Хаим Калин
По ту сторону нуля
«Anyplace» – последняя оптовка ее бизнес-маршрута. После недавнего скачка цен делать здесь нечего, но, уступая инерции привычки, Вика на две сотни евро отоваривалась и здесь, притом что в Люблино в удачный день потратила бы столько же. А с учетом стоимости авиабилета, аренды гостиницы и авто – маржа зримо меньшая.
Вика задумалась, норовя нащупать для себя хоть какой-то позитив в ее экономически шатком предприятии, за исключением плюсов досуга и настроения. Но, так и не обнаружив оного, нацелилась в туалет – до Рима-то двести километров, три часа пути, как минимум.
Идти ей через демонстрационный зал и огромный склад, плотно заставленный стеллажами и передвижными вешалками на колесиках. Искомое – в торце, рядом с офисом управляющего.
Вику удивили пластмассовые шторы на панорамном окне офиса, как ей казалось, впервые опущенные, и тени шестерых сидевших только у ближней к ней стенки мужчин. Прежде больше двух людей в конторе единовременно не замечалось.
До перемен Вике дела было никакого, но ей бросилось в глаза – сквозь зазор неплотно прикрытой шторы – характерное лицо мужчины средних лет. Этот типаж был визиткой лихих девяностых дома, но здесь, в Италии, даже на криминогенном юге встречался редко.
Тут, проходя мимо, Вика – сквозь гипсовую стену – услышала знакомое ей слово immobiliare (недвижимость), но в парадоксальном сочетании с русскими фамилиями – Антонов и Востриков, в меру искаженными кем-то из заседавших. Но с ее скромным итальянским Вика посчитала, что ей послышалось. Между тем на этом сюрпризы не закончились. На стоянке ее смутил квартет вяло переговаривавшихся парней спортивного сложения, именуемых на ее родине «конкретными», сколько бы их генотип не отдавал европейской сдержанностью. Не могли не обратить на себя внимание и крутые тачки, на которые они опирались. Подумала: «Не телохранители ли заседающих пацаны»?
Впрочем, Вика от своего итальянского любовника усвоила: позиции организованной преступности в Италии все еще сильны. Кроме того, пусть редко, но и ей встречались итальяшки с криминальной гнильцой – гораздо чаще, чем среди прочих коренных европейцев. Оттого напрашивалось: меньше разевать варежку и двигать на выезд; родина-мать тем рефлексам обучила.
Как бы то ни было, но на римском шоссе любые ассоциации о необычном эпизоде в CIS Nola у Вики улетучились. Скорее всего, потому, что тот неформат не вписывался в сизифову борьбу за выживание, которую она, как и большая часть российского малого бизнеса, вела. Больше того, даже когда она сплетничала с товарками о вожделенной для многих поездке, событие о себе не напомнило. Но тут понятно все: чем прихвастнуть – контактом с братками? Что, и там, на благословенном? Можно было и не летать…
Между тем Вике ничего не послышалось. В офисе-будке владельца «Anyplace» действительно звучали русские фамилии – и не две, а многие десятки. Причем любое соприкосновение с повесткой форума сторонним лицом было чревато непредсказуемым, а россиянином – непредсказуемым вдвойне. Ибо этот форум – летучка ведущих криминальных кланов Италии – «Коза Ностры», «Каморры» «Ндрангеты»; на повестке дня – совместный проект российской элиты в лице антикремлевского заговора и криминального синдиката Италии, как известно раскинувшего свои щупальца на всех континентах.
Вика оказалась не в том месте и не в то время, но его величество случай как подставил, так и уберег ее – проект заморского источника и назначения усыпил бдительность мафиози, не нашедших нужным выставить надзирающего за офисом охранника. Он же, случай, мог ее и обогатить, подслушай она чуть больше и имей представление, о чем речь и кому те сведения важны. Правда, тот интересант – собирательный и даже точечный Кремль, обреченный за инфу отвалить, хоть и в весьма эластичном диапазоне. Навскидку – от десяти тысяч до миллиона долларов. Интерпретация и подача решала все, чего Вике, выпускнице техникума советской торговли, хоть и битой жизнью, надо понимать, не грозило. Да поди разбери, к кому с этой инфой сунуться!
Идея, обсуждавшаяся на форуме в CIS Nola, принадлежала Вячеславу Суркову, как, впрочем, и большая часть наработок заговорщиков. Была она логически выверена и обезоруживающе проста: чтобы раздербанить империю ВВП и его клана необязательно дожидаться 2024 г., конца каденции. Да, российские активы клана благодаря монархическому статусу ВВП под амбарным замком, между тем большая часть их заначек-инвестиций за бугром. Этим примитивным несунам было невдомек, что погрязший в юридической казуистике Запад служить противовесом российскому беззаконию не может. Он – весьма относительное укрытие для их собственности, зона ограниченной ответственности. В первую очередь потому, что эта собственность по большей мере незаконна. По ней налоги либо недоплачивались, либо не платились вообще, в процессе ее накопления попирались и многие другие законы.
Дабы вплести те активы в ткань западной экономики, по максимуму эксплуатировался офшор, прочий инструментарий отбеливания; лучшие западные юристы и бухгалтеры обслуживали этот грабеж национального достояния России.
Деловые свободы Запада – важная предпосылка для легализации преступных капиталов, но сам факт вложения – не более, чем фиксация сделки. Обнаружься компромат на источник ее финансирования, сделка будет признана юридический ничтожной, а сам актив арестован. Нужен лишь заявитель, хваткий интересант, который предъявит местным властям хотя бы внешние признаки правонарушения. Если таковые подкреплены документально, то расследование не остановить и дюжине дорогущих адвокатов.
Стало быть, когорта российских нуворишей, перебазировав большую часть своих активов за рубеж, оказалась в положении советских цеховиков. Те с легкостью подкупали власти, а то и были их креатурой (как ныне клан ВВП), но перед посягательством криминала, даже столь затурканного, как советский, пасовали. Ведь общеизвестно: деньги любят тишину и минимум посвященных…
Злой гений Суркова не мог эту брешь в позициях президентского клана не рассмотреть, воспользоваться же ей уже было делом техники. Перечень заморской собственности клана (с соответствующим компроматом) скомпоновал крот заговорщиков в Департаменте экономической безопасности ФСБ, мост к итальянскому криминалу навели высокопоставленные офицеры СВР, плотно сотрудничавшие с заговором.
Недвижимость клана подлежала комплексному «закладу», как гласил циничный эвфемизм проекта заговорщиков. В качестве затравки – поджог (руками мафиози) трех десятков объектов недвижимости друзей ВВП в различных районах Италии и Флориды, причем без всяких предупреждений. После чего спустя сутки, не дав очухаться, «обстрел» с территории Австрии электронных адресов клана компроматом, разоблачающим юридически ущербный характер его вложений в заморскую недвижимость. К чему прилагалась формула «компромисса»: безвозмездно поделиться половиной активов либо выплачивать ежемесячный «сбор» за крышу, то есть за непричинение ущерба собственности и заморозку компромата по ней.
Особый психологический эффект отводился обнародованию единиц европейской недвижимости, по факту контролируемых группировкой ВВП, но зарегистрированных даже не на дальних родственников, а на невообразимых персонажей – любовниц, массажистов, спаррингов по теннису, пр. – настолько клан потерял берега, уверовав в свое всесилие и безнаказанность.
Как и при похищении Алекса Куршина, персонал проекта рекрутировались вслепую – через цепочку европейского криминалитета, проследить которую СВР или ГРУ представлялось крайне сложно.
Убойный компромат у шантажистов сводил на нет и обращение шантажируемых за защитой к местным властям (Италия/США). Более того, в качестве меры устрашения – немедленная активация нескольких наработок, которые призваны инициировать следственные действия против российских вложений в недвижимость с сомнительными источниками финансирования. То есть передача компромата местным властям через подставных лиц. Непотопляемая офшорная аристократия понимала только силу, одни лишь переговоры могли быть восприняты как мало обязывающий протокол намерений.
При благоприятном исходе пилотного проекта предполагалось расширить начинание за пределы Апеннин и США, реализуя разветвленные связи итальянской мафии во всем мире. Но пока следовало убедиться, что почин по зубам итальянскому криминалу, заточенному на менее изощренные схемы отъема собственности. Оттого добрые полгода ушло на притирку, прежде чем мафиози дали добро на проект и выказали потенциал довести его до ума. Правда, отнюдь не автономно, а под руководством отставного разведчика чеха Карела Черны, ветерана спецопераций, рекрутированного заговором, как и итальянцы, вслепую. Так что на форуме мафиози председательствовал не капо неаполитанской «Каморры» (на правах хозяев), а полковник в отставке Карел Черны, в совершенстве владеющий итальянским и еще четырьмя языками, в комплекте с техниками террора и электронной разведки.
На летучке в CIS Nola отрабатывались последние штрихи показательного покушения на собственность клана ВВП в Италии и США, в частности, поджоги и донос властям на нелегитимные источники финансирования при приобретении в Милане гостиницы одноклассником Чемезова, номинальным владельцем.
Между тем претензии на зарубежную собственность друзей ВВП, отчасти бывшей его личной –рейдерский захват лишь наполовину. Не в меньшей степени – сигнал-предупреждение ВВП распрощаться с иллюзиями о новом после 2024 г. президентском сроке, юридическое обоснование которого тайно готовилось в Кремле. Заговор отрабатывал и прочие «стимулы», нацеленные склонить президента к переговорам о гарантиях его неприкосновенности по выходе в отставку взамен досрочного сложения им полномочий. Проект «Алекс Куршин» был из той обоймы.
ВВП, уже осознавшему, что, как минимум, он сосуществует с оппонирующей ему силой, новый удар заговорщиков стать сюрпризом уже не мог. Все же событие шокировало его, отняв на минуту-другую дар речи. Но произошло это с недельной задержкой, когда разрозненные члены товарищества «Друзья ВВП», узрев тенденцию, объединились в фалангу «Притесняемых вкладчиков» и запустили к Отцу ходока – Евгения Пригожина, которому Он, пожевав полчаса желваками, ничего не пообещал…
Испуганной до смерти фаланге могла подсобить Вика Котова, если бы поделилась географическими координатами шантажистов, но по известным причинам она сделать этого не могла.
По злой иронии, услышанная Викой в «Anyplace» фамилия «Антонов» была не просто распространенной русской фамилией, но и принадлежала магнату Константину Антонову, владельцу торгового центра на Таганке. Того, где она арендовала магазин.
Неким мистическим посылом Вика поплатилась за незримое прикосновение к одной из тайн Антонова. Впав в прострацию от наезда шантажистов, сжегших его виллу на Капри и обложивших оброком еще две в Тоскане, Константин Антонов готов был опрокинуть свой рабочий стол. Но тут заметил подготовленную секретариатом докладную записку, которая, наряду с прочими мерами, предлагала выселение недобросовестных арендаторов из торговых центров, ему принадлежащих. Со всполохами злорадства во взоре Антонов выдал резолюцию «Всех выселить! Без исключения!», так сливая распиравшую его злобу.
Спустя двое суток Вика утром уперлась в пустой бутик, из которого администрация центра вывезла весь товар и оборудование, якобы в счет погашения ее двухмесячной задолженности. То, что администрация грубейше нарушила закон, подменив собою суд и службу судебных приставов, никого, включая Вику, не возмутило – сработал пресловутый синдром «выученной беспомощности»: Россию, пиратскую республику, сколько не причесывай, в сухом остатке – очередной паханат.
***
Посольство Израиля в Москве, 2 октября 2019 г.
Алексу предстояло определиться – как выбираться из волчьей ямы, куда он по своему благодушию угодил. Перед ним вдруг приоткрылось: сколь бы могучим не казался институт российского президента, необъятна его власть, гарантией его, Алекса Куршина, безопасности он служить не мог. Сразу по двум причинам. Во-первых, ВВП, наняв иностранного консультанта с замаранной в шпионской конюшне биографией, противопоставил свои личные интересы национальным, нарушая при этом УК РФ, пусть в известной степени формально. Во-вторых, президент завершал свою последнюю каденцию, вследствие чего в стране активизировались центры влияния, спящие и видящие как обосноваться в Кремле. Стало быть, наращивающие в пресловутой вертикали свой удельный вес, в основном, привлекая в свои ряды силовиков. Таким образом, ангажемент Алекса Куршина президентом подбрасывал тому закулисью (через мятежных силовиков) убойный компромат, чья повышенная токсичность открывала реальную перспективу импичмента первого лица. Достаточно было обнародовать содержание личного дела Алекса Куршина, хранящееся в СВР, и предъявить самого Куршина, чтобы спустить с привязи реакцию, не менее разрушительную для ВВП, чем обвинения в коррупции.
Из чего следовало: всесилие ВВП оказалось мифом, причем для житейски трезвого ума – вполне предсказуемым. И его, Алекса Куршина, многогранную, будто многих умений натуру, на банальном мякине честолюбия – увековечить свое имя – провели. Из некогда обещанного реализована лишь часть, при этом сама миссия едва до цугундера не довела.
По нормальной логике – драпать из России, размышлял Алекс, захлопывая не только событие, но и на треть написанный роман. Такой исход, однако, путает карты всем интересантам: Лэнгли теряет посредника в значимой комбинации, заговорщики – потенциального, убойной силы свидетеля, а ВВП выпускает из своей акватории источник информации, компрометирующей престол. Что для самого объекта притязаний означает классический цугцванг.
Между тем уговоры Чарли связаться с кремлевскими, подтверждая свою лояльность, Алекс вежливо отмел как ложную инициативу. Проблема была не в неуместном, на взгляд Алекса, заигрывании, а в непонимании расклада в монаршем эшелоне, где ему была отведена некая функция. То есть набиваться в друзья, не зная, сохранилась ли такая «ставка» в его, эшелона, штатном расписании – ребячество.
Стало быть, вакансия может быть объявлена/подтверждена только той стороной, которая не может не осознавать: в родном посольстве соискателя, конечно же, натаскивают на игру на два фронта. Так что самое разумное: терпеливо ждать, хотя бы в течение месяца. Не дождавшись восстановления в правах, запросить добро на эвакуацию домой. Оставалось надеяться – обставленную гарантиями безопасности.
Ход мыслей Алекса нарушил шум двигателя, неясно откуда взявшегося под окнами посольства. Он выглянул. Во дворе – малый экскаватор, уазик и полдюжины работяг в защитных масках, которые колдуют вокруг гейзера, похоже, канализационных выбросов. По периметру – высыпавшие из офисов служащие посольства, диковато вглядывающиеся в то, что произошло.
Экскаватор ковшом вгрызся в грунт, должно быть, нацеливаясь добраться до источника течи. При этом почему-то торил выемку с пятиметровым зазором от источника выброса.
Тем временем работяги выкатили из уазика три бочки с крышками объемом сто пятьдесят литров каждая. Подставили одну под гейзер, так нейтрализуя разлив нечистот. Придвинули запасную на подмену, а третью – незаметно откатили к входу в подъезд, в одном из помещений которого квартировал Алекс.
У Алекса запершило в горле – симптом зарождения дурных предчувствий, не успевших, однако, «сформулировать себя». Ибо спустя мгновения к нему властно постучали.
Словно обреченный, он понуро поплелся к двери, от окна – рукой подать, вся келья – семь-восемь квадратов. Открывать дверь ему между тем не пришлось – она распахнулась, будучи незапертой. При его заселении ключ ему предоставлен не был. Скорее всего, в этом помещении, служившем комнатой обеденного отдыха, он не предусматривался.
Все, что мозг Алекса успел запечатлеть, это двоих мужчин в рабочей униформе и противогазах, укрывавших лица. Один из них с места в карьер распылил из баллончика некое вещество, которое обратило постояльца в ступор. Он замер, где стоял, точно раскопанная колонна, чья закладка исчисляется не одним тысячелетием. Под стать «артефакту» был и его взгляд – застывший как вечность.
Дуэт слаженно облек Алекса в такую же, как и у них, рабочую униформу, извлеченную из котомки. После чего под руки вывел человека-куклу в подъезд, где, изрядно попотев, втиснул подопечные телеса в бочку. С не меньшими усилиями закрыл ее крышкой, едва не свернув «подмерзшему» Алексу шею.
Докантовали они бочку до уазика довольно уверенно, но загружали внутрь уже вчетвером, вместе с первой емкостью, к тому времени заполненную под завязку «раствором» фекалий и прочих отходов.
Как только обе бочки подогнали к уазику, гейзер захлебнулся, точно трубопровод перекрыт. На тот момент персонал посольства очистил двор, вернувшись на рабочие места с прижатыми к дыхательным органам платками. Их примеру последовали и полицейские с супервайзером-израильтянином, которые укрылись в своем «стакане».
Захватив всех работяг, уазик рванул за ворота посольства и вскоре скрылся из виду. Экскаватор был менее проворен, но и он за какую-то минуту покинул посольский двор и на Большой Ордынке был взят на борт тягачом.
Первым учуяло неладное подразделение внутренней охраны, обратившее внимание на вырытую экскаватором борозду, оставшуюся не засыпанной. Но попытку связаться с ремонтниками оборвал визит таковых, уставившихся на якобы недоделанный фронт работ как козел на новые ворота.
Нет, утверждал бригадир прибывших, их диспетчер прочих бригад за неимением оных отправлять в посольство не мог. Ну а сорокаминутный интервал между принятым заказом и прибытием сантехников – общепринятая норма. Кроме того, откуда здесь мог взяться гейзер трехметровой высоты? Течь, да, возможна, но фонтан того, что не тонет, увольте.
Тут бригадир обратил внимание на отверстие в земляном покрове и контуры патрубка. Навскидку – источник выброса фекалий некоего рукотворного происхождения. Ссылаться на замеченную аномалию он, тем не менее, не стал и устремился на выход, взмахом руки зазывая бригаду сниматься с места. При этом не выказал и намека на платеж за ложный вызов, решив перекинуть эту функцию на диспетчера. Подскочившего к нему завхоза посольства отшил:
– В общем, блудняк у вас, полный. Разбирайтесь…
***
Москва, Кремль, 3 октября 2019 г.
ВВП излучал спокойствие, точно бог на Олимпе, тогда как напрашивалось наоборот. Последние недели у короны цепь потрясений. Из источника, который изловчился бросить всесильному самодержцу вызов. Так что было из-за чего потерять покой и сон.
Но этого почему-то не произошло, более того, недавний звонок Нарышкина, известивший о немыслимом похищении Алекса Куршина из посольства Израиля, странным образом настроил президента на академически бесстрастный лад.
Похоже, таков отклик травмированного подсознания, возведшего баррикаду из защитного рефлекса, то есть обманка невозмутимости. При этом где-то в его (подсознания) катакомбах засел животный страх, временно прикорнувший. Он набросится со всей яростью при очередном обломе или, когда реакция компенсации выдохнется. Возможно, через день-другой, но не исключено – через час.
«Система личной безопасности полноценна, если ее организуешь и проводишь в жизнь сам» проговорил про себя ВВП – правило, некогда взятое им на вооружение у Фиделя Кастро. После чего задумался: – Следовательно, на помощь спецгруппы по демаскировке заговора, созданной Бондаревым, полагаться особо не стоит. В том числе потому, что она отталкивается от частностей – похищений Куршина, пока не зная, что вирусом предательства заражена верхушка власти. Да и медлят поисковики: за неделю даже дирекция охранного предприятия, задействованного в первом похищении, не обнаружена. Сетуют: то ли зачищена заговором, то ли похищена… Быть может, реабилитируются, расследуя наезд на посольство? Ведь в его основе – целый инженерный проект, при реализации которого без квалифицированных строительных рабочих и сантехников не обойтись. Так что следов должно быть в разы больше, чем при первой попытке. Надо же прорыть в посольство подземный лаз, выводя на поверхность отвод, через который закачали канализационные отходы! Не ровен час, до моего кабинета в Кремле доберутся! И куда смотрел пост круглосуточного наблюдения за посольством спецгруппы ФСБ?
У страха глаза велики – явно не мой случай! Рейдерский налет на заграничную недвижимость близких мне людей, плевок на экстерриториальность посольства, результат которого похищение моего консультанта – симптоматика разветвленной структуры заговора, явственно прибирающего к рукам рычаги власти и даже внедрившегося в мой аппарат. Все это прямой, не обставленный экивоками сигнал уходить отставку. Причем, на сугубо их, заговора, условиях, которые, весьма похоже, вскоре озвучат. Их аппетиты столь велики, что все заначки – мои личные и моих друзей – судя по итальянской оплеухе, будут изъяты в обмен пока непонятно, на что. Но это при договороспособности сторон. Прояви я строптивость (что произойдет!), силовой сценарий, то есть госпереворот – предсказуемая реальность. Совершенно необязательно вводить в Москву танки, переманивая на свою сторону силовиков. Достаточно обездвижить или похитить президента, чтобы генералы тут же ринулись новой власти присягать. Ничего невозможного в этом нет. Сногсшибательное «вскрытие» израильского посольства, точно консервной банки, переводит такое предприятие из гипотетической плоскости в технически реализуемую. Особенно в свете инфильтрации высшего этажа власти предателями и кротами. Так что… не сруби я их верхушку, мажь карьеру, а то и лоб зеленкой. Только какова она, верхушка? Вычленяется хоть один отличительный признак? Без такового даже направление поиска не найти.
ВВП закинул руки за голову и как бы расслабился, но ненадолго. Словно вспомнив о чем-то, перевел взгляд на монитор видеонаблюдения за приемной. Не считая сотрудников секретариата, пусто, ни одного посетителя. Тут его осенило, что целую неделю он блуждал вокруг да около, опасаясь уткнуться в своем ближнем круге в перевертыша и, таким образом, выдать свое смятение и растерянность перед заговором. А делов-то было – просмотреть видеозаписи работы секретариата приблизительно полуторагодичной давности. Более точный временной отрезок подсказала бы СВР, сообщив дату открытия файла по разработке Алекса Куршина.
Спустя минуту-другую президент окончательно определился: статью подбросили именно в приемной и, скорее всего, «почтальоном» был посетитель, а не сотрудник секретариата. Что предполагает: личность наемника, так или иначе, выведет на заказчика, хоть и необязательно генерального; так во внешней оболочке заговора, кажущегося шедевром конспирации, возникнет первая щель. Улетучься та герметика – эффекта домино мятежникам не избежать.
Президент вызвал в Кремль директора ФСО Дмитрия Кочнева и своего советника по силовому блоку Николая Бондарева и за несколько минут обрисовал задачу. Притом что оба о заговоре были в курсе, более того, сориентированы на «дезактивацию» его последствий, о подметной статье они услышали впервые. Но, каково содержание статьи и кто ее автор, президент умолчал, впрочем, перед Николаем Бондаревым, куратором проекта «Алекс Куршин», в неподдающийся учету раз. При этом для Бондарева это был прорыв, ведь впервые в словах президента проступил элемент, казалось ему, давший проекту «Алекс Куршин» начало. Проект, своей смысловой незавершенностью, перетекавшей в бессмыслицу, то и дело бесивший его. Не столько миссией чернорабочего, уготованной ему, сколько мрачным осознанием того, что у него не получалось в этой монаршей причуде разобраться.
Но не только поэтому. В том числе потому, что Алекс, некогда буквально за волосы вырванный из запоя, отчетливо понимал, зачем он здесь и каков его функционал, а у него, советника президента, политического актора, связать концы начинания не выходило. Бондарев и вовсе скрежетал про себя зубами, замечая, как Алекс порой деликатно отмалчивается, дабы не дать разговору выйти за некие буйки: дескать, лучше об этом молчок… Между тем за время их знакомства Бондарев не то чтобы сдружился с Алексом или утилитарно привык к нему, а в какой-то момент ощутил безотчетное тяготение. Вследствие чего заговорил на уважительном, приятном для обоих языке. Этой атмосферой, похоже, удачного партнерства, каждый из них, нельзя было не заметить, дорожил.
Оттого похищение Алекса, будто чреватое нагоняем, отозвалось у Бондарева сочувствием. Мало ему мытарств годичной давности, подумал он, обозревая шесть трупов – итог попытки умыкнуть Куршина в Москва-сити. Между тем Бондарев нынешнее расследование воспринял куда пессимистичнее президента. Он, спецпредставитель ВВП и координатор служб, расследующих заговор, за последние дни обзавелся ощущением того, что мятежники намного изобретательнее и прозорливее подконтрольных Кремлю сил. Так что уповать следовало скорее на удачу, нежели на компетентность курируемого им блока. Кроме того, прощаясь с боссом, Бондарев заметил, как тот за секунду осунулся, похоже, засомневавшись сам в успехе предприятия, габариты которого то ускользали, то утопали в тумане неумолимых взаиморасчетов.
Глава 6
Воздушное пространство бывшего СССР, 3 октября 2019 г.
Открыв глаза, Алекс за секунду-другую вник, что он на борту самолета. Голова трещит, напомнив о газе, который задействовали похитители. Тело – почти ватное. Занятная ассоциация с персонажем одного из его романов, который, проснувшись, принял спьяну Ту-124 за «странный автобус»…
Смирительная рубашка, но руки свободны. В одной из вен след от укола. Памперсы. Зачем? Ах да, сколько был под инъекцией, неизвестно… За иллюминаторами – ночь. Вопрос однако: того же что и похищения дня или следующего? Судя по нагромождению ящиков защитного цвета, борт военный. Тусклое освещение, мерный шум двигателей, пол холодит, ни живой души. Летчики хоть за штурвалом, не заснули ли? Осмотрись, если, конечно, выйдет сесть…
– С возвращением! – произнес невидимого источника голос, будто радушный, но бесконечно уверенного в себе человека – образ, присущий узкому сегменту: силовикам высшего звена и крутому криминалу. – Добро пожаловать в семью, так сказать…
– Я не против, только семья – хотя бы двое. Вам бы показаться… А то, не ровен час, скрутит клаустрофобия… – прокряхтел Алекс, не узнавая собственный голос – то ли полусонный, то ли ослабевший от хвори.
– А как же, наше дело – соответствовать! – заверил голос и материализовался в лике бравого мужика под сорок в российской военной униформе с погонами подполковника. Продолжил: – Как с одеждой, по размеру? – в Алекса уткнулась пара холодных, снимающих бесстрастную рекогносцировку глаз.
– Бежать-то мне куда? Тогда скафандр, зачем? Расстегивай! – отвергал технику безопасности «принимающей» стороны Алекс, впрочем, в который за последний год раз. – Туалет где?
Подполковник рассматривал лежащего Алекса, казалось, пропустив мимо ушей то, о чем Алекс попросил. Он точно зациклился на некоем открытии, только что его посетившем. Между тем сам объект интереса воспринимал реакции визави как поведенческую норму знакомого ему типажа. Особей, отличающихся редким сочетанием безграничной уверенности в себе, набором штампов якобы участия в делах ближнего и махрового цинизма.
– Значит, все в порядке? – наконец откликнулся вояка. Расшнуровав смирительную рубашку, сориентировал: – Туалет у кабины, слева, дойдешь?
– Мы где, по ту или эту сторону Уральского хребта? Заметьте, кто вы такие, мои новые «коллеги», я не спрашиваю… – озвучил Алекс, прикрывая дверь удобств с изображением кавычек применительно к «коллеги».
– Был сигнал пристегнуться – скоро садимся, – сообщил подполковник, пропустив мимо ушей вопрос с видом: ты сначала от «контузии» отойди.
Алекс сморщился и стал высматривать сидячее место с ремнем безопасности. Нашел. Усаживаясь, проверил карманы – машинальная процедура, давно вошедшая у него в обиход. Пусто. Задумавшись, восстановил порядок вещей. Сообразил, что в карманах и быть ничего не могло. Портмоне с паспортом изъяла посольская служба безопасности при «заселении» и, следуя прецеденту дрезденского карантина, он не стал требовать их обратно. Вдобавок ко всему своих он опасался больше прочих, в зону притяжения которых попал. У последних он в худшем случае рисковал столь летучей категорией как жизнь, родная же сторона могла в одночасье изъять самое ценное – свободу. Финансовую, юридическую, передвижения, в розницу и оптом. Афоризм «Демократия – наихудшая форма правления, если не считать остальных» с воцарением цифровой эры, полагал Алекс, требовал то ли ножниц редактора, то ли забвения.
Ныне он вновь без роду и племени, в глубокой заднице, идентификационной, имущественной, геополитической, хоть какой. Можно, конечно, предположить, что выдергивая его из посольства точно зуб, похитители заодно изъяли и его личные принадлежности, но вероятность того равнялась жирному нулю.
Вопрос, кто похитители таковы, перед Алексом не стоял, поскольку с его колокольни больших сюрпризов здесь не ожидалось. Своей технической базой, дерзостью задумки и исполнения оба похищения отсылали к влиятельнейшим кругам, национальной элите, а если точнее, к зарождающемуся параллельному Кремлю центру власти. Так что проявление имен заговорщиков в данный момент особого значения не имело.
То, что ворожило, ублажая тщеславие, это – «воздушная карета», на борту которой Алекс пребывал – косвенный аргумент в пользу того, что его ставки у заговора весьма высоки. При этом место назначения и «режим» будущего содержания о себе не напоминали, что объяснимо: гадать было бессмысленно. В какой-то момент его посетило, что он не прочь бросить кости в глухой тайге, лишь бы присутствовал интернет, но нечто отмело такую перспективу. Единственное, в чем он почему-то не сомневался: «отстойник» в границах России.
Земля обдала занятным говором поднявшейся на борт обслуги и теплым ароматом, сужавшим регион приземления: Юг России, Крым, Северный Кавказ. Между тем по мере того как двое ребят в лимонных жилетках переговаривались с экипажем, Алекс натурально офигевал: матерок могучего перемежался с румынскими ругательствами. Причем русский, в исполнении одного из парней, голубоглазого русака, отличалась как оканьем, так и южнорусским «г».
Алекс выглянул, норовя рассмотреть название аэропорта, но, не считая посадочной полосы, тьма тьмущая. Более того, в контурах отдаленных строений пассажирский терминал не узнавался.
