Федор Федорович Метлицкий
Последнее путешествие. Повесть
–Ну, ну, – заинтересованно придвинулся к нему Дима.
– Время «pacha» делится на настоящее в виде центральной линии – каи-пача. Но оно не единственное: прошлое – линия ханан-пача, будущее – линия укчу-пача, и прошлое-будущее – линия ньявпа-пача. Близкими к термину ньявпа являются урин – давнее и невидимая зона, и ханан – недавнее и видимая зона. Происхождение/начало мира называлось – паккарик пача.
– Не грузи, – отмахнулся простоватый Паша Домашнев. Игорь фыркнул.
– Какое отошение это имеет к науке?
– И вообще к нам? – добавил Коля Караваев.
– Подождите, это еще не все. Поперек этих линий, пересекаясь со всеми, идет линия, обозначающая «сейчас». Эта линия передвигается от рождения до смерти, оставаясь поперечной всем трем пача. Это значит – любое событие в жизни происходит одновременно во всех временах, и прошлое, настоящее и будущее непосредственно в пространстве контактируют между собой и взаимовлияют друг на друга в любой единый общий момент времени.
– Это что-то от теории относительности Эйнштейна? – посмеивался Игорь.
– Инки задумывались о времени-пространстве задолго до Эйнштейна, который, кстати, тоже считал время иллюзией: "Для нас, убежденных физиков, различие между прошлым, настоящим и будущим не более чем иллюзия". Он, как вы знаете, заменил время искривленным пространством-временем. Инки тоже так представляли. Такое коротенькое слово пача означает пространство-время инков, но также означает мир, Вселенную в образе человека. Для них это была не гипотеза, а истина. Понять это труднее чем теорию относительности.
Нелепин вдохновенно добавил:
– Причем горизонт в условиях гористой местности есть не только горизонтальная линия, но и вертикальная и любые другие, и есть предполагаемая за горизонтом земля, не видимая наблюдателем. Пространственно север у инков находился внизу, а юг – вверху. А индейцы племени аймара, покоренные инками, представляют время наоборот: в воображаемой пространственно-временной шкале будущее для них остаётся позади, а прошлое ещё только предстоит увидеть.
Усмехающийся Игорь предложил выпить, чтобы ощутить вывернутые мозги инков.
– Подождите, сейчас поймете, – не спешил Нелепин. – В нашем трехмерном пространстве мир – набор сочетаний элементарных частиц сферической формы, взаимодействующих с помощью энергий (гравитационной, слабой, электромагнитной и сильной). Частицы обмениваются энергиями, образующими связи, создают молекулы, вещество. В 4-мерном мире ничего такого нет. Пача инков в каком-то смысле аналогична теории струн, в которой кирпичиками выступают не частицы, а ультрамикроскопические квантовые струны, которые совершают колебания. Колебания – это энергия. Конечно, инки не понимали энергию, кроме пугающих молний.
Вместо нашего представления об элементарных частицах, – возвестил Нелепин, – у инков – нити, натянутые по направлению времени – мировые линии объектов. Аналогично нашему трехмерному пониманию элементарных частиц нить имеет толщину, равную диаметру, а вот время ее существования – это длина, в метрах. Стабильные элементарные частицы – электроны, протоны и подобные – в их представлении имеют длину Вселенной во времени, поскольку не распадаются.
– Это что, они знали новейшие теории? – спросил Игорь.
– Они предугадывали их. Так вот, основа их мира – продольные нити ткани полотна Вселенной. А поперечные нити утка полотна имеют перпендикулярное направление, т. е. не перемещаются во времени, время останавливается. Сплетение нитей порождает уже более толстую жилку, которая в нашем взоре может выглядеть, например, как атом. В продолжении полотна Вселенной все жилки могут сплетаться и расплетаться, ее составные могут заплетаться с другими продольными между собой, образуя причудливое кружево, которое и есть вся материя Вселенной в пространстве и времени.
– Это значит – заключил он, – любое событие происходит одновременно во всех временах, все события взаимодействуют в любой единый общий момент времени. То есть, времени нет, оно измеряется, как пространство – в метрах. Понять это можно не чувственно, а разумом.
Паша не верил.
– Пространство-время – что это? Не может этого быть – часы уходят вперед.
Он понимал, что надо верить великим умам, но даже не силился вообразить, что это. Это был непреодолимый тупик в его голове.
– Никто не понимает ни Эйнштейна, ни теорию струн, а куда нам до инков! – вздохнул Коля.
– Это невообразимо для вас, огрубевших упрощенцев жизни. Мироздание – паутина. Нити полотна не перемещаются. Мир – статичен. Невозможно прыгнуть ни в прошлое, ни в будущее, ибо в мире есть только настоящее. Только субъективный взор человека нервно перемещает взгляд на каждую точку линий мироздания, и видит лишь иллюзию движения времени. Можно сознанием жить сразу везде, то есть видеть целиком.
Игорь снисходительно спросил:
– Так что, мир изменить нельзя? А как же революции, борьба за нормальную жизнь?
– Я и говорю, наше сознание изменяет мир. Изменение мира – это прерывание сансары – вечного повторения событий.
Нелепин говорил, как о чем-то своем выношенном.
– Ты сканируешь узоры мироздания, данного навсегда. Но кто ты? Отождествляешь себя с материальным телом, но это не так. Мое тело – оболочка на данном этапе. Иллюзия машины, несущей тебя по мировой линии. Не водитель, а машина на автопилоте. Удовольствия – тоже иллюзия. Дух, а не плоть является человеком.
– У тебя, брат, что-то с головой, – сказал Паша. – Мы же мало пили!
Нелепин обиделся.
– Разве в вашем сознании не может возникнуть сразу и целиком прошлое, настоящее и будущее, хотя тело на месте? Инки это и выразили. Воображением можно легко преодолеть физическую неповоротливость в понимании времени и пространства.
Соратники посмеивались над ним, возлежащим на полотне пространства-времени. У друзей промелькнуло в сознании что-то важное, и исчезло. Во всяком случае, идеи Нелепина расширяли горизонт, и в то же время внушали непонятный оптимизм.
4
У Димы, в дальнем уголке мозга, возникало, как всех его круга, умозрительное знание неумолимой силы времени, больше поражая, чем задевая. В ведийских текстах, читал он, Кала, одна из ипостасей Бога-Творца, печет людей, готовит их, как пищу, которую поедает смерть. Индийские философы искали вневременную, неизменную основу бытия, стремясь отделить от изменчивых и непостоянных вещей. Это два "образа Брахмана": "воплощенного, великого океана творений", пребывающего в дискретном времени по эту сторону солнца, и "не-времени", лишенного частей, тождественного вечности, по ту сторону солнца ("Майтри Упанишада").
Высшая цель человеческой жизни – "освобождение" (мокша, нирвана) – виделась индийцами как разрушение причинно-следственной связанности событий – сансары, разрывающей цепь времени. Политолог Игорь называл это изгнанием поганой метлой консерваторов, тормозящих развитие, и сменой власти. Но учтите! – предупреждал он, как и вся оппозиция – ненасильственным путем!
В религиозные времена люди парили в слепом оптимизме, основанном на халявной уверенности в помощи высших сил – богов, устраняющих страх перед временем.
Но одновременно распространёнными были, особенно в эпохи социальных кризисов, уныние и отчаяние. Люди почему-то погружались во мрак, осознавая краткость и бренность существования. Бессилие человека перед временем, которое правит движением вселенной, превосходя по силе и значению даже бога, который нуждается во времени для того, чтобы создавать и разрушать мир. Еще в Древнем Египте, когда наступал голод от засухи, в отчаянии грабили пирамиды, мстительно лишая фараонов бессмертия. Гораций: «Жизнь – словно мираж, исчезающий во мгновенье». Ювенал: «Мы созданы из того же вещества, из которого образуются сны, и короткая наша жизнь вся окутана сном». Старик Державин:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
Семен Надсон:
Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,
Кто б ты ни был, не падай душой.
Пусть неправда и зло полновластно царят
Над омытой слезами землей…
Во все времена общество «чувствует» (или «не чувствует») течение времени. Как оно воспринимает связанные с этим перемены, и как люди размещают их существование на шкале времени, характеризует упадок или возрождение эпох.
Все рассуждения философов у Димы тонули в оптимистическом состоянии уверенности, что все еще впереди. Он и так жил в разных временах и пространствах. В молодости его мир был оптимистичен, будущее было в солнечном тумане с багровым оттенком.
Пребывая на этом надежном плато, он легко перемещался в разные времена и пространства. Прилетел в командировку в США, с целью установления партнерских связей.
Нью-Йорк поразил мощью человеческой энергии в постройке грандиозных сооружений, которые были созданы тогда, когда жизнь кипела, словно застыв в серединном возрасте человечества, и еще не было видно спада. Был момент, когда великие империи впервые поверили, что не будут отнимать друг у друга земли и сферы влияния, переходить «красные линии», намечался конец истории. Но западная демократия настолько боится авторитарного Востока, что лучшим спасением становится захват главных высот земного шара, с которых можно контролировать зловещую окрестность.
Демократия – странное прикрытие Запада законами и договорами, на самом деле признающего только силу, неумолимо ползущую к нашим границам. Так считала Ведущая воля восточной страны.
На самом деле граждане доминирующей империи делятся на виноватых бывших рабовладельцев и мстительные протестные группы Black Lives Matter. И состоят из слоев, в которые входят личности с промытыми в желанную им сторону мозгами. Самые активные из них яростно делят власть и бюджеты. Но независимые ветви власти не дают им разгуляться, и тормозят принятие опасных решений.
Дима жил в российской миссии. Сотрудники – потомки эпохи перестройки, вовсю отдались самому приятному после времени принесения жертв родине, – вещизму. Все были заняты покупкой дешевых шмоток, чтобы задорого перепродавать в нищей родине с кривобокой экономикой.
Деловые связи налаживались. Партнеры ласково обхаживали Диму с его сетью «чистых» организаций, метя на освоение нового колоссального рынка. Но скоро в его офисе поселился на диване их контролер за прохождением ресурса, поигрывая ножичком. Оказалось, Дима связался с бандитами, убежавшими в Америку от возмездия.
Чистых международных связей не получилось – он едва унес ноги.
Лучше дело шло в нашей глубинке. Он много ездил по стране, в городах видел давно устоявшееся существование в разноцветных рекламных плакатах, оживленных супермаркетах и бутиках. Там заводил новые деловые знакомства, тайно принимал в номере гостиницы молодых провинциалок, падких на «столичную штучку», мечтая об иной, богатой и разнообразной жизни.
Наивная провинция хорошо ложилась на идеи чистоты, что он отметил в стихах:
Провинция нетронуто звенит
В душе народной воздухом доверий –
Откуда-то из древних вер возник
И не исчез, и обновленьем веет.
Но хмурые руководители областей и районов ждали от Димы чего-то своего.
– У нас, вон, трубы текут. Нужно расселение из ветхих домов с удобствами во дворе. Поможете?
Тут, видно было, не до чистого бизнеса.
____
Вся жизнь Димы прошла в постоянной борьбе за выживание его организации. Были времена, когда его сеть нравственного бизнеса процветала, и ее знак качества побеждал в конкурентной борьбе. Наверно, благодаря желанию Димы быть честным по отношению к потребителям продукции заказчика, и простому и ясному знаку сертификации – созданию его художественной натуры.
Вообще-то Дима воспринимал борьбу за успехи на работе, неудачи без острой радости или горечи. Несмотря на постоянные тревоги за выживание, в том числе своей частной сети фирм. Наверно, родился в годы тоталитаризма уже убитым в родительских генах, и потому всеядным, не резким перед враждебностью людей, с любопытством следя за ртом недоброжелателя вместо вникания в суть оскорбления. А может быть, ощущал надежную твердь тогдашнего коллективного существования.
***
Дима всегда хотел стать археологом, историком древности. Почему так волнуют древние черепки? Потому, наверно, что чувствуешь толщу времени, и это выводит из застоя настоящего. Главным в его существе, наверно, было – откопать истоки, истинную родину. Как он позже понял, археология – это раскопки родины, путь к родине. Видимо, она была где-то там, где ее видели древние египтяне.
Его привлекал Древний Египет, космическая мифология, не то, что заросшие города древних доколумбовых цивилизаций, наверно, из-за существования там обрядов человеческих жертвоприношений. И тем более не то, что Древний Рим – там он видел только кресты с распятыми вдоль Аппиевой дороги, приводящие в ужас.
____
Диме приснилась родина, ее истоки. Она оказалась странной. Куда-то пропала толща времен, окутанная легендами, и он оказался словно в настоящем времени. На плато Гиза среди песков и редких пальм Дима увидел за высокой стеной в пять метров высоты поселок с глинобитными домиками и низкими крышами, похожими на террасы. Вдали ослепляла на солнце снежно-белая пирамида. Что она означает? Кому пришло в голову строить эти треугольные чудовища? Неужели только фараонам в немесах на головах – платках с сине-золотыми полосами и коброй на лбу, и косо покрытыми тканью чреслами? Как мог верить народ в его бессмертие, обещающее бессмертие самого народа?
