квадровыми из тесаного камня стенами, увитыми мясистым плющом, и широкими полукруглыми эркерными окнами.

Но чем ближе они подъезжали, тем очевиднее становилось, что это когда-то великое архитектурное сооружение, все более приходит в упадок. Кирпичная кладка местами обвалилась, сухие прутья мертвого плюща паутиной опутывает блеклые, пыльные, решетчатые окна по всей северной стороне. Огромный сад вокруг дома зарос сорняками, превратившись в непроходимые джунгли, а вымощенная камнем подъездная дорожка потрескалась. Высохший фонтан в центре аллеи с кучерявым мальчиком, льющим из кувшина воду, напоминал свалку, где покоятся прошлогодние листья и сухие ветки.