Ханна Хауэлл
Клятва рыцаря
Глава 14
Элспет чувствовала себя совершенно разбитой. Каждый удар сердца отдавался болью во всем теле. Она не знала, что задело ее больше: вид Кормака, обнимающего Изабель, или его слова. Элспет поняла, что всем ее надеждам и мечтам пришел конец. Она проиграла.
Тем не менее ее охватила настолько жгучая потребность что-то сделать, что она вся задрожала. Ей хотелось оторвать Изабель от Кормака и влепить ей пощечину за то, что та лишила их возможного счастья. Хотелось также избить Кормака, желательно каким-нибудь твердым предметом, не оставив на нем живого места, за его непростительную глупость. Однако это не привело бы ни к чему хорошему. Поэтому Элспет продолжала стоять вцепившись в дверь, пока не схлынула волна охватившего ее бешенства.
– Элспет, – начал Кормак, пытаясь освободиться от Изабель и лихорадочно соображая, что сказать. – Как долго ты находилась у двери?
– Достаточно долго, – ответила Элспет.
«Видимо, слишком долго», – подумал Кормак. Бледность и непроницаемость ее лица говорили о том, что она, вероятно, слышала весь их разговор с Изабель. Ему хотелось броситься к Элспет и отказаться от своих слов, громко заявив, что все это неправда, только бы не видеть боли в ее глазах. Однако он не мог заставить страдать и Изабель. Она не заслуживала этого. И сейчас Кормак уже не был уверен, действительно ли он лгал ей. Ему было необходимо время, чтобы разобраться в собственных чувствах, но он был лишен такой возможности.
– Элспет, нам надо поговорить, – сказал он, бросив взгляд на Изабель, когда та встала.
– Полагаю, нам больше нечего сказать друг другу, – холодно проговорила Элспет.
– Ну почему же, детка, – вставила Изабель, поправляя платье и давая тем самым понять, чем она и Кормак занимались перед приходом Элспет. – Я пока оставлю вас. – Она коснулась губ Кормака легким поцелуем, мысленно проклиная его откровенное пренебрежение. – Сообщи мне, когда освободишься, любовь моя, и мы снова встретимся.
Элспет с трудом сдержалась, чтобы не подставить подножку Изабель, когда та проплывала мимо. Самодовольный вид победительницы едва не заставил Элспет пронзительно закричать. Изабель выиграла, и они обе понимали это.
«И что же выиграла эта женщина?» – подумала Элспет, взглянув на Кормака, и сердце ее наполнилось гневом, оттеснив боль на второй план. Он просто слепой глупец. Она была готова отдать ему все, что только может пожелать мужчина, и все же Кормак продолжает цепляться за Изабель, которая только играет с ним. Он не мог нарушить свою клятву, считая ее долгом чести, а Изабель столько лет ловко пользовалась этим, чтобы удержать его при себе. Элспет подумала также, что и она поступила очень глупо, пытаясь переубедить человека, который, вероятно, продолжал бы верить в то, что Изабель – невинная жертва, даже застав ее с окровавленным кинжалом в руке. И только из-за слепоты он считал своим долгом свято блюсти клятву, данную женщине, которая понятия не имела, что такое честь.
Кормак проклял свою слабость, когда, встав с кровати, обнаружил, что не может твердо держаться па ногах. Ему не следовало так изнурять себя прошлой ночью, тогда он смог бы уверенно передвигаться и попытался бы удержать Элспет. Вместо этого ему оставалось надеяться только на силу слов, веря в свою способность успокоить ее. Однако ему пришлось отказаться от этого намерения, когда Элспет начала собирать свои вещи.
– Что ты делаешь? – спросил Кормак.
– Я ухожу, – ответила она, засовывая свое скромное имущество в небольшой мешок.
– Нам надо поговорить, Элспет.
– О чем?
– О том, что ты видела и слышала.
– Я видела и слышала, как старые любовники возобновили свои отношения. Я поняла также, что ты не можешь нарушить свою клятву десятилетней давности, хотя многое уже изменилось за эти годы. Что же тут неясного?
Кормак провел рукой по своим волосам.
– Я вовсе не возобновил любовную связь с Изабель.
– Нет? – Элспет засунула в мешок последнюю вещь, закрыла его, завязала веревкой и с силой затянула ее, как бы представляя, что это шея Кормака. – Похоже, она была очень довольна. Ведь вы уже успели обо всем договориться?
– Ты ведь знала, что я еду сюда, чтобы встретиться с ней.
– Да, знала. И теперь ясно: с моей стороны глупо было думать, что все происшедшее между нами могло хоть в какой-то степени изменить твои планы. Видимо, твоя любовница права: тебе пора распрощаться со своей глупой шлюшкой.
– Изабель плохо отозвалась о тебе.
– Не надо извиняться за нее. Да, она говорила обидные вещи, и не пытайся утверждать, что она имела в виду что-то другое.
– Она не стала бы выражаться так грубо, если бы знала, что ты можешь услышать ее.
Элспет подумала: «Как же иногда может быть глуп достаточно умный человек!»
– Изабель прекрасно знала, что я слышу ее. Она давно обнаружила мое присутствие за дверью. – Элспет поместила Алана себе па спину, предварительно обвязав лямками, затем посадила Мадди в сумку.
– Нет… – Кормак умолк, когда она взглянула на него с отвращением. – Элспет, ты должна понять: я ведь дал ей обещание. Изабель очень несчастна и нуждается во мне.
Элспет не выдержала и дважды стукнула его мешком по голове, на мгновение ужаснувшись, оттого что ударила раненого человека. Кормак выпрямился, потирая голову и удивленно глядя на нее. Когда она увидела, что не причинила ему вреда, ей с большим трудом удалось подавить желание еще раз ударить его. Тем не менее Элспет хотелось заставить его страдать, если не физически, так по крайней мере морально, и она весь свой гнев вложила в слова, которые с издевкой бросила ему в лицо.
– О, бедная, несчастная Изабель! Так беги скорее к ней, если соскучился, а я посмотрю, что ты получишь взамен за десять лет своих мучений. Большинство мужчин посчитало бы свою клятву недействительной сразу же после ее первого брака, не говоря уже о четвертом.
– Ее насильно заставляли выхолить замуж. И это не ее вина, что нам приходилось так часто разлучаться. Мне очень жаль, если ты считаешь, что я несправедливо обошелся с тобой.
– Конечно, несправедливо.
– Однако я не помню, чтобы ты возражала, – жестко сказал Кормак, злясь и на себя за свою несдержанность, и на нее за резкие слова, которые больно ранили его.
– Я не имею в виду то, что мы потворствовали нашей страсти. Несправедливость заключается в твоем нежелании хоть чуть-чуть изменить свое отношение ко мне. Тобой руководила только похоть, и тебе ничего не было нужно от меня, кроме тела. Я была для тебя просто удобной партнершей, и ты не дал мне шанса занять более значительное место в твоей жизни.
– Я никогда не думал, что ты стремишься к этому, – тихо сказал Кормак, зная, что это было не так.
– Значит, ты гораздо глупее, чем я предполагала. Или лжешь. – Элспет не могла удержаться от еле заметной улыбки, когда заметила, что он покраснел. – Да, я тоже вела себя как дура, рассчитывая на невозможное. Меня утешает только то, что в отличие от тебя у меня хватило разума вовремя понять, насколько бессмысленно продолжать тратить время на тщетные надежды.
Кормак протянул к ней руку:
– Подожди немного, Элспет. Надо прежде всего успокоиться.
– Не прикасайся ко мне! – резко сказала она, отстранив его руку. – Остаться? Ну уж нет! У меня не хватит терпения наблюдать, как ты пытаешься решить, что делать со мной, думая при этом о встрече с Изабель. Может быть, ты не знаешь, но у меня есть гордость, и я больше не позволю тебе топтать ее. Да, я говорила, что мне не нужны никакие обещания, но это не означает, что ты имеешь право относиться ко мне неуважительно. Ты сделал свой выбор.
– Нельзя ожидать от мужчины, что он так легко выбросит из своей жизни десять лет, отданных другой женщине, тем более если поклялся ей в вечной любви.
– Нельзя? А моя любовь, значит, не в счет? Я отдала тебе все, что женщина может дать мужчине, бросив к твоим ногам свою гордость, целомудрие и свое сердце. И я сделала бы для тебя все, что в моих силах, если бы ты об этом попросил. – Ее гнев нарастал по мере того, как она говорила, и в голосе все явственнее чувствовалось глубокое страдание. – Но я сомневаюсь, знаешь ли ты, что такое настоящая любовь. Я никогда не оставила бы тебя. Наверное, меня могли бы только силой заставить предстать перед алтарем с другим мужчиной. Я была бы рядом с тобой и тогда, когда тебе приходилось скрываться от Дугласов. Я перевернула бы все на свете, чтобы найти настоящего убийцу. Я кричала бы во все горло о твоей невиновности, объехав Шотландию из конца в конец. Вот что такое любовь. А Изабель только меняла одного мужа за другим и обращалась к тебе, когда у нее возникали неприятности. Что ж, ты выбрал постель, в которой хотел бы лежать, и сохранил свою драгоценную честь. – Элспет немного понизила голос. – Мне очень хотелось бы ошибиться относительно Изабель и удостовериться, что она действительно несчастная мадонна, какой ты считаешь ее. Однако, думаю, тебе будет несладко в ее постели, и тогда, быть может, ты вспомнишь обо мне и о том, что я предлагала тебе, а ты так бесчувственно отверг. Теперь едва ли можно было бы просто так вернуться к прежнему. Если ты вдруг примешь решение в мою пользу, то не обойдешься одними милыми улыбочками и приятными речами, чтобы заставить меня рискнуть связаться с тобой во второй раз. Тебе придется приползти ко мне на коленях и вспомнить, как ты пресмыкался перед Изабель в течение десяти долгих и напрасных лет.
Элспет заметила, что Кормак смотрел на нее ошеломленно, широко раскрыв глаза. Лицо его было очень бледным. Она покачала головой и вышла, тихо закрыв за собой дверь. Щелчок запора отозвался болью в ее душе, возвестив об их окончательном разрыве. Стараясь выглядеть спокойной, Элспет вышла из гостиницы и не удивилась, увидев Изабель, поджидающую ее снаружи у двери.
– Не далеко же ты ушла, – сказала Элспет, стараясь не показывать своей неприязни к этой женщине.
– Я только хотела убедиться, что ты наконец оставила его, – ответила Изабель с легкой улыбкой.
– Тебе нравится злорадствовать, чувствуя себя победительницей, не так ли? Но это крайне бестактно.
Изабель выпрямилась и пристально посмотрела на Элспет.
– Да, я победила и рада, что у тебя хватило разума понять это и уйти. Другие женщины, должно быть, попытались бы бороться за мужчину, которого они любят.
– А ты думаешь, я не боролась? Однако оказалось невозможно преодолеть десятилетнее раболепие, если мужчина свято верит в несуществующую любовь женщины и десять лет не отступает от своей клятвы. Да, ты можешь улыбаться. Ты получила право продолжать играть с этим несчастным, глупым слепцом. Но как долго? Это нехорошая и опасная игра. Кормак, пожалуй, единственный, кто верит, что ты несчастная жертва, которую алчные родственники заставляют подчиняться своей воле. Думаю, Кормака удерживает при тебе только обостренное чувство долга и чести. Его близкие давно поняли, что ты представляешь собой. То же самое знают его друзья. Тебе не удалось обмануть других, и однажды у Кормака тоже откроются глаза.
– И ты полагаешь, тогда он прибежит к тебе? Элспет пожала плечами:
– Вполне возможно. Но это уже не важно. Главное – он уйдет от тебя, и это будет самое лучшее, на что ты можешь надеяться. Не исключено также, что он захочет отплатить тебе за многолетний обман, и тогда я тебе не завидую.
– Кормак любит меня и всегда любил. Ты не можешь этого отрицать, и потому тебя гложет зависть!
– Может быть. Хотя, думаю, ты не знаешь, действительно ли он любит тебя или просто не может нарушить свою клятву. И несмотря на сделанный им выбор, я не исчезну полностью из его жизни, как ты хотела бы. Нет, я в его крови, в его мыслях и частично уже в его сердце. О, я не сомневаюсь, Кормак долго будет помнить обо мне, и ты никогда не узнаешь, когда и почему я возникну в его памяти. Он будет постоянно сравнивать тебя со мной.
Из уст Изабель вырвался короткий и холодный смешок.
– И ты рассчитываешь выиграть в этом сравнении?
– Да, вот увидишь, потому что я дала ему то, чего у тебя никогда не было и не будет.
– Если ты думаешь, что между мной и Кормаком была чисто платоническая любовь, то глубоко заблуждаешься.
– Я говорю не о страсти, а о настоящей любви. Я действительно любила его, не предъявляя никаких требований и не выдвигая никаких ограничений. Он знает о моей любви, и именно поэтому ты проиграешь в сравнении со мной – ведь ты никогда не любила его. В течение десяти лет ты злоупотребляла его любовью, и за это я презираю тебя.
По выражению лица Изабель было видно, что она ничего не поняла.
– Прекрасная речь, – медленно произнесла она, со злостью сузив свои голубые глаза, – однако, надеюсь, ты немедленно уедешь отсюда?
– Да, Пейтон ждет меня. Полагаю, ты знаешь моего кузена, сэра Пейтона Мюррея?
Конечно, упоминание о Пейтоне было не совсем приличным, однако Элспет испытала большое удовольствие, заметив, как расширились глаза Изабель и побледнело се лицо. Любовные связи Изабель были так широко известны, что Элспет удивляло, как Кормак мог оставаться глухим к слухам о распутстве этой женщины. По-видимому, он просто не верил им.
Элспет неприязненно посмотрела на Изабель, когда та наконец овладела собой и снова приняла самодовольный вид.
– Значит, Пейтон находится при дворе? – спросила она, нагло глядя на Элспет. – Он замечательный любовник.
– Поосторожнее, Изабель. Тебе следует быть более осмотрительной и умерить свои сексуальные аппетиты. Если ты не перестанешь то и дело раздвигать свои ноги, во всей Шотландии не останется мужчины, кому Кормак сможет смотреть в глаза.
Не обращая внимания на злобное шипение Изабель, Элспет повернулась и ушла. Ей было очень плохо, она тяжело переживала свое поражение, однако Элспет распрямила плечи и гордо подняла голову. И хотя ей трудно было скрыть свою боль от проницательных глаз Изабель, она старалась показать этой женщине, что Элспет Мюррей не будет долго страдать.
Когда она приблизилась к Пейтону, тот встал, внимательно посмотрел на нее, а затем молча протянул руки. Элспет шагнула в его объятия, однако не позволила себе слишком долго выслушивать его сочувствия. Еще чуть-чуть – и она разревелась бы, как ребенок.
– Я готова вернуться в Донкойл, – вздохнула Элспет, высвобождаясь из его объятий.
Взглянув на двух ее спутников, Пейтон улыбнулся.
– Было бы удивительно, если бы мы вернулись без какого-нибудь беспризорного существа. – Он взъерошил густые темные волосики ребенка, затем почесал за ухом кота.
– Кто-то оставил этого младенца у дороги умирать, и ни один из жителей ближайшей деревни не захотел взять его. Я назвала ребенка Аланом. А кота мучили гадкие мальчишки, и, после того как я спасла его и залечила раны, он решил не покидать меня. Его зовут Мадди. – Элспет улыбнулась и погладила большую голову кота, на что тот ответил громким урчанием, а Пейтон рассмеялся:
– Значит, ты покинула этого глупца?
– Да, он сделал свой выбор.
– И ты не хочешь остаться, чтобы предпринять еще одну попытку?
– Нет. Я уже сделала все, что могла, но это ничего не дало. Пока Кормак не поймет, что Изабель использует его благородство против него самого, он не нарушит слова, данного ей.
– Думаешь, со временем он пожалеет о сделанном выборе и обратится к тебе?
Элспет пожала плечами:
– Я не говорила ему, что буду ждать.
– Это разумно, – одобрил Пейтон, помогая ей погрузить веши на одну из своих лошадей.
Элспет села в седло, вздохнула и посмотрела на Пейтона, который с тревогой наблюдал за ней:
– Боюсь, я наговорила ему лишнего. – Она покачала головой. – Я сказала, что, возможно, прощу его, если он приползет ко мне на коленях. – Элспет не удивилась, заметив, что Пейтон содрогнулся. – Не сочтет ли он эти слова за некое обещание принять его? Как ты считаешь?
– Нет, дорогая, это не похоже на обещание радушного приема. Однако когда мы вернемся в Донкойл, может быть, со временем… – начал он, но, не договорив, пошел созывать своих людей.
Поскольку они выехали довольно поздно, через несколько часов пути им пришлось остановиться на ночлег. Вместе с сопровождающими их мужчинами Пейтон и Элспет молча сидели у небольшого костра, ужиная хлебом, сыром и вином. Элспет подозревала, что она явилась причиной мрачного настроения мужчин, однако не знала, как исправить положение. Она уже и так призвала все свое мужество, чтобы не расплакаться, хотя к горлу подступал болезненный ком.
Элспет пора было позаботиться об Алане, хотя тот вел себя удивительно спокойно. Мадди исчез, очевидно, в поисках какой-нибудь добычи, а когда Алан заснул, вернулся и улегся рядом со спящим ребенком. Элспет помогла вымыть посуду, затем расстелила свою постель рядом с постелью Пейтона и, свернувшись клубочком, помолилась о том, чтобы уснуть.
Но сои никак не приходил. Элспет слышала, как мужчины, загасив костер, решали, кому стоять на часах. Затем они стали укладываться спать. До нее доносилось сопение ребенка, затем раздалось громкое урчание Мадди. Она услышала голос мужчины, похвалившего кота за то, что тот хорошо охраняет маленького Алана.
К тому времени когда Пейтон улегся в свою постель, Элспет поняла, что ей едва ли удастся уснуть в эту ночь. Она слышала, как он почесался, затем несколько раз перевернулся с боку на бок, отыскивая удобное положение, зевнул и, наконец, затих. Однако Элспет чувствовала, что он наблюдает за ней, и не хотела смотреть в его сторону.
Чуть позже она легла на спину, глядя на звезды, и принялась изучать луну. Потом поправила одеяло и снова обратилась к звездам. Казалось, этой ночи не будет конца.
Ей хотелось плакать от боли и обиды, и горло сжимало так, что она почти задыхалась. Но Элспет не хотела проявлять эмоции перед мужчинами, так как это смутило бы их. Она боялась также, что, дав однажды волю своим чувствам, она будет плакать всю дорогу до Донкойла.
– Никто не осудит тебя за слезы, Элспет, – тихо сказал Пейтон.
– Я знаю, по все равно не буду плакать, – ответила она. – Потому что он не стоит этого?
– Он, может быть, и не стоит, но все то, что мы пережили с ним и чем он потом пренебрег, достойно сожаления. Но как можно осуждать мужчину за его верность своей клятве?
Пейтон протянул руку и обнял Элспет за плечи, прижав ее спину к своей груди. Она была напряжена, как тетива лука, и это обеспокоило его. Элспет обычно никогда не скрывала своих чувств, и такая сдержанность не была ей свойственна. Пейтон мысленно проклял сэра Кормака за то, что тот так повлиял на нее.
– Ты еще молода, Элспет, – сказал он. – Все пройдет. Это избитые слова, которые вряд ли могут утешить тебя сейчас, но в них правда.
– Я знаю. И все же мне кажется, что я не смогу полюбить кого-то другого, как любила его, – прошептала она, – как ни странно, но мне жаль его. Я даже хочу, чтобы он был счастлив и не заплатил слишком высокую цену за сделанный выбор. Иногда мне приходит в голову мысль – не вернуться ли назад, чтобы спасти его от Изабель? – Элспет невесело засмеялась. – Вот сколько во мне противоречий. Мне хочется заставить его страдать, как страдаю я, но в то же время я не хочу, чтобы кто-то причинил ему вред.
– Это вполне понятно. Ты любишь его. Я сам никогда не любил, но думаю, что со временем у тебя это пройдет и ты еще найдешь свое счастье. Любовь – это такое чувство, которое должно быть взаимным, оно нуждается в постоянном подпитывании, иначе чувство увянет и умрет. – Пейтон немного поразмыслил, затем откашлялся. – А что, если он оставил тебя с ребенком, Элспет?
Она почувствовала, что ее сердце сжалось и от страха, и от надежды. Если она носит ребенка Кормака, это создаст множество проблем, от которых голова может пойти кругом. Это огорчит и разочарует ее семью, по крайней мере на какое-то время. Однако она не боялась утратить любовь близких и была уверена, что они полюбят и ее ребенка. А Кормаку тогда придется скрываться от ее родственников, как он скрывался от Дугласов. Элспет не сомневалась, что сможет заставить членов своей семьи поклясться, что они не убьют его и не причинят серьезного вреда, но подозревала, что они найдут другой способ превратить его жизнь в ад.
В то же время Элспет была бы рада, если бы у нее была хоть частичка Кормака, которую она могла бы любить. Но это вызывало бы и грусть. Ребенок, конечно, помог бы ей пережить безнадежную любовь, однако он постоянно напоминал бы о Кормаке. Воспоминания начали бы будоражить ее при каждом взгляде на младенца, которого они сотворили вместе. Она надеялась только, что со временем эти воспоминания стали бы скорее приятными, чем болезненными.
– Пока я не знаю, ношу ли я его ребенка, – сказала Элспет. – Если же это на самом деле произошло, мне будет и радостно, и грустно, но я справлюсь со своими чувствами.
– Однако тогда, вероятно, ты лишишься возможности выйти замуж.
– Думаю, я в любом случае не выйду ни за кого другого. – Элспет почувствовала, что на глаза набежали слезы, и попыталась сдержать их, – Я прекрасно знала, что могу проиграть, когда решила завоевать Кормака своей любовью. Но у меня не было выбора. Мне кажется, я полюбила его, еще будучи ребенком. Когда мы снова встретились, я почувствовала, что это моя половина, но абсолютно точно я поняла это, когда его губы коснулись моих. Из-за своей самонадеянности, а может, по наивности я думала, что он догадывается о моей любви и мне надо только сблизиться с ним, чтобы он окончательно убедился в этом. – Элспет начала тихо всхлипывать, решив, что будет лучше, если она немного выплачет свое горе, сковавшее ее грудь. – Я могла бы сделать его очень счастливым, Пейтон.
Кузен крепче прижал ее к себе и поцеловал в макушку.
– Да, дорогая, я в этом уверен, и то, что Кормак променял тебя на такую шлюху, как Изабель, лишний раз показывает, насколько он глуп.
– Должно быть, они занимались любовью всю ночь, – резко сказала Изабель. – Вся комната была пропитана их чувственностью.
Сэр Кеннет Дуглас, полулежа на кровати, внимательно наблюдал за тем, как его любовница взволнованно расхаживает по спальне.
– Да, тебе ведь хорошо знаком этот запах.
Изабель обернулась и на какой-то момент замерла при виде обнаженного и явно возбужденного тела Кеннета. Они стали любовниками после ее первого замужества и были связаны не только постелью, но и кровью, обагрившей их руки. Никто из них не был предан другому, и каждый мог свободно заниматься любовью, с кем пожелает, но в то же время они каким то странным образом оставались близкими, словно супруги. Их отношения крепли с каждым очередным мужем Изабель, становясь все более страстными. Кеннет был одним из немногих мужчин, которыми она не могла управлять. Своими черными волосами, черными глазами и смуглой кожей он скорее походил на испанца, чем на шотландца. При этом у него был суровый, холодный и пугающий взгляд, что заставляло учащенно биться сердце Изабель. Более того, оскорбительные напоминания Кеннета о том, что она собой представляет, еще больше возбуждали ее.
– Однако угроза, которую представляла собой Элспет Мюррей, теперь миновала, – сказала Изабель. – Ее нетрудно было убрать.
– Ты уверена?
– Я видела, как она уехала с сэром Лейтоном, прихватив свои вещи, какого-то ребенка и ужасного кота. Ее больше нет здесь.
– Физически – да, но потребуется время, чтобы ты могла убедиться, что ее нет и в мыслях Кормака, иначе он вряд ли останется тем благодушным обожателем, каким был до сих пор. Возможно, Элспет Мюррей уже приоткрыла ему глаза.
– Ты полагаешь, тогда он станет опасным для нас?
– Он слишком много знает о тебе, Изабель, Пока его слепая преданность и вера в то, что ты несчастная, несправедливо обвиненная невинность, а также его странная приверженность своей клятве, которую большинство мужчин уже давно бы нарушило, не позволяют ему увидеть истинное положение вещей. Если же Кормак прозреет в отношении тебя, – продолжил Кеннет таким саркастическим тоном, что Изабель нахмурилась, – он может начать по-другому оценивать все, что ему приходилось видеть, и поймет смысл и важность событий, свидетелем которых он был.
В глазах Изабель быстро промелькнуло сожаление. Она присела на кровать.
– Ты хочешь избавиться от него? – Она протянула руку и обхватила своими длинными тонкими пальцами возбужденную плоть Кеннета.
– Пожалуй, но мы не должны понапрасну приносить его в жертву, если он не вынудит нас действовать быстрее, чем хотелось бы. Надо подождать и использовать его наилучшим образом. Например, он может погибнуть, защищая тебя. Это будет вполне в его рыцарском духе.
– Я не хочу говорить об этом сейчас. – Изабель наклонилась и заменила свои пальцы языком.
– Жалеешь его? Не хочешь терять этого глупца?
– Он обладает некоторыми замечательными качествами, которые я очень ценю, – сказала Изабель, слегка сжимая рукой твердый орган Кеннета, и застонала от удовольствия, когда любовник принял ее вызов.
