Лада Кутузова
Волшебная зима. Сборник рассказов
Feel Adelfia, «Дженга»
-2015-
Он родился на день и год раньше меня. Когда я невзначай увидела это на его пропуске, то поразилась тому, как деликатно звезды поставили нас в один ряд. Я любила его обрывками – да, теми временными промежутками, когда он внезапно появлялся в моей жизни и сносил к чертям стены, воздвигнутые около меня.
Я помню первое наше знакомство. Закончилась физкультура, и я стыдливо переодевалась перед девчонками, стараясь поскорее надеть что-нибудь и убежать в туалет, чтобы привести себя в порядок. Наскоро запихав вещи в вещевой мешочек, я хотела пулей выскочить из раздевалки, но неожиданно меня за руку схватила Полина, моя старая знакомая с секции волейбола, куда я имела несчастье ходить какое-то время. За ней стояло двое ребят с класса на год старше – невероятно разные, но талантливые, таких обычно высокопарно величают «гордость школы». Старшие ребята, которые ждали выпуска на следующий год. Пока я знакомилась с первым, Полина незаметно для других поправила задравшееся платье и получила улыбку благодарности. Первый парень, Антон, быстро ввел меня в курс дела – через пару часов должны состояться некие дебаты, а в нашей школе не хватало людей в команду и, здраво рассудив, они пошли искать олимпиадников, в чьи ряды входила моя скромная персона. Я нашлась – теперь они лишь ждали моего согласия, а я смотрела на них и терялась под напором, отчаянно пряча взгляд где-то у второго парня на груди. Тот подошел ко мне, вынудив заглянуть в глаза, чей цвет назвала бы оттенок «потертой джинсы» – так много серых крапинок в них было. Он положил руку на плечо и сказал:
– Команда – это взаимовыручка. Я много слышал о тебе и уверен – ты справишься.
Его серьезность вогнала меня в ступор, и я, кивнув, быстро юркнула в темный коридор, попросив скинуть смской время.
Его звали Арсений – самое странное имя, которое я слышала в тот день, и которое спустя годы примеряла своим детям, в надежде, что мысли материализуются. В скудно освещенном коридоре я не увидела того, что открою вскоре. Тогда я запомнила, что он был невероятно высок, его костюм пах травами, а голос был красив, но с небольшим дефектом – шипящие согласные через раз выходили чуть смазанными. Уже на улице, когда мы сквозь сугробы бежали до автобуса, я невольно отметила прямую спину и, схватившись за поручень, уставилась в окно, где день окончательно сменился вечером – я пыталась больше не возвращать бумерангом взгляд на черное пальто. Смотрела на людей, пыталась копошиться в их логике, находя зацепки в их внешности и определяя, куда бы их могла понести нелегкая – нотные папки, кучи пакетов в сумках, грустные, мокнущие чихуахуа – люди были прекрасны в своей брезгливой войне с дождем, замыкая круг очередного дня поспешными выводами, домашними делами и отдыхом. Мой взгляд скользил по огромному окну и все таки наткнулся на отражение Полины, Арсения и Антона, усевшихся на заднем ряду – я повернулась к ним и начала внимательно вглядываться в их лица. Беглый осмотр Полины выдал небольшое количество изменений за последние пару месяцев – я с удовлетворением отметила, как округлились щеки и выросли холмы на животе, но она оставалась чертовски красивой. Антон был из тех ярких парней, что долгое время не осознавали собственной привлекательности и, наконец, получив порцию женского внимания, вдруг открыли в себе потенциал. Арсений казался невзрачным, но лишь на первый взгляд – лицо, освещенное пробегавшими мимо фонарями, было классически правильным – вытянутый овал с высокими скулами, чуть крупным на кончике носом и восточными глазами…
Для меня это стало поражением в самую душу – я впервые влюбилась. Спустя секунду я оторвала от него взгляд, отвернулась и уставилась на куда менее волнующую спину пожилого мужчины, включив мозг и пытаясь понять, что за ощущения окутали меня с ног до головы. Почему я дрожу, почему я не могу закончить ни одного предложения в голове, почему в каждом ухе разный шум, почему к горлу подступила тошнота – я пыталась провести небольшой анализ и уверить себя в том, что все это – лишь происки воображения, отличный вид, игра света и…
Что угодно, уже плевать, я хочу повернуться, я хочу проверить, не показалось ли мне.
Я взяла поручень и, словно невзначай повернулась, чуть не упав. Арсений смотрел на меня с недоумением. Он уже стоял рядом, а я начала крениться вместе с автобусом – поддержав меня за локоть и, чуть приблизившись, он сказал:
– Следующая остановка наша. Может, пройдем ближе к выходу? – увидев страх в моих глазах, он снисходительно улыбнулся и начал широкими плечами очищать мне путь среди уставших пассажиров.
Чуть выпрямившись, он кивнул Полине и Антону, показывая на выход, и выпрыгнул, когда автобус встал. Обернувшись, Арсений поднял мою ладонь и помог перескочить лужу, вслед за этим потеряв ко мне интерес. Взбудораженная, я не заметила того пути, что мы прошли до Дворца Культуры. Незаметно для себя я распустила волосы в уборной и потянулась к расческе, ища пробор и очищая платье.
Я впервые с некоторой горечью почувствовала, что во мне слишком много от пацанки, и так мало – от девушки. Самый первый полет моей самооценки вниз – я начинала взрослеть.
На конкурсе я была готова блистать, вспомнить реальное и нереальное, но нас обогнала соседняя школа, получившая выход на региональный уровень – мы не расстроились, наше второе место было неплохим поощрением для команды, собравшейся в последнюю минуту – мы выходили довольными и уставшими. Антон жил неподалеку и быстро с нами распрощался – мы втроем направились к остановке, болтая о Хокинге, «Теории большого взрыва» и «Черном зеркале» – к своему стыду я знала лишь о «Теории», так как смотрела пару серий, но пообещала себе посмотреть и прочитать все позже. Я с упоением слушала их, наслаждалась его глубоким голосом, все больше влюбляясь в очаровательную хрипотцу, – я встречала декабрь самым счастливым человеком. На остановке нам пришлось распрощаться – я ехала в другую от них сторону. Арсений и Полина дождались своего автобуса и, обняв меня, зашли.
Помню как сейчас – я сижу на холодной скамейке, на коленях рюкзак, на рюкзаке – мои ладони, отчаянно согревающие друг друга. На губах несмывающаяся дождем и снегом улыбка – меня колотит, но я не могу понять от холода ли? Что за наваждение?
В тот год я впервые загадала на новый год любовь – к концу месяца впечатления от встречи с Арсением смазались, но мне хотелось вновь испытать колыхание в голове и теплые волны восторга – свой маленький рай в голове, окутанный не иллюзорными воспоминаниями первых встреч. Я свято верила в то, что каждый маленький человек встречает другого маленького человека, чье счастье, соединенное со второй половинкой, найдет небольшое уютное помещение в многоквартирной статистике любви. Я чувствовала, что взрослела – куда больше я видела в себе не маленькую Леночку, чье увлечение сериалами и сентиментальными романами должно остаться в прошлом, а настоящую Елену – грациозную девушку с таким духом и женственностью, что ею заражались, плененные одним взглядом…
Пока я мечтала, Президент завершил речь, пробили первые куранты – я испуганно взглянула на родных и увидела сосредоточенные лица, задумчивые взгляды, опущенные в бокалы – они вспоминали прошлое и загадывали на будущее. Если такие взрослые люди верят в волшебство Нового года, то почему и я не могу доверить себя рукам судьбы?
Ровно после девятого удара я пожелала себе любви и пригубила шампанское. В ту ночь я долго мечтала, и воодушевленной звездой устремилась в наступивший год.
– 2016 –
Одиннадцатый пропущенный от матери, заряд батареи отпевает последние 7%, почту разрывает недовольными сообщениями брата, а я лишь равнодушно выключаю телефон.
Пятое декабря – дата выхода картины «Броненосец Потемкин», принят документ-оксюморон – Сталинская конституция и в Санкт-Петербурге это официальный день начала зимы для отраслей с сезонными характеристиками. Когда-то я читала, что негативные эмоции стимулируют работу мозга – а значит, стоит вынести хоть что-то полезное из сегодняшнего дня.
За последний год моя жизнь все больше напоминает игру «Дженга» – была когда-то маленькая башенка Леночка из первых шестнадцати брусочков, которые собирали родители, друзья и книжки. Но игра завертелась куда быстрее – прошлогоднее наваждение после новогодних каникул никуда не исчезло и новые брусья в башенку вносились исключительно в соответствии с планами Арсения. Нет, мы не встречались, я не говорила о чувствах, он не бегал за мной, не было никакого взаимодействия, но меня влекло. Я понимала, что между нами пропасть, заполненная исключительно моими ожиданиями, сомнениями и чувством, что мне никогда не дотянуться до него. Я с грустью следила за ним в столовых, сторожила кабинеты, старалась подружиться с его одноклассницами. Я не узнавала себя в хохочущей накрашенной девяятикласснице, которая каждую перемену бежала к новым подругам и обсуждала их парней, постоянно интересуясь подготовкой к нескорому выпускному балу – только эта тема помогала безболезненно переводить интерес девчонок на одноклассников. Ненавязчиво перебирая всех, я безучастно спрашивала об Арсении, не забывая искажать лицо скукой и презрительным недоверием к тому, что тот совершенно не интересуется последним звонком, ударяясь в учебу. Тогда я узнала, что он планирует уехать за две тысячи километров в Петербург, чтобы начать долгий путь адвоката…
В то время я еще все контролировала – это казалось милым, совершенно нормальным для моего возраста – я нашла объект воздыхания, я была типичным подростком, ищущим наполнить внутреннюю пустоту эмоциями – и не было ничего проще, чем найти идеал.
Проверяла страницу, проверяла друзей, проверяла себя на чувство – сердце билось так же часто, так же упорно держало темп, заданный событиями годовой давности.
Я поняла, что запуталась окончательно, когда одним сентябрьским утром внезапно увидела себя со стороны. Вот десятиклассница Леночка садится завтракать и роняет маленькую новость – она сообщает родителям о желании изучать юриспруденцию. Отец задумчиво оцарапал грубые руки щетиной, упершись подбородком о кулак и недоверчиво хмыкнув. Мать недовольно грохнула сковородой:
– Ты три года шла на журналиста и теперь хочешь начать все заново? Сколько раз еще ты поменяешь мнение, сколько денег мне придется спустить на твои мимолетные прихоти?
– Мам, это не мимолетная прихоть. Я действительно хочу связать свою жизнь с правом…
– Делай что хочешь. Но репетитора оплачиваешь сама – пиши, работай, вымогай – все, что угодно.
Отец расхохотался и подмигнул мне. Он понимал, что мать остынет – я благодарно вернула улыбку и с октября приступила к занятиям.
В ноябре я самоуверенно вступила в клуб соцгуманитариев – там полным ходом шла подготовка к региональному конкурсу с немыслимым количеством исследований. Что меня туда влекло? Неподдельный интерес к истории и к Арсению, что искал возможности для поступления на бюджет. Я ждала кропотливой и занудной ежедневной работы – но это оказалось место, вобравшее в себя невероятно душевных и отчаянно влюбленных в науку ребят. Делиться новой информацией, работать в команде, открывать нечто новое – все это завершалось часовыми турнирами по настольным играм, чаепитием и разговорами. Не знаю, каким образом это отразилось на моей гордости, которая отступила под напором достижения чего-то невнятного, но воодушевляющего. Но факт остается фактом: я достала первый брусок детской мечты и вытащила его, вставив наверх. Только это был не притершийся старый элемент системы – это был новый брус, одним нажатием вставший ровно на место.
Конкурс волнами напоминал о себе и внезапно наступил – только вчера мы в панике собирали работы, и вот мы уже несемся в поезде навстречу окончанию нашей работы. Я снова ловила в отражении профиль Арсения – он сидел рядом и сверял страницы и сноски. Я смотрела на него и старалась фотографировать каждую частичку, растягивая время до бесконечности.
Он слушал музыку и иногда в такт постукивал – я пыталась угадать мелодию, но поезд не давал мне ни единого шанса, опуская гудение на все звуки. Арсений сверил последнюю сноску и хотел приступить к следующей работе, но поймал мой взгляд в окне и улыбнулся. Я повернулась и мозг, проанализировав все возможные вариации, внезапно направил губам самый простой и верный сигнал:
– Что слушаешь, Сень?
Он что-то увлеченно говорил о Pink Floyd, запуская длинные пальцы в волосы (внутренний психолог ликовал), запинался и отводил глаза (мечты пустились в макарену), но когда он подсоединил к своему смартфону разветвитель для наушников – я достала свои и впервые мы слышали и думали в одном ритме. От осознания мне хотелось плакать, кричать, но я улыбалась и смотрела на блики тусклого освещения в его волосах.
На следующий день мы начали трехдневный марш-бросок, соревнуясь с командами. Мы не выиграли ничего – команда из нашего же города, но из элитной школы смогла добиться третьего места, а главные призы разделили ученики специализированного интерната. Мы не отчаивались – время, проведенное вместе, было бесценным…
На обратном пути мы попали в один вагон с командой из соседней школы и долго делились впечатлениями – они мне нравились, их организованность и сплоченность вселяла легкую зависть, а знания опустошали до краев. Их лидером была маленькая и улыбчивая девушка, громкая, она была солнцем их команды, раздавая тепло каждому. Я восхищалась ее способностью отмечать таланты каждого и находить место любому в коллективе – я старалась привлечь ее внимание и, в конце концов, добилась своего. Мы пили чай, разговаривали о будущем и много смеялись – неожиданно много общего нашлось в одной мимолетной встрече. Мы обменялись телефонами – Таня пообещала мне дать свои учебники и советы по поводу поступления. Когда мы приехали на вокзал, мы зацепились в объятии и горячо распрощались.
Оставалось лишь отнести в школу наши работы и лабораторные принадлежности. Мне в помощники вызвался Сеня, заставив еще крепче обнять документы. Я шагала рядом с ним, волочившим на двух плечах разные рюкзаки и старавшимся балансировать с пробирками, и смеялась, удивляясь его разговорчивости и слегка безумному взгляду.
Когда мы оставили вещи и направились к остановке, пошел сильный снегопад – снежинки кусались и погибали на щеках, а мы, раскрасневшиеся, напевали Стиви Уандера. Вскоре пункт назначения грозился нарушить наше общее волшебство, мы остановились, и я молила автобусы не изменять своим привычкам и не приезжать вовремя.
Когда вдали замаячила старая «буханка», Арсений вдохнул и неожиданно повернулся ко мне без улыбки:
– Лена, я весь вечер хотел тебя спросить…
Во мне что-то взорвалось, в голове бегали мысли, в панике оставив свои места и не в состоянии себя завершив. Лишь картинка – я беру снизу брусок и понимаю, что скоро мое одиночество взойдет наверх, обретя любовь ближе к концу года – я ждала этого месяцами.
– Вы ведь подружились с Таней? У тебя нет ее номера?
Башенка зашаталась, внутри скрипнули органы, мысли напрочь улетели, и я с деревянной улыбкой продиктовала желанные для него цифры, ни разу не запнувшись и не выдав волненья. Не слушая слов благодарности, я развернулась и прыгнула в первый автобус, не оглядываясь на окрик Сени.
Только протянув проездной, я поняла, что выбрала иной маршрут…
Я включила телефон – пятнадцатый пропущенный звонок и да, Лена, сегодня ведь 18 лет любимой группе твоего отца – «Сектор Газа» и золотой юбилей Патрисии Каас.
В тот Новый год я легла спать, пожелав, кажется, пустоту Морфея.
– 2017 –
Сегодня нас отпустили с третьего урока – выпускники должны были помочь с организацией новогоднего бала. Мой класс разбрелся по школе, атакуя ту или иную дверь мишурой и снежинками, которые упорно вырезали орды младших классах на уроках труда, небольшие отряды были рассредоточены по спортивному залу. Мне досталось общество лучшей подруги Веры, с ней мы булавками прикалывали вырезанные буквы «С Новым 2018 Годом!» на потертую штору, которую вытащили в честь праздника и повесили под баскетбольным кольцом.
Подустав держать руки над собой, я поняла, что и зрение начинает подводить, и буквы плывут, да и вообще перерыв никому не мог помешать – я вышла из спортзала и проклинала все на свете. В свой день рождения я получила подарок в виде освобождения от уроков, но заплатила за это свою цену – украшала зал. Достав телефон, я с раздражением отметила – Арсений так и не прочел сообщение с поздравлением. Да, вчера, тринадцатого декабря, ему исполнилось восемнадцать, и я весь вечер провела, подбирая слова, которые должны были быть одновременно вежливыми, трогательными, ненавязчивыми и немного равнодушными – мне было страшно перечитывать то, что я написала. Ему кажется было все равно – сообщение висит уже шестнадцать часов и девять минут, правда, в его защиту отмечу, что он давно не был в режиме online.
Я купила булочку, расспросила преподавательницу об итоговом сочинении, захватила вещи Верочки и пыталась собрать аргументы, чтобы убедить ее сбежать – свой праздник проводить в пропахшем инвентарем и потом спортзале я не собиралась. Пока она искала замену, я снова открыла телефон и увидела сообщение. У меня вспотели руки, затрясло колени и начала ныть шея. Я не хотела открывать – я боялась каждого слова, потом подошла к подоконнику и долго смотрела на падающий снег. Когда я услышала приближающиеся шаги Веры, я изобразила оскал Николь Кидман, но она одним суровым взглядом выгнала меня из ступора.
– Вера, он ответил.
Брови подруги недоверчиво поползли вверх – мою любовь она считала ребячеством и искренне не понимала моего помешательства, рассчитывая на мою дремлющую благоразумность.
– Я не могу понять – он написал что-то плохое? Что с твоим лицом?
– Я не открывала, – голос сорвался на шепот, глаза Верочки укатились за орбиту, обнажая белизну глазных яблок.
– Читай, давай.
Я открыла, увидела достаточно длинное сообщение и немного не поняла – он не поблагодарил меня за поздравление. Наоборот, он поздравил меня – написал три абзаца, хотя на моей странице не стоит дата рождения. Неужели он запомнил?
«Лена! Мы не общались почти целый год, и многое за это время могло поменяться (и на самом деле это очень печально, что я вспомнил об этом только в твой день рождения). Но, тем не менее, я все такого же хорошего мнения о тебе.
Ты – поистине замечательный человек! И ты до сих пор остаешься одной из самых умных людей из моих знакомых… Из пожеланий только два – развиваться и делать все для того, чтобы ты была счастлива. Это самые важные вещи – остальное лишь их производные.
Да, и насчет прервавшегося общения (оно же все-таки было до этого, да?) – мне очень стыдно. Ну да ладно, с днем рождения, замечательный человечек!»
Это был лучший подарок на мой день рождения – Арсений провел грань между знакомством и общением. Мы общались…
Да, после того постыдного побега мы больше не пересекались. Я кивала издалека и со скоростью реактивного снаряда пробегала мимо – он не навязывался, не искал общения, и я надеялась забыть. В день его выпускного я долго листала социальные сети и искала на фотографиях Арсения, но тот упорно избегал объектива камеры, предпочитая прятаться в толпе, и я выхватывала отдельные его части – костюм-тройку, аккуратные волосы, кисть. Я могла узнать его в хаосе платьев и одинаковых костюмов. Иногда мне хотелось выбраться из дома и побежать на общегородской выпускной праздник. Договорившись с Верой, я надела простую рубашку, джинсы и направилась к Дому Культуры, где мы впервые завели разговор полтора года назад.
Я увидела его почти сразу – Арсения награждали за очередной рекорд по баллам ЕГЭ, а потом настал их последний танец. Я стояла, смотря на его плавные движения и некую отстраненность. Все были задумчивы, с каждым шагом они словно вступали во взрослую жизнь и навсегда разрывали самые долгие отношения – со школой и друг с другом. Я плакала, Вера стояла рядом и хмуро оценивала платья – ей было важно не прогадать со своим на следующий год. Не выдержав окончания, я убежала с праздника, понимая, что больше не будет вежливых кивков, не будет осторожных взглядов, не будет шанса на какое-либо общение – я проспала все, я пропустила срок, отведенный мне судьбой.
Сидя в соседнем парке, я пыталась успокоиться. Мелодия замолкла, толпа вдали разразилась аплодисментами. Вера подошла ко мне и уселась рядом на бордюр. Молча вытащила наушники и аккуратно вставила один в мое ухо, включив «Hit the road, Jack» в семи различных перепевках. Мы смотрели на карусели и, отключив мысли, выгоняли своих Джеков из головы…
А сейчас, получив поздравление, я почувствовала, что меня наполняет старое и забытое чувство – тепло пронзило меня насквозь и, написав благодарности, я решилась на реплику – о том, что общение, несомненно, было. И тогда началось…
Мы общались и переписывались на протяжении следующих двух недель практически беспрерывно – вместе параллельно смотрели фильмы, концерты, созванивались, слушали одинаковую музыку и были связаны одним светом на двоих – он честно признался, что чувствует себя в Петербурге одиноким и будет только рад моему поступлению в культурную столицу.
В тот Новый Год я заходила с чувством такого бешеного счастья, что казалось – во мне умещались все эмоции, а все сомнения, покорившие мои совместные с Арсением амбиции, начали отступать, оставляя Леночке дурман в голове.
Поднимая бокалы и вглядываясь в хитрые глаза Президента, я замедлила время в своей голове, запоминая в деталях свою огромную семью – я видела, как трогательно держались за руки пары, как смотрели на них дети – я понимала, что хочу такого же стеснительного уюта. Но прежде всего я должна спасти Арсения от одиночества – пузыри в бокале лопались все реже, а я не могла понять чего же я желаю больше всего – улыбнувшись, я прошептала «Хочу встретить следующий год в Петербурге с человеком, которого люблю».
– 2018 -
Учебный офис юридического факультета подставил огромное количество ребят – вывесив расписание зачетов лишь к последней неделе, оставил многих без возможности заблаговременно купить билеты, а значит – и вернуться домой на праздники. В качестве вишенки на торте стал зачет 31-ого декабря, что, конечно, выкосило еще двадцать процентов студентов. Огромная компания решилась провести Новый Год так же, как и весь декабрь – вместе. Мы не оказались оригинальными в своем желании – Санкт-Петербург предлагал многим одиноким людям собраться вместе, что они и делали – несколько старшекурсников с большим трудом умудрились забронировать одно приятное заведение в старом центре.
Я сидела в бытовой комнате своего общежития, окончив непростой разговор со своими родителями – те были невероятно огорчены, и в который раз за последние месяцы жалели о выборе города. Мне было трудно скрывать свои настоящие чувства – я была слишком сильно расстроена, но поддаваться унынию мне не позволяла сессионная неделя, страйками выводившая из сердца праздничное настроение. Мне очень хотелось поговорить с Верой – она осталась дома, поступив на факультет иностранных языков, а я уехала в это обиталище бескрайнего одиночества. Теперь я понимаю, что имел в виду Арсений – этот город давал о себе знать в каждом строении, он сам диктовал правила. Сужал улочки, чтобы группы людей разбивались, разводил мосты, чтобы людям было сложнее встретиться ночью и, устроив истерику, с легкостью, убежать к себе домой, за Неву. Петербург, не останавливаясь только на этом, с превеликим удовольствием отправлял людей на больничные отпуска, особо крепких одаряя солнцем, которое бросало лучи под иным углом, нещадно хлеща светом по глазам и заставляя опускать глаза на асфальт. Асфальт был осыпан щедрыми предложениями от вежливых девушек, предлагающих скрасить ночь, а то и всю жизнь. Культурная столица славилась одиночеством и считала неприемлемым подвергать устои сомнениям.
Я с тоской уставилась на огни Троицкого собора и позвонила Верочке. Она была завалена работой, но ответила достаточно быстро – я была уверена, что подруга искала повода отвлечься, и терзала социальные сети.
– Да неужели на линии Елена, которая всегда занята?
– Вера, никаких упреков, причин быть недовольной много, так что не торопись.
– Что случилось?
– Я не еду домой, так как не осталось билетов, да и в последний день зачет по истории государства и права зарубежных стран.
В течение пяти минут Верочка разносила учебный офис, открыв сайт университета и по фотографиям, определив, с чем у каждого проблема. Я слушала и смеялась – позвонить ей было лучшим решением, чтобы развеять гложущую тоску. Исчерпав речевые обороты, она позволила говорить мне, спросив, где я буду встречать Новый Год. Когда я описала место, которое было зарезервировано для компании, она задала вопрос, которого я боялась больше всего:
– Арсений тоже будет с вами?
Получив положительный ответ, она многозначительно вздохнула.
– Вер, я не хочу об этом говорить…
– Можно я скажу? Тебе не надо говорить, просто услышь меня и прими к сведению.
Вера была единственным человеком, который знал о моем больном чувстве – если раньше она относилась к этому с иронией, то в одиннадцатом классе она начала приводить меня в чувство. Около меня было две пропасти – одна сводила с ума, разрывая разум одним сообщением, пересланной новостью или новой песней, вторая же просила меня решиться на один из двух шагов. Вера с переменным успехом отстаивала как честное признание Арсению, так и предание забвению этого чувства. Она понимала, что это часть меня – что это желание питается какой-то внутренней проблемой, моей особенностью, конфликтом сознания и подсознания. Она все спихивала на негибкость сознания, на консервативное воспитание и еще на воз и тележку различного рода отклонений. Я пожимала плечами, но никак не могла разрушить цепочку «Арсений – идеал».
Самым странным было, что за эти два года я рассмотрела около пятнадцати вариаций нашей совместной жизни – пока я занималась подобным анализом, Арсений сменил двух девушек и не принимал активного участия в воплощении моих замыслов. Я же порой ловила себя на мысли – что мне нравится больше: быть влюбленной в него или ждать настоящего будущего рядом с ним? Во время этих размышлений Вера меня ставила на место одной лишь репликой «Ты за эти годы и слова не смогла сказать ему о своем чувстве, а теперь насилуешь свою фантазию ерундой». Сейчас я ждала от нее того же и не прогадала.
– Лен, давай посмотрим на все это со стороны. У нас есть амбициозный, талантливый, но невероятно стеснительный парень…
– Когда он предлагал встречаться Тане, то не был таким уж стеснительным!
– Дослушай! Так вот, если уж ты так хочешь поговорить о Тане, то я тебе отвечу. Ты хорошо ее знаешь и должна понимать, что она своим видом умеет располагать людей – она так и говорит всем «Люди, я открыта к общению». Что мы имеем по поводу истории главной героини? Помимо парня есть девушка, которая сидит и ждет у моря не просто погоды, так и всего остального на блюдечке. Ты помнишь такую поговорку – первый шаг всегда делает девушка, давая понять, что она расположена к общению? Вспомни.
– Я сама его поздравляла, я писала ему, назначала встречи…
– Лена, ты не понимаешь. Ты хоть раз показала ему, чем вызван твой интерес? Я видела все ваши переписки – со стороны все это выглядит как общение двух представителей фан-клуба ваших любимых групп, факультета права и так далее.
Так вот. Девушка сидит и ждет, чтобы парень заинтересовался, сам ее добился, раскрыл свои чувства, помог преодолеть ее стеснительность и двигал их отношения вперед. Тебе не кажется, что девушка слишком много от него ждет? Мне вот – кажется. Хоть он и твой идеал, он все же не машина – он человек со своими страхами, сомнениями.
Я рассказываю о них двоих, но я не знаю, возможно ли что-то между ними. И, к сожалению, никогда не узнаю. Тут есть несколько вариантов – возможно, он влюблен, равнодушен, считает ее своим другом или вообще не допускал мысли о том, что она может ему понравиться – он не замечал ее.
– Вера, мы общаемся целый год и он так или иначе должен был хоть раз задуматься об этом.
– Лена, он не ты и мыслить как ты не обязан. Еще раз прошу – забудь о том, что кто-то кому-то что-то должен. Люди должны делать шаги друг к другу. Или же ты просто ловишь кайф именно от ощущения влюбленности и это означает лишь то, что в твоей жизни совершенно не хватает впечатлений. Чтобы двигаться дальше, ты должна, как ни странно, опять таки признаться ему и разобраться в себе.
Я молчала. Молчала и Вера. Шли минуты, а мы думали о своем – в конце концов, мы разошлись, распрощавшись. Я ложилась с тяжелой головой и мне снилась вода, сковывающая движения и забирающая в заложники мой голос.
Неделя зачетов пролетела безболезненно, но напряженно – праздника не было ни в одном глазу. Все обреченно готовились к последнему зачету и заранее наряжались, красились, чтобы сразу поехать. Преподаватель перенес все на три часа дня, задавая моду на поток новых сплетен, полных горечи и непонимания, а также злых пожеланий завести хоть кого-то на личном фронте.
Отвечали быстро, сдавали человек за человеком, и внутренняя пружина наконец-то разжалась, выпуская на свободу праздник. Я, справившись одной из последних, не успевала бежать в общежитие и радовалась тому, что догадалась взять платье с собой. Переодевшись в туалете, мы с девчонками быстро накрасили друг друга и побежали к станции метро.
Выйдя из вагона, я увидела впереди ребят с группы Арсения и, не найдя глазами его, почувствовала одновременно облегчение и грусть. Внутри кафе толпились студенты, объединяя столы по курсам – мы быстро нашли своих и начали помогать с организацией.
В восемь часов больше половины начали пьянеть, выплескивая энергию в танцах. Другая половина вспоминала лучшее за год – ребята прибывали, ели и делились воспоминаниями и ожиданиями. Я сидела и слушала, подбадривая улыбкой рассказчиков. Кажется, я не заметила главного – Сеня внезапно мелькнул среди своих одногруппников. Меня поразило искрой, и больше я не могла слышать. Я смотрела на ребят, но взгляд соскальзывал и ловил серую рубашку Арсения. Я вспоминала год и понимала, что те отношения, в которых он успел побывать, отдалили нас друг от друга – но я скучала по каждой черточке его лица, по каждому резкому движению, теплой улыбке и непослушным пальцам, которые так и норовили зарыться в волосах и отбросить их.
В девять часов небольшая компания решила отделиться и прогуляться по набережной. Я чувствовала себя немного одурманенной и решила присоединиться, но пока желающие собирались, неуверенные желающие решали идти ли, а нежелающие отговаривали, пробило десять часов. Надевая пальто, я столкнулась с Сеней – он давно ждал у входа и теперь, накинув на голову капюшон, спускался по лестнице вниз. Я смотрела на уходящую спину и, собравшись, окликнула его. Сеня посмотрел наверх и улыбнулся, помахав мне рукой в кожаной перчатке. Я сбежала по ступенькам и присоединилась к нему. Поздоровавшись и обменявшись поздравлениями, мы вышли на улицу. Он, заметив мои неуклюжие попытки удержаться на скользкой дороге, подставил руку и заговорщицки предложил:
