Марк Хэддон
Загадочное ночное убийство собаки

151

Существует множество таинственных вещей. Но это не значит, что у них нет объяснения. Это значит лишь, что ученые пока не нашли им объяснения.

Например, некоторые верят в призраки людей, которые возвращаются после смерти. И дядя Терри говорит, что он видел призрака в обувном магазине торгового центра в Нортемптоне. Он спускался в подвальное помещение и вдруг увидел, что внизу лестницы стоит кто-то в сером. Но когда дядя Терри спустился, подвал оказался пуст, а дверей там не было.

Потом он рассказал об этом леди в кассе наверху, и она объяснила, что привидение зовут Тук и это призрак францисканского монаха, жившего в монастыре, который стоял на этом месте сотни лет назад. Потому-то торговый центр и называется «Серый монах». Все уже привыкли к нему и совсем его не боятся.

Наверняка рано или поздно ученые откроют что-нибудь, что объясняет существование призраков, так же как они открыли электричество, которое объясняет молнии. Возможно, это что-то в человеческом мозгу, или нечто связанное с магнитными полями земли, или же какая-то принципиально новая разновидность энергии. И тогда призраки перестанут быть таинственными. Они станут как электричество, и радуги, и непригорающие сковородки.

Но иногда тайна – это не тайна. И вот пример тайны, которая не тайна.

У нас в школе есть пруд, где живут лягушки, и там мы учимся, как относиться к животным с добротой и уважением. Это потому, что некоторые дети в нашей школе ужасно относятся к животным: они думают, что давить червяков или кидаться камнями в кошек – это очень весело.

И в некоторые годы в пруду много лягушек, а в некоторые – совсем мало. И если нарисовать график количества лягушек в пруду, он будет выглядеть вот так (хотя этот график следует называть гипотетическим. Это означает, что эти цифры – не настоящие данные, а просто иллюстрация):

И если посмотреть на график, то можно подумать, что в 1987, и в 1988, и в 1989 и в 1997 году были очень холодные зимы. Или что у нас была цапля, которая съела очень много лягушек (иногда цапля и правда прилетает и пытается есть лягушек, но у нас над прудом натянута сетка, и цапля не может их достать).

Но иногда количество лягушек не связано с холодными зимами, или кошками, или цаплями. Иногда это просто математика.

Вот формула популяции животных:

Nновый=Nстарый(1-Nстарый).

И в этой формуле N – размер популяции. Когда N = 1, популяция является самой большой из возможных. И когда N = 0 – это значит, что популяция вымерла. Nновый – это популяция за один год, а Nстарый – это популяция предыдущего года. А – это то, что называется константой.

Когда меньше 1, популяция уменьшается и уменьшается и в конце концов вымирает. А когда находится между 1 и 3, популяция увеличивается и потом остается стабильной, вот так (эти графики тоже гипотетические):

А когда находится между 3 и 3,57, популяции развиваются циклами, вот так:

Но когда больше, чем 3,57, популяция развивается хаотически, как показано на первом графике.

Это открытие Роберта Мэя, Джорджа Остера и Джима Йорка. И это значит, что иногда вещи так сложны, что невозможно предсказать, что будет дальше. Но на самом деле они всего лишь подчиняются простым правилам.

И это значит, что иногда вся популяция лягушек, или червей, или людей может вымереть – все равно, по какой причине. Просто потому, что так работают цифры.

157

Прошло шесть дней, прежде чем у меня опять появилась возможность войти в комнату отца и заглянуть в ящик для рубашек.

В первый день, это была среда, Джозеф Флеминг снял штаны и сходил в туалет прямо на пол, а потом начал это есть, но мистер Дэвис его остановил.

Джозеф ест все. Однажды он съел голубой дезинфектант, который вешают внутри туалетов. А еще он съел купюру в пятьдесят фунтов из кошелька своей мамы. Он ест нитки и ластики, ткань и писчую бумагу, краски и пластиковые вилки. И он постоянно ударяется подбородком и часто плачет.

Тирон сказал, что в какашках были лошадь и свинья, и я ответил ему, что он глупый, но Шивон сказала: нет. Это были маленькие пластмассовые звери, которые стояли в библиотеке. А Джозеф их съел.

И я сказал, что не пойду в туалет, потому что там на полу лежат какашки, и мне было неприятно об этом думать – даже после того, как пришел мистер Эннисон и все убрал. Так что я намочил штаны, и мне пришлось надеть запасные, которые хранились в шкафу с запасной одеждой в комнате миссис Гаскойн. И потом Шивон сказала, что я два дня могу пользоваться туалетом персонала. Но только два дня, а потом я опять должен ходить в детский туалет. Так мы договорились.

На второй, третий и четвертый день, которые были четвергом, пятницей и субботой, ничего интересного не случилось.

На пятый день, когда было воскресенье, шел сильный дождь. Мне нравится, когда идет сильный дождь. Он звучит как белый шум, который как бы тишина, но не пустота.

Я поднялся наверх, сел в своей комнате у окна и смотрел, как вода падает на дорогу. Она так сильно ударялась о мостовую, что отскакивала, и это было похоже на белые искры (это тоже образное сравнение, а не метафора). И вокруг никого не было, потому что все сидели по домам. И я думал о том, как взаимосвязана вся вода в мире. Эта вода испарилась с поверхности океана где-то посередине Мексиканского залива или Баффинова залива, а теперь она падает перед нашим домом. Потом она уйдет в водосточные желоба и утечет в канализацию, на станцию, где ее очистят. И потечет в реки, и вернется в океан.

А вечером в понедельник отцу позвонила леди, у которой протекла раковина, и он должен был срочно пойти и починить ее.

Когда бывает только один срочный вызов, то туда идет Родри, потому что его жена и дети живут в Сомерсете, и это значит, что ему не нужно ничего делать по вечерам, кроме как играть в бильярд, или пить, или смотреть телевизор. И Родри соглашается тратить дополнительное время, чтобы заработать побольше денег и послать их жене, потому что он помогает ей заботиться о детях. А отцу нужно присматривать за мной.

Но в этот вечер было сразу два срочных вызова, так что отец велел мне хорошо себя вести и звонить ему по мобильному телефону, если возникнут проблемы. А потом сел в свой фургон и уехал.

Так что я пошел в его спальню, открыл шкаф, снял ящик с инструментами с ящика для рубашек и открыл ящик для рубашек.

Я пересчитал письма. Их было 43. Они все были адресованы мне и написаны тем же почерком.

Я вынул один из конвертов и вскрыл его.

Внутри было письмо.

3 мая

451с Чептер-роуд

Лондон NW2 5NG

0208 887 8907

Дорогой Кристофер!

Мы наконец-то купили новый холодильник и плиту! В выходные мы с Роджером съездили на свалку и выбросили старые. Свалка – это место, куда люди выбрасывают разные вещи. Там стоят огромные контейнеры трех разных цветов: для бутылок, картона, технического масла, органических отходов, домашнего мусора и более габаритных предметов (вот туда-то мы и выкинули холодильник и плиту).

Потом мы поехали в магазин подержанных вещей и купили новую плиту и новый холодильник. И теперь наш дом немного больше напоминает дом.

Вчера вечером я просматривала старые фотографии, и мне сделалось грустно. Но потом я нашла фото, где ты играешь с поездом, который мы тебе купили на Рождество. И тогда мне стало хорошо, потому что это был один из тех по-настоящему счастливых дней, когда мы все были вместе.

Помнишь, как ты возился с ним целый день и вечером отказался ложиться спать, потому что тебе хотелось продолжать играть? Помнишь, как мы тебе рассказывали про расписание поездов – и тогда ты взял часы, чтобы твои поезда уходили вовремя? И там еще была маленькая деревянная станция, и мы показывали тебе, как люди, которые хотят сесть на поезд, приходят и покупают билеты, а потом заходят в вагон. А потом мы достали карту и показали тебе маленькие линии, которые обозначали, как поезда ходят между всеми станциями. И потом ты играл с ним много недель подряд, и мы купили тебе еще несколько поездов, и ты знал, куда все они ходили.

Я очень люблю все это вспоминать.

Сейчас мне пора идти, потому что уже половина четвертого. Я знаю, ты любишь точно знать, сколько времени. Мне нужно сходить в магазин и купить ветчины, чтобы Роджеру было с чем выпить чаю. Я брошу это письмо в ящик по дороге в магазин.

С любовью,

мама.

Затем я открыл еще один конверт. И внутри было письмо.

Квартира 1,312 Лаусанн-роуд

Лондон N8 5ВV

0208 756 4321

Дорогой Кристофер!

Я писала, что, когда у меня будет побольше времени, я постараюсь объяснить, почему я ушла. Теперь у меня есть много времени. Я сижу на диване с этим письмом, бормочет радио, и сейчас я попытаюсь все тебе объяснить.

Я была не очень-то хорошей матерью, Кристофер. Может быть, если бы события развивались по-другому, если бы ты был другим, все было бы иначе. Но, к сожалению, все вышло так, как вышло.

Я совсем не такая, как твой отец. Он гораздо более спокойный человек, нежели я. Он смотрит на вещи проще, и, если что-то его огорчает, он этого не показывает. Но я совсем не такая, и ничего нельзя поделать, чтобы это изменить.

Ты помнишь, как однажды мы вместе поехали за покупками? Мы вошли в магазин, и там было полно народу, а нам нужно было купить рождественский подарок для бабушки. И ты испугался всех этих людей. Это было во время рождественских распродаж, когда все делали покупки. И я разговаривала с мистером Лэндом, который работает в отделе кухонных предметов (мы с ним вместе учились в школе). А ты скорчился на полу, закрыл уши руками и мешал людям ходить. Я рассердилась. Я люблю ходить по магазинам перед Рождеством, и я велела тебе вести себя прилично. Я попыталась поднять тебя и увести. Но ты кричал и свалил с полки миксеры, и они разбились. А мистер Лэнд был очень любезен, но на полу валялись все эти коробки и осколки. И все смотрели на нас. Я заметила, что ты обмочился, и ужасно рассердилась. Я хотела вытащить тебя из магазина, но ты не позволял к себе прикоснуться, просто лежал на полу, и кричал, и молотил руками и ногами. Потом пришел менеджер и пожелал узнать, в чем проблема. А я уже дошла до ручки, мне пришлось заплатить за два разбитых миксера, и мы просто стояли и ждали, когда ты перестанешь кричать. И потом мне пришлось идти с тобой пешком всю дорогу до дома, поскольку я знала, что ты откажешься войти в автобус.

И я помню, в тот вечер я все плакала, и плакала, и плакала, а твой отец сперва был очень мил: приготовил тебе ужин, уложил в постель и сказал, что всякое случается и все будет в порядке. Но я ответила, что не могу больше этого вынести, и, очевидно, он рассердился. Он сказал мне, что я дура, и велел взять себя в руки. И я его ударила, и это было очень нехорошо с моей стороны, но я была так жутко расстроена.

Мы часто спорили по таким вот поводам, поскольку мне казалось, что я не в силах больше это выносить. Твой отец действительно очень и очень терпимый человек, но я – нет. Я начинаю сердиться, даже если сама этого не хочу. И в конце концов мы перестали разговаривать друг с другом, поскольку знали, что это непременно закончится ссорой и ни к чему не приведет. И я чувствовала себя очень одиноко.

И тогда я стала встречаться с Роджером. Я хочу сказать, мы часто проводили время с Роджером и Эйлин, но я начала видеться именно с Роджером, потому что я могла с ним поговорить. На самом деле он был единственным человеком, с которым я могла поговорить. И когда он был рядом со мной, я уже не чувствовала себя одиноко.

Я знаю, что ты, может быть, не поймешь многое из того, что здесь написано, но мне бы очень хотелось постараться объяснить так, чтобы тебе было понятно. И даже если ты не понимаешь сейчас, ты можешь сохранить это письмо и перечитать его позже, и тогда, может быть, ты поймешь больше.

Роджер сказал мне, что они с Эйлин давно уже не любят друг друга, а это значило, что он тоже очень одинок. Так что у нас было много общего. И мы поняли, что мы любим друг друга. И Роджер предположил, что мне лучше оставить твоего отца и жить вместе с ним. Но я ответила, что не могу бросить тебя, и Рождеру было грустно, но он понимал, что ты действительно очень много для меня значишь.

А потом у нас с тобой случилась та ссора. Ты помнишь? В тот раз, когда я приготовила тебе что-то на ужин, но ты не стал есть. А до того ты не ел несколько дней и стал таким худеньким! И ты начал кричать, а я рассердилась и кинула эту еду через всю кухню. Я знаю, что не должна была этого делать. А ты схватил доску для рубки мяса, ударил меня по ноге и сломал мне пальцы. После этого мне пришлось поехать в больницу, и мне на ногу наложили гипс. А потом, дома, у нас с твоим отцом произошел жуткий скандал. Он обвинял меня в том, что я рассердилась на тебя. И он сказал, что я просто должна была дать тебе то, чего ты хотел, даже если это была бы всего-навсего тарелка салата или клубничный коктейль. А я объясняла, что должна была накормить тебя чем-то питательным. А твой отец сказал, что ты все равно не стал бы есть. И я ответила, ладно, я ничего не могла поделать и вышла из себя. А твой отец сказал, что если он может держать себя в руках, то почему, черт возьми, я не могу. И так далее, и все такое.

И потом целый месяц я не могла нормально ходить, а твой отец присматривал за тобой. Помню, как я смотрела на вас двоих вместе и думала, что рядом с ним ты совершенно иной. Гораздо более спокойный. И вы никогда не кричали друг на друга. От этого мне стало очень-очень грустно, потому что мне казалось, что я вовсе вам не нужна. И это было даже хуже, чем ссориться, потому что я будто бы сделалась невидимкой.

И вот тогда я решила, что тебе и твоему отцу будет лучше без меня. В этом случае он стал бы единственным человеком, который воспитывал бы тебя, – вместо двух.

А потом Роджер сказал, что он попросил банк о переводе. Это значит, что он спросил, не могут ли они перевести его на работу в Лондон. И он сказал, что уезжает, и спросил, не хочу ли я поехать с ним. Я очень долго думала об этом, Кристофер, честно. У меня разрывалось сердце, но в конце концов я решила, что, если я уеду, это будет лучше для всех нас. И я согласилась.

Я хотела с тобой попрощаться. Я собиралась зайти домой и собрать кое-какую одежду, когда ты вернешься из школы. И я намеревалась объяснить, что я делаю и почему. Я хотела сказать, что я буду приезжать и видеться с тобой как можно чаще и ты сможешь время от времени навещать меня в Лондоне и жить с нами. Но когда я позвонила твоему отцу, он не позволил мне прийти. Он был очень, очень зол. Он сказал, что запрещает мне с тобой разговаривать. Я не знала, что мне делать. Он сказал, что я эгоистка и что ноги моей больше не будет в этом доме. Вот почему я не приезжаю. Но вместо этого я пишу тебе письма.

Хотелось бы мне знать, сумеешь ли ты все это понять. Я знаю, это будет очень трудно. Но я надеюсь, что ты сумеешь понять хоть чуть-чуть.

Кристофер, я никогда не хотела причинить тебе боль. Я думала, что поступаю так, как будет лучше для всех. И я надеюсь, что не ошиблась. И я хочу, чтобы ты знал, что ты ни в чем не виноват.

Я надеюсь, что все будет хорошо. Помнишь, ты говорил, что хочешь стать космонавтом? Ну, вот, а я мечтала о том, как ты сделаешься космонавтом и тебя покажут по телевизору, а я буду смотреть на тебя и думать: «Вот какой у меня сын!» Интересно, чего ты хочешь теперь. Изменилось ли что-нибудь? Ты все еще занимаешься математикой? Надеюсь, что да.

Пожалуйста, Кристофер, напиши мне как-нибудь или позвони по телефону. Номера вверху письма.

Целую и люблю,

твоя мама.

Затем я открыл следующий конверт. Внутри было письмо.

18 сентября

Квартира 1,312 Лаусанн-роуд

Лондон N8 5ВV

0208 756 4321

Дорогой Кристофер!

Я обещала писать каждую неделю и выполняю обещание. По факту это уже второе письмо на неделе, так что я делаю даже лучше, чем сказала.

Я получила работу! Я работаю в Камдене, в фирме «Перкин и Рашид», которая занимается оценкой недвижимости. Это значит, что люди из этой фирмы ходят и смотрят на дома и выясняют, сколько они могут стоить, и какую работу в них еще нужно сделать, и сколько будет стоить эта работа. И еще они определяют, сколько будет стоить построить новый дом, или офис, или фабрику.

Это очень милая фирма. Здесь есть еще одна секретарша, ее зовут Энджи. У нее на столе сидят маленькие медвежата и мягкие игрушки и стоят фотографии ее детей (так что я тоже поставила у себя на столе твою фотографию в рамке). Энджи очень милая, и мы вместе ходим на ланч.

Правда, я пока не знаю, останусь ли здесь надолго. Мне приходится много считать, когда мы готовим информацию для клиентов, а я не очень-то хорошо умею это делать (ты бы справился лучше, чем я).

Компанией управляют два человека, которых зовут мистер Перкин и мистер Рашид. Мистер Рашид приехал из Пакистана. Он очень строгий и все время требует, чтобы мы работали быстрее. А мистер Перкин немного странный (Энджи зовет его Педик-Перкин). Когда он приходит, становится рядом и задает мне вопрос, он всегда кладет руку мне на плечо и наклоняется так близко, что его лицо оказывается рядом с моим и я чувствую запах его зубной пасты. Мне неприятно, когда он так делает. Да и оплата здесь не очень высокая. Так что я буду искать что-нибудь получше, как только появится такая возможность.

Недавно я ходила во Дворец Александры. Это такой большой парк недалеко от нашего дома – прямо за углом. Этот парк представляет собой огромный холм, а на вершине у него – конференц-центр. И когда я была там, я подумала о тебе, потому что, если бы ты приехал ко мне, мы могли бы пойти в этот парк и запускать змеев или смотреть на самолеты, которые летят в аэропорт Хитроу. Я знаю, что ты это любишь.

Сейчас мне пора идти. Я пишу это письмо за ланчем (Энджи слегла с гриппом, поэтому я одна). Пожалуйста, пиши мне время от времени и рассказывай, как ты поживаешь и что делаешь в школе.

Надеюсь, ты получил подарок, который я тебе послала. Ты уже собрал его? Мы с Роджером увидели его в магазине в Камдене, а я ведь помню, что ты всегда любил головоломки. Роджер попытался ее собрать, прежде чем нам ее завернули, но у него ничего не вышло. Он сказал, что если тебе удастся это сделать, то ты гений.

Люблю тебя,

мама.

А вот какое было четвертое письмо:

23 августа

Квартира 1

312 Лаусанн-роуд

Лондон № 8

Дорогой Кристофер!

Прости, что не написала на прошлой неделе. Мне пришлось сходить к дантисту, и он вырвал мне два зуба. Ты, наверное, не помнишь, как мы водили тебя к дантисту. Ты не позволил бы никому засунуть руки тебе в рот, поэтому нам пришлось тебя усыпить, чтобы врач мог вырвать тебе зуб. Ну, меня они не усыпляли, а просто сделали укол, который называется местная анестезия. Это значит, что ты ничего не чувствуешь у себя во рту, и это очень хорошо, поскольку для того, чтобы вытащить зуб, нужно распилить кость. И мне было совсем не больно. На самом деле я смеялась, потому что дантист тащил и тянул с таким напряжением, что мне сделалось смешно. Но когда я вернулась домой, боль начала возвращаться, и мне пришлось два дня пролежать на диване и принять много болеутоляющих таблеток…

Потом я перестал читать письмо, потому что ощутил тошноту.

Моя мать не умерла от сердечного приступа. Мать не умерла. Мать была жива все это время. А отец обманывал меня.

Я задумался, нет ли какого-нибудь другого объяснения, но мне ничего не приходило в голову. А потом я уже вообще не мог думать, потому что мозги не работали так, как надо.

Я ощутил головокружение. Это было так, словно комната качалась из стороны в сторону, как если бы она располагалась на самом верху очень-очень высокого здания и здание качалось взад-вперед от сильного ветра (это тоже образное сравнение). Но я знал, что комната не может качаться, так что это, должно быть, происходило у меня в голове.

Я упал на кровать и свернулся клубочком.

У меня болел живот.

Не знаю, что случилось потом, потому что в памяти был провал, будто кто-то вырезал кусок записи. Но я знаю, что прошло много времени, потому что когда я открыл глаза, то я увидел, что за окном темно. И еще меня вырвало, потому что рвота испачкала всю кровать, и мои руки, и лицо.

Но еще раньше я услышал, что отец вошел в дом и зовет меня по имени, – и это была еще одна причина, по которой я знал, что прошло много времени.

Я чувствовал себя очень странно, потому что отец звал: «Кристофер! Кристофер!…» И когда он произносил мое имя, я видел его, будто оно было написано буквами. Я часто вижу слова, которые кто-то произносит, как бы написанными на экране компьютера. Особенно если тот, кто их говорит, находится в другой комнате. Но на этот раз это не был компьютерный экран. Я видел свое имя, написанное большими буквами, как реклама на стенке автобуса. И это был почерк матери, вот так:

И потом я услышал, что отец поднялся по лестнице и вошел в комнату.

Он сказал:

– Кристофер, какого дьявола ты здесь делаешь?

И я знал, что он в комнате, но его голос звучал будто бы издалека, как звучат людские голоса, когда я стенаю и не хочу, чтобы эти люди находились рядом со мной.

Отец сказал:

– Какого хрена ты?… Это мой шкаф, Кристофер. Это же… О, черт… Черт, черт, черт, черт, черт.

Затем некоторое время он ничего не говорил.

Потом он положил руку мне на плечо, повернул меня на бок и сказал:

– О Господи!

Но когда он ко мне прикоснулся, мне это не помешало – как будто я смотрел фильм о том, что происходило в комнате, и одновременно ощущал его руку. Это было похоже на ветер, который дул мне навстречу.

И потом отец опять помолчал некоторое время.

Потом он сказал:

– Прости меня, Кристофер. Прости.

Вот тогда я заметил, что меня вырвало, потому что почувствовал на себе что-то влажное, а пахло так, как пахнет, когда кого-нибудь вырвет у нас в школе.

Отец сказал:

– Ты читал письма.

И потом я слышал, что он плачет, потому что его дыхание было клокочущим и влажным, как это бывает, когда человек простужается и у него забит нос.

Отец сказал:

– Я это сделал ради твоего блага, Кристофер. Клянусь. Я не хотел тебе лгать. Я просто думал… Я просто думал, будет лучше, если ты не узнаешь… что… что… Я не хотел… Я собирался показать тебе их, когда ты станешь постарше.

Потом он опять молчал.

Потом он сказал:

– Я не нарочно.

Потом он опять молчал.

Потом он сказал:

– Я не знал, что мне делать… Я был в таком дерьме… Она оставила записку и… Потом она позвонила, и… Я сказал, что она в больнице, потому что… потому что я не знал, как объяснить. Это было слишком сложно. Слишком тяжело. И я… я сказал, что она в больнице. Да, это была неправда. Но я уже сказал это… Я не мог… я не мог ничего изменить. Ты понимаешь, Кристофер? Кристофер… Это просто… Я растерялся, и я хотел…

Потом он молчал очень-очень долго.

Потом он опять тронул меня за плечо и сказал:

– Кристофер, тебя надо помыть. Ладно?

Он немного потряс меня, но я не двигался.

И отец сказал:

– Кристофер, я пойду приготовлю тебе горячую ванну. Потом я вернусь и отведу тебя туда, ладно? А потом положу белье в стиральную машину.

И я услышал, как он пошел в ванную и открыл краны. И услышал, как вода полилась в ванну. Некоторое время он не возвращался. Потом пришел, опять тронул меня за плечо и сказал:

– Давай-ка осторожненько, Кристофер. Давай посадим тебя, и снимем одежду, и отведем в ванную, ладно? Мне придется к тебе прикоснуться, но все будет в порядке.

И он усадил меня на край кровати, снял с меня свитер и рубашку, поднял на ноги и повел в ванную. И я не кричал. Я не сопротивлялся. Я его не ударил.