Галина Павловна Константинова
НеШекспир
Глава 13
«Тебе ль меня придется хоронить
Иль мне тебя, – не знаю, друг мой милый.
Но пусть судьбы твоей прервется нить,
Твой образ не исчезнет за могилой.
Ты сохранишь и жизнь, и красоту,
А от меня ничто не сохранится.
На кладбище покой я обрету,
А твой приют – открытая гробница.
Твой памятник – восторженный мой стих.
Кто не рожден еще, его услышит.
И мир повторит повесть дней твоих,
Когда умрут все те, кто ныне дышит.
Ты будешь жить, земной покинув прах,
Там, где живет дыханье, – на устах!»
(Вильям Шекспир, «Сонеты»)
На небе собирались тучки, и старое южное кладбище, на котором хоронили уже только за очень большие деньги, выглядело ещё более унылым. Машины стояли около самого входа, загораживая проход. Заморосил мелкий противный дождик, все присутствующие, их было человек тридцать, как по команде, открыли чёрные зонты. Гасанов вылезал из своего ландкрузера, одетый в чёрный плащ, который топорщился на его мускулистой фигуре. В руке он небрежно держал букет алых роз. Гости молча прошествовали по центральной аллее, где уже было все приготовлено.
Алексей оглядывал присутствующих. Это были разные мужчины и женщины со скучающими лицами, пришедшие проводить женщину, которую, очевидно, знали весьма условно. Мелькали какие-то смутно знакомые лица, более напыщенные, чем остальные. Некоторые женщины всё-таки плакали.
Мария лежала в гробу в пышном платье с кружевами, окруженная венками и алыми розами. Платье слепило глаза своей белизной.
«Наверное, так лежала в гробу Офелия», – пришло ему в голову, – «Вот что значит общаться с филологом, который ищет во всем продолжение классических трагедий». Одна фигура бросилась Алексею в глаза, потому что не вписывалась в эту официозно-безразличную толпу. Девушка с ярко-рыжими волосами стояла будто поодаль, в джинсах, светлой ветровке, и очках от солнца. «Зачем ей солнцезащитные очки, когда моросит дождик, разве что скрыть лицо», – автоматически подумал Алексей, словно фотографируя памятью её фигуру.
Гасанов вытирал слёзы и долго сидел на одном колене перед гробом, держа в своей руке руку умершей.
«Трагично», – саркастически отметил Алексей, и тут же себя одернул, – «хватит ёрничать, у человека горе». Вот так стоял Гамлет, провожая свою любимую в последний путь. В памяти сразу возникла сцена из черно-белого фильма советских времен.
Слева от Гасанова стояло несколько музыкантов, выжимая из инструментов музыку, под которую чувствительные особы всегда рыдают.
Наконец музыка утихла, и Гасанов дал сигнал рукой для опускания гроба в могилу. Он первым бросил ком земли и развернулся лицом к присутствующим. Люди подходили и выражали соболезнования.
«Интересно, а родители Марии, мы их почему-то не нашли в городе. Гасанов говорил, что они где-то в другой области живут, неужели он их не пригласил? Очень странно».
Когда последние венки были устроены на возвышающемся холме, Алексей подошел к Гасанову.
– Здравствуйте, Марат Николаевич, выражаю соболезнования.
Гасанов взглянул на него злобным взглядом, было заметно, что усилием воли он изменил его на безразличный. На лице, постаревшем с тех пор, как его видел последний раз Алексей, отразились следы употребления алкоголя, отчего глаза сузились.
– Я понимаю, что у Вас сейчас много хлопот, поэтому и не тревожил, но все-таки у нас накопились некоторые вопросы.
– Как идёт следствие, вы взяли эту девицу, которая её убила? – отрывисто спросил Гасанов.
– Мы её взяли под арест, сейчас ведутся розыскные мероприятия, пока обвинение в суд мы не передали. Необходимы некоторые уточнения, потом, она в подавленном состоянии, адвокат просит делать допросы минимальными по времени.
– Вот как. А зачем я вам понадобился, вроде, я уже дал показания, – недовольно произнёс Гасанов.
– Да, конечно, но есть некоторые детали, которые нужно уточнить. Думаю, это не займет много времени. Поэтому, занимайтесь своими делами, а завтра с утра я Вас жду у себя в кабинете, если хотите, могу прислать повестку, но квартира всё ещё опечатана, поэтому приглашаю Вас устно. Это в Ваших же интересах, говорю же, чтобы сформировать обвинение наиболее полное.
– Хорошо, я понял, завтра приеду. А сейчас у меня тут, сами видите…
Алексей проходил мимо курилки перед участком, краем глаза зацепив рыжее пятно, которое он сразу узнал. Девица с кладбища сидела напротив участка, на скамейке, и пила сок из бутылки. «Что-то часто она мне на глаза попадается, неспроста», – мельком отметил он про себя и двинулся в кабинет. Через десять минут ему позвонил дежурный и сказал, что к нему рвётся девушка по делу Гасанова.
– Пропусти её.
Вошла рыжеволосая девица.
– Как Вас зовут? Присаживайтесь.
– Юля. Я Юля Гасанова.
– Вот как. Вы имеете отношение к Марату Гасанову?
– Да. Я его дочь.
– Я Вас сегодня заметил на кладбище. Вы не подошли к отцу. Почему?
– Ну… Я его видела очень давно, он бы меня не узнал.
– Рассказывайте.
– Моя мать, Ирина, в общем, она была замужем… Помните был пожар в «Хромой лошади»2?
– Да, припоминаю. Громкое дело было.
– Да, громкое. Произошла история. Мой отец и мама, они там были, но мама у меня красивая была, она актрисой была в театре «У моста». Играла Офелию, Джульетту… Ну, в общем. У нее были поклонники, в тот день, это было день рождения клуба, там собрался бомонд, я точно не знаю, что произошло, но они поссорились, понимаете? И отец вспылил и уехал. А мама осталась, вот такая была. А в час ночи начался пожар, ну, вы знаете. И она получила ожоги, но выжила. Сильные ожоги. Мне пять лет было, я помню, как я испугалась, что она такая вся в ожогах, потом бинты сняли…
– Если вам тяжело, не рассказывайте.
– Нет, нормально. Уже. Отец с нами тогда жил, я помню, он сдерживался, старался на маму не ругаться, она капризная стала, всё время что-то требовала. Я плохо помню, но однажды он хлопнул дверью и ушёл, нам только тётя помогала. Я точно не знаю, тётя говорила, что он присылал деньги, но меня видеть не хотел, и маму тоже…
– Откуда Вы узнали, что сегодня похороны? – Алексей внимательно посмотрел на Юлю, но она нисколько не смутилась.
– Ну, мама умерла через два года… Меня тётя воспитывала. Я, когда уже взрослой стала, она мне всю историю рассказала. Я стала интересоваться отцом, в общем-то, хотела с ним заново познакомиться, всё не решалась. Узнала, что у него жена, он тогда еще женился, почти сразу, как развелся. Тетя сказала, что он пил примерно год, а потом эту… Машу встретил, где-то в клубе, «подобрал».
– Почему подобрал?
– Да она там ошивалась по клубам разным, есть тут у нас злачные места, где считается, что можно богатых женихов подбирать, – заученным со слов тети текстом ответила Юля.
– Ну, а то, что похороны, откуда узнали? –снова повторил вопрос Алексей.
– Я в газете прочитала.
– Разве в газете писали фамилию?
– Ну, тётя сказала, – смутилась Юля.
– Понятно. А что вы еще можете рассказать про своего отца?
– Мне кажется, он с этой Машей испортился.
– Вы же с ним не общались, как можете знать?
– Я просто помню, что он все-таки с мамой добрый был. Понимаете, она инвалидом стала, по больницам, пересадка кожи. Много лекарств нужно было, он все это терпел, выносил…
– Погодите. Почему он все-таки уехал из клуба?
– Там мама сама виновата была, у неё какой-то поклонник. Из администрации, прикатился прямо туда и давай ей под ноги бросать цветы с криками «Офелия, Офелия». Тётя так рассказывала. А отец терпеть не мог поклонников, он просил уйти её из театра, у него бизнес, деньги есть, мама могла не работать. Да и не работала потом, но вот такой ценой. Она сценой прямо грезила. У нее, когда потом боли отпускали, она мне рассказывала, какое она счастье испытывала, что сцена для неё всё. Была.
– Ну вот, значит, ей это было нужно, а поклонники, насколько я понимаю, это нормальное явление для актрисы.
– Да, но ведь отцу-то это не нравилось, он хотел, чтобы она рядом с ним была, растила меня, в конце концов, я тоже маму плохо помню, то с бабушкой, то с тётей…
– Ну хорошо, Вы сейчас-то почему пришли?
– Хотела сказать хорошее про него…
– Большое спасибо, возможно, нам эта информация пригодится, но, если вы читали газеты, подозреваемая у нас женщина, сейчас мы обрабатываем все доказательства. Давайте я Вам дам визитку свою, вдруг ещё что-то вспомните, и свои данные мне запишите, возможно, Вы нам понадобитесь. Да, ещё вопрос. Вы знали, что у Вашего отца есть дети на попечении?
– Нет. А сколько их?
– Их четверо, правда, двое пропали, предположительно сбежали, в феврале.
– Ничего себе… Я не знала. А где они все живут?
– В коттеджном поселке «Ручьи».
Юля как будто удивилась, но потом улыбнулась и излишне вежливо стала прощаться. «Странно, зачем она приходила, непонятно. Рассказать, какой Гасанов хороший? Так он не подозреваемый, а его поступок почти десятилетней давности говорит только о том, что он был крайне ревнив и к профессии первой жены, и к её поклонникам. Она как будто и жалеет отца, и видно, что осуждает. Могут ли противоречивые чувства быть в одном флаконе? Надо у Вари спросить, она специалист по смешению эмоций, опять какая-нибудь трагедия вылезет, не иначе».
Глава 14
«Не позволяю помыслам ревнивым
Переступать заветный твой порог,
И, бедный раб, считаю я счастливым
Того, кто час пробыть с тобою мог.
Что хочешь делай. Я лишился зренья,
И нет во мне ни тени подозренья.»
(Вильям Шекспир, «Сонеты»)
Гасанов пришел на беседу заранее. Выглядел он спокойным, будто и не было накануне катафалков, речей, принятия соболезнований.
– Присаживайтесь. Давайте обсудим ещё раз тот день по минутам. Значит, так. Вы позвонили в 14-30 жене, но трубку никто не брал. После этого вы отправились домой. Правильно? – начал Алексей.
– Да, я разнервничался, почему Маша не отвечает.
– Вы не встретились с Солнцевой Ксенией? Судя по камерам, она вышла буквально за десять минут до Вас.
– Нет, я с ней не виделся.
– Вы не заметили никого на лестнице?
– Нет, никого.
– Скажите. А вы знали, что у в вашей квартире в спальне хранился кокаин?
Гасанов вздрогнул.
– Погодите. Вы хотите сказать, что я храню запрещённые вещества? – Гасанов произнёс это возмущённо.
– Вот, ознакомьтесь, результат осмотра. В комоде найден тайник, с пакетиками, состав – кокаин. В общем-то, дело я пока не возбуждал, сейчас просто занимаемся формированием доказательств по обвинению.
– Это всё эта девка виновата. Она её и подсадила снова, – обвинительно громко сказал Гасанов.
– Вы знали, что Мария употребляет наркотики?
– Да, я знал – мы, когда познакомились, она курила… Травку и так далее. Я её честно вылечил. А эта дрянь снова подсадила на синтетику. Я последнее время замечал некоторые изменения, но я часто на охоте, в коттедже дел хватает. А она, как с этой девкой познакомилась, так прямо сама не своя стала. И деньги рекой лились, я уж её пытался даже ограничивать, она у меня даже карту выкрала кредитную, я забыл, потом из банка звонят, просят заплатить…
– Это серьёзное обвинение. Какие у Вас доказательства, может, она сама и доставляла ей наркотики, как думаете?
– Так всё может быть.
– Солнцева утверждает, что у Вас были с Марией конфликты.
– Так я же Вам рассказываю, были споры – денег много тратила. А Вы бы что сделали? Я кручусь, у меня магазины, целыми днями катаюсь, с этими тупоголовыми продавцами работаю, вот вырвусь ненадолго, вздохну… Только планы начинаю строить. Ведь всё у неё было, коттедж, с бассейном, конфетка. Квартира тут тоже немаленькая, живи, не хочу. Нет, начала с какой-то оборванкой якшаться. Не понимал я эту дружбу. У нас такие дамы там в поселке, дружи ты с ними, ходи в гости на чай, да и покрепче не страшно. А тут кокаин. Да, я подозревал. Но ведь не маленькая уже. Дети. Ведь взяли детей, чтобы ей материнский инстинкт свой реализовать.
– А своих детей почему не было?
– Ладно, скажу. Аборт был в молодости, но всё, не могла больше выносить. Жалко мне её было. Договорились в опеке…
– Вы имеете в виду специалиста Оксану…, – Алексей полистал толстую папку из опеки, которая лежала на столе, ища протокол обследования. – Степанову. Она, я так понимаю, курирует Вашу семью?
Гасанов испуганно посмотрел на толстую папку.
– Да… Степанова Оксана… А откуда…
– Мы исследуем дело со всех сторон, тут интересная деталь, у Вас на попечении четверо, но двое пропали в феврале, что-то можете сказать?
– Да, они там, в Ручьях жили, мальчик и девочка, похоже, у них была любовь, – Гасанов снова взял себя в руки и улыбнулся.
– Любовь-то любовь, но их тела обнаружили в реке нынче в марте.
Гасанов изменился в лице. Алексей протянул ему фотографии тел, извлеченных из воды в районе Спешково.
– Что можете сказать?
– Я… Это точно они?
– Мать девочки её опознала. Мальчика опознать некому, кроме Вас, но мне кажется, что Вы его не настолько хорошо знали. Верно?
– Что Вы имеете в виду?
– Я имею виду, что дети проживали в непонятном месте. Их часто видели в Ольховке.
– Да, у меня там тоже домик.
– Да, но почему-то жену вашу там видели не часто.
– Ну, я же говорю, она с этой девкой как связалась, так стала отдаляться и от меня, и от детей.
– То есть, в тот момент, когда они пропали, они были в Ольховке?
– Я точно не помню уже…
– Вы, вернее, Мария, заявили, что дети ушли из коттеджного поселка. Мы смотрели камеры за те дни, на камерах их выход не зафиксирован. Они через забор перелезли? Да, и зачем им бежать в Ольховку или Спешково? Это почти сто километров от коттеджного поселка.
– Я говорю, что не помню, где они точно были. А Маша, она могла под наркотиками заявить… Привиделось…– растягивая слова, сказал Гасанов.
– Да, и волонтеры из «Лизы Алерт» рыскали по лесам, просто так искали беглецов. А Вам не кажется странным такие совпадения? Из-за чего бежали дети? Вы с ними плохо обращались?
– Нет, что Вы… У нас ведь комиссии, проверки всякие постоянно…– будто цепляясь за соломинку, стал перечислять Гасанов.
– Да-да, помню, Оксана Степанова. Кстати, а сколько вы ей заплатили за оформление детей?
– В смысле?
– Сейчас в рамках уголовного дела мы собираем доказательства взяточничества со стороны Степановой и ее начальницы. Так что можете помочь следствию.
– Я не давал ей взятки, – твердо ответил Гасанов.
– Хорошо. Как Вы думаете, почему Ваша жена так подружилась с Солнцевой?
– Думаю, что они наркотики вместе употребляли.
– Тут не угадали. Солнцева не употребляет наркотики.
– Значит, она поставляла, или связана с кем-то была. Курьерская служба, знаете, адреса под рукой.
–Да, Вы навели меня на мысль. В тот день, когда это все произошло, Мария принимала какого-то курьера, который обходил квартиры с подарками. Но вашу квартиру он внизу не назвал, мы смотрели по камерам, на ваш этаж он тоже проходил как-то иначе, то есть выходил этажом выше. Кстати, у вас ведь умный дом, камеры по всей квартире стоят, нет?
– Стоят.
– А записи?
– Записи нет, это веб-камеры, они передают в потоке, я Вам уже говорил.
– Вы смотрели в тот день, что происходит в квартире?
– Я хотел посмотреть, после того, как Маша не ответила на звонок. Но, как назло, у нас сработала какая-то автоматика, и камеры были вырублены.
– Удивительное совпадение. Во сколько это было?
– В 14-30, похоже, я навсегда запомню это время, когда последний раз хотел поговорить с женой.
– И последний вопрос. А Вы никогда не ревновали свою жену?
Гасанов задумался. Или сделал вид.
– Ну, были случаи, давно, в начале. Я, знаете, был уже однажды женат. Потом развёлся, встретил Машу. Маша моложе. Конечно, ревновал. Крутились парни вокруг нее. Она ж красивая. Была. Это нормально.
Алексей отпустил Гасанова, но потребовал подписку о невыезде в пределах края. Алексей размышлял над поведением Гасанова. Тот немного смущался во время беседы, но быстро брал себя в руки. Неожиданные вопросы – и Гасанов очень легко всё объяснял. Насчет ревности – он действительно не ревновал, или просто изображал ревность, а сейчас, наоборот, изображает, что уже не подвержен страстям? Насчет Оксаны Алексей блефовал. Доказательства коррупции добывались сложно, вся эта переписка с Ангелом не имела юридической силы. Но телефон прослушивался, поэтому Гасанов мог сделать неосмотрительный шаг.
Глава 15
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
(Вильям Шекспир, «Сонеты»)
Вечером Алексей встретил Варвару в отличном расположении духа. Он вкратце описал ей беседу с Гасановым.
– Слушай, это все здорово, я тут порылась в сети, такие прямо хвалебные статьи про них пишут.
– Про кого?
– Да про наших многодетных. Прямо образцовая семья.
– Так-таки и образцовая. Да, забыл вчера тебя спросить, опять заработался, ты меня прости, что вот так прихожу и падаю. В общем, я вчера был на похоронах. Мария лежала в белом платье, просто Офелия…
– О, кажется, ты начинаешь мыслить в моем стиле. Надеюсь, Гасанов не был похож на Гамлета в этот момент?
– Он рыдал. Натурально. И красные розы, как кровавые пятна…
– Офелия, вообще-то, сама утопилась. Немного не попадает.
– Да, а потом я заметил такую рыжеволосую лахудру, а потом она прибежала ко мне на участок.
– Лахудра – это интересно. То есть, пока я занимаюсь частным расследованием, ты цепляешь лахудр. Да ещё на чужих похоронах?
– Ну не на своих же мне цеплять. Ой. Черный юмор пошел. В общем, это дочка этого Марата. Представь себе. Девице 16 лет, вот сейчас понял. Выглядит…
– Так, я жду.
– Ты выглядишь гораздо моложе. Честное слово.
Варя игриво потёрлась щекой об его плечо.
– Дальше, дорогой.
– Итак, она прибежала и давай рассказывать, что Гасанов когда-то был женат на её матери, а она была актрисою…
– А он простой полярник.
– Откуда это?
– Да песенка.
– В общем, играла, сейчас будешь смеяться – Джульетту и Офелию. В театре «У моста». Но давно, более десяти лет назад. Вряд ли бы тебя пустили на эти спектакли. В общем, мама пострадала в «Хромой лошади». Ожоги, инвалидность, наш Гасанов откупился и сбежал. Машу нашел где-то в клубе, у нас их тут хватает. Но девочка прибежала, сначала вроде как что-то хотела важное сказать, а потом давай песни петь, какой у неё отец хороший, да любил маму, только ревновал, ну, и так далее. Давай, что там классики на этот счет толкуют.
– У меня на ум приходить только Лир с Гонерильей, Реганой и Корделией.
– Поясни, я не знаток.
– Король хотел разделить всем сестрам по серьгам. Но очень хотел, чтобы ему дочери рассказали, как они его любят. Первые две просто сладким ручьем заливались, как они любят отца. А вот Корделия была скромна, по версии Шекспира, и говорила только с прямотой, что благодарна отцу. Сам Лир настолько упивался своим величием, что с легкостью поверил старшим дочерям, и возмутился, что младшая не хочет многословно объясняться, да ещё и говорит, что не может любить только отца, потому что потом будет любить мужа.
– В итоге?
– В итоге, он разделил между первыми двумя свое царство, не оставив себе ничего. И Корделию с носом оставил. В итоге, скитался между царствами двух дочерей, а они ему строили козни, ну, там кровожадно, типа, выдавили слуге глаза и прочая гадость. Ну, а когда уже пошла война, он вдруг понял, что только Корделия его любила, а сестры, они кажется друг друга отравили. Очень кровожадно. И почему-то критики считают, что это всё о милосердии. Когда, мол, король опускается почти в бездну, он понимает, кто есть кто. Но самая любимая дочь в итоге всё равно убита.
– Это не подходит к нашему сюжету.
– Не подходит. Возможно, Юля что-то скрывает, знает больше про отца, не очень симпатичное. И хочет скрывать дальше. Поэтому поет ему оды. Конечно, не потому, что сильно любит. У неё, в принципе, не было времени полюбить его. Но. Она стала им интересоваться, верно? То есть, какие-то родственные чувства? В общем, ни одна из трех. Что-то среднее. Вроде есть интерес. Но что-то знает. И есть причина не любить убитую, просто из дочерней ревности. Гамлет тоже ревновал свою мать, а уж отчима ненавидел, хотя это был его дядя. А почему? Потому что дядя убил отца. И Гамлет это узнал от призрака, который рассказал подробности коварства. Гамлет мучается, ведь мать так быстро забыла отца и пошла под венец с дядей. Да, и он прикидывается ненормальным, чтобы, по сути, провести расследование, вывести дядю на чистую воду. Но всё кончается трагически, потому что дядя поставил себе целью убить Гамлета.
– Ой, у меня голова кругом. Как это всё запоминаешь?
– В общем, ты меня увёл от темы. Итак, образцовая семья. Я так поняла, что нам нужно что-то о пропавших детях. Ты мне рассказал, что ты пытался этого Гасанова вывести на чистую воду, но вот увиливает, не понятно, где жили дети. Предлагаю сделать о нём репортаж!
– Что это, зачем?
– Слушай, тебе нужен свежий взгляд на это дело? Цель не репортаж, а поснимать его коттедж спокойно, детишек увидеть, поговорить, разнюхать, короче. Я ведь журналистка, в конце концов. Да. Заодно позвоню своему… ну, преподавателю. Мне нужно восстанавливаться на следующий год. Спрошу, что там происходит.
– Это Перевалову?
– Да, ему. Ты ведь не против?
– Он точно может помочь? Я знаю, что это не моё дело, но…
– Договаривай. Типа, к своему любовнику бывшему обращаюсь?
– Не обижайся…
– Он мне помогал. Вспомни. А, ты, может, и не знал. Меня прихватили в метро, там было «гуляние по бульварам», я вообще была не в теме, выскочила на Пушкинской, и сразу в автобус, а там предъявили. Вот. А Андрей Валентинович быстро нашел связи, чтобы меня освободить. Мне там плохо стало, токсикоз начинался. Да и к вам в участок кто мне дал удостоверение, тоже он. У него связи по городу, и тут, я уверена, на телевидении кто-нибудь работает. Репортаж в сетку поставят и всё. Я соскучилась по работе. А тут сразу двух зайцев убиваю, понимаешь?
Алексей смотрел на Варю, которая радовалась как дитя, в предвкушении, что она снова станет и журналисткой, и следователем одновременно.
– Варя, милая, да конечно, только не подвергай себя риску. А кто с тобой поедет? Я не могу, у меня каждый день нагрузка, Дубовой уже выходной не даст, пока до судебного заседания не дошли.
– А здесь у меня есть мысль Женьку Колотова привлечь. Он же профессиональный фотограф. Да и ролики снимает. Нормально, съездим. Вроде и машина у него есть. Трудновато с ним было последнее время, конечно, ударился во всякие философские течения. Но ничего, выдержу. Нам надо все вынюхать, а Гасанов меня издалека разве что видел. Да и забыл уже, наверное. Да и неважно. Хорошо?
Да, а тебя я попрошу тоже о самом главном – это договориться собственно с нашим героем. Сможешь?
– Хорошо, попрыгушка ты моя неугомонная. Я просто не успеваю, как за тобой угнаться, – Алексей приобнял её.
– А ты не гоняйся, я сама прибегу, а ты звони, не знаю кому – Гасанову или этой тётеньке из опеки, в конце концов, она-то проверку может в любую минуту назначить, правильно? – и Варвара вприпрыжку побежала звонить «папику».
Перевалов немного изумился, но пообещал помочь. Он кратко и сухо спросил про дочку, посочувствовал, что такая история приключилась, обещал приложить все силы для проталкивания репортажа, разумеется, там работали его бывшие студенты.
Женька обрадовался искренне. Что она всегда в нём любила – умение быть искренним. Возможно, и не всегда, но было такое ощущение. Даже когда немного привирал. Даже когда подводил. Но радоваться искренне. От этого было тепло. Алексей был более скуп на эмоции, только последнее время, так как отношения перешли на иной уровень, она стала замечать то малое, что можно назвать эмоциями. Впрочем, они были и раньше, просто мало её волновали.
Все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что её волнует, как Алексей к чему-либо отнесётся, что скажет, и, страшное дело, что подумает. Неужели это мощное, светлое чувство снова хочет запрыгнуть в её душу? Нет, только не это, думала она, глядя на себя как бы со стороны. Только не это, а вдруг это сердце не выдержит такого большого и светлого?
Да, Варя иронизировала сама над собой. И это помогало ей отвлечься, абстрагироваться от тяжелых мыслей о том, что дочка где-то там, с чужими людьми. Что бюрократические процессы созданы для того, чтобы родители, которые лишились детей, подольше мучились в неведении, что вся система со скрежетом поворачивает свои шестерёнки только для того, чтобы показать, имитировать бурную деятельность. Она ловила себя на мысли, что и Алексей, её милый Лёша, в этой же системе, немного другая шестерёнка, но суть не меняется. Неужели и он также на работе стремится просто поддерживать механизм, но не думает, как помочь людям?
Крамольные мысли быстро вытеснялись мягкими девичьими мечтами, которые прилетали как бабочки на свет, молча танцевали свой танец перед самым сном и дарили спокойствие и уверенность, что завтра всё будет хорошо. Варвара прижималась к мужскому плечу и понимала, что счастье снова постучалась в её дом. Они жили на одной волне – по крайней мере, ей так казалось. Они разные, но у них есть дело, и она соратница и помощница. Вот так, немного на пафосной ноте, она обычно вставала с утра и думала периодически об их отношениях днём.
Выходила из дому она сейчас редко, масочный режим не был ей близок. Из-за всеобщей паники и страха люди пугались людей. Вот и её родители застряли в Крыму уже больше двух месяцев, успев переболеть по очереди. Они переговаривались по мессенджерам, но их упорство было непоколебимо. В конце концов, пришлось им сказать, что с Василисой приключилась такая история, но что ей помогает Алексей, а Алексея они помнили ещё по прошлогодним приключениям и в целом его одобряли. Они так и сказали, что спокойны за неё, если Алексей живет с нею. Раз спокойны, значит, поездка с переживаниями снова откладывается, да и процесс восстановления идет не очень быстро.
Варвара поняла, что родители подверглись мощной психологической атаке, и сейчас ни уговоры, ни разумные доводы, что в ближайшее время есть иммунитет, и в целом, именно сейчас безопасно можно приехать, все эти меры не подействуют. Что ж, хорошо, что рядом надёжное плечо. Хорошо – это состояние, в котором он сейчас жила.
