И. И. Антонович
Метафизика власти и эволюция демократии
Греческая цивилизационная традиция постепенно передалась и Римской империи. Греческие государственные политические традиции проникли на итальянский полуостров. На их основе возникла Римская империя. В отличие от своих предшественников Римская империя оставила мощный архив своей семисотлетней истории, который и сегодня изучается не всегда должным образом современными историками. Их волнует и впечатляет тот уникальный факт, что в течение 700 лет Рим сохранял свою идентичность, умело трансформировался, адаптируясь к силам противодействия и покоряя их, создавая, укрепляя и расширяя пределы Рима далеко за его первоначальные границы. Может быть, самым важным наследием Рима является имперская политика. Его военные успехи несравнимы ни с какими другими из его современников. В ходе покорения огромных территорий римляне развили формы принудительного сотрудничества. Италия в течение длительного времени ощущала влияние греков, господствующих на море.
Первым важным документом из Рима, который приводится Полибием, является договор 508–507 гг. до н. э. с Карфагеном. Он утверждал торговую монополию Карфагена на западе Средиземноморья взамен гарантии римской территориальной гегемонии. Это разделяло власть и влияние над территорией на суше и на море. На сегодняшний день нет исторических оснований для объяснения, почему в числе многих городов-полисов Италии выделился Рим и почему этруски не сумели удержать свое территориальное господство. Похоже, что Рим раньше других городов-полисов на итальянской территории сумел создать армию, которая была сильно укреплена кавалерией. Греческая фаланга, которая насчитывала несколько сотен человек, была преобразована в легион численностью до 4 тыс. человек, который подкреплялся кавалерийскими подразделениями численностью до 300 человек. Основной боевой силой легионов были выходцы из крестьян, обладавшие меньшим сознанием равенства между собой. Римский город-полис умело использовал и племенные традиции самоуправления. В социальной структуре первых римских городов-полисов важную роль играла семейная структура, во главе которой стоял отец – патриархат. Одновременно достаточно успешно функционировали общественные формы организации. Установилось четкое различие между res publica (государство) и res privata (частная организация). Каждая сфера защищала свои права и интересы, хотя государство постепенно накапливало средства принуждения к поведению, и структура власти перемещалась в центр. Появилось частное право, которое регулировало отношения между семьями.
Еще одним признаком политической организации в городах-полисах было появление классов граждан, организованных вокруг владения имуществом возможностями политического влияния. Далее в Риме возникло разделение между главным законодательным органом – Сенатом – и остальной частью граждан. Эта политическая структура обладала двумя главными элементами: сначала Сенат, а потом еще общенародные ассамблеи. В них существовало разделение на ордены – подразделения по имущественному и иным признакам. Собственно, современное понятие класса имеет римское происхождение. В древнем Риме слово classis означало определенную градацию обязанностей для военной службы в зависимости от имущественных возможностей. Считается, что их изобрел властитель Рима Сервий Туллий. Первоначально богатство определялось количеством скота, в особенности овец. В IV в. до н. э. появились единицы меры, отлитые в бронзе. В зависимости от наличия собственности, определяемой бронзой, формировались социальные подразделения и классы римского общества. По ходу времени права народной ассамблеи уточнялись, изменялись, формировались. При наличии достаточно жестко дифференцированной социальной структуры, определяющей качество гражданственности, личная свобода мужчин была полной. Голос имели даже пролетарии, не владеющие собственностью. Таким образом, новые формы общественной организации достаточно умело переплетали экономические критерии и военные потребности.
Рим утвердил свое влияние в Средиземноморье в результате двух пунических войн. Первая длилась практически беспрерывно с 264 до 146 г. до н. э. В ходе длительных военных действий Рим построил мощный морской флот, захватил значительную часть территории и прекратил господство Карфагена на море. Во второй пунической войне (218–201 гг. до н. э.) блестящие военные успехи Ганнибала во главе небольшой армии не смогли преодолеть римского наступления. Рим научился подчинять государственную власть задачам войны и в течение почти 200 лет вел войны, в результате которых Карфаген был вытеснен из Италии и значительной части Испании. Римляне проникли даже в Африку, уничтожая остатки военных формирований Ганнибала. Военные действия закончились унизительным для Ганнибала миром и его пленением. В руках Рима оказалась вся западная часть Средиземноморья. Карфаген пытался еще в нескольких восстаниях отстоять свой суверенитет, но о восстановлении его имперского влияния в регионе уже не было и речи. Полибий приписывает победы Рима смелости его моряков. Он даже признает, что им удалось захватить несколько галер Карфагена и полностью скопировать технические и военные особенности. Однако решающим в покорении занятых территорий было разумное гражданское управление. Римляне давали гражданство всем покоренным народам и этническим образованиям, а также лояльным союзникам. В этом его лидеры были наследниками греческой традиции, благодаря чему образовали самое большое территориальное государственное единство, находящееся под центральной властью в истории того периода.
Таким образом, с первых шагов своего исторического существования Рим освоил и активно применял имперскую традицию покорения и центрального управления. Во главе территорий стояли магистраты, распоряжавшиеся достаточно крупными формированиями и гарнизонами легионеров. Это требовало существенных усилий централизованной власти для того, чтобы заменить добровольную (наемную) армию граждан регулярной армией легионеров. Легионер – престижная в то время профессия, которой посвящали всю жизнь. Однако постоянные войны и мобилизация мужского персонала вызвали упадок сельского хозяйства. Разорялись мелкие и средние фермеры, земля скупалась олигархатом, а безземельные крестьяне становились пролетариатом. Часть пролетариата поглощалась потребностями военных действий, но значительная часть не находила себе применения и не имела средств к существованию.
По мере того как армия расширялась, усилилась и ее дисциплина, она становилась автономной политической силой. Военные победы (покорение Испании и Северной Африки) вели к усилению общественной роли полководцев, которых сначала называли генералами, а позже – императорами. Так постепенно понятие императора как главного властелина наверху закрепилось в политической структуре власти Рима. Социальное дробление общества мало соответствовало тому равенству граждан, о котором любили говорить римские авторы. В обществе выдвинулась группа богатых людей, которые и обеспечивали функционирование власти и в значительной степени жизнедеятельность общества в целом. В последнем столетии до нашей эры особую известность получил Красс, считавшийся самым богатым человеком своего времени, обладая состоянием в 192 млн сестерций, которого хватало, чтобы дать пропитание и приют 400 семьям в год. Было немало и других состояний, которые превышали более чем в сотни раз средний прожиточный уровень римской семьи. Наличие больших состояний говорило о том, что в условиях военных действий число богачей навряд ли возрастет, тем не менее влияние их было чрезвычайным. Основные доходы получались в результате военных походов.
Военные походы приносили и множество рабов. В конце последних столетий до нашей эры империя сотрясалась восстаниями рабов. Понятно, что в этих условиях в Риме стали говорить о необходимости отмены рабства. Наиболее известный из деятелей этого рода – Тиберий Гракх. Вернувшись в Рим после длительного отсутствия, он был поражен концентрацией богатства в руках немногих, обеднением крестьянства и массой рабов. Как талантливый оратор он призывал к умеренности в жизни и обличал несправедливость и социальное неравенство. Гракха избрали трибуном народа. В этой должности он добился утверждения нескольких законов о землевладении, о более справедливом распределении богатств. Гракх выдвинул себя в сенаторы, однако в день выборов группа других сенаторов (крупных землевладельцев) убили его. Сторонники Гракха рассеялись. Эти события привели к серьезным социальным протестам и схваткам на улицах Рима. Так закончилось то, что исследователи называют «гражданским участием».
Власть вырабатывала определенные средства удовлетворения протеста обездоленных, выделяя им незначительную часть своих доходов. Однако имперское государство крепло. После военных поражений в Галии в 108 г. до н. э. консул Гай Марий провел серьезную военную реформу, сформировал наемную армию из числа пролетариев, которым гарантировалась определенная зарплата и доходы от грабежа в ходе военных действий. Последнее не записывалось ни в какие законы, но наемники хорошо об этом знали. Он также провел реформу структуры легионов, уменьшив их число, но усилив военную подготовку. Общественная роль военных возрастала. Между тем власть была сосредоточена в руках консулов, которые одновременно командовали и подразделениями легионеров. Тенденция размножения генералов-консулов требовала центральной власти, а центральная власть неминуемо должна была приобрести облик монархии. Противоречия между военной властью и политической властью консулы решали как могли.
В истории осталось много имен выдающихся консулов (Марий, Сулла, Помпей, Красс, Цезарь, Антоний, Октавиан и др.). Перед огромной территорией Рима со слабой центральной властью маячила перспектива: или распасться на отдельные царства, или один из консулов должен был стать главнокомандующим, императором. В 27 г. до н. э. Октавиан получил титул Августа и по факту стал императором. Период его власти знавал военные и другие успехи, что закрепило императорскую власть. Однако императорское правление сменялось и республиканским. Все зависело от очередной принятой конституции. Политическая структура Рима при этом оставалась практически неизменной от I в. до н. э. вплоть до 350 г. н. э. Историки полагают, что весь этот период Рим был империей, но не всегда во главе с императором. Однако вся территория управлялась армией под централизованным руководством и бюрократией. Манн пишет по этому поводу: «Это была монетарная экономика и образованное общество. В нем были заметны владельцы собственности. Она была космополитической и во многих отношениях поступала как децентрализованная форма управления провинциями, в которых была своя твердая власть. Однако по пути Персии Рим не пошел. Он инкорпорировал в своем составе все правящие элиты империи и навязал покоренному миру экстенсивную форму принудительного сотрудничества, которую я назвал бы экономикой легионеров. Две эти формы власти (власть провинции и армии. – И. А.) представляют Рим как первую империю в истории, которая начинает свое летосчисление с 100 года до н. э.»[29]. В Риме образовались две массы населения внизу социальной иерархии: рабы и пролетарии. Пролетарии были свободными гражданами и не спешили заняться созидательным трудом. Всю тяжелую работу исполняли рабы. Однако огромное количество рабов становилось большой проблемой. В конце нашей эры в Риме рабы составляли до 40 % населения.
В целом массы населения жили достаточно обеспеченно. Цицерон говорил о том, что Сицилия снабжала Рим зерном и другими сельскохозяйственными продуктами. Сельское хозяйство было достаточно развито и в других колониях, что позволило применять новые методы земледелия, которые приводили к росту населения. Есть сведения о том, что в 225 г. до н. э. на территории Италии жило до 5 млн человек. Плотность населения доходила до 20 человек на 1 км2. К 14 г. население увеличилось до 7-28 млн человек на 1 км2. В ходе упадка империи в 400–500 гг. оно сократилось до 4 млн, зато потом, после распада, в отдельных регионах начался его рост и достиг 7 млн[30]. В этой достаточно многочисленной массе нетрудно было мобилизовать необходимый контингент для наемной армии, развивать сельское хозяйство. По мере роста богатства рос и укреплялся класс владельцев собственности. Росло богатство и влияние провинциальных губернаторов. Цицерон сообщал о том, что для того, чтобы стать богатым, было достаточно найти средства для оплаты избирательной кампании, подкупить судебные власти, чтобы они закрыли глаза на нарушения в ее ходе, а потом использовать должность для обогащения. Цицерон признавал, что в Риме I в. до н. э. продавалось все. Покоренные народы беспощадно грабились, богатства накапливались в руках верхушки. Она умудрилась закрепить свое право на владение собственностью весьма жесткими законами.
До тех пор, пока военные успехи были значительными, богатства неограниченными, Рим как империя находился в достаточно стабильном состоянии. Империя управлялась в основном руководством провинций, так как они платили налоги и подкупали руководящую верхушку Рима, губернаторы могли находиться у власти в течение длительного времени. Главная задача в осуществлении власти формировалась очень просто: богатство дано немногим, а благополучие – массе населения, в ответ на это от нее требуется полное подчинение властителям. Губернаторы провинций, являясь представителями покоренных народов, овладевали римской культурой, осваивали правовые понятия и функции власти. К началу нашей эры в правящей элите Рима почти невозможно было выделить отличия руководителей провинции, владельцев большой собственности по этническим признакам. Все говорили на латыни, лишь немногие на ней писали, а многие владели и греческим языком. Из Рима внимательно следили за поведением губернаторов. Всякое отклонение от традиций римских законов и принципов поведения беспощадно каралось. Средством обеспечения единства империи была грамотность. Другие империи, существовавшие до Рима, не смогли обеспечить единство путем распространения в широких масштабах грамотности, формирующей духовное, а вместе с ним социальное и политическое единство общества.
При всем этом Римская империя не представляла собой какого-то уникального образования в тогдашнем мире. В это время уже существовала мощная Китайская империя, руководимая Ханской династией. Ее сила тоже состояла в формировании общеимперской идентичности правящего класса. Распространение грамотности среди элит в течение длительного времени оставалось фактором объединения власти как по ее структуре и функциям, так и по ее концепции. Однако экономика легионеров, распространенная по всей Римской империи, обладала и серьезными противоречиями. С одной стороны, от успехов легионеров в военных кампаниях зависело благополучие не только правящего класса, но и всего общества. Одновременно с учетом различий географического и исторического развития провинций многие из государственных функций децентрализовались, что порождало опасные тенденции разъединения. Основные доходы поступали из двух источников: от грабежа в ходе военных действий и приобретения наследства выходцами из богатых семей. Общественное достояние формировалось в основном из налогов. Рост доходов в результате военных успехов увеличивал и рост налогов. Несмотря на центральную власть и престиж императора, которого считали живым богом, по факту и функциям империя не была сплоченной и единой. Где-то до II в. в ней стали заметны тенденции к распаду. Три компонента социальной структуры Рима – плебс, высшие классы и бюрократия – обладали довольно значительной автономией. Плебс управлялся в основном провинциями. Наиболее обедневшие из них мобилизовались в армию, и общественное спокойствие сохранялось. Рим монополизировал право трактования законов, принятия законов, чеканки монет и неограниченную власть императора. Представители правящего класса – крупные собственники – и высшая бюрократия выражали покорность и возносили славу императору, но были весьма автономны в своем поведении в праве распоряжаться собственностью и судьбами плебса. Всякая концентрация власти была возможна только в результате военных успехов, повышавших ее престиж, или разумных управленческих действий императора. Эта ситуация не выработала у власти опыта предвидеть, предотвращать и ликвидировать длительные дисфункции в государственной структуре. Империя не обладала властными технологиями республики, позволяющими эффективно воздействовать на поведение масс, предотвращая социальные взрывы и бунты.
Постепенно возникали и обострялись противоречия между правящим классом, бюрократией и плебсом. Именно они привели к упадку и гибели Римской империи, которая и сегодня определяется как величайшая трагедия западной цивилизации. Современные западные историки упрощают исторические особенности распада и упадка империи, объясняя их нападками варваров и возникновением новой религии. Марксистские исследователи обвиняли рабство, а на самом деле упадок всякой империи, в данном случае Римской, соединяет в себе множественность факторов и многие некомпетентности и ошибки правящего класса[31]. Интересно, что даже апологетически настроенных западных историков (например, Эдуарда Гиббона) удивляло, как стремительно развалилась Римская империя, которая долгое время не показывала никаких признаков упадка.
Многие из западных историков рассматривают исторические события той поры под углом зрения их современных представлений о структуре и эволюции власти и спешат найти недостатки функций и развития Римской империи в недостаточности демократии. На самом деле интеграция и успешное функционирование Римской империи зависело от способности центра управлять правящими элитами провинций и успехов экономики легионеров, суть которых заключалась в нанесении поражения врагам, занятии их территорий и экспроприации их богатств. Считается, что именно это помогало Римской империи твердо исполнять свои функции в период от I в. до н. э. до примерно 200 г. н. э. Это был высший период триумфа власти имущественного класса. Никакие из напастей, которые потом постигли империю, не проявляли себя в этот период. Первые признаки упадка исследователи отмечают в царствовании Марка Аврелия (161–180). В это время империя пострадала от чумы, что нарушило многие социально-производственные функции и в особенности печатание денег. Большая часть угроз к существованию обнаружила себя уже в III в. После подавления восстаний Гракха и Спартака империя вступила в эпоху стагнации, главная задача которой состояла в сохранении статус-кво. В период между 235 и 284 гг. римская военно-финансовая система власти обрушила содержание серебра в печатаемых монетах от 40 % в 250 г. до 4 % в 270 г. Складывались ситуации, когда провинции даже отказывались принимать и пускать в оборот новые выпуски монет. Рост населения создавал ситуацию его избыточности в сельском хозяйстве. Сельские местности покидали огромные массы людей и направлялись в города, увеличивая там напряжение. Многие обработанные поля пустели, создавая достаточно известные в современное время обширные «земельные пустоши» (agrideserti). Социальное напряжение росло, своевольство армий достигало последних пределов. Из 20 императоров Рима периода упадка 18 постигла насильственная смерть. Один из 20 умер в плену у персов, еще один умер от чумы.
Империя сотрясалась в 200-е гг. от атак готов с севера и персов – с юга. Готы проникали вплоть до Афин, которые они безжалостно разграбили, а персы, как уже отмечалось, взяли в плен императора Валериана, сожгли и разграбили дотла Антиохию. Империя могла уже обрушиться в середине 200-х гг. Однако два императора – Диоклетиан (284–305) и Константин (324–327) – нанесли варварам сильное поражение, вдохнули жизнь в стареющую империю и продлили ее существование. В 476 г. последний император западной империи – Ромулус Августус – был свергнут, а его победитель Одоакр – вождь весьма агрессивного германского племени – был объявлен, но уже не императором, а королем.
Варвары с севера усвоили навыки и структуру военной организации Рима. На этой основе германцы стали восстанавливать и социальную организацию. Манн говорит, что «…в той степени, в которой мы можем увязать провал Рима с реальностью, это была неспособность ответить на угрозы, возникшие вдоль его границ. Угрозы были внутренними по своему происхождению, и они оказали влияние на внешнюю политику Рима. Ему не хватило двух главных стратегий – военной и идеологической»[32].
Римская военная стратегия не имела достаточно навыков, чтобы бороться с варварами, которые распространились по всей Западной Европе и остановились только перед русскими степями. Как у Китая, так и у Рима, на границах было спокойно, пока вдоль них селились земледельцы и пастухи. Перед натиском варваров легионы не смогли устоять. Идеологическая проблема состояла в том, что если до сих пор Одоакру удалось цивилизовать покоренные народы, внедрить в их среду свой социальный и культурный мир, то с варварами с севера легионы справиться не смогли. Их не привлекала римская цивилизация и культура, они стремились только к приобретениям и грабежу. Был еще один малозаметный, но чрезвычайно важный фактор. В то время распространялось христианство, а варвары были все без исключения язычниками.
Сегодня Римская империя остается в памяти современников удивительным внутренним и внешним динамизмом своего развития – от небольшого города-государства до по-настоящему всемирной империи, создавшей новую структуру власти, в которой четко выделялись три уровня: политическое господство богатых землевладельцев; усердное исполнение функций растущей бюрократии; относительно свободные массы граждан, которым доставались довольно значительные доходы от военных успехов империи.
Идеология господства класса собственников оказалась беззащитной перед трансцендентным влиянием и властью христианства. Христианская ойкумена, мир в единобожии стал постепенно выдавливать римскую правящую идеологию новой идеей равенства и единства в вере, стал охватывать в кризисный период все классы общества. Христианство распространялось как новая идеология, не прибегая к силе оружия и не организуя армий для покорения территорий. Его сила состояла в способности предложить всем классам общества окончательную высшую истину – смысл жизни, а самое главное – путь к спасению. В условиях нарастающих социальных катаклизмов грамотные граждане Рима видели в христианстве спасение к наделению своего земного существования смыслом и надеждой на продолжение его в другом потустороннем мире, контур которого христианство преднамеренно не рисовало достаточно четко, но именно поэтому его привлекательность увеличилась многозначно.
Считается, что появлению и распространению христианства способствовали мощные исторические факторы. Первый фактор состоял в том, что еще до появления Христа и распространения его учения на Ближнем Востоке распространились верования в спасение монотеистического характера. Ранее говорилось о влиянии Заратустры (Зороастра). Широкого распространения и господства это учение не получило, но к моменту учения Христа общественная потребность в Едином Боге, преодолевающая смятение души от многобожия, и необходимость связанного с этим ритуала, утверждала себя[33]. В мышлении греческих философов достаточно явственно пробивала себе дорогу идея о едином первоисточнике разума – перводвигателе и первопричине. Платон говорил о «чистой форме». Многие греческие философы формулировали и укрепляли это представление в разного рода культах веры, обещающих спасение благодаря участию в учреждаемых ими ритуалах и правилах поведения. Сами правила предполагали определенную систему, которой не хватает для человеческой ориентации в кризисные моменты.
Позже, уже во II в., евреи соприкоснулись с греческой культурой, сформировали новое верование, которое раскололось на два течения. Первое, относительное эллинизированное, – саддукеи, другое – сосредоточенное на осмыслении еврейства (фарисеи). Фарисеи представляли собой народно-демократическое движение, которое противостояло аристократизму саддукеев, но налагало достаточно жесткие этические требования на личность, семейные отношения в отличие от акцента саддукеев на более широкой «цивилизованности». Школы мысли, однако, основываясь на силе письменного слова, священного текста, комментария, поощряли грамотность и обучение. Подобного рода культы, верования, практики были многообразны. Иудеи, подчиненные Римом, не приняли эллинскую культуру во всем ее объеме, защищая свою национальную идентичность, историю, однако они синтезировали обозначившее себя в эту эпоху движение к монотеизму, моральности и спасению. Все это закреплялось в качестве поучения в печатном слове. В течение длительного времени сторонники учения Христа мало отличались от многочисленных других сект.
Из первых христианских сект выделилось движение гностиков – сторонников знания интуитивной, экспериментальной природы, хотя нет достаточной исторической достоверности движения. Идеи гностиков перекликались с идеями буддизма. Новые христианские течения использовали идею спасения как противостояние мирскому злу. Именно поэтому они преследовались больше, чем первичные христиане. Синтезировало христианство учение Христа. В качестве исторической личности его существование доказано. Однако много есть свидетельств о том, что божественную природу и характеристики ему придали сторонники его существования. Его первые последователи (апостолы) были просты в своем учении, говоря о бессмертии и спасении. Христос учил о приходе Царства Божия на землю, и этим он не отличался от других проповедников, которых было очень много. Мощная элитарная сила Христова учения состоит в том, что в Царство Божие мог войти каждый при условии, что он очищал свои сердце и душу от скверны, веруя в единого трансцендентного Бога. Для этого не требовалось ни определенной квалификации, ни изотерического знания, никакого ритуала или чрезвычайного опыта. Стремление очиститься не предполагало длительного этического поведения. Очищение являлось началом этого пути. Именно этот подход оказался простым, но радикальным и эгалитарным принципом, который нашел отзвук в душах людей той эпохи. Хотя Христос в своем учении мало когда выходил за пределы Палестины, его учение приобрело универсальные масштабы. Позже, в развитую европейскую эпоху Просвещения, христианская вера стала подвергаться атакам, используя методологию рационального анализа. В эпоху учения Христа все было иначе. Отвергая мистерии, ритуалы и магию, Христос утверждал веру в ее чистоту. Если вера предполагала определенные моральные убеждения, то сам факт превращения в верующих становился средством перевоплощения в моральную личность. Наличие греха осуждалось, и грешникам закрывался доступ в Царство Божие. Сама вера и ее моральные посылы усиливались в ходе создания общин верующих[34].
Многие западные исследователи сегодня не без основания рассматривают возникновение христианства как идейное средство решения противоречий империи. Чем больше империя развивалась территориально и крепли ее социально-политические институты, тем больше партикуляризм, стремление провинциальных боссов сохранить свои полномочия и власть входили в противоречие с универсализмом империи. Учение о Едином Боге, превосходящее местные различия и этническое своеобразие, открывало путь для нового видения мира и понимания исторических процессов.
Безусловно, самым мощным посылом христианства были проповедь равенства и противостояние иерархии. Это серьезным образом поднимало статус гражданина, который считался важнее имущественных, бюрократических и других позиций. В христианстве довлела идея развития и совершенствования. По Божьим замыслам понимание этих принципов становилось главным содержанием жизни. Сам этот подход подрывал устои централизации, поощряя демократические мироощущение и поведение. Мультиэтничная, но в то же время и монокультурная, структура империи обладала и внедряла в поведение граждан космополитическое миропонимание. Христианский универсализм помогал преодолевать этнические, культурные и другие пределы, расширяя самосознание личности за счет понимания своей универсальности и значимости. Наконец, мощное христианское учение о непротивлении злу насилием подрывало основы воинской дисциплины, воинского мышления, воинских задач. К современному кризису мира, по убеждению Манна, христианство нашло решение, объединяя следующие факторы: «…универсализм, равенство, децентрализацию и цивилизующую (дисциплинирующую) роль общины. Это создавало новое человеческое пространство жизни и действия – религиозную, в нашем случае христианскую, ойкумену»[35].
Христианство, конечно, не явилось ответом на социально-экономический кризис. Это религия спасения, обладающая огромной нравственной силой, и проявляла она больше всего себя на личностном уровне. Но глубокий кризис общества древних выразился в христианстве жизнеутверждающей философией, которая в конечном счете не только преодолевала этот кризис, но и формировала новую структуру социального бытия и поведения людей.
В распространении христианства многие видят нравственное чудо, которое фактически таковым и является, ведь Христос поначалу воспринимался как Мессия для иудеев. Это был отнюдь не первый человек, который претендовал стать пророком, но он говорил на арамейском языке, который понимали только в Палестине. Однако высказанные им идеи получили собственное существование, распространяясь все шире и шире и создавая упомянутую христианскую ойкумену – христианский мир, в котором оправдывались страдания и предлагалось их разрешение верой в Христа и спасением в загробной жизни. Мощь идеи, а не характеристика самой личности Иисуса, породила у его сторонников веру в божественность Христа. Массовая конверсия иудеев в христианскую религию перевела в ее ряды в 45-м г. Паула (ведущего саддукея), который стал мощным проповедником Христа и организатором христианского движения в синагогах иудеев. Паул сознательно отказался от некоторых обрядов иудейства (в особенности обрезания) для сторонников новой веры. В иудейской среде стали появляться письменные свидетельства, исповедующие христианскую веру, их читали вслух и активно обсуждали.
Идеи Христа не были возвышены эзотерически – они предназначались простому мужчине и женщине. Древним христианским документом является письмо, посланное неким Клементом из Рима христианам Коринфа в 90-е гг. Граждане Коринфа раскололись в ходе дебатов по доктринальным и организационным вопросам. Используя образы классической литературы, Клемент убеждал их объединиться вокруг священного тела Христа, подобно тому, как они объединяются возле полиса или входят в римские легионы. Это интересное, едва ли не первое послание, содержащее элементы власти в христианстве. К середине II в. христианские общины возникли практически во всех городах восточных провинций. В них говорили на греческом языке, однако им была не свойственна какая-то устойчивая военная организация – каждая община была автономной экклесией (ассамблеей), хотя отдельные устойчивые структуры возникали уже и тогда. Понятно, поначалу это движение могло вызвать у властей только опасение, поскольку оно обличало извращение. Их называли плохими людьми (mall omines). На этой основе преследование христиан было жестоким. Тертуллиан однажды даже заметил, что если Тибр вдруг поднимается слишком высоко, то это означает, что в обществе возник крик «бросить христиан львам».
