Гаяз Исхаки
Девушка из Стамбула
После обеда Хадича-ханум объявила:
– Мы с отцом собираемся в город. Ты, Загида, останешься в доме за старшую. Родственников твоих поручаю тебе. К нам могут прийти гости, много гостей. Принимай их приветливо. Дети знают этих людей. Гости могут быть с детьми или без них, прими всех, не говори, что мужчин принять не можешь оттого, что отца нет дома. Среди наших знакомых нет людей, которые не знали бы правил приличия. Предложите им чай. Сююм справляется с этим очень хорошо. Ты будешь занимать гостей разговором. Каков гость, таков будет и разговор.
– Тутам, я не умею принимать гостей. Я не справлюсь.
– Почему? – удивилась Хадича-ханум. – Ты что же, не сумеешь сказать: «Добро пожаловать!», «Хорошо ли добрались до нас?», «Проходите, садитесь!» Тут нет ничего трудного! Если пойдёте к морю, не забудьте погасить огни. На работницу не надейтесь: она уснёт сразу же, как только за вами закроется дверь, и спать будет мертвецким сном. Если успеем, вернёмся семичасовым пароходом, а не успеем – так восьмичасовым. Ужин запоздает немного, но это неважно. Тимур, ты слушайся, улым! Загида остаётся вместо меня.
И Хадича-ханум с мужем поспешили на пароход.
Дети были рады, что остались одни, а Загида волновалась, не зная, управится ли с ними. Она заперла ворота, калитку и вывела детей на прогулку в сад, а потом усадила за уроки. Каждого спросила, что задано на дом, просмотрела учебники и дала им новую задачу. Она рассказывала детям то, что могло их заинтересовать. Один Тимур не слушался.
– Ты плохо себя ведёшь, Тимур, – сказала Загида мальчику, – разве я тебе не старшая сестра? Смотри, я обижусь.
Озорник угомонился немного. Загида понимала, что ему необходимо движение.
– Тимур, ты – мальчик, посмотри, сколько мусора на дорожках. Собери опавшие сучки.
– Я буду садовником! – сказал тот и принялся за дело. – Смотри, апам, я хорошо сделал?
Загида подошла к нему:
– Здесь хорошо, – сказала она, – а там осталось ещё немного мусора. Этот сучок тоже выкинь, пусть не мозолит глаза. А тут подрежь веточкам концы.
Она давала брату всё новые задания. Наконец, он устал. Все дети разом вспомнили о чае.
– Апа, пора пить чай.
Загида ещё не успела освоиться с порядками в доме – например, садиться за стол в определённое время. Ритуал этот, казалось, ничто не могло нарушить – ни землетрясение, ни ураган. Ей предстояло привыкнуть к незыблемым порядкам семьи.
К чаепитию готовились чрезвычайно серьёзно. Тимур поставил самовар, а девочки накрыли на стол. Сююм заставила его разнообразными пирогами. Все уселись с большой торжественностью, но к чашкам почему-то никто не прикоснулся. Дети чего-то ждали. Загида удивлённо огляделась.
– Чего вы ждёте? – сказала она.
Лишь после этого дети приступили к чаепитию. Сначала сидели в полной тишине. Разговоры пошли лишь после третьей чашки. Родня дружно осушила четвёртую и пятую чашку. Загида от неё не отставала, хотя в жизни не пила так много, и удивлялась своей способности.
Напившись, пошли к морю. Долго плескались в воде и вернулись домой. Разбудив служанку, велели ей готовить ужин, как распорядилась перед отъездом хозяйка.
До парохода было ещё далеко, но к пристани они мчались бегом. Загида, прекрасно зная, что пароход из Стамбула никогда не прибывает раньше срока, бежала вместе со всеми. Волнение детей передалось и ей. «А вдруг раньше приедут!» думала она. Родителей долго не было, и дети начали волноваться.
Но вот на сходнях показался отец. Девочки замахали платками, потом, подбежав, взяли из рук родителей свёртки. Радуясь вместе со всеми, Загида весело шагала к дому. Свёртки были большие, пришлось поймать машину. Хадича-ханум боялась, что Загиде не останется места, и сказала Тимуру:
– А ты на ослике поедешь.
Он обрадовался и побежал искать ослика.
В машине, набитой галдящими детьми, инженер Вахит-бей ехал совершенно счастливый. Дома, хотя ужин был готов, он сказал:
– Я сегодня чай не пил. Пока не попью, есть не смогу.
Тотчас поспел самовар.
– Я бы тоже выпила, – сказала Хадича-ханум. – Не выношу пить в чайхане.
Когда родители утолили жажду, семейство приступило к еде. Во время ужина ханум интересовалась, как управлялась Загида с детьми. Выслушав, она сказала:
– Вот и хорошо… Когда старшие искренне хотят быть примером для младших, дело всегда бывает успешно. Главное в семье – порядок. Бесполезно требовать его от детей, если сам нарушаешь.
Вахит-бей заговорил вдруг торжественным голосом:
– Загида, кызым! В семье у нас принято отмечать дни рождения детей, поздравлять их. Времени до твоего рождения ещё много, поэтому мы решили отметить день твоего возвращения в семью, день нашего единства. Как принято у нас, все мы желаем тебе благополучия и приготовили подарки. Вот мой тебе презент! Носи с удовольствием и будь счастлива! – И он вынул из коробочки серьги и кольцо с бриллиантами.
Загида вспыхнула и залилась румянцем. Она взяла подарки, радуясь, как дитя.
– Надень серёжки, кызым, – сказала Хадича-ханум.
Загида надела серёжки и кольцо.
– Спасибо, бей-атам, вы балуете меня, – сказала она и поцеловала отцу руку.
Хадича-ханум тем временем успела пристегнуть к её руке золотые часики с браслетом и сказала:
– А это подарок от меня.
Восхищённая Загида ей тоже поцеловала руку. А когда села, подошла Сююм.
– Апа, я тоже хочу сделать тебе подарок, – проговорила она и протянула сумку.
Когда Загида открыла её, все увидели шёлковое японское кимоно.
– Ой, какая прелесть! – вскричала Загида, – какая прелесть! – повторила она и поцеловала Сююм.
Гульчачак подарила ей косметику. Тимур протянул ридикюль, а маленький Батыр сунул в руки коробочку с губной помадой и пудрой.
Загида, не ожидавшая ничего подобного, была смущена и обрадована несказанно. С полными слёз глазами, сияя от счастья, она перецеловала всех своих родственников.
– У меня в жизни не было такого праздника! – воскликнула она, – вы, тутам, устроили его для меня. Если бы вы знали, как я благодарна! Но чем я расплачусь за вашу щедрость?
– Никакой расплаты не требуется! Мы устраиваем такие праздники всем нашим детям. А ты – тоже наше дитя. И имеешь на это полное право. Придёт время, сама будешь делать близким подарки.
– На какие деньги? У меня нет ничего, – печально призналась Загида.
– Зато у тебя есть книжка, на неё и будешь покупать, – подсказала Сююм. – У нас у всех есть такие книжки.
– У меня, родная, нет никакой книжки…
– Почему же нет, разве ты не такой же ребёнок своего отца? – заметила Хадича-ханум.
– Не понимаю, о чём вы? – растерялась Загида.
– Мы ежемесячно на имя каждого ребёнка вкладываем деньги в так называемый «Сундук сбережения», – объяснил отец. – У тебя тоже есть такая книжка, но ты не могла пользоваться ею, потому что была далеко. Теперь можешь расходовать свои деньги на что угодно.
Наклонившись к сыну, он велел принести из ящика стола кошелёк. Инженер достал из него сберегательную книжку и протянул Загиде. Раскрыв её, девушка увидела свою фотографию, где ей было четыре года. Она взглянула на дату под фотографией.
– Выходит, ты думал обо мне с тех самых пор?! – удивилась она.
– Да разве может человек забыть своего ребёнка? – сказала Хадича-ханум.
Загида стала листать книжку. В конце каждой страницы была написана итоговая сумма. Дальше она становилась всё больше и больше. Сначала десятки, потом, сотни, которые выросли в тысячи. Посмотрела на последнюю цифру за прошлый год. Оказалось, что за годы набралось несколько тысяч лир.
– Неужели всё это богатство моё? – обратилась девушка к отцу. – Их так много, я же ничего не вкладывала?
– Деньги эти, как и деньги других детей, – от вашего отца. Они вложены с определённым условием: до совершеннолетия их можно получить только за подписью отца. Но ты уже взрослая и можешь распоряжаться свободно, – Хадича-ханум смотрела с улыбкой.
Загида вернула книжку отцу.
– Кызым, если хочешь, оставь её себе, ведь деньги могут понадобиться.
– Нет, бей-атам. Позвольте мне лишь посмотреть.
– Хорошо, посмотри.
Так завершился этот волшебный день – праздником, подарками, сюрпризом.
Было поздно, пора было ложиться. Все разбрелись по своим спальням.
* * *
Загида показала подарки мадам Марике, рассказала всё, что случилось. Потом пошла к себе. Лёжа в постели, принялась изучать сберкнижку, которая была начата в те дни, когда родители разводились. С тех пор в банк ежемесячно вкладывалась небольшая сумма. Она увеличивалась и достигла нескольких тысяч лир. Из письма отца Загиде запомнились слова, что денег больше высылать не будет. Выходит, на её учёбу и содержание мать не получала ничего, зато деньги копились на книжке. Это значит, что отец никогда не забывал о ней. Девушке было приятно узнать это. Сердце наполнилось гордостью. Она уснула со счастливой улыбкой на лице.
* * *
Едва завершился завтрак, отец отозвал дочь в сторону и спросил:
– Как у тебя с одеждой, кызым? В чём нуждаешься? Время пока есть, можем заняться этим. Подумай, что тебе нужно.
– У меня, вроде, есть одежда, мама покупала. Правда, ничего лишнего, – ответила Загида.
– Платья на лето, пальто и всё такое?
– Есть демисезонное пальто. Я ношу его круглый год.
Инженер кивнул жене. Когда та подошла, сказал:
– Вы женщины, в отношении одежды вам проще будет понять друг друга.
– Думаю, то, что на Загиде, хорошо смотрелось бы на школьной учительнице, – сказала Хадича-ханум. – Девочке понадобится совсем другая одежда: пальто, соответствующее сезону, зимнее манто с меховым воротником, наряды на каждое время года, бельё… Верно я говорю?
– Вы что же, собираетесь переодеть меня с головы до ног? Так, пожалуй, меня никто и узнавать-то не будет, – улыбнулась Загида.
– Конечно, переоденем! У наших дочерей, которые моложе тебя, есть всё. А ты хотела бы походить на падчерицу или сироту? Отец не допустит этого, я – тоже. Купим тебе всё необходимое.
– Не откладывая, сегодня же отправляйтесь в Стамбул. Я не любитель ходить по женским магазинам. И потом продавцы в присутствии мужей обычно завышают цены. У нас, мужчин, на подобные дела не хватает терпения. Поезжайте вдвоём. Цвета, фасон пусть Загида сама выбирает, а ты будешь отвечать за качество и цену. Старомодные вещи старайтесь не брать.
– Ладно. Мы в таком случае отправляемся теперь же, а детей оставим на тебя. Деньги при себе есть?
– Да, да. Сейчас дам. Готовьтесь пока.
Детям Хадича-ханум сказала:
– Мы с Загидой едем в Стамбул. Вы останетесь с отцом. Наведите в доме порядок.
Девочки, перебивая друг друга, стали канючить:
– Эни, возьми меня с собой, я тоже хочу в Стамбул.
– Папа один разве останется? Кто будет ухаживать за ним? Или вы не любите его?
Девочки сразу же замолчали. (Загида с интересом наблюдала за Хадичёй-ханум: как выйдет она из положения.)
– Ну хорошо, так и быть, одну возьму, другая останется за старшую. Кто накроет на стол, если к папе вдруг придут гости; кто за мальчишками присмотрит? Давайте бросим жребий. Если кому-то повезёт, другая возражать не станет. Договорились?
Девочки шептали про себя: «Ах, хоть бы мне, хоть бы мне!»
Провели жеребьёвку. Выиграла Гульчачак.
– Смотри, Сююм, жребий подтвердил, что ты у нас старшая дочка. Хорошо ухаживай за отцом, ладно?
И они побежали на пристань.
На пароходе Хадича-ханум повела их в салон и заказала кофе. Достав из кармана бумагу, сказала:
– Давай запишем, что будем покупать. Говори, Загида.
– Я, право, не знаю, тутам. Есть у меня всё, – неуверенно сказала девушка.
– Ну ладно, а чего хочешь? – настаивала Хадича-ханум.
– Разве что осеннее пальто…
– Записала. Дальше что?
– Не знаю…
– Почему не знаешь? А демисезонное?
– Есть у меня.
– Когда куплено, кызым?
– Года два назад. Вполне приличное ещё.
– Будешь носить его в дождь, – сказала ханум, – а в гости или ещё куда нужно хорошее. А как у тебя с зимней одеждой?
– Для зимы у меня никогда не было особого пальто. В холода я надевала снизу свитер.
– Для дочери инженера Вахита такое не годится. Купим зимнее. Сколько у тебя хороших платьев? А комбинаций? – интересовалась Хадича-ханум.
– Два-три.
– Ладно, мне всё ясно. Купим новые вещи. Потом, с каждым годом гардероб обновлять будет легче.
* * *
Не заходя в большой магазин в Галате, Хадича-ханум взяла такси и повезла Загиду в прежний Караван-Сарай возле Султан-хамама, где размещалась нужная им контора. Прошли в кабинет управляющего.
– Дочери на платье нужна хорошая ткань. Покажите, Джаляль-бей, лучшие из новых образцов.
Джаляль-бей велел подать кофе, чай, поинтересовался здоровьем инженера. Он показал образцы плательной и пальтовой ткани.
– Вот, выбирай, – сказала Хадича-ханум Загиде.
Загида с Гульчачак приступили к делу.
– Это годится, – говорили они, перебирая ткани, – это тоже подойдёт, и это хорошо…
– Дочери нужно прежде всего демисезонное пальто, потом зимнее, – говорила Хадича-ханум. – Главное, ткань должна быть лучшего качества.
Управляющий отобрал несколько образцов. О ткани, отложенной Загидой, сказал:
– Это дешёвый товар, вам не подойдёт.
Он развернул рулоны. Хадича-ханум на этот раз тоже приняла участие в выборе. Из того, что облюбовали девочки, в одном случае ей не понравился цвет, в другом – ткань оказалась слишком тонкой, в третьем – не устроило качество. После долгой возни отобрали наконец два вида тканей на пальто и несколько – на платья. В другом месте выбрали материю на подкладки. Потом поехали в довольно большой магазин белья. Хадича-ханум распорядилась подобрать шесть комбинаций. В чулочном магазине купили шесть пар чулок, в обувном – две пары обуви.
Проголодавшись, зашли в шашлычную. После в мастерской в районе Бейугылы заказали два пальто.
– Скажи, где ты видела дождевики? – спросила Хадича-ханум Загиду.
Нашли и этот магазин. Пакетов и свёртков скопилось так много, что носить их не было сил. Зашли передохнуть в чайхану. Хадича-ханум заглянула в свой список.
– Похоже, купили всё. Как ты думаешь, не забыли ли чего? – спросила она.
– Всё купили, – подтвердила Загида.
Через некоторое время, выпив по нескольку чашек чая, Хадича-ханум поинтересовалась:
– Загида, как давно не виделась ты с матерью? После того, как нашла отца, тебе известно о ней что-нибудь? Скорее всего, нет. Так ведь? Неплохо бы навестить её, пусть не теряет тебя из вида.
Загида, подумав, сказала с беспокойством:
– Я не знаю, как говорить с мамой. Встреча с ней пугает меня.
– Понимаю, и всё же не стоит оставлять её в неведении. Напиши записку: «Я жива-здорова, отдыхаю. Дня через два приеду навестить тебя».
К пароходу подъехали на такси…
Взволнованная покупками Загида долго не могла уснуть.
Утренний чай завершился быстро. За столом остались отец и маленький Батыр. Отец читал газету. Хадича-ханум увела девочек на кухню готовить обед. Загиде дали фартук. Изобилие продуктов удивило её: большие куски мяса, тазы, наполненные помидорами, баклажанами, горы картофеля, большие блюда с рисом, несколько тарелок сливочного масла, всевозможные фрукты и ягоды… Всего хватило бы, казалось, на целую армию.
– Субханалла[19], тутам, – воскликнула она, – неужели мы всё это будем варить? Разве гостей будет так много?
– Две семьи собираются к нам – прислали телеграммы. Получили сегодня утром. Так что времени у нас в обрез. Едут с детьми. Вот и считай: человек десять гостей да самих семеро. Если нагрянет ещё кто-нибудь, получится все двадцать. Наши любят поесть, поэтому еды должно быть обильно.
Загида, привыкшая к тому, что продуктов в угловом магазине покупается по сто-сто пятьдесят граммов, и обед на два дня готовится из кусочка мяса в двести пятьдесят граммов, сравнивала кухню матери с этой и удивлялась, как они непохожи.
Одной дочке ханум велела чистить картошку, другой – перебирать рис. А Загида получила задание – разделать большой кусок баранины.
– Кусочки мяса должны быть не больше воробьиной головки. Большие кости выбери, а мелкие оставь, – учила хозяйка.
– Это будет шашлык, который обычно готовят в лесу на костре?
– Нет, это будет плов. Без него трудно насытить такую ораву. В нашем казанском плове много мяса и моркови.
Тимуру было поручено пропустить постные куски мяса через мясорубку. Сама хозяйка, достав из двух разных мешков равное количество муки, добавила в неё молоко, катык, яйца и, тщательно замесив, положила дрожжи, потом выставила на солнце. При этом мать не забывала внимательно следить за тем, чтобы дочери делали свою работу аккуратно.
– Из картофелин убирай все глазки, – говорила она. – Камушков в рисе оставаться не должно.
– Загида, не нарезай мясо слишком мелко. Вот так, хорошо. Для плова бери только хорошие куски.
Служанка мыла посуду, грела воду. Кухня напоминала фабрику. Вот Хадича-ханум достала белейшей муки из третьего мешка и, разбив в неё яйцо, стала замешивать тесто.
– А это что будет?
– В бульон мы запустим пельмени.
Загида уже знала, что такое пельмени, но не видела, как они готовятся.
Девушка внимательно следила за работой хозяйки. Хадича-ханум обратилась к сыну, который кончил проворачивать мясо.
– Сынок, если ты сделал работу, сбегай к отцу, узнай, сколько времени. Если уже пора, ступай на пристань встречать Фатыху-ханум. Я позвала её помочь мне. Она может сбиться с пути. Фатыха-ханум будет очень кстати. Она была дочерью богатого человека и снохой другого богача. Но здесь они потеряли всё, живут в большой нужде. Мы всегда приглашаем её. Она и гостья у нас, и большая помощница. Если бы о приезде гостей узнали вчера, с утра она была бы уже здесь… Мы позвонили ей в половине восьмого. Уж и не знаю, на каком пароходе приедет.
Загиде, которая управилась со своей работой, она велела промыть кости в холодной воде, чтобы не оставалось крови, положить их в казан, налить воды, посолить и поставить на огонь.
– Для чего столько воды? – спросила Загида.
– Я же говорила: будет мясной бульон. Он варится долго, так что воды останется, сколько надо. И потом не забывай: двадцать человек – это, значит, двадцать тарелок. Пельмени у нас любят, некоторые по две тарелки съедают. Считай: уже тридцать тарелок. Есть поговорка: «Изобилие – это дар небес!» А теперь, Загида, помоги перебирать рис.
– А ты почисти лук, – обратилась она к служанке, а сама продолжала возиться с тестом.
– Видишь, – сказала она Загиде, – это тесто не тянется. Для пельменей нужно упругое тесто, пружинистое. Иначе порвётся, и мясо выпадет.
Старательно промесив тесто, она принялась раскатывать его. Всё у неё получалось быстро, сноровисто. Загида не удержалась и сказала:
– Тутам, вы раскатываете тесто так ловко, будто занимаетесь этим всю жизнь!
– У нас каждая девушка должна уметь готовить. В особенности мучные блюда… Я научилась этому очень рано. Вот уже шестнадцать лет, как мы поженились с твоим отцом. За всё это время жили на одном месте не больше двух-трёх лет. Ты ведь знаешь, отец то мост где-то строит, то туннель в другом месте прокладывает. В те годы я учительницей была… Работу оставлять не хотела. Где-то в школе трудилась, где-то – в профучилище, а где-то – в лицее. Какие только предметы ни преподавала! Я – математик. Прихожу в школу, а мне говорят: «Пожалуйста, Хадича-ханум, выручайте! Нет у нас учителя истории и географии. Уже половина учебного года прошла. Не возьмёте ли эти часы на себя?» Я и брала. А через несколько месяцев уезжает какой-нибудь учитель. Опять идут ко мне: «Пожалуйста, возьмите уроки санитарии!» Беру снова. А что делать? Двенадцать лет в Анатолии преподавала. Ни разу не встречала школы, которая была бы укомплектована полностью. Один год вынуждена была даже французскому обучать.
– Да как же вы сумели так работать?
– Так и сумела. Старалась, как могла. В те годы молодые учителя не очень-то рвались из Стамбула в провинциальную Анатолию. Всюду верховодили местные полуграмотные или бездарные учителя. Если вдруг появлялся учитель, готовый работать постоянно, в него вцеплялись обеими руками! Поскольку я зависела от твоего отца, а он – от своей работы, перебиралась в школу ближайшего к нему аула. Какие только трудности ни приходилось преодолевать! Это были вовсе не те нарядные аулы, какие изображают в учебнике географии, а глухое захолустье, дыра. Грязь, скопище клопов! Я сразу же принималась чистить и мыть жилище, бороться с клопами. Только начинаешь свободно дышать, проходит немного времени, и опять выползают откуда-то. А вши? – То тут, то там. Снова начинаю борьбу, но вшей становится всё больше и больше. Заходили соседи и обязательно оставляли вшей. Нельзя же было не впускать людей! Первому моему мальчику два года было, он уже говорить начинал. Заразился от соседских детей тифом, который погубил ребёнка за две недели. Малыш истаял у меня на глазах. Это горе я не могла пережить и серьёзно заболела сама. Отец твой тоже сильно горевал. Он уходил на работу и не всегда удавалось ему приходить на обед. Я оставалась одна. К счастью, мама тогда была жива. Отец советовал ехать к ней в Искешахар. «Отдохнёшь немного, – говорил он, – и о ребёнке быстрее забудешь». И в самом деле, жить в доме, где всё напоминало о сынишке, было невыносимо! Но я беспокоилась о муже. «Он целый день на работе, усталый будет приходить домой, – думала я, – кто встретит его? Кто обеспечит ему отдых?» Да и мама не похвалит меня, скажет: «Ага! Бросила мужа одного и отдыхать приехала?!» Я знала, что она встретит меня такими словами.
Но вот отец твой стал очень настойчиво уговаривать меня: «Ты совсем исхудала, зачахла, – говорил он, – воздух аула не подходит тебе! Уезжай же наконец! Через некоторое время я сам приеду за тобой». Послушалась я его. Он поехал проводить до станции, нанял лошадь в посёлке. Я собрала вещи, но что-то удерживало меня. Отец приготовил в товарном вагоне место, застелив железки, которые там были, одеялом. Было неизвестно, когда поезд тронется, а отцу надо было спешить на работу. Он очень волновался. «Возвращайся, – говорю ему, – не жди». Он согласился, стал глазами искать подводу. Прощаясь, утешал меня. Тут поезд дал сигнал и дёрнулся. Отец остановился в раздумье – то ли меня провожать, то ли садиться в телегу. Поезд пошёл. Тут поразила меня ужасная мысль, казалось, будто шепнул кто-то: «Ты видишь мужа в последний раз»… Я схватила что-то из вещей и выпрыгнула из вагона, бросилась догонять телегу. Повиснув у мужа на шее, кричала: «Я не уеду, не уеду, ни сейчас, ни потом!» «Ты с ума сошла?! – ругал он меня. – Что будет из того, что к матери поедешь?» Оба расстроенные ехали в телеге молча. А на другой день отец слёг с малярией. На работу идти не мог. Тело горело. Поднялась высокая температура. Он потерял сознание. Я перепугалась ужасно: «Неужели в этом гадком ауле я ещё и мужа потеряю?!» – думала я. Сон у меня пропал. О сыне уже не вспоминала. Всеми силами мужа спасти пыталась. Нет поблизости ни доктора, ни лекарства. Делаю, что в голову придёт. Без остановки заваривала липовый цвет и поила больного. Инженеров, рабочих посылала на поиски лекарства. Только через три дня насилу доставили из посёлка доктора. Я спросила, правильно ли я делаю. Он признался, что они и сами так лечат больных, и добавил: «Существует американское средство, но у нас его нет – ни таблеток, ни инъекции». Доктор дал хинин. «Опасность миновала, – сказал он, – температура падает. Если бы не вы, больной умер бы». Выходит, интуиция не обманула меня. Отец ваш пошёл на поправку. Радость была так велика, что горечь утраты ослабла. После этого отец купил палатку. Летние месяцы стали проводить в ней. (Пельмени тем временем лепились.) Дети наши рождались в разных посёлках, среди разных народов.
– Жизнь такая сложная, – вздохнула Загида, – и вовсе не похожа на ту удобную и прекрасную, что показывают в кино.
В дверях кухни показались Фатыха-ханум и Тимур.
– Мама, мы пришли, – сказал мальчик.
– Очень хорошо, – отозвалась мать. – Проходите, Фатыха-ханум, прошу вас.
Гостья заглянула в соседнюю комнату, где хлопотали девочки.
– Да вы, никак, уж наготовили всего…
– Нет, нет, Фатыха-ханум, работы ещё невпроворот, – возразила Хадича-ханум и, обратившись к служанке, добавила: – Свари нам кофе в большой посуде.
Женщины обменялись вопросами о здоровье.
– А туташ эта, Хадича-бике, кем вам доводится?
Слова «туташ» и «бике» Загида слышала впервые, поэтому с любопытством ждала ответа.
– Это сестра наша, – сказали девочки.
– Да, Загида – наша старшая дочка. Она в интернате училась. В этом году учёбу завершила, – ответила Хадича-ханум и выразительно посмотрела на дочек, чтобы запомнили её слова и на расспросы соседей отвечали так же. – Фатыха-ханум не забывает наши слова, – объяснила она Загиде. – Замужних женщин у нас называют «бике», а девушек – «туташ».
– Машалла, – сказала гостья, – она – копия отца. Девочки, похожие на отцов, счастливыми бывают. Иншалла[20], туташ тоже будет счастливой.
– Ситдика, кофе готов? – спросила Хадича-ханум. – Сахара не надо много. – Потом обратилась к гостье: – Вы завтракали, Фатыха-ханум?
– Ела, ела, – ответила та. – Но от чашечки кофе не откажусь.
– Принесите чашки, – велела хозяйка дочкам.
Кофе разлили по чашкам. Женщины пили стоя. Откинув полотенце, гостья взглянула на тесто, потрогала его пальцем.
– Сколько яиц положила, бике?
– Шесть, – ответила та.
– Надо бы добавить ещё одно, тесто недостаточно мягко. Молоко есть у тебя?
Гостья осмотрела пельмени, кинула взгляд на приправы и острые закуски. Спросила:
– Плов когда будет готов?
– Если гости прибудут в половине первого, к столу подадим в час.
– Если будет доктор, тут уж без закусок никак не обойтись. Он, известное дело, любит заложить. Но человек он хороший, да поможет ему Аллах, за больных своих душой болеет, всегда спешит на помощь. Учитель Салих тоже от других не отстаёт. Значит, плов будет в два. Так?
– Вы в этом лучше разбираетесь, Фатыха-ханум.
Девочек мать отправила переодеться, привести себя в порядок.
– Потом приходите накрывать на стол, Фатыха-ханум не любит, когда бездельницы путаются у неё под ногами. Ты, Загида, надень самое красивое платье, не забудь отутюжить воротник. Скоро я тоже присоединюсь к вам.
«Какое же платье надеть, – думала Загида, – ведь новые пока не готовы?» Свои платья у неё не очень-то красивы. Она пошла к себе, умылась, причесалась и стала прикидывать платья.
Пришла Хадича-ханум, оглядела девочек и осталась довольна. Подошла к Загиде.
– Нет ли у тебя другого лёгкого платья? Жаль, что раньше не знали о приезде гостей, а то купили бы готовое. Пойдём со мной, – сказала она и повела девушку к себе в спальню. Открыла гардероб.
– Можешь выбрать любое платье, – сказала она, – только, боюсь, по размеру не подойдут. Впрочем, постой-ка, есть у меня кое-что! Платье, в котором я пришла снохой. – И она вытащила платье кирпичного цвета в цветочек. – Может, это будет впору? Я тогда совсем худенькой была. Если окажется по тебе, погладишь и наденешь.
Загида примерила платье.
– Как на тебя сшито, – одобрила Хадича-ханум. – Твои наряды для такого случая не годятся. Завтра же поедем к портному на примерку, одно нужно будет забрать. А теперь надень туфли, чулки, украшения. Женщины любят сплетничать, постарайся понравиться им.
Загида чуть уменьшила вырез, укоротила рукава, погладила воротник. Получился вполне приличный наряд. Хадича-ханум тоже привела себя в порядок, сменила платье, причесалась.
– Иди сюда, Загида, – сказала она. – Прекрасно получилось, носи на радость. Пусть оно твоим будет. Правда, к волосам подходит не совсем. Ну, ничего, придумаем что-нибудь.
– Всё верно, – сказала Загида, – только фасон не нравится мне.
Хадича-ханум кивнула на флакон духов:
– Побрызгай на себя, только не очень увлекайся.
– Мама, побрызгай на нас тоже, – попросили Сююм с Гульчачак.
– Вам ещё рано. Вот закончите лицей, как ваша сестра, подарю каждой по флакону, – пообещала мать.
Загида погляделась в зеркало и не узнала себя: платье в цветочек, сверкающие бриллианты в ушах, на руке золотые часики с цепочкой и кольцо – нет, это не она, а совсем другая девушка.
– Среди гостей будет жена доктора. У неё много детей. Как любая другая женщина, она любит пороть всякую чушь. Вполне возможно, станет расспрашивать тебя о матери: что, мол, с нею и прочее, чтобы было о чём после судачить, – наставляла Хадича-ханум. – Так что будь осторожна. А жена учителя – женщина простая, много лет промаялась в провинции, постоянно злится и обижается на мужа. Верит, что сын её станет выдающейся личностью… А молодёжь, вроде тебя, учится. Однако эти ребята не забывают прежнего отечества. Обрати внимание, как мужчины общаются между собой, о чём говорят, и тебе всё будет ясно. Они уже тридцать лет живут здесь, но всё ещё чувствуют себя посторонними. Страна эта для них – лишь временное пристанище, вроде гостиницы. Все они – друзья юности твоего отца, очень уважают друг друга. Вполне возможно, что знают твою мать. Будь предупредительной с ними.
– В этой одежде я чувствую себя неловко, тутам. Мне стыдно в таком виде показываться на глаза отцу.
– А что в этом наряде не так? Не будешь же ты, как Сююм, ходить в школьной форме? Каждому возрасту – своё. Меняются времена, а с ними – и мода. Нельзя не считаться с законами жизни. Вот если бы ты накрасилась сверх меры, губы ярко намазала, тогда не только тебе, но и мне было бы стыдно за тебя. А у тебя всё в полном порядке. Идите пока вниз, накрывайте на стол. Я приду сейчас.
Девушки, смеясь и щебеча, готовились к приёму гостей. На длинном столе, рассчитанном на двадцать человек, появились тарелки, ножи, вилки. Хадича-ханум расставляла салаты, закуски. В ведёрке со льдом винные бутылки. Ханум убрала ведёрко под стол в том месте, где должен был сидеть хозяин. Тимур хлопотал возле большого самовара. Малыша, чтобы не мешал, отец забрал с собой на пристань, встречать гостей. Девочки, как только закончат накрывать на стол, тоже собирались туда. Загида рада была прогуляться с ними в своём новом наряде.
– Ты ведь не знаешь их, – сказала Хадича-ханум, – привлечёшь к себе излишнее внимание. Будет лучше, если встретишь гостей здесь.
Девочки ушли.
– Смотри, Загида, – продолжала наставлять Хадича-ханум, – вот место твоего отца. Рядом сядет доктор, а с другой стороны – учитель Салих-бей. Возможно, подойдут ещё один-два человека. Их посажу я сама. Женщины, как положено, разместятся на противоположной стороне. Дальше – дети гостей. Дочь доктора учится в лицее, ты займёшься сыном учителя. Будешь также следить за тем, чтобы у отца и его друзей было всё, как положено. Смотреть, не нужно ли чего. Если сами забудут, будешь наливать им в рюмки вино. А я стану смотреть за всеми. После тебе придётся разливать чай – помогать девочкам.
