Генри Каттнер
«Время, назад!» и другие невероятные рассказы
– К… клапан верхнего сальника?
– Да, – с железной уверенностью кивнула Коррин. – Клапан сальника. Верхнего. Ну, вы поняли.
После недолгой паузы полицейский почесал в затылке и произнес:
– На вашем месте я устранил бы эту неисправность, и как можно быстрее. Вы нарушаете общественный порядок.
– Спасибо. – Девушка мило улыбнулась. – Мы все починим. Прямо сейчас. Сами знаете, как оно бывает с этими клапанами.
– Ну да. – Полицейский проводил взглядом отъезжающий седан, не спеша оседлал мотоцикл и задумчиво пробормотал под нос: – Проклятье, а где он вообще находится, этот клапан верхнего сальника?
В пути Коррин заметно разнервничалась.
У Мура был двухэтажный дом в пригороде, окруженный газоном с двумя-тремя деревьями, и еще у него был Банджо – здоровенный пес, не осознававший своих размеров. Однажды он увидел пекинеса и укоренился в заблуждении, что сам он тоже диванная собачка. В одном из колен его покрытой мраком родословной отметилась колли, а посему Банджо был чрезвычайно шерстист и в совершенстве владел уникальной способностью линять круглый год. Это монструозное создание галопом выбежало из-за дома, углядело седан и мгновенно просчитало все ходы наперед.
У Банджо имелись собственные представления насчет автомобилей. Они двигаются; эрго, они живые, и теперь его хозяин, очевидно, стал пленником одного из этих диковинных существ. С отвагой, достойной поистине великих целей, Банджо бросился вперед и вонзил зубы в автомобильную покрышку.
Шина отозвалась грозным шипением, и Банджо, вмиг растеряв всю храбрость, поджал хвост и ретировался под сень крыльца, где и остался лежать, свернувшись в клубок, подрагивая и поскуливая.
Негромко и монотонно ругаясь, Мур выбрался из машины, которую оставил у тротуара, после чего переместил багаж на крыльцо и препроводил Коррин к парадному входу. Дверь им открыл скелет, нашедший где-то лист пергамента и бессистемно завернувший в него свои дряхлые кости. Скелет откликался на фамилию Питерс, а его имя – если у него вообще имелось имя – затерялось во мгле десятилетий. В хозяйстве Мура Питерс исполнял функции дворецкого, слуги, разнорабочего и мастера на все руки, а последние сорок лет только и делал, что старился, причем самым неопрятным образом. По меньшей мере двадцать лет из этих сорока его с нетерпением ожидали на том свете, и Мур не без оснований подозревал, что по выходным Питерс прогуливается под окнами похоронных контор и корчит потешные рожи их владельцам.
– Ха, – сказал Питерс не без злорадства, – вижу, у вас колесо спустило.
Коррин с удивлением уставилась на него, но старик явно обращался не к ней.
– Да, – ответил Мур, – спустило. Чертов пес прогрыз.
– Я починю, – пообещал Питерс, а затем взглянул на девушку и внезапно сошел с ума: впалый беззубый рот затрясся, морщинистое лицо с негромким похрустыванием разъехалось в ужасающей ухмылке, и дворецкий звучно закудахтал по-куриному: – Ну и ну! Мисс Коррин! Глазам не верю, вот это сюрприз!
– Сюрприз? В смысле? – холодно осведомился Мур. – Вы же знали, что она приезжает в гости.
Но Питерс, чьи скелетные кости содрогались от старческого веселья, проигнорировал столь грубую попытку остудить его пыл.
– Ха! – приговаривал он. – Давненько не виделись, мисс Коррин, давненько, и вы совсем не та, что раньше!
– А вы, – ответила Коррин, – ни капли не изменились.
Сокрытый в ее реплике юмор едва не добил старика. Вконец обезумевший, он эксцентрично заплясал вокруг чемоданов, то и дело присвистывая и всплескивая руками. Оставив Питерса наедине с его восьмидесятилетними причудами, Мур проводил Коррин в комнату, прилегавшую к прихожей.
Супруга Мура – миниатюрная Сьюзан, все еще красивая, но несколько склонная к полноте и истерии, – рассеянно раскладывала пасьянс. Она утверждала, что ничего не смыслит в алгоритмах, на которых зиждится мир, хотя в совершенстве овладела алгоритмом приготовления пищи; однако по-настоящему многосложные концепции – вроде пылесоса, радиоприемника или пасьянса – никогда не укладывались у нее в голове. Но сегодня, несмотря на карточную неразбериху, Сьюзан не сплоховала и поприветствовала Коррин гостеприимной улыбкой.
Когда обмен любезностями подошел к концу, Сьюзан принюхалась и радостно воскликнула:
– Ой, фиалки! Это мне?
– Хочу тебя кое о чем спросить, Сьюзан, – сказала Коррин. – Ты слышишь что-нибудь необычное?
– Необычное? Нет, – помотала головой Сьюзан, – ничего необычного. А что?
– Даже свиста не слышишь?
– А, свист, – просияла Сьюзан. – Свист я слышу. Но что в нем необычного? Самый заурядный свист.
Коррин закрыла глаза, отдышалась и наконец сумела выговорить:
– Тебе известно, откуда он исходит?
– Нет. А тебе?
Мур, недовольный таким поворотом беседы, хотел было вмешаться, но обернулся, когда за спиной у него раздались пренеприятнейшие щелчки и похрустывания. Стоя на пороге комнаты, Питерс манил хозяина рукой.
– Вы не могли бы хрустеть потише? – раздраженно спросил Мур, приблизившись к дворецкому. – Такое впечатление, что где-то неподалеку петарды взрывают.
– Да-да, именно такое впечатление, – согласился Питерс, с довольным видом созерцая узловатые костяшки пальцев. – Я набрал для вас ванну.
На мгновение Мур озадачился: какую еще ванну? Но тут его осенило.
– Ах, ванну, – обтекаемо сказал он. – Но разве я просил набрать мне ванну?
– Еще и соли добавил, – соблазнял его Питерс. – Для ванн. Очень много соли.
– Господи боже, ну с какой стати я сейчас полезу в ванну? – спросил Мур.
– С такой, что от вас сильно пахнет, – ответил Питерс, окончательно разрешив спор.
Стараниями Сьюзан ужинали в приличном обществе: супругу Мура всегда беспокоил незамужний статус Коррин, поэтому она, пользуясь случаем, пригласила к столу молодого человека по имени Стив Уотсон, вполне подходящего на роль жениха. Этот выдающийся образчик американской молодежи с его раскатистым сердечным хохотом и слабостью к зеркалам никогда не вызывал у Мура особенно теплых чувств.
Кто-то впустил Банджо в дом. Спустившись вниз, вымытый и выбритый Мур столкнулся с мастодонтовой псиной; в припадке слепой любви Банджо набросился на ошалевшего хозяина и едва не сбил его с ног.
– Лежать, черт тебя дери, – злобно пробурчал Мур. – Взял бы уже да сдох. Брысь!
Но Банджо не понял намека. В мохнатую тварь как будто вселился демон: пес гарцевал вокруг Мура на задних лапах и принюхивался изо всех сил, пока хозяин не схватил его за ошейник и не вышвырнул в ночную тьму под громкий протестующий скулеж.
После этого Мур привел в порядок свою одежду и отправился к остальным. Коррин и Стив Уотсон вели оживленную беседу, а Сьюзан с блаженным видом сидела в углу и любовалась этим зрелищем.
– Вы только гляньте, кого ветром принесло! – вскочил Стив. – Ну, здравствуйте. Как пожи…
Вдруг он умолк, и комната погрузилась в мертвую тишину.
– Какой душок своеобразный, – заметила наконец Сьюзан. – Разве у нас на ужин рыба?
Мур принюхался, но не учуял ничего подозрительного. Коррин же рассматривала брата с крайне скептическим выражением лица.
– Рыба? – переспросила она. – На ужин? Сомневаюсь, Сьюзан. Настолько дохлую рыбу вы бы подавать не стали.
Сьюзан позвала Питерса. Через некоторое время он, шаркая ногами, явился в гостиную.
– У нас что, рыба на ужин? – спросила Сьюзан.
– Нет, – твердо ответил Питерс. – Но у кого-то рыба. Хоть и не на ужин. – Обернувшись, он уставился на Мура и с укором произнес: – Как вижу, вы не стали принимать ванну.
– Откройте окна, Питерс, – велела Сьюзан, и окна были открыты, но это не помогло.
В комнате стоял явственный запах рыбы, давным-давно умершей от старости.
– Говорю же, ветром принесло, – восстановил самообладание Стив и с улыбкой шагнул навстречу хозяину дома. – Давненько не виделись, старина!
Мур с неприязнью посмотрел на протянутую ладонь и молча пожал ее. В тот же миг Стив издал пронзительный вопль, отпрыгнул и неистово затряс рукой. В горле у него забурлили проклятия, и лишь ценой нечеловеческих усилий он не дал им выплеснуться наружу.
– Боже мой, что с вами, Стив? – спросила Сьюзан.
– Ха-ха! – Стив попробовал изобразить улыбку. – Что, Берт, ни дня без шутки? Как вы это устроили? Чуть пальцы мне не сожгли. – И он подул на пальцы.
– О чем вы? – сварливо осведомился Мур.
Ему не нравились розыгрыши, особенно бессмысленные. Но Стив, как видно, вознамерился довести шутку до победного конца. Стремительным движением он схватил Мура за руку и проинспектировал его ладонь.
– Странно, – сказал он после паузы. – У вас что, провода в рукаве?
– Зачем мне провода в рукаве? – вопросил Мур.
– Ой, да ладно. – Стив сделал обиженное лицо. – Как хотите. Но шутка была не очень смешная.
– Рад, что вы это поняли, – едко ответил Мур, поглядывая на озадаченные лица Сьюзан и Коррин.
В гостиной появилась иссохшая фигура Питерса.
– Ужин подан, – объявил дворецкий и удалился, бормоча что-то насчет соли для ванн.
Нельзя сказать, что ужин увенчался безоговорочным успехом. Возможно, чайка проглотила бы его с большим аппетитом, но не следует забывать, что чайки питают слабость к рыбе во всех ее ипостасях. Сидевшие за столом, однако, оказались разборчивее чаек: Сьюзан и Коррин крепко прижимали к дрожащим ноздрям носовые платки, а ничем не защищенный Стив ел очень мало и все сильнее бледнел.
Вдобавок ко всему где-то рядом – буквально рукой подать – завыла сирена. Коррин бросила изумленный взгляд на живот Мура, зажмурилась, глубоко вздохнула и поняла, что вздох был неуместен. Сьюзан, к счастью, не обратила особого внимания на сирену, поскольку привыкла к тому, что время от времени отовсюду доносятся разнообразные звуки, а концепция радио выходила за пределы ее понимания.
Несчастный Стив вскоре откланялся, условившись, что назавтра проведает Мура на работе. По крайней мере, он на это надеялся. Инфернальная сирена продолжала оглушительно улюлюкать, и Стив был почти уверен, что ответственность за этот звук лежит на хозяине дома. Он пришел к выводу, что Мур то ли сходит с ума, то ли приобрел неукротимое пристрастие к розыгрышам.
Коррин и Сьюзан отправились спать пораньше. Сьюзан решила лечь в одной комнате с золовкой, и та, исполнившись сочувствия, не стала возражать. Что касается Питерса, его застукали, когда он тайком обрызгивал спальню Мура лизолом. Мур велел ему проваливать к чертовой матери, после чего сердито разделся. У него уже начиналось похмелье, к тому же он пытался ответить на несколько загадочных вопросов. По всей видимости, кто-то рехнулся: то ли он, то ли весь остальной мир. Кроме того, Мура изводило неприятное воспоминание о бородатом карлике, который грозил ему – чем? Каким-то проклятием Протея? «Чума на все твои пять чувств»?
Мур принял таблетку аспирина и завалился спать. В доме наступила тишина, прерываемая оглушительными завываниями агонизирующей сирены.
На следующее утро Мур дал деру, пока не проснулись Сьюзан и Коррин. Провел краткую воспитательную беседу с Банджо (тот был озадачен резким жужжанием, исходившим из хозяйского живота). Чарующий аромат тухлой рыбы сменился сильным запахом персиковых цветков, не взывающим к утонченным собачьим вкусам. Банджо нерешительно обвил языком протянутую руку Мура, после чего ускакал прочь.
Заметно взбодрившись благодаря холодному душу и ресторанному кофе, Мур вошел в юридическую контору и даже улыбнулся секретарше, опасно красивой брюнетке с непростыми глазами. Аморальные у нее глаза, иной раз думал Мур.
– Доброе утро, – оживленно поздоровалась секретарша. – Как поживаете?
– Прекрасно, мисс Брендон, – ответил Мур. – Что у меня по расписанию?
– Через полчаса встреча с мистером Уотсоном. Он звонил…
– Ах да. – Муру вспомнились прощальные слова Стива.
Опечаленный тем, что вскоре предстоит лицезреть крупную и оскорбительно пышущую здоровьем физиономию мистера Уотсона, он вошел в кабинет, плюхнулся за стол и стал разбирать почту.
Дела шли небыстро. Мур размышлял над какими-то юридическими бумагами, когда зажужжал интерком и секретарша возвестила, что явился мистер Уотсон.
– Пусть войдет, – разрешил Мур.
Дверь отворилась. Стив встал на пороге и улыбнулся – дескать, что было, то прошло. Протянулась его ладонь, готовая к сердечному рукопожатию. Он открыл рот и тотчас закрыл.
– Что ж, – сказал Мур, – входите. Присаживайтесь.
Стив послушался, но не до конца. Он осторожно вошел в кабинет, а садиться не стал. Вместо этого пригнулся, налег здоровенным туловищем на стол и недоумевающе уставился на Мура.
– Ну а теперь-то в чем дело? – осведомился Мур.
Стив едва заметно вздрогнул. Обвел глазами кабинет, отступил к двери и окликнул мисс Брендон. Та появилась в дверном проеме:
– Да?
– Вы сказали, что мистер Мур у себя.
– Ну да, у себя. Я…
– Его тут нет, – решительно заявил Стив. – Тут никого нет. Только гусь.
Мур разразился чередой проклятий, в которых широко фигурировало имя Стива.
– Слышали? – спросил Стив. – Он на меня гогочет.
Распахнув глаза, мисс Брендон вошла в кабинет и посмотрела на Мура. Тот ответил ей свирепым взглядом.
– Ой, и правда гусь! – воскликнула мисс Брендон. – Наверное, в окно залетел.
– Он домашний, а домашние гуси не летают, – возразил Стив. – Где же мистер Мур?
– Должно быть, вышел на минутку, – ответила сбитая с толку мисс Брендон. – Не желаете ли его подождать?
– Вы уволены! – выкрикнул Мур. – Что касается вас, Стив, сделайте одолжение, ступайте ко всем чертям! А я отправляюсь выпить. – В гневе он вскочил, промаршировал между застывшими фигурами Стива и мисс Брендон и открыл дверь, после чего захлопнул ее у себя за спиной и отбыл из конторы.
Оставшиеся с тревогой переглянулись, и Стив провел языком по пересохшим губам.
– Дверь, – сказала мисс Брендон. – Она открылась сама собой.
– Ну да, – кивнул после паузы Стив. – Когда к ней подошел этот гусь. Здесь творится что-то очень странное. Пожалуй, я не стану ждать мистера Мура. Как бы он льва с собой не привел. Или гориллу. До свидания, мисс Брендон.
Гусь тем временем проковылял по коридору и остановился перед лифтом. Дотянуться до кнопки вызова он не мог, но та все-таки вжалась в стену под давлением невидимого пальца. Вскоре прибыла кабина, открылась дверь, и цветной парнишка удивленно завертел головой, после чего возвестил:
– Ехаем вниз!
Мур вошел в лифт и понял, что лифтер смотрит на него, выпучив глаза.
По шахте зловещим эхом прокатился саркастический гогот. Недоумевающий парнишка закрыл дверь, опустил решетку и доставил пассажира в фойе, где гусь покинул лифт и чинно направился к ближайшему бару.
По неизвестной причине Мур то и дело вспоминал бородатого карлика. Он понял, что бесчисленные прохожие вновь бросают на него любопытные взгляды. Проклятье, что же с ним не так? Еще вчера вечером он вел разумную и упорядоченную жизнь, но теперь…
В голову постепенно закрадывалось подозрение, что дело плохо.
В баре он столкнулся со значительными трудностями. Бармен не желал принимать его заказ. Более того, он полностью игнорировал Мура, несмотря на лаконичные требования, произносимые тоном, способным пробудить любого бармена от самой глубочайшей апатии. Наконец Мур в сильном раздражении отошел от стойки и уселся за столик, но не успел собраться с мыслями, как по обе стороны от него разместились двое крупных подвыпивших джентльменов.
– В зале полно свободных мест, – резко произнес Мур. – Зачем садиться сюда? Этот столик занят.
Мужчины переглянулись, и один спросил:
– Джимми, ты это слышал?
– Да, – ответил Джимми, – слышал. И надеюсь, что больше никогда не услышу.
– У тебя что, несварение? – с надеждой спросил его приятель.
– У меня – нет, – помотал головой Джимми. – И у тебя тоже нет. Такой звук, наверное, мог бы издать слон. Или… или… – Он никак не мог нащупать нужное слово.
– Дюгонь? – пришел на выручку приятель.
Джимми обдумал этот вариант.
– Джо, – сказал он наконец, – а что такое дюгонь?
– Что-то вроде тюленя, – объяснил Джо.
Джимми смерил его долгим недовольным взглядом, покачал головой и торжественно заявил:
– Нет, это был не дюгонь. Смотри, вон официант. Официант, принесите скотч. Два скотча.
Завидев официанта, Мур решил обострить ситуацию. Ему не хотелось сидеть за одним столиком с двумя пьяными. И это был его столик. Его право на этот столик было приоритетным. Поэтому он потребовал…
Но официант не стал его слушать. Изумленно взглянув на Джимми и Джо, он в спешке удалился.
– Снова этот шум, – тихо сказал Джо, сдерживая тревогу.
– Я слышал, – ответил Джимми. – Надо сохранять спокойствие. Если есть шум, значит есть и его источник.
– Если? – переспросил Джо. – Ты же прекрасно знаешь, что этот шум не выдумка.
– Ну ладно, – миролюбиво сказал Джимми, – шум не выдумка. Он…
– Никудышные горькие пьяницы, вот вы кто, – с досадой проворчал Мур.
Словно по команде Джимми и Джо посмотрели на стул между ними. Какое-то время они хранили молчание, а потом Джо безжизненно произнес:
– Это гусь.
– Откуда тебе знать, что это гусь? – поинтересовался Джимми, на которого нашла охота поспорить. – Гуси по барам не ходят.
– Откуда мне знать, что это гусь? – иронически повторил Джо. – Сам посмотри. Если это не гусь, то кто?
– Вполне может быть гусыня, – поддался Джимми приступу вдохновения.
Мур решил, что с него хватит. Не дожидаясь своей выпивки, он вскочил со стула и пустился в бегство, а Джимми и Джо погрузились в бесплодный спор о гусях и гусынях.
Он чуть не столкнулся с Коррин и Сьюзан: те возвращались из юридической конторы Мура, не застав его на рабочем месте.
– Ой! – сказал он, затормозив перед дамами. – Здравствуйте.
И получил болезненный пинок в живот. Сьюзан пронзительно взвизгнула и глянула вниз. Под ногами у нее оказался гусь, судорожно хлопающий крыльями.
– Господи боже! – воскликнула Сьюзан. – Бедняжка! Я на него чуть не наступила.
Мур едва не задохнулся от гнева. Кое-как перевел дух и с горечью произнес:
– Сьюзан, это не смешно. Ни капли не смешно. Да что с тобой такое?
– Ему больно, – сказала Сьюзан. – Только послушай, как он разгоготался.
И тут она сотворила нечто ужасное: нагнулась, взяла ошеломленного мужа на руки и стала укачивать, как младенца. Сознание Мура хрустнуло и надломилось; он вцепился в остатки рассудка, но тщетно. Проявив невообразимую ловкость рук, эта фокусница подняла мужчину весом сто шестьдесят фунтов и теперь укачивала его на углу Бродвея и Седьмой улицы.
Мур попробовал вырваться. Бесполезно.
– Поставь меня на место! – попросил он, едва не сорвавшись на крик. – Проклятье, Сьюзан, хватит дурачиться! Поставь меня, а не то…
– Ой, бедняжка так перепугался, – мурлыкала Сьюзан. – Может, он голодный? Коррин, чем питаются гуси?
– Не знаю, – ответила Коррин, наблюдавшая за действом со смешанными чувствами. – Если судить по виду, конкретно этот питается своими гусятами. Или человечиной. Будь осторожнее.
Но совет запоздал. Завидев в соблазнительной близи пухлую часть обнаженной руки своей супруги, Мур поступил не по-джентльменски. Проще говоря, укусил ее. Вскрикнув, Сьюзан выпустила мужа, и тот тяжело шлепнулся на тротуар.
– Пришли гуси – пощипали, – сказала Коррин. – Сильно болит?
– Нет, – ответила Сьюзан, инспектируя укушенное место. – Но должна сказать, что у тебя странное чувство юмора.
– И у гуся тоже, – подхватила Коррин. – Ты погляди на этого негодника – ишь как припустил!
Мур мчался по улице в панической попытке отделаться от жены. «Франкенштейнов монстр, а не женщина, – лихорадочно думал он. – Что же в нее вселилось? Откуда взялись эти невероятные силы? Надо же, пятнадцать лет прожил под одной крышей с этой амазонкой!»
Мур вздрогнул и удвоил скорость.
* * *
Вдруг у него на пути возник Стив Уотсон – он возвращался в контору Мура, проглотив для храбрости порцию ржаного виски. Стив всегда быстро соображал, а посему вник в ситуацию с первого взгляда. Прямо на него несся гусь – тот самый гусь, которого он видел раньше, – а в десяти футах от него стояли Сьюзан и Коррин.
Очевидно, гусь был домашний: должно быть, из хозяйства Муров. Стив не знал, что Муры занимаются разведением птицы, но предположил, что Бертран купил эту особь в качестве сюрприза для жены. А что, некоторые так поступают. Стив и сам однажды приобрел аллигатора, которого отправил почтой другу в подарок. Увы, получатель так и не набрался храбрости, чтобы отплатить дарителю доброй оплеухой.
Стив проворно изловил гуся и повернулся к дамам, сверкая улыбкой.
– Поймал! – торжествующе воскликнул он. – Видите, я всегда появляюсь вовремя! – Он приблизился к Сьюзан. – Это ваш гусь, верно?
В этот стратегически важный момент заклятие, наложенное бородатым карликом, временно выветрилось и к Муру вернулся облик, принадлежавший ему по праву рождения. Стив с ужасом понял, что падает под весом крупного и оказывающего энергичное сопротивление мужчины.
Мур не стал тратить время на пустые раздумья. Он сидел верхом на Стиве – тот распростерся на тротуаре и боялся шевельнуться, – и сейчас было самое время совершить убийство, и Мур сделал все, что мог: погрузил пальцы в горло и стал душить…
…Но тут Сьюзан узнала своего мужа. Да, его появление было в какой-то мере неожиданным, однако Сьюзан решила, что Бертрам выпрыгнул из ближайшего окна и налетел на Стива в припадке безумной ревности. Громко протестуя, она бросилась вперед и попыталась оттащить благоверного от задыхающейся жертвы.
– Уйди, – бросил Мур через плечо. – Через минуту я освобожусь.
Коррин предупреждающе свистнула и выкрикнула:
– Бежим! Казаки!
Сквозь растущую толпу протолкалась тучная фигура в синей форме. Мур почувствовал, как его отрывают от лежащего на асфальте Стива. Тот никак не мог отдышаться. Прибыли новые полисмены.
– Вам, – сказал первый полицейский, – необходимо пройти со мной.
Из толпы указали на Сьюзан:
– Она ему помогала!
Сьюзан и Стива тоже взяли под стражу. Коррин, чувствуя себя слегка чокнутой, попробовала вызволить пленников: дернула первого полисмена за рукав, соблазнительно улыбнулась и с чувством объяснила:
– Совсем не обязательно их арестовывать. Они мои друзья. Просто… э-э-э… дурачились.
– Ах, вот как, – сказал полисмен. – Друзья, говорите? А вы, помнится, обозвали меня казаком? Что ж, судья Стюрм будет счастлив с вами познакомиться.
Горацио Стюрм – непогрешимый судья и записной щеголь, одетый с иголочки, – сидел за судейским столом и рассматривал ногти. Уже много лет он украшал своим присутствием этот зал; не счесть нарушителей закона, повидавших это добродушное лицо с тонкими чертами и обманчивой улыбкой.
Теперь Горацио Стюрм поднял голову и не слишком любезно воззрился на четверых новоприбывших:
– Доброе утро. Чем могу помочь?
– Обвиняются в нарушении общественного спокойствия, ваша честь, – объяснил полисмен, производивший задержание.
– Тише, тише. – Судья Стюрм грозно поднял палец. – Какая необходимость вести разговор на столь неприятных тонах? Давайте лучше мило побеседуем. Зачем упускать такую возможность? В конце концов, мы не скоро увидимся с этими нарушителями. Очень, очень не скоро, – повторил он с некоторым злорадством.
– Ваша честь, – сказал без обиняков Стив, – на меня напали. Я…
– На вас? – Судья Стюрм изумленно вскинул брови. – Немыслимо. Если бы эти слова исходили от присутствующих здесь очаровательных дам, я бы охотно поверил. Хотите сказать, что на вас напала одна из этих очаровательных особ? Или сразу обе?
– Нет, ваша честь, – возразил Стив, ошарашенный предположением судьи. – Это он на меня напал. Вот этот человек.
– То есть нападающей стороной были вы? – Судья Стюрм перевел заинтересованный взгляд на Мура. – Мистер Мур, вы же адвокат, и вам известно, какими бывают последствия столь опрометчивых поступков. Не далее как на прошлой неделе вы защищали клиента, обвинявшегося в оскорблении действием.
– Мои действия были оправданны, – сказал Мур. – Он… взял меня на руки.
– Это ложь, – отрезал Стив. – Я взял на руки гуся.
Судья Стюрм прищурился, внимательно обследовал ногти, снова поднял глаза на четверку перед судейским столом и негромко произнес:
– Прошу прощения. Пожалуй, я становлюсь глуховат. Что неудивительно, ведь мне приходится выслушивать массу лживых рассказов. – Он сделал многозначительную паузу. – Хотите сказать, что вы приняли мистера Мура за гуся? Или наоборот?
– Он выпрыгнул из окна. – Сьюзан решила внести в дело хоть немного ясности.
Судья устремил пытливый взгляд на супругу Мура.
– Ваши речи двусмысленны, – заявил он, – а показания неоднозначны. В этой загадке фигурируют трое действующих лиц: мистер Мур, вот этот джентльмен, ставший объектом нападения, и некий гусь. Вы хотите сказать, что один из них выпрыгнул из окна? И если да, то кто именно?
– Бертрам, – уточнила Сьюзан. – Мой муж. Мистер Мур.
– О каком окне идет речь? – спросил судья Стюрм после долгих раздумий.
– Не знаю. – Сьюзан озадаченно развела руками. – Я не видела. Сперва Бертрама там не было, а потом он взял и появился.
Судья глубоко вздохнул и повернулся к Коррин:
– Юная леди, вы до сих пор не произнесли ни слова. Подозреваю, что вы единственный здравомыслящий участник сего квартета. Не соблаговолите ли изложить вашу версию этих постыдных событий?
Коррин провела языком по губам. Ей нездоровилось. Она истосковалась по тишине и спокойствию Таймс-сквер и нью-йоркской подземки. Однако, взяв себя в руки, она выпалила:
– В общем, мы с миссис Мур гуляли по Бродвею, и она наступила на гуся. Взяла его на руки, а гусь ее ущипнул. После этого появился мистер Уотсон. Он тоже подхватил гуся на руки, потому что тот удирал…
– Стоп! – перебил ее судья. – Достаточно. Более чем достаточно. Скажите, Хорган, действительно ли было необходимо задерживать этих людей?
– Я свои обязанности знаю, ваша честь, – флегматично произнес Хорган.
В этот момент Мур решил, что дело зашло слишком далеко. Он шагнул вперед и тихо обратился к судье:
– Позвольте объясниться, ваша честь. На самом деле все очень просто. Я вышел из себя. В этом не виноват никто, кроме меня, и я признаю свою вину.
– Так-то лучше, – удовлетворенно хмыкнул судья. – Похоже, вы по-прежнему в своем уме. Но почему вы вышли из себя? Все еще настаиваете, что этот человек взял вас на руки?
– На самом деле все началось раньше, – объяснил Мур. – Когда меня взяла на руки моя жена.
Судья Стюрм справился с зарождающимся приступом кашля, схватил судейский молоток, задумчиво посмотрел на него и промолвил:
– Можете отойти от моего стола, мистер Мур. И отойдите подальше. Не хочу, чтобы вы стояли рядом. От этого может пострадать моя репутация. Вы действительно хотите сказать, что эта молодая дама… предположу, что она ваша супруга… Нет, я не желаю об этом говорить.
Настороженный взгляд судьи на мгновение задержался на Сьюзан, а потом медленно переместился влево, где и остановился. Глаза Стюрма подернулись тусклой пеленой, он вмиг осунулся и постарел.
– Хорган, – тихо спросил он, – а где мистер Мур?
– Мистер Мур, ваша честь? Так вот же он, перед вами.
– Нет, Хорган, – прошептал судья, – мистера Мура здесь больше нет. Одно из двух: или он превратился в козла, или, проявив невероятную ловкость рук, поставил на свое место упомянутое животное, а сам скрылся от правосудия. Как бы то ни было, в зале суда сейчас находится самый настоящий козел.
– Ваша честь! – возмутился Мур. – Я протестую! И отказываюсь выступать в роли объекта розыгрышей!
– Вот, теперь он на меня блеет, – прошептал судья Стюрм тише прежнего. – Вы только послушайте.
– Козлы не блеют, ваша честь, – возразил Хорган. – Блеют овцы.
Судья долго разглядывал Хоргана, и того бросило в пот. Наконец Горацио Стюрм поднялся из-за стола и направился к двери.
– Ваша честь! – потрясенно воскликнул Хорган. – Вы что, уходите?
– Да, ухожу. А что, вас это не устраивает?
– Но как же подсудимые? – спросил Хорган с ноткой отчаяния.
– Хорган, – сказал судья вежливым и даже благожелательным тоном, – вы же слышали, как мистер Мур признал свою вину. И добавил, что все остальные невиновны. Теперь же, как мы видим, мистер Мур превратился в козла. Я назначаю ему штраф: десять долларов, включая судебные издержки. Вы, Хорган, можете взыскать с него эту сумму.
Едва заметно пошатываясь, судья Стюрм удалился к себе в кабинет, где долго и жадно пил из коричневой бутылки. В тот день он больше никого не судил – пожалуй, к лучшему для обвиняемых.
Тем временем Мур, бормоча проклятия, приблизился к Хоргану и попытался вручить ему десять долларов, но, вместо того чтобы взять деньги, полицейский стал толкаться и восклицать:
– Уходи! Кыш!
Наконец Мур оставил напрасные попытки уплатить штраф. Сьюзан, Коррин и Стив уже удалились, Мур уныло последовал за ними. Вышел из мэрии и вдруг понял, что находится в одном квартале от вокзала «Юнион депо».
По какой-то необъяснимой причине Мура потянуло на пустырь. Прохожие держались от него на почтительном расстоянии, и им овладело непривычное одиночество. Он зорко высматривал полисменов, но, по счастью, не увидел ни одного человека в синей форме.
Добравшись до вокзала, Мур перешел дорогу и стал бродить по пустырю. Неужели тут действительно была куполообразная таверна? Конечно нет. Это невозможно.
К его ногам, подмяв траву, прибилось перекати-поле с парой блестящих злобных глазок. Мур подумал, что спутанный клубок белоснежных завитков выглядит знакомо, и утвердился в этой догадке, когда увидел заскорузлую коричневую ручонку.
– Козел из тебя неважный, – проворчал карлик. – Я бы даже сказал, шелудивый. Что теперь скажешь про иллюзии?
Мура затошнило, голова закружилась от жаркого солнца. Наверное, все это ему мерещится.
– Ну? – спросил карлик. – Прав я был или нет?
– Да, – ответил Мур после паузы. – Вы были правы. Или же я начисто спятил.
– Успокойся, ты не спятил. Это обычная магия. Чары иллюзии, вуаль Протея. А я волшебник – ну, в каком-то смысле.
– А вы… можете снять проклятие? – сорвался вопрос у Мура с языка.
– Ясное дело. Я же не собирался всю жизнь тебе испортить. Просто захотелось проучить. На, держи. – Карлик протянул ему хрустальную бутылочку. – Просто выпьешь, и все. Нет-нет, не сейчас. Подожди, пока не примешь свой обычный вид. Это эликсир потентис. Проглоти, и снова будешь в норме.
– Ага. – Мур забрал у карлика склянку. – Спасибо.
– Не за что. Главное, не спеши. Если выпьешь эликсир прямо сейчас, на всю жизнь козлом останешься. Он же не меняет тебя, а просто замораживает в нынешней форме. Прежде чем откупорить бутылочку, убедись, что другие тоже видят в тебе человека. Будь осторожен. Это тебе не игрушки, а… иллюзии.
Последнее слово превратилось в дуновение ветерка, карлик исчез, и по пустырю закувыркалось самое обычное перекати-поле.
Какое-то время Мур разглядывал бутылочку, потом сунул ее в карман и побрел прочь. Теперь надо ждать, пока он не примет свою обычную форму. Но когда же это произойдет?
