Евгений Ильичев
Проект 14
Вернувшись, они обнаружили медсестру Мэри. Та привезла тележку с ужином и собиралась помочь Кристине с приемом пищи, но Наталья Ивановна наотрез отказалась уступать столь деликатную процедуру чужому человеку и настояла на своей кандидатуре. Она мягко, но настойчиво вывела медсестру из палаты и, извинившись за свою "старческую" назойливость, захлопнула перед ошеломленной Мэри дверь.
Глава 15
Соловьев проснулся среди ночи в холодном поту. На часах был четвертый час. Уснуть после очередного ночного кошмара ему так и не удалось. Как и всегда в подобных случаях, он решил уйти от реальности в другое измерение. Таким измерением для Алексея всегда была работа. Только она возвращала его к нормальной жизни.
Очередной кошмар практически ничем не отличался от предыдущих. Вот уже два года его преследовал один и тот же сон. Он стоит напротив погребального костра. На кострище лежит девушка в ритуальных одеяниях. На её глазах монетки, в руках длинный меч. Огонь медленно слизывает сантиметры ее одеяний и, через несколько мгновений охватывает полностью. Стоять возле костра становится невозможно, но Алексей не двигается. В его душе глубокая скорбь, и боль, настолько жгучая, что с нею может сравниться лишь боль от жара огня. И потому он продолжает стоять, не двигаясь, даже когда опаляются его ресницы и брови, когда слезы не успевают скатываться по щекам, испаряясь прямо с кожи.
После этих снов Алексей каждый раз просыпается в холодном поту от собственного же крика. Никакие психологи не смогли помочь ему избавиться от, преследовавшего его, панического состояния. Сон периодически повторялся, мешая ему в повседневной жизни. Конечно, Алексей знал, в какой момент его жизни появился этот сон. И для него причина появления этого сна была вполне объяснима, но этот факт никак не помогал избавиться от кошмара. Два года назад он, тогда еще выпускник журфака Московского Университета, попал в серьезную автокатастрофу. Он и Марина, его невеста и, по совместительству сокурсница, ехали в загородный коттедж к друзьям. Погода выдалась чудесной, теплый майский воздух врывался в салон автомобиля, развивая их волосы. Дорога, по которой они ехали, была пустой, и Марина, любившая под настроение поддать газку, и на этот раз не упустила шанса дать машине порезвиться.
Алексею позвонили.
– Ну, где вы там, Сэр? – раздался в трубке, уже не совсем трезвый, голос хозяина коттеджа. Алексей посмотрел на Марину. Такой он ее и запомнит навсегда – развивающиеся светлые локоны, горящие золотом в бликах заходящего солнца, заливистый смех, азарт в глазах…
– Подожди, Серег, карту достану, – с этими словами Алексей расстегнул ремень безопасности, чтобы достать с заднего сидения внедорожника карту области. В следующий момент время резко замедлило ход. Раздался оглушающий хлопок и машина, будто ужаленная взвилась носом вверх. Описала полукруг в воздухе и, с гулким скрежетом, вылетела с трассы в кювет. Перед Алексеем начали свою дикую пляску все вещи, которые были в машине. Сумки и дорожные карты бешено скакали то вверх, то вниз. В голове у него успела пронестись мысль, что в данный момент они кувыркаются вокруг собственной оси, и что он нашел не самое подходящее время для того, чтобы отстегнуть ремень безопасности. Но, по воле случая именно этот факт и спас ему тогда жизнь. Его непристегнутое тело принялось вращаться синхронно с машиной и в один из оборотов, налетев на пригорок, внедорожник в очередной раз взмыл в небо. Алексей почувствовал страшной силы удар в голову и уже в следующую секунду обнаружил себя летящим отдельно от машины. Соловьева попросту вышвырнуло из искореженного автомобиля и сильно ударило о землю. Метрах в пяти от него остановил свою безумную пляску и сам автомобиль. Как ни странно Алексей не потерял сознания. Он не чувствовал боли, страха или каких-либо других эмоций. Он просто лежал, не в силах пошевелиться, и смотрел на груду металлолома, в котором угадывались черты авто. Он видел висящую вниз головой Марину, видел, как она пытается освободиться от ремня безопасности и выбраться из западни. Также он видел как, занявшееся еще на капоте, пламя медленно подступало к его девушке. Он слышал, как Марина начала кашлять, задыхаясь от едкого, черного дыма. Капли горящей жидкости капали вниз, раскаленной лужей подтекая под автомобиль. Алексей слышал как Марина, слабым хриплым голосом позвала его по имени. Он слышал, как закричала она от боли, видел, как отчаянно она боролась за жизнь. Он видел все ступени ее агонии. Его невеста сгорела заживо у него на глазах за считанные секунды. Это только в кино после серьезного ДТП, главный герой способен вскочить, как ни в чём не бывало, и спасать всех налево и направо. Жизнь преподносит более суровую реальность. После падения о землю Алексей в трех местах сломал позвоночник, и потому не мог даже пошевелиться. Он просто лежал и смотрел на полыхающую машину, в полном сознании, понимая все, что происходит. Жар от сгорающей машины обжигал его тело, но он ничего не чувствовал. Алексей просто лежал и смотрел… Он лишился чувств только после какой-то инъекции, которую ему сделала бригада скорой медицинской помощи через двадцать минут после автокатастрофы.
Алексей тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Картина автокатастрофы, которую ему пришлось пережить однажды, всплывала после каждого кошмарного сна. Единственное, чего не мог понять Соловьев это то, почему на погребальном костре, в преследовавшем его сне, не Марина, а какая-то другая девушка.
Журналист поднялся, накинул халат и отправился в столовую в надежде раздобыть чашечку кофе. Бесшумно преодолев длинный коридор, он вышел на винтовую лестницу, ведущую прямиком в буфет на первом этаже. Обнаружив искомую комнату, Соловьев принялся, впотьмах, обшаривать содержимое, висящих на стене, кухонных шкафов.
– Не спится? – Внезапно раздавшийся, голос испугал Алексея. Он пригляделся и увидел, как слабое, алое свечение сигары выхватило из темноты лицо Эдварда Бойля. Тот сидел в плетеном кресле в самом углу буфета рядом с окном.
– Дурной сон, – не стал скрывать Соловьев, – мой личный сорт паники. Я бы с вами поделился, но, боюсь, у нас вкусы разные.
– Дурное настроение, – констатировал Бойль. – Понимаю. Позвольте предложить сигару, гаванские, мои любимые. Думаю, они способны перебить дрянной вкус того, что здесь называют кофе. Вы ведь за ним пожаловали в столь ранний час, не так ли?
– Вы прозорливы, мистер Бойль. Уснуть мне вряд ли удастся, а кофе поможет сосредоточиться на работе.
– Третий ящик справа, – уточнил доктор, – банка кофе там. Я и сам, периодически, балуюсь этой гадостью, за неимением лучшего.
Алексей приготовил себе кофе и занял соседнее кресло возле небольшого кофейного столика.
– Я думал вы здесь, как и все мы, впервые. – Заметил он. Бойль сделал вид, что не заметил укол журналиста, хотя и понял, что допустил оплошность, проболтавшись.
– Я бывал тут раньше. Это здание, некогда, принадлежало городскому дому престарелых. Я организовал небольшой благотворительный фонд, и мы оказывали свои услуги всем желающим. Бесплатно, разумеется.
Это не было ложью, сообразил Алексей, скорее не было всей правдой. Может когда-то здесь и был дом престарелых, но явно не в этом веке. Охрана такая, что не совсем понятно: это стариков охраняли от общества или наоборот? В любом случае, забор с колючкой и КПП с камерами по всему периметру соорудили не вчера. Алексей не стал озвучивать эти мысли. Что ж, эту раздачу он проиграл, выдав себя, своим недоверием. Нужно быть поаккуратнее с этим меценатом. Дабы сгладить промах Алексей потянулся к открытой коробке и воспользовался предложением собеседника. Эдвард протянул Соловьеву зажигалку и тот закурил. Несколько минут они сидели молча. Лишь еле слышный треск тлеющих сигар нарушал мертвую тишину. Алексей решил прервать затянувшуюся паузу:
– Как вы оцениваете шансы на успех операции? – Спросил он, выпуская клуб густого дыма.
– Шансы, господин Соловьев, настолько щекотливая тема в мире экспериментальной медицины, – ответил Бойль, немного подумав, – что ни один, уважающий себя врач, не станет опрометчиво рассуждать о них вслух. К тому же есть понятие "шансы", а есть "статистика". К первому, помимо объективных оценок, всегда примешиваются наши надежды и чаяния. Второе же, представляет собой сухие цифры.
– Хотите сказать, что первое, есть не объективная оценка реальности?
– Именно! И потому, отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что шансы у Кристины на успешный исход операции довольно велики. Она молода, практически здорова. Её организм прекрасно адаптирован к окружающей среде. – Эдвард отвлекся на сигару и продолжил. – Что же касается второго понятия, то здесь могу расстроить вас. По статистике только двадцать процентов экспериментов в медицине приносят плоды и лишь пять процентов полностью совпадают с теоретическими раскладами.
– Вы не верите в собственного сына? Ушам своим не верю! – Возмутился Алексей. – По-вашему, шансы на успешное завершение его экспериментальной методики составляют всего пять процентов?
Бойль многозначительно посмотрел на истлевающий конец сигары и, выпустив огромное облако дыма, спросил:
– Господин Соловьев, представьте, что у вас есть маленький сын. Лет пять, шесть не больше. Вы учите его держать равновесие на двухколесном велосипеде. Вы подробно описали сыну, что нужно делать для того, чтобы поехать и не свалиться. Каковы, по вашему мнению, шансы у вашего ребенка на успешный старт?
– Вероятно, не очень велики, все падают с велосипеда в процессе обучения. Но как это относится к моему вопросу?
– Сейчас я разовью мысль. – Сказал Эдвард Бойль. – То есть я правильно понимаю? Вы, любящий отец, отнюдь не желающий причинять вред собственному сыну, преспокойно допустите возможность получения им травмы?
Эдвард еще раз затянулся дымом сигары и лукаво посмотрел на Алексея.
– Я сознательно позволю упасть моему ребенку, – медленно начал рассуждать Соловьев, – чтобы тот получил собственный опыт. И на основании его, сделав определенные выводы, в конечном счете, добился положительных результатов. К этому вы клоните, мистер Бойль?
– Именно, мой друг, вы абсолютно правы! – Радостно воскликнул доктор. – Вы прекрасно развили мою мысль. Мы даем своим детям возможность работать над собой и совершать ошибки, даже тогда, когда заведомо ясен результат.
– И что же, по-вашему, результат заведомо ясен в случае с вашим сыном?
– Не совсем, есть определенные шансы на успех. Это медицина, порой случаются самые невероятные вещи. Но, признаться честно, я не одобрял работы Роберта. Для своих изысканий он выбрал одну из самых бесперспективных тем в медицине.
– Но постойте, вы же сами говорили, что помогали сыну с финансовой частью вопроса. К тому же вы сами делали операцию Кристине! Я не вижу логики в ваших словах. Получается, вы работали с Робертом над проектом, который для вас лично не представляет никакого интереса и, более того, вы сейчас откровенно признаетесь в том, что практически не верите в успех проделанной вами работы. Тогда зачем все это нужно было?
Бойль улыбнулся и затушил сигару о керамическую пепельницу:
– Для Роберта, как это ни кощунственно звучит, мистер Соловьев, Кристина это тот самый велосипед. Мой сын молод и амбициозен. Его научная работа заслуживает всяческой похвалы и, я не сомневаюсь, в итоге он станет ученым с большой буквы. Он сотворит свой шедевр и покорит научный мир. Но, для этого ему придется несколько раз падать с велосипеда.
Алексей взглянул на свою сигару, затушил ее о пепельницу и молча встал.
– Знаете, доктор, – сказал он, – иногда люди от природы наделены способностью держать равновесие. Доброй ночи.
С этими словами Соловьев пошел обратно к себе.
"Что ж, для всех нас будет проще, если велосипед упадет" – подумал Бойль, закуривая очередную сигару.
Глава 16
Вот уже третий день подряд группа Элис Смитт трудилась без сна и отдыха. Успешная вылазка Элис в стан врага воодушевила команду, и агенты работали не покладая рук. Во время операции девушке, помимо вербовки русского репортера, удалось установить считывающее устройство на кабель мощной антенны, размещенной на крыше главного здания. Тут же на сервер, в импровизированном штабе группы, начала поступать практически вся информация, циркулировавшая в логове «кротов». Интернет, телефонные линии, сотовая связь, даже кабельное телевидение – все проходило через этот мощный информационный узел.
Крепость была хорошо укреплена и оснащена по последнему слову техники. Естественно, при таком оснащении, «кроты» не могли поставить себя в зависимость от внешних источников питания и стандартных городских информационных узлов. База питалась собственной электроэнергией, снабжалась водой из подземных источников и имела мощные коммуникационные узлы, что позволяло работать практически в автономном режиме.
За территорией «кротов» было установлено круглосуточное наблюдение. С этой работой могли справиться и зелёные сотрудники. Более опытным агентам Элис поручила слежку за всеми, кто покидает территорию объекта.
Три дня спустя, Смитт решила подвести итоги и соединить воедино все сведения, собранные за это время. Оказалось, что противник вел себя крайне осторожно. Мониторинг сети не дал практически ничего. Было перехвачено несколько писем Алексея Соловьева своему начальству в Москву. Письма имели сугубо рабочий характер, и, кроме статей для редактора, журналист больше ничего не отправлял. Других сообщений перехвачено не было. Из наблюдаемого объекта за три дня звонили лишь семь раз, и все семь раз это были переговоры русской учительницы с родителями Кристины Громовой. Сотовой связью на территории наблюдаемого объекта вовсе не пользовались, будто ее там и не было. Больше порадовало наружное наблюдение. Оказалось, что территорию объекта в день операции покидал лишь Эдвард Бойль. В семь часов вечера его серый седан выехал в направлении Берна. Через четверть часа наблюдение отметило первую остановку. Бойль посетил небольшой мотель на окраине, где оставил конверт на имя некоего Боба Салливана – имя естественно подставное. Далее хирург направился в центр города, где ужинал в итальянском ресторане с пожилой дамой. Личность женщины удалось выяснить. Бойль встречался с женой Вильяма Града – главы крупной инвестиционной компании "KORALL-INVEST"со штаб-квартирой в Цюрихе и отделениями чуть ли не во всех столицах старого света. Аналитический отдел навёл справки, и выяснилось, что в сферу интересов Градда входит один из крупнейших фармакологических концернов Швейцарии. Его инвестиционная компания семь лет назад вложилась в умирающее предприятие и вытянула его за столь небольшой срок на лидирующие позиции. А затем Градд и вовсе скупил контрольный пакет акций и преобразовал его в дочернее предприятие своего холдинга.
Таким образом, Элисс стало понятно, откуда ноги растут. Но все эти события доказывали причастность Эдварда Бойля к деятельности «кротов» лишь косвенно и никаких конкретных улик или записей разговоров у Смитт не было. В конце концов, может же именитый хирург иметь приятное знакомство с семьей известного инвестора! Это ничего не доказывает и ни о чем не говорит. Но Элис все равно была в хорошем расположении духа. Во-первых, она знала в каком направлении ей теперь следует копать. Во-вторых, она окончательно убедилась в связи Эдварда Бойля с людьми, бесспорно заинтересованными в провале затеи его сына. И, в-третьих, она, наконец, получила результаты своей работы. Пусть минимальные, пусть косвенные, но все же это было лучше, чем ничего.
После небольшой вечерней летучки, Элис собрала костяк группы, чтобы определить тактику на следующие дни. Она оставила под наблюдением территорию базы и приказала аналитикам рыть дальше в направлении "KORALL-INVEST".
***
Первые сутки после операции Кристина провела в кровати. Наталья Ивановна не отходила от девочки ни на минуту и, признаться, порядком надоела ей своей гиперактивностью. Но Кристина и не думала злиться на своего опекуна. Девочка знала, что психика взрослых устроена несколько иначе, чем её, детская психика. Этих взрослых хлебом не корми, дай о ком-нибудь попереживать да понервничать. Девочка оказывалась в подобных ситуациях сотни раз. Родители были далеко не исключение, особенно мама. Та тряслась над дочерью по любому поводу. Неважно, была ли это очередная госпитализация или банальная ссадина. Малозначимых ситуаций в жизни Кристины не могло быть по определению. К счастью девочка быстро сообразила, что кратчайший путь избавления от подобной опеки является полная и абсолютная покорность во всем. Чем безропотнее она принимала заботу о себе, тем быстрее проходил этот жар альтруизма. И потому, тактику девочка выбрала постельно-сонную. Кристина практически не вставала, ела только то, что приносили и ни на что не жаловалась. Поначалу Наталья Ивановна поминутно спрашивала подопечную, не нужно ли ей что-нибудь. Но, получая раз за разом вежливый отказ, учительница постепенно успокаивалась. К вечеру первых суток количество первичных обращений с предложением попить снизилось с десяти до двух в час. Статистика с предложением поесть была еще позитивнее.
Посетителей в первый день было немного. Трижды заходила медсестра Мери, приносила таблетки и ставила капельницы. Трижды привозили еду. Привилегию кормить Кристину Наталья Ивановна оставила себе. Девочка особо не сопротивлялась и покорно открывала рот, принимая пищу по расписанию. К вечеру терпение Кристины принесло первые плоды. Учительница, осознав за день дежурства, что ее подопечная в полном порядке, расслабилась и крепко уснула. Кристина же, уловив замедление дыхания и мерные похрапывания Натальи Ивановны, смогла, наконец, встать и самостоятельно приготовить себе чай со сливками. Затем девочка взяла начатую накануне операции книгу и с наслаждением прочла несколько глав. Утолив жажду знаний, которую, к слову сказать, не давала утолить гиперзаботливая учительница, девочка принялась размышлять на тему своих отношений с Соловьевым. Никаких, собственно, отношений не было и быть не могло. Кристину занимал другой вопрос. Почему Лёша ввязывается в столь опасную авантюру? От нее самой не ускользнул тот факт, что в последние дни, про себя, журналиста она называла только ласковым "Лёша" и никак иначе, причем сама не могла понять почему.
Кристине казалось, что с его стороны нет никаких причин впутываться в, подобного рода, авантюры. Из секретного разговора накануне девочка вынесла несколько вопросов на повестку дня. Во-первых, ситуация действительно серьезная. Хоть ей и было всего четырнадцать лет, она все же понимала, что такое организованная преступность. Телевизор никто не отменял, а уж там наслушаешься о подобных организациях чего угодно. Алексей не стал скрывать того, что сам накопал. Он считает, что очень важно координировать свои действия так, чтобы не вызвать подозрения у тех кто может причинить им вред. Сыграть роль слепой девочки ей удастся на пять, тем более, что пока кроме легкого головокружения, она и впрямь ничего особенного не испытывала. Тут её беспокоила другая проблема. Что будет, если её энцефалограмма, действительно, будет показывать активность? Можно обмануть кого угодно, но врачи по своей сути скептики и никакие субъективные ощущения не смогут убедить их в том, что операция прошла впустую. Даже если она будет всеми правдами и неправдами доказывать всем, что ничего с ней не происходит и никаких ощущений она не испытывает, ее будут выдавать приборы, и тогда врачи не отстанут от нее, пока не докопаются до истины.
Обдумав всё как следует, Кристина решила, что нет смысла переживать из-за того, что пока не произошло. В ближайшие дни никто не собирается лепить на ее голову датчики, а раз так, то и трястись попусту нет смысла. Она допила остывший чай и встала, чтобы вымыть кружку. До раковины было несколько шагов. Еще до операции девочка тщательно запомнила место расположения своей комнаты относительно всего номера. Сделав два шага вдоль кровати, она повернула направо, обогнула кровать и повернула налево, оказавшись перед дверным проемом, за которым была ванная комната. По её левую руку оставалась комната Натальи Ивановны. Еще три шага и Кристина оказалась возле раковины. Включив холодную воду, она вымыла кружку. Но не успела она закрутить вентиль крана, как до ее слуха дошел странный ритмичный звук, напоминающий звук биения сердца. Девочка от неожиданности замерла. Она и раньше слышала, как учащается сердцебиение у людей, но для этого ей необходимо было находиться в непосредственной близости от источника звука. Сейчас же этот звук доносился откуда-то изнутри. Поначалу Кристина приняла этот звук за биение своего собственного сердца, но, по мере усиления звука, она все явственней ощущала, что ее сердце так биться просто не может. Для верности она даже проверила свой пульс. Как только Кристина убедилась, что звуки не совпадают, ее собственное сердце, будто рухнуло вниз живота. Страх ледяным потом пробежал по спине, а звук биения сердца все не унимался в её голове. Наоборот, с каждой секундой он становился все отчетливей и громче. Немея от ужаса, Кристина попыталась выйти из ванной комнаты, но уже не могла сосредоточиться на движении. Её шатало из стороны в сторону. Она натыкалась на всё, что раньше не являлось для нее препятствием. Сорвав с сушилки первое попавшееся полотенце, она постаралась намотать его на голову, но это никак не помогало заглушить страшный звук. Девочка даже не могла понять, что больше её испугало, сам факт возникновения этого звука или характер этого сердцебиения. Из ровного и ритмичного звук превратился в быстрый, скачущий галоп, который то и дело замирал, грозя и вовсе остановиться. Ее логики хватило на то, чтобы сообразить – стук, который она слышит, не норма! Тем временем звук, казалось, достиг в голове Кристины своего апогея. Перепуганная на смерть, она, скорее механически, нежели осознанно, сунула полотенце под холодную воду и обмотала им пылающую голову, намочив и свои бинты. Девочка уже не надеялась на чудо, но это импульсивное действие принесло свои плоды и уже через секунду дикая пульсовая скачка в ее голове начала стихать. Бледная и мокрая, Кристина дрожащими руками попыталась открыть дверь и выйти из ванной комнаты, но её с силой дернуло вперед вслед за дверной ручкой. Кто-то дернул дверь с другой стороны с такой силой, что Кристину, буквально, внесло в комнату. От неожиданности девочка вскрикнула и, в тот же миг, в голове с новой силой ударило зловещее сердцебиение. От страха, а еще больше от неожиданного рывка, Кристина потеряла равновесие и начала падать вперед. Она уже приготовилась к жесткому удару о пол, но его не последовало. Вместо твердого пола под собой Кристина почувствовала человека. Она не сразу сообразила кто это, но обоняние и тактильная чувствительность помогли ей узнать в лежащем на полу человеке Наталью Ивановну. Женщина лежала на спине, непроизвольно взмахивая руками, словно пытаясь ухватиться за пустоту. Ее рот открывался в тщетных попытках захватить побольше воздуха для вдоха. Кожа учительницы была покрыта холодным липким потом, а сердце… Тут Кристину осенило. Сердце, ну, конечно же, сердце! В голове продолжался страшный звук трепещущего сердца Натальи Ивановны, которое из последних сил боролось с инфарктом. Кристина быстро осознала, что произошло. В ту же секунду она поборола свою панику и бросилась к входной двери. Буквально выбив ее, она выбежала в коридор и начала звать на помощь. Девочка кричала так громко, как не кричала никогда. Слезы душили ребенка, но из-за повязки на глазах они не убывали, а скапливались в полости носа, сильно затрудняя дыхание. На крик вскоре прибежали люди. Кристина в этот момент уже была в истерике и кричала не останавливаясь. Кто-то крепко ее обнял и попытался увести из коридора, но девочка, не осознавая того, начала отбиваться, пытаясь вернуться обратно в комнату. В следующее мгновение она почувствовала теплые руки у себя на лице. Кто-то взял ее голову горячими и сильными ладонями и зафиксировал в одном положении. Ровный и настойчивый голос сначала показался просто набором звуков, но по мере того, как Кристина приходила в себя, звуки превращались в слова, а слова в предложения. Еще через мгновение девочка узнала голос Алексея Соловьева:
– …слышишь меня? Все будет хорошо, слышишь?! – Доносился голос журналиста. – Слушай меня, Кристина! Слушай мой голос! Слышишь? – Девочка закивала головой, судорожно глотая слезы.
– Что с тётей Наташей? – Наконец, смогла внятно спросить Кристина.
– С ней все в порядке, ей уже оказывают помощь. – Уверенным, ровным голосом говорил Соловьев. – К ней уже прибежали врачи, они помогут ей. Нам лучше не мешать, давай-ка уйдем отсюда.
Алексей увел шокированную девочку по коридору в сторону гостиной. Усадив ее в глубокое кресло, он быстро приготовил крепкий сладкий чай и заставил Кристину выпить его. Уже на последнем глотке Кристина поняла, что, наконец, приходит в себя. Шум в голове полностью прекратился, руки перестали трястись, а слезы перестали скатываться градом в горло.
– Нам нужно поехать с ними. – Успокоившись окончательно, твердо сказала Кристина.
– Поехать куда? – Удивился Соловьев. Девочка молча повернула голову к окну, и тут до слуха журналиста долетел звук отъезжающего автомобиля. Алексей быстро вскочил с кресла и выглянул в окно. Из ворот выезжал небольшой реанимобиль, очевидно, имевшийся у клиники "Хоуп". Алексей в очередной раз подивился проницательности своей юной знакомой и внимательно посмотрел на Кристину:
– Что произошло, подруга? – Как можно мягче спросил он.
– Я толком сама не поняла, – медленно начала девочка, – я проснулась, и мне захотелось чаю. Наталья Ивановна спала, не хотелось её будить. Я встала, приготовила себе чай и после того как выпила его, пошла мыть кружку. Затем я услышала шум в комнате, а, выбежав из ванны, наткнулась на лежащую Наталью Ивановну.
Девочка медленно встала и осторожно подошла к окну, где стоял Алексей:
– Я очень испугалась, – тихо произнесла Кристина.
– Я знаю малышка, – по-доброму отозвался Алексей, прижимая ребенка к груди, – любой бы испугался на твоем месте. Но ты молодчина! Ты вовремя позвала на помощь! Если бы не ты, – Соловьев запнулся, – неизвестно, как бы все сложилось. А так, твоя учительница сейчас спокойно едет в больницу, где есть квалифицированные врачи. А через пару часов мы попросим нашего дорогого Эдварда Бойля устроить нам поездку к Наталье Ивановне в больницу.
– Это она из-за меня переволновалась! – Со слезами в голосе начала Кристина. – Не нужно было ей вообще ехать со мной! Это из-за меня её сердце не выдержало!
– Сердце? С чего ты взяла, что у нее сердце отказало? Может она просто упала в обморок. Устала, перенервничала, проснулась, увидела, что никого нет рядом, и резко поднялась с кровати. Закружилась голова и она потеряла сознание, так бывает. – Как можно добродушнее произнес журналист.
– Нет, Лёш, это сердце, уже шепотом произнесла девочка, стараясь дотянуться до его уха, – это оно отказало, я слышала это!
– То есть ты послушала ее сердце, когда она упала? – так же тихо спросил Соловьев.
– Нет, – протянула Кристина, – я слышала, как ее сердце рвется на части, ещё стоя в ванной. Понимаешь? За несколько метров это слышала. Звук был настолько сильным, настолько осязаемым, что я практически это видела у себя в голове!
Девочка шептала так быстро, так взволнованно, что Алексей даже не подумал усомниться в ее словах. Он приложил палец к её губам и попросил остановиться. – Кругом одни камеры и прослушка, – он старался говорить, как можно тише, одновременно ведя ее к выходу из здания. Но на крыльце их догнал знакомый голос Эварда Бойля.
– Молодые люди, можно вас на минуточку. – Довольно дружелюбным тоном прокричал он им вслед. Молодые люди остановились и подождали спускающегося по лестнице хирурга.
– Как вы мисс Громова?
– Я сильно испугалась, но уже взяла себя в руки, спасибо мистер Бойль. Алексей помогает мне. С ним я гораздо быстрее успокаиваюсь. – Ответила девочка, стараясь поворачивать лицо в сторону от врача.
– Уверяю, вам не стоит беспокоиться! Наталья Ивановна в руках лучших врачей Берна, они ее в два счета на ноги поставят! – Сказал Бойль, как можно бодрее, – и, предугадывая следующий вопрос, предупредил. – К сожалению, поехать к ней мы сегодня не сможем. Я созванивался с доктором, который с ней уехал, он считает, что на ЭКГ, снятой в машине скорой помощи, есть признаки поражения миокарда.
– У Натальи Ивановны что-то с сердцем? – искренне удивившись, уточнил Соловьев?
– Боюсь, что да, но, повторюсь, я не призываю вас к панике. В Берне прекрасные кардиологи, если у Натальи Ивановны и есть проблемы с сердцем, они решат их в кратчайшие сроки. Я отвлек вас от прогулки, молодые люди, – с той же добродушной улыбкой продолжил хирург, – прошу меня извинить, нужно бежать, – Бойль кивнул Алексею и удалился.
Какое-то время Алексей и Кристина молча бродили по аллеям парка, но любопытство журналиста взяло верх над тактом.
– Так ты, говоришь, услышала, что твоей учительнице плохо?
– Я услышала стук её сердца, а затем оно начало страшно биться. Казалось, оно хочет остановиться вовсе.
– Ты раньше такое уже слышала? – Осторожно продолжил Алексей.
– Я конечно лучше слышу, чем многие вокруг меня, но не до такой степени, чтобы различить звук биения сердца на расстоянии в три метра, да еще и за закрытой дверью.
Соловьев видел, что девочка сбита с толку так же сильно, как и он сам.
– А моё сердце ты сейчас не слышишь?
Кристина остановилась, повернулась к Алексею и затаила дыхание.
– Нет, твое сердце я сейчас не слышу, но могу поклясться, то ощущение было реальнее, чем это только можно себе представить. Реальнее, чем наш разговор сейчас.
Алексей не мог уложить в своей голове то, о чем говорила Кристина. Он посмотрел вверх, на макушки исполинских сосен, величественно покачивающихся на ветру, сцепил руки в замок на затылке и потянулся, разминая затекшие суставы. Вновь повернувшись к своей собеседнице, он обнаружил ее застывшей на месте. Девочка глубоко и часто дышала, а ледяная бледность и дрожь в руках выдавали в ней страх. Алексей испугался:
– Что? Что случилось Кристина?
– Сделай так еще раз, – попросила она.
– Сделать что? – Не понял Соловьев.
– Ты же сейчас потянулся, да?
– Да, но как ты… – Алексей не закончил вопрос, ответ на который уже вырисовывался в его разуме. Он медленно проделал всё тоже самое: поднял голову вверх, затем сцепил руки за затылком и потянулся всем телом.
