Галина Анатольевна Тюрина
Тоже люди
Время тянулось медленно, казалось, что секунды стали часами, а минуты – просто вечностью. Кошечка уже была готова все простить по первому слову, лишь бы скорее пришел стражник. Ей стало нестерпимо жарко. Она чувствовала, что щеки и уши ее просто горят, а руки, наоборот, похолодели и начали подрагивать.
«Почему? Почему не идет стражник? – Мысли метались в растерянности по черепной коробке. – Упрямец! Упрямый дурак! Он страдает, но молчит! Что? Ну, что ему мешает сказать: «Я позволил себе наплевать на ваше великодушие и без зазрения совести пользовался вашей добротой и хорошим отношением. Я прошу прощения за то, что был дерзок и вероломен. Я искал более доступный и легкий путь, ведь я просто мужчина». Господи, – мелькнула вдруг молнией неожиданная догадка, – а ведь действительно, может быть, ему просто захотелось мимолетного и ни к чему не обязывающего плотского развлечения с какой-нибудь шлюхой, ведь он не монах, в конце концов. Поэтому он и не чувствует себя особенно виноватым, считая свое фривольное поведение на стороне вполне входящим в рамки общепринятых приличий. Быть может, он втайне мечтал обо мне, может быть, даже влюбился, просто боялся в этом признаться…»
Ярость и ревность вмиг испарились, такое оправдание показалось девушке более чем убедительным, и тогда страшная мысль поразила ее как громом:
«Боже! Ведь я оскорбила и оттолкнула его! А теперь я пытаюсь сломить его гордость унизительнейшим образом! Он ожесточается, он, наверное, уже начал ненавидеть меня. С каждым ударом он чувствует все большее отчаяние. Упрямство, которого у него хоть отбавляй, не позволит ему произнести слова, взывающие о пощаде! – Кошечка вскочила и закрыла лицо руками. – И тогда его просто забьют насмерть, выполняя мой приказ…» – таково было логичное окончание мысли.
Слезы жалости хлынули из глаз Кошечки, и она опрометью бросилась из сада, чтобы облегчить участь того, мучений которого только что так искренне желала.
«Я сама остановлю экзекуцию, – думала она по дороге. – И ему не придется просить о снисхождении. Этот дерзкий проступок я в состоянии простить и без его покаяния. Мы будем квиты: он наказан за разврат и наглую ложь, а я буду великодушной, хотя и строгой хозяйкой».
Не успев толком открыть дверь, девушка крикнула:
– Прекратить! Отставить!
Она влетела в помещение и остановилась перед замершими стражниками.
– Хватит! – Она пыталась подавить волнение. – Я отменяю приказ. Освободите его.
Стражники расстегнули наручники, удерживающие Святошу в вертикальном положении. Обмякшее тело заскользило вниз и распростерлось у ног девушки без движения.
– Ты прощен, – сказала Кошечка, наклоняясь. – Слышишь, упрямец?
Но тот явно уже ничего не слышал, и ее сердце екнуло от страшной мысли:
«Неужели я опоздала?!» – Тут она приложила пальцы к его шейной артерии и, почувствовав пульсацию, облегченно подумала: «Слава Богу! Жив!» – И уже вслух приказала:
– Отнесите его в комнату, да осторожнее!
Тревога и дурное настроение так прочно засели в Кошечкином сердце, что их не удавалось извлечь оттуда решительно никакими способами. Ничто не давало успокоение и освобождения от гнетущей пустоты и подозрений. Кошечка мерила шагами двор вдоль и поперек, чем сильно удивляла охранников, которые ранее не замечали за ней такой привычки. Потом она вошла в дом и начала медленно обходить комнату за комнатой, изнывая от вынужденного безделья и последствий душевной бури.
В гостиной девушка неожиданно столкнулась с Цыпочкой, протиравшей хрусталь на полках. Ненависть и ревность вспыхнули в душе девушки с первоначальной силой.
«Вот та шлюха, которая переспала со всей деревней, потом окрутила моего отца и, наконец, добралась и до Святоши. Профессионалка-обольстительница! Паршивая похотливая дрянь!» – подумала Кошечка, опять краснея от злости.
Цыпочка почувствовала, что хозяйка к ней отнюдь не расположена, и попыталась убраться восвояси, но Кошечка встала так, что путь для отступления был отрезан.
– Я ведь предупреждала тебя, чтобы ты не попадалась мне на глаза. Твоя рожа вызывает у меня крайнее отвращение! – Кошечка была готова вцепиться в смуглое лицо Цыпочки своими острыми ноготками.
Цыпочка отпрянула, жалобно хлопая крашенными ресницами:
– Но, леди! Чем я заслужила такое отношение? Если вы так жалеете о цветке, то я вовсе не знала, что он вам так дорог и так расстроит вас. Я думала, их так много на клумбе, и вы просто не заметите… Я очень извиняюсь… прошу прощения… Только скажите, я готова заплатить за него…назовите сумму…
– Речь совсем не о деньгах!
Цыпочка не знала, куда деваться от жгучего гневного взгляда Кошечки.
– Лучше скажи, как ты попала в этот дом? Кто сюда тебя позвал?
– Старый Лео сказал, что я ему нравлюсь. – Цыпочка потихоньку отступила в глубину комнаты. – И предложил стать его служанкой. Он даже сказал, что я могу вскоре стать его законной женой…
– Женой? Да сначала я прострелю твою похотливую рожу! – Кошечка схватила со стенки пистолет и взвела курок.
– Но… я ведь свободная женщина, вы не имеете права! Вас будут судить и накажут за убийство! – Цыпочка стучала зубами от страха.
– И кто это здесь будет меня судить и наказывать? – Кошечка медленно навела пистолет на прижавшуюся к стенке Цыпочку. – Вся эта планета принадлежит мне и отцу. Все решат, что ты просто протирала оружие и неудачно нажала на курок.
– Мамочки! – прошептала Цыпочка, сползая на пол и сжимаясь в комок. – Ради Бога, скажите, в чем я виновата?
– Лучше расскажи напоследок, как ты успела наставить рога моему отцу с одним из рабов. Он, конечно же молод и привлекателен внешне, а ты не привыкла упускать красивых мужчин!
– Что вы! Я даже не знаю, о чем вы говорите! После того как я пришла в этот дом, у меня никого не было, кроме вашего отца! И это чистейшая правда!
– Но чем же тогда объяснить наличие у тебя этого цветка? Получается, что Святоша сорвал его для тебя просто так? Но просто так такие презенты женщинам не делают, и совершенно очевидно, что это знак внимания. Даже если пока ничего не было, то в самом скором времени должно было произойти. Одним словом, не успел Лео отбыть с Джорджии, как ты уже подобрала себе нового поклонника на время его отсутствия. Вот какова будет новая жена моего отца! -Кошечка все еще держала палец на курке.
– Леди! Пожалуйста! Выслушайте меня! – Цыпочка залилась слезами и просительно сложила ладони. – Ведь я просто перепугалась вашего гнева тогда, в саду, и соврала, что он подарил мне цветок. Я просто сказала то, что первое пришло мне в голову, чтобы наскоро оправдаться. Я сразу-то и не сообразила, что вы подумаете обо мне, что я… Конечно, я сама его сорвала. Это было еще утром. Я просто хотела, чтобы Лео помнил меня и не забыл на лечении, ведь на Лее так много красивых женщин… Он до сих пор часто вспоминает вашу мать, ведь он так любил ее… Иногда часами просиживал здесь, глядя на ее портрет. А я ведь совсем не похожа на леди Агнесс: она была русая, а я смуглая и у меня темные волосы… Я просто хотела, чтобы хоть этот цветок делал меня немножко похожей на нее, а потом просто забыла его убрать…
Кошечка опустила пистолет и подошла к столу. Тут, на северной стене меж более мелкими картинами и фотографиями, в массивной золоченой раме висел портрет мамы, написанный в стиле ретро маслом на настоящем холсте (помнится, отец рассказывал, что на Джорджии как-то был проездом настоящий художник). Мама улыбалась, в ее солнечные, светлые, как и у Кошечки, волосы была вплетена кокетливая, с чуть фиолетовыми краями, петунья.
Цыпочка, воспользовавшись тем, что дорога была временно свободна, опрометью выскочила из гостиной и побежала по коридору прочь. Каблуки ее стучали быстро-быстро, как автоматная очередь.
– Беги, беги быстрее, врушка. Ах, если бы ты только знала, чего ты наделала своей ложью. Вернее, чего я натворила, поверив тебе, – сама себе сказала Кошечка, кладя пистолет на стол.
Ей в эту минуту показалось, что она проваливается в глубокую ледяную яму с настолько гладкими краями, что даже не за что уцепиться. Она опять со всей мысленной отчетливостью представила помятый, раздавленный цветок на ладони и ничего не понимающие, наивно-невинные и поэтому показавшиеся ей тогда наглыми и бесстыдными чисто-голубые Святошины глаза.
«Ведь он ничего такого не делал и, разумеется, совсем ничего не понимал. Он не был ни в чем виноват! – думала Кошечка, и эти мысли были тягучие и горячие как смола. Они прилипали к душе и нестерпимо жгли. – Он не был виновен ни в чем из того, за что я его сгоряча так жестоко наказала. Мои туманные упреки свалились на него как гром среди ясного неба. Потом его нещадно истязали, требуя признания, а ему просто не в чем было каяться передо мной… Получается, что я обрекла его на унизительные страдания совершенно беспочвенно, даже не потрудившись дать хоть какие-то объяснения. Что же теперь делать? Лучше бы он действительно водился с этой дрянью! Тогда бы я могла хоть в чем-то его упрекнуть».
Святоша по-прежнему пребывал в бесчувственном состоянии. Болезнь рудника, подхваченная им в ядовитом забое и совсем практически прекратившаяся, когда он переселился сюда, в господскую усадьбу, и перестал глотать токсичную пыль, опять возобновилась со страшной силой. Кошечка села на кровать, взяла его безвольную руку и погладила по ладони. Сейчас она могла позволить себе проявить к нему нежность. Она не теряла, снисходя до раба, свое достоинство хозяйки в его глазах, потому что его глаза были закрыты, и он находился без сознания.
Надо было срочно что-то делать, а не просто лить слезы раскаяния. И она, решительно взяв себя в руки, сбегала в спальню отца, взяла там аптечку экстренной помощи и вернулась обратно.
Тем временем состояние бедняги представлялось плачевным. Девушка сразу заметила, что ему становится хуже с каждой секундой: и без того донельзя бледное лицо начало заметно синеть, искусанные губы окрасились ярко-алой кровью и приоткрылись в судорожных попытках глотнуть воздуха, вдохи были часты и поверхностны. Болезнь быстро пожирала его жизненные силы, которых и так осталось немного после избиения. Одним словом, Святоша находился на грани, отделяющей мир живых от загробного царства.
– Сейчас я помогу тебе… – шептала Кошечка, вводя ему в вену лекарства. – Еще немного потерпи. Я знаю, ты очень терпелив. Не умирай, не сдавайся… только не сейчас…
Уже через несколько минут несчастному стало значительно лучше: он перестал задыхаться и, наконец-таки, задышал глубоко и спокойно. Кошечка отерла с его рта кровь и, наклонившись, нежно коснулась щеки дрожащими от жалости и раскаяния губами.
«Какая я жестокая эгоистка! – думала она. – Ведь я способна мучить даже того человека, который мне по-настоящему нравится. Боже мой! Я действительно влюбилась! Не понимаю, почему меня угораздило втюриться в ничтожнейшего подневольного умалишенного. Это ведь противоположно тому, о чем я всегда мечтала».
Она аккуратно продезинфицировала посеченную кожу на его спине и ссадины на запястьях и наложила лечебные повязки из биопластыря. Справившись со всем этим, она присела рядом и наклонилась, чтобы поцеловать, и тут вдруг заметила, что веки Святоши дрогнули и слегка приоткрылись. Он явно приходил в себя.
– Нет-нет! Ты не должен сейчас видеть подле себя свою мучительницу! – испугалась она и, быстро вынув из аптечки маленькую ампулу снотворного, коснулась его шеи.
Веки землянина снова плотно сомкнулись, он уснул.
– Вот так-то лучше, – облегченно прошептала Кошечка. – Тебе полезно сейчас поспать. А я буду навещать тебя. Буду навещать часто и следить, чтобы ты как можно быстрее выздоравливал.
Она взглянула на плотно закрытую дверь, потом опасливо, как воровка на месте преступления, посмотрела на окно, и опустилась на колени возле кровати.
– Боже! – прошептала она, сложив ладони и прижав их к груди, как делали только сумасшедшие монахи. – Я никогда не верила в тебя, но, Боже мой, пусть чужак останется со мной! Пусть землянин поправится! Я умоляю тебя, Боже, помоги ему! Он ведь втайне так нравится мне!
Она опустила голову, и слезы потекли по ее щекам.
Землянин очень быстро выздоравливал. Он был силен и вынослив, и эта сила и внутренняя прочность брали верх над побоями и болезнью. Приступы удушающего кашля, так мучавшие его поначалу, становились все реже и менее интенсивны, кровь более не появлялась на губах, да и жестоко исхлестанная спина успешно заживала. Вскоре он не только смог «подняться с ложа немощи», но и стал выполнять свою работу по хозяйству в полном объеме, а на его лице вновь засияла такая привычная для всех открытая и приветливая улыбка. Этой скорейшей поправке в исключительной степени способствовали инъекции лекарств, которые Кошечка делала ему тайком каждую ночь. Днем она почему-то стеснялась даже мельком встречаться с ним и как бы невзначай уходила на весь день в свои комнаты или пряталась в гостиной. Она совсем перестала общаться с ним напрямую: не звала «поиграть» за компьютер, не требовала, чтобы он сел за руль флаера, отменила все его обязанности, касающиеся обслуживания ее лично, даже редкие общие распоряжения и те передавала через кого-нибудь третьего. Ей было тоскливо в этой вынужденной изоляции и стыдно за свое глупое поведение, но она не могла пересилить себя. В самом деле, ведь это она – хозяйка всей этой планеты! В конце концов, пусть даже она поступила с ним совершенно безобразно и несправедливо, ну на то он и ее собственность! Он принадлежит ей целиком, без всяких оговорок и ограничений, и она, как его полноправная владелица, имеет право распоряжаться его здоровьем и жизнью как пожелает. Да! Все это действительно было так, но она вдруг стала смертельно бояться, что в тот момент, когда их взгляды вновь встретятся, в его глазах она различит скрытую (а может быть, и явную) ненависть и страх. Она хотела оттянуть этот ужасный момент подольше. Она всей душой жаждала и одновременно жутко боялась этой встречи. Ей почему-то казалось, что в это мгновение разом рухнут ее надежды на любовную взаимность с ним, и тогда ей ничего не останется, как сказать открыто и тоном приказа, что она желает видеть его в своей постели, и тем самым, возможно, утолить плотскую страсть, но опять же навсегда забыть об ответном чувстве. С такими тяжелыми мыслями она пряталась от землянина, стараясь даже случайно не столкнуться с ним в коридоре, но все-таки не могла отказать себе в удовольствии хоть через щелочку шторы наблюдать за ним, когда он приходил в сад поутру и поливал деревья и цветы, занимался какими-нибудь другими работами во дворе или просто сидел, отдыхая, на ее любимой скамейке под цветущим деревом. В такие драгоценные минуты она просто не могла оторваться от окна, как ни пыталась, и все смотрела в узкий промежуток задернутых занавесок, с необъяснимым наслаждением вглядываясь в его фигуру и лицо.
Ночью же наступало ее время. Терпеливо дождавшись урочного глухого часа, она бесшумно пробиралась по коридору в его комнату и, убедившись, что он спит, на цыпочках подходила к нему и на всякий случай касалась его шеи снотворной ампулой. Теперь можно было не опасаться, что он вдруг проснется и увидит ее, и она включала свет, зная, что отблеск лампы не виден на улице и почти не заметен из коридора. Она присаживалась на постель и с умилением вглядывалась в спокойное и благородное лицо землянина, спящего безмятежным, непробудным от снотворного сном, поглаживала его руки и даже позволяла себе целовать его прямо в губы. Она могла сидеть рядом неподвижно часами и просто смотреть на него. Но наступало утро, слабый свет просачивался сквозь шторы, и тогда она уходила, нежно поцеловав на прощание.
Вой сирены резко оповестил о том, что кто-то желает приземлиться на площадке.
«Неужели это отец вернулся? – с неудовольствием подумала Кошечка и бросилась к переговорнику. – Я ведь ему говорила, что не меньше двух месяцев!»
Но на экране высветился вовсе не силуэт отца. Кошечка даже отпрянула от неожиданности. Это был не кто иной, как сэр Рич собственной персоной. Он ухмылялся, пожевывая кончик дорогущей толстой сигары, и лениво поигрывал зажигалкой.
– Привет, Киска! – Рич, увидев девушку, улыбнулся, оскалив прекрасные зубы. – Я тут пролетал мимо и подумал: а не завернуть ли к моей обожаемой красотке на чашечку чаю.
– Лучше скажи, что тебе надо на самом деле, – с тревогой и недоверием перебила Кошечка.
– Всего лишь на чашечку чаю! – Сэр Рич скроил умоляющую физиономию. – Ты ведь не откажешь своему старому знакомому в таком невинном удовольствии, к тому же я привез тебе ценный подарок.
– Да пошел ты со своим подарком! – Кошечка поморщилась.
– Подарок и письмо тебе от Старого Лео, глупая зеленоглазая гордячка! – Сэр Рич не переставал улыбаться, но в этой улыбке мелькнуло что-то опасное.
– Ладно. Тогда садись. – Кошечка опять поморщилась. – Сюда приглашаю только тебя и без оружия.
– Что ты?! Мы же свои! – Сэр Рич развел руками. – Какое оружие, милая? Никакого оружия и в помине не будет, даже перочинный ножик и тот оставлю на борту. Честное слово!
– Знаем мы твое слово! От трапа следуешь один, без сопровождающих головорезов. Все остальные пусть сидят в корабле и не шляются снаружи, а не то прикажу стрелять. И не забудь письмо.
– Ты разбиваешь мое сердце своей подозрительностью! – Сэр Рич схватился за грудь, как это делают актеры, когда играют любовное томление. – Повинуюсь, моя королева, повинуюсь! Только жгучая и неистребимая страсть к тебе заставляет меня соглашаться на любые твои условия. Я сделал такой крюк только для того, чтобы увидеть тебя, моя зеленоглазая дикарка. И я лечу в твои объятия, как мотылек в огонь!
С этими словами Рич послал очень эффектный воздушный поцелуй и связь отключилась.
Кошечка сразу же распорядилась насчет приема гостей и выслала флаер на посадочную площадку. Ее совсем не радовало появление сэра Рича, но ей очень хотелось узнать, как там отец, хорошо ли устроился в санатории и как продвигается лечение.
Сэр Рич оставался таким же крутым парнем, каким Кошечка его знала в лучшие для их взаимоотношений времена. Все было при нем, только он теперь еще и чуть ли не светился от чистоты и трезвости. Его мужественно красивая, отлично выбритая самым дорогим кремом для бритья физиономия хитро и сладострастно ухмылялась. Глаза светились огнем охотника, наметившего жертву. Он был в своем излюбленном щегольском форменном костюме из иссиня-черного, играющего искрой при солнечном освещении материала, идеально облегающего его стройное, мускулистое тело, и вообще выглядел он на все сто баллов из ста возможных. Во всем его таком внешне привлекательном облике было что-то восхищающее и завораживающее и в то же время неприятно настораживающее.
Кошечка встретила Рича в саду. Она оценивающе смерила его взглядом с ног до головы и подумала: «А ведь я его когда-то обожала! Да, в нем кое-что есть, но он не для меня. Последнее время такие парни не в моем вкусе.»
Рич первый начал разговор:
– Привет, Киска! Почему так хмуро смотришь на меня?
– Просто я совсем не ожидала, что ты снова появишься на моем горизонте.
– Неужели ты даже ни капельки не вспоминала обо мне? – Рич сделал обиженное лицо. – Неужели даже ни капельки не соскучилась по своему верному рыцарю?
– Нет, если ты это хотел от меня услышать! – отрезала Кошечка. – И я уже устала от твоей никчемной болтовни.
– Я еще и не начинал с тобой серьезного разговора! – игриво возразил сэр Рич. – Ты тут, вижу, совсем одичала в одиночестве. Сидишь и разводишь цветочки. Это, конечно, очень красиво… – Он выдернул из земли целую охапку петуньи и поднес к лицу. – И очень приятно пахнет, прямо как самые дорогие духи. И ведь очень идет к твоим очаровательным глазкам… – Он посмотрел на Кошечку сквозь растрепанный букет и отбросил цветы в сторону. – Ну почему ты упрямишься? За то время, пока мы не виделись, я совсем измучился. Возвращайся ко мне, Киска, и ты никогда об этом не пожалеешь. Ну, скажи, чего ты хочешь?
– От тебя больше ничего. Только письмо от отца. – Кошечка вздохнула и села на скамейку.
– Ах, письмо? – Сэр Рич протянул девушке пластиковый пакет. – Вот, возьми.
Кошечка тут же вскрыла конверт и пробежала по витиеватым строчкам.
– Ну, и что он там пишет? – спросил Рич.
– У него все в порядке. – Кошечка сложила письмо и спрятала в карман.
– Он действительно очень хорошо выглядел, когда просил передать тебе письмо. Он выразил надежду, что в наших с тобой отношениях все уладится. – Тут сэр Рич весьма красноречиво подсел к Кошечке вплотную.
– Лео все еще думает, что я соглашусь выйти за тебя замуж. Знаешь, ты действительно завидный жених и все такое, но все равно у нас с тобой ничего не выйдет. И давай больше не будем об этом. – Кошечка резко отодвинулась от него и отвернулась.
– Как это не будем? – Голос Рича прозвучал слегка обиженно. – Мы ведь давно все решили. Почему ты не хочешь понять, что очень нужна мне? Ни одна женщина на свете мне так не дорога, как ты, упрямая дикарка! Киска, я ведь к тебе с серьезным предложением оформить наши отношения законным браком. Когда ты станешь моей женой, ты сможешь разводить цветочки, яблоньки, виноград, чертей лысых, и вообще все что захочешь. Клянусь, тебе ни в чем не будет отказа!
– Ты, наверное, спятил! – начала сердиться Кошечка, опять поворачиваясь к нему. – Неужели тебе до сих пор не ясно, что я тебя просто не люблю и уже не представляю рядом с собой ни как законного мужа, ни как временного бойфренда.
– Это, конечно, мне очень обидно, дорогая. Что ж, вполне возможно, я и заслужил такое твое отношение… Однако, думаю, что ты все же опомнишься и сполна оценишь всю выгоду нашего союза. – Он деланно улыбнулся, быстро сунул руку в карман и, достав маленькую коробочку, открыл ее. – Это в честь нашего обручения.
На красном бархате покоилось золотое кольцо с крупным бриллиантом чистейшей воды.
– Мы выбирали его вместе со Старым Лео. Надеюсь, оно будет тебе в самый раз. – Сэр Рич придвинулся к девушке и протянул ей коробочку. – Примерь.
– Какого дьявола? Я же сказала, что мы не пара. Убери свое дрянное кольцо. – Кошечка ударила по коробке, и украшение выпало из «гнезда» и покатилось по плиткам.
– Это ты зря… – Рич сгреб Кошечку обеими руками, обнимая и прижимая к себе. – Поиграли в ссору, и хватит. Твое упрямство начинает меня не на шутку раздражать, а ты не понаслышке знаешь, что я делаю с людьми, которые вставляют мне палки в колеса.
– Угрожаешь? Тогда я сейчас позову стражников! – предупредила девушка и уже было открыла рот, чтобы крикнуть, но сэр Рич вдруг молниеносно, но не сильно нажал ей на горло ладонью, но тут же отпустил, совсем тихо сказав:
– Теперь ты не сможешь этого сделать. Хватит капризничать. Некоторое время ты будешь нема как золотая рыбка, и мы вместе спокойно отправимся к «Звездному волку».
Кошечка уже ничего не смогла возразить. В руке Рича меж пальцами, оказывается, была спрятана крошечная ампула, содержимое которой теперь перекочевало в шею девушки, и наркотическая парализующая смесь быстро растекалась по всему телу. Кошечка почти мгновенно почувствовала крайнюю слабость во всех членах. Язык же отнялся сразу, и она теперь вообще не могла произнести ни звука, впав в своеобразный столбняк.
«Боже мой! Как я глупо попалась», – только и промелькнула мысль.
– Вот так-то лучше, – с нескрываемом торжеством сказал Рич и, подняв кольцо с дорожки, аккуратно надел ей на безымянный палец. – Один раз ты меня здорово надула, но теперь мой черед. Я сказал, что вернусь, и вернулся, как обещал. Теперь тебе придется отправиться со мной, и ты не сможешь крикнуть «Помогите!» и даже не сделаешь ни одного резкого движения, чтобы охранники почувствовали что-нибудь подозрительное. Ты будешь только томно улыбаться и кивать головой, или…
Он наклонился и достал маленький пистолет из сапога:
– Да, – кивнул он, – я обещал, что оружия не будет, но мне оно сейчас необходимо. Короче, или ты будешь мне сейчас содействовать, или придется тебя застрелить. В таком случае ты не выйдешь замуж ни за меня, ни за кого-либо другого. – Он прижал дуло пистолета к боку помертвевшей девушки и улыбнулся прямо ей в лицо: – Я уверен, что ты будешь благоразумной и не станешь доводить наши временные разногласия до крайности. В этом случае мы с тобой вскоре отпразднуем на Леди официальную свадьбу, к всеобщей сильной радости и выгоде. Такой идеальной пары и так подходящих друг другу половинок, как мы, больше не найдется во всей галактике. Ведь у нас так много общего! Когда твои капризы, наконец, пройдут, ты поймешь, что я хочу нам обоим только счастья. А то, что я сейчас делаю, возведут в обычай свадебного похищения невесты женихом. Кажется, в древности такой обычай существовал? Мы вернем эту незаслуженно забытую историческую традицию.
Сэр Рич уже собирался поставить скованную парализатором девушку на ноги, но тут раздался голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.
– Историческая традиция тут совершенно ни при чем. Похищение – это преступление, чем его ни оправдывай.
Кошечка даже не сразу поверила, что это голос землянина, и постаралась повернуть голову, в надежде убедиться, что она ослышалась. К ее ужасу, чужак действительно стоял неподалеку. Оказывается, все это время он умудрялся оставаться незамеченным ни ей, ни Ричем, искусно скрываясь за густыми, отягощенными зрелыми плодами и поэтому склонившимися почти до самой земли, ветвями яблони.
«Господи Боже милосердный! Зачем он показался? Рич непременно убьет его теперь! А я… Я не могу даже предупредить его, да и, если бы сейчас смогла, то уже поздно!» – подумала Кошечка, и обильные слезы струйками потекли по ее щекам от бессилия и отчаяния.
– Что? – Сэр Рич оставил Кошечку и, встав со скамьи, тоже посмотрел в сторону чужака и оскалился в презрительной усмешке: – Кто это смеет нам мешать? Очень знакомое лицо и наглая манера поведения. А, узнал! Твой, Киска, бескорыстный заступник и наш общий враг. Правда, он опять почему-то твой дружок и даже, по-моему, опять собирается содействовать твоим прихотям. Мало того, он посмел подслушивать наши конфиденциальные разговоры!
Рич сделал полшага по направлению к землянину и, мельком оглядевшись, уже без опаски направил пистолет прямо на него. Но Святоша как будто и не замечал оружия и быстро приблизился к сэру Ричу почти вплотную.
«Господи! – мысленно мучилась Кошечка. – Зачем? Зачем он это делает? Нежели он надеется каким-то чудом договориться? Бесстрашный дурак!»
Теперь Рич и Святоша стояли друг напротив друга. Они были практически одного роста, и девушка вдруг отметила про себя, что они и телосложения примерно одинакового, да и вообще, чем-то неуловимо похожи.
– Ты появился как раз вовремя, – насмешливо сказал сэр Рич, и в этой насмешке слышалось упоение местью. – Я ведь иногда даже мечтал увидеть тебя, тварь, еще раз. И все потому, что мне непременно хотелось собственноручно тебя прикончить. Я все время жалел, что не сделал этого сразу же по прибытии в Чернильную туманность.
– Я к вашим услугам, господин капитан. – Святоша учтиво, но со скрытым вызовом склонил голову в кивке. – Однако, прежде чем приступить к исполнению задуманного, вам придется зарядить оружие. Патрончики-то забыты…, какая оплошность!
И землянин, непринужденно улыбнувшись, покосился на Кошечку на скамейке (ей даже показалось, что он еле заметно подмигнул ей левым глазом). Эта улыбка была настолько спокойна, а тон так безыскусно и в то же время завораживающе убедителен, что Рич ни с того ни с сего растерялся:
– Чего ты мелешь, падаль? – Он невольно проследил глазами за взглядом землянина и на долю мгновения отвлекся.
И тут произошла уж совсем неожиданная и для Кошечки, и для Рича вещь. Святоша с неописуемым проворством воспользовался этим замешательством и с запредельной ловкостью выхватил из рук Рича пистолет. Сэр Рич, выпуская оружие, все-таки успел надавить на курок, и раздался выстрел.
Кошечка сразу же зажмурилась, представляя, как медленно, с улыбающимся бесстрашным лицом, опускается на землю, зажимая смертельную рану растопыренной ладонью, оказавшийся таким поразительно преданным и самоотверженным раб Святоша. Нет, не раб, а благородный капитан, хотя и пленный, по имени Эмиль…
Но горестные картинки ее воображения прервал твердый голос самого Святоши:
– Извините за бестактность, но я просто обязан был предпринять крайние меры. Руки повыше, уважаемый, и, пожалуйста, без резких движений.
Кошечка открыла глаза и увидела землянина, живого и невредимого. Святоша по-прежнему стоял в шаге от Рича, но расстановка сил кардинально поменялась – пистолет теперь был в руке землянина, и его дуло уверенно и без малейшей дрожи смотрело в грудь обезоруженного Рича.
– Я вынужден был применить ваше же оружие – обман. Должен признать, – штука очень эффективная… Но вы угрожали даме, а это в высшей степени нехорошо, – продолжил Святоша, укоризненно качнув головой. – Вы не соблюдаете общепринятых приличий, не подчиняетесь уставу, нарушаете обещания. Какой же вы после этого капитан, да и вообще мужчина? Ваши поступки отвратительны, неужели вы сами этого не осознаете?
Сэр Рич как-то весь сморщился и стал как будто сразу ниже ростом. Лицо его позеленело от бессильной ярости. Он только и смог, что еле слышно прошипеть что-то нечленораздельно нецензурное.
Тем временем на выстрел прибежали солдаты охраны. Увидев их, Святоша немедленно бросил пистолет им под ноги и сказал:
– Сэр капитан угрожал леди Лилии. Госпожа теперь плохо себя чувствует.
Охранники окружили стоявшего истуканом Рича, обыскали для верности и, надев наручники, увели. Землянина тоже хотели забрать до выяснения, но Кошечка замотала плохо слушающейся головой, с предельной хоть и немой «красноречивостью» показывая, чтобы его оставили в покое.
Теперь чужак стоял прямо перед ней. Как она боялась этого момента и как ждала! Она восхищенно и безмолвно смотрела на своего избавителя, и вот наконец их глаза встретились, и ничего ужасного, как она страшилась, не произошло.
Святоша осторожно поднял ее со скамьи и на руках понес в дом. В этот момент она была готова многое ему сказать, во многом признаться, за многое просить прощения. Она готова была горячо обнять его, целуя при всех, но совершение этих действий просто не представлялась возможным: язык и губы ей не подчинялись, руки и ноги двигались еле-еле. Все, что она могла, это улыбаться сквозь непрошеные слезы и прижиматься щекой к его плечу.
Еще целый час Кошечка пробыла в этом вынужденном оцепенении. Наконец она почувствовала, что прежние силы возвращаются к ней, но с ними возвращалась и деспотичная гордость хозяйки.