Евгений Ильичев
Проект 14
Глава 12
Вот уже два дня загородная резиденция «кротов» была под наблюдением оперативной группы Эллис Смит. Молодая и амбициозная сотрудница сделала головокружительную карьеру в Ми-6. За каких-то шесть лет она умудрилась выбиться из аналитического отдела, куда попала, пройдя строгий отбор из Британской полиции, в оперативники одного из Европейских подразделений. Начав оперативную работу, Смитт зарекомендовала себя, как четкий исполнитель со склонностями к импровизации в экстренных ситуациях. Руководство агентства заметило ее достижения, и, уже через три года оперативной работы, Элис возглавила небольшую группу в Польше. Она занималась контролем и наблюдением за финансовыми потоками небольших террористических ячеек. Кто контролирует финансовые потоки, тот способен делать прогнозы в отношении готовящихся террористических актов, рассуждала она. Ее тактика приносила ощутимые плоды Агентству или Организации, как она сама выражалась. Ещё, за два года работы, ее группе удалось выявить четыре террористических бригады и предотвратить два крупных теракта. Но основной целью Элис считала выявление каналов, финансирующих эти мелкие ячейки в Европе. Она полагала, что, выйдя на заказчиков, можно будет одним махом ликвидировать всю сеть террористов. Ее аналитическая группа провела колоссальную работу в этом направлении и, уже через полтора года, Смитт стало известно о некой организации под названием «кроты». Продолжив копать, агент Смитт пришла к выводу, что эти самые «кроты» гораздо опаснее и куда более влиятельнее, чем предполагалось ранее. Распутывая клубок, Элис обнаружила, что нити ведут ко многим известным политическим деятелям объединенной Европы, что повергло в шок все ее руководство. Но три месяца назад, после очередного доклада о проделанной работе, Элис вызвал к себе ее непосредственный куратор и сообщил о переводе в Швейцарию. Сказать, что девушка была в шоке, не сказать ничего. Этот перевод для нее означал отстранение от работы. Практически всё, что она нарыла по "кротам" было передано другому подразделению Ми-6, а ее собственная группа расформирована. Элис поручили ведение "проекта-14", основой которого была работа некоего Роберта Бойля. Девушке дали молодую команду и отправили в Берн вести скрытное наблюдение за проектом. Естественно после такого поворота Элис восприняла новое назначение, как некую ссылку, но с начальством спорить не стала и взялась за новую работу с прежним, характерным для нее, рвением. И уже через месяц работы на новом месте группа Смитт пришла к выводу, что львиная доля финансирования "проекта-14" поступает от тех самых пресловутых «кротов», с которыми она вела неравную борьбу в Польше. Этот факт естественно подстегнул её к работе, тем более, что проект к тому времени приближался к своей кульминации.
Проблемой Элис была ее группа. В спокойной и тихой Швейцарии не происходило ровным счетом ничего, и потому оперативники швейцарского подразделения Ми-6 не годились даже к самой простой работе в поле. Проблемы начались, как только в игру вступил новый участник – репортер Российского отделения модного Европейского ресурса "Euro medicine" Алексей Соловьев. Группе Смитт требовалось установить слежку, а после просто завербовать репортера. Простая задача, с которой и ребенок бы справился, как считала Элис. Но группа провалилась на этом простом задании и «кроты», почуяв неладное, резко активизировались. Они перехватили Соловьева в аэропорту, затем так же ловко увели его от Ми-6 в гостинице и спрятали вместе со всеми участниками «проекта-14» в собственной, хорошо охраняемой загородной резиденции.
Итогом кропотливой двухмесячной аналитической работы был ноль. Полный ноль по всем позициям. Не было ясно: ни что задумали «кроты», ни что уже предпринято, не говоря уже о том, что Соловьев наверняка посчитал команду Смитт наемными убийцами или террористами. Девушка сочла необходимым запросить помощь в центре, но получила твердую установку обходиться "собственными силами". Так как на силы Бернских оперативников полагаться не приходилось, Элис с удовольствием восприняла приказ буквально и, как только выяснилось новое местоположение «проекта-14», принялась разрабатывать собственную операцию по вербовке репортера. Она собрала команду из трех человек, куда отобрала координатора, хакера и прикрывающего отход. Новая группа прибыла в распоряжение к Смитт через полтора часа. Тем же вечером они разработали новую операцию. Исполнителем на этот раз вызвалась сама Элис.
Весь следующий день группа провела в слежке за особняком «кротов». Оказалось, что территория, окруженная забором с колючей проволокой, строго охраняется. Помимо полусотни вооруженных охранников, патрулировавших периметр с интервалом в пять минут, там имелись датчики движения и видеокамеры с инфракрасным спектром. В общем, полный набор, сообщил Смитт координатор. Но, тем не менее, Элис решила провести операцию и окончательно утвердила план действий.
Ровно в десять часов вечера Элис была высажена на шоссе, проходящем в километре от объекта, и углубилась в лесной массив. Достав приспособление, сильно смахивающее на детскую рогатку, разве что жгут был куда более мощный, она выпустила из этого оружия в сторону забора три металлических шарика с шипами. Те, практически бесшумно, пролетели сотню метров и, благодаря шипам, легко прикрепились к стволам могучих сосен, окружающих территорию объекта. Активировавшись, маленькие устройства стали издавать помехи, которые немедленно отразились на работе камер и охранных систем. Как и ожидалось, к месту сбоя системы был выслан внушительный отряд охранников, а сама Элис, не теряя времени, двинулась в обход к противоположной части охраняемой зоны.
Пока одни охранники отвлекались на решение технических проблем, на кпп разгорелся нешуточный скандал. К воротам подъехал небольшой цветной фургон с логотипом местной пиццерии. Молодой водитель азиатской наружности силился понять, что ему втолковывают охранники, но ни французского, ни английского языка он не понимал и упорно твердил что-то на своем наречии, лишь изредка вставляя на ужасном английском: "Заказа выполнена, с ваша тысяся пятьсет евло… "Никто из охранников не мог ему объяснить, что пиццу не заказывали. Азиат твердо решил добиться причитающиеся полторы тясячи евро и уже начал выгружать коробки с пиццей. Охранники же пытались связаться по рации с начальством, но странные помехи не давали этого сделать. Наконец к воротам поспел начальник смены и уже с пятью помощниками начал доказывать нерадивому доставщику пиццы, что тот не прав. Азиат, увидев оружие, нехотя отступил, помялся еще какое-то время недалеко от проходной, после чего погрузил свои коробки обратно в фургон и уехал.
Этого спектакля, разыгранного прикрывающим Элис, вкупе с помехами в системе слежения, вполне хватило, чтобы девушка пробралась на охраняемую территорию. Ловко взобравшись на высокую сосну, Смитт выстрелила из пневматического пистолета в соседнее дерево, которое находилось уже по ту сторону забора и по натянутой, как струна леске перебралась на него. Таким же путем девушка преодолела еще несколько метров. Просканировав местность и убедившись в том, что датчики движения остались позади, девушка спустилась на землю и, пригибаясь, пробралась к зданию. Ее поступь была легка и бесшумна. Специальный маскировочный костюм в темноте не позволял обнаружить агента даже с близкого расстояния, потому, прошагавший буквально в метре от нее Соловьев, не заметил ее присутствия. Смитт проследила за журналистом до самого подъезда. Затем заняла удобную позицию напротив здания и принялась ждать. Через три минуты, на втором этаже в третьем окне от торца, зажегся свет. Цель была ясна и, выждав ещё пять минут, Элис принялась за дело. Убедившись, что вокруг никого, она бесшумно перебежала от своего укрытия до угла здания. Пневматический пистолет с глухим щелчком отправил вверх миниатюрный гарпун. Удостоверившись в том, что леска выдержит её вес, Элис ловко взобралась на крышу. Оттуда, рассчитав позицию, всё по той же леске, она спустилась аккурат к окну журналиста. Действовала она, как заправский скалолаз. Ее движения были четкими и точными. В который раз она мысленно поблагодарила своего инструктора по горной подготовке, который, к слову сказать, с ее группы драл три шкуры на занятиях. Повиснув вниз головой, напротив нужного окна девушка легонько толкнула ставни, те поддались и открылись бесшумно. Через секунду Элис уже была в номере русского журналиста. Соловьева в комнате не оказалось.
– В душе. – Догадалась Элис по звукам, доносившимся из ванной комнаты, и принялась сканировать комнату. Обнаружив три жучка и одну миниатюрную камеру, замаскированную под противопожарную систему, агент Смитт достала пневматический пистолет и зарядила его дротиками с транквилизатором. На самом деле применять его она не планировала, но, учитывая прыть русского репортера, решила перестраховаться. Элис погасила свет и уселась в кресло в углу комнаты напротив входной двери. Таким образом, она контролировала и дверь ванной комнаты, из которой должен был выйти объект, и входную дверь, через которую могли войти незваные гости. Вода в душе стихла и Элис приготовилась к сложному процессу вербовки.
Глава 13
Кристину разбудили в семь утра. В отличие от Натальи Ивановны, не- сомкнувшей в эту ночь глаз, девочка спала, как сурок. Еще в постели Мэри ввела девочке катетер, затем они вместе с Натальей Ивановной помогли девочке добраться до ванны. После всех утренних процедур Кристину сразу усадили в кресло-каталку и повезли в операционную. Учительницу попросили не заходить дальше зоны стерильности и забрали у нее Кристину. Наталья Ивановна так и осталась стоять без движения в коридоре, глядя, как увозят ее подопечную. Через минуту вышла Мэри, приобняла, еле сдерживающую слезы, Наталью Ивановну и отвела ее в зал ожидания. Девушка налила ей зеленого чая и усадила на мягкий диван.
– Знаю, что просить вас вернуться в номер бессмысленно, все равно никуда не пойдете, но, все же, посоветую вам немного расслабиться. Мэри села рядом с опекуном Кристины и взяла женщину за руки. Из своего опыта медсестра знала, что никакие слова тут не помогут и это состояние легкого шока продержится у Натальи Ивановны до конца операции. Еще через пять минут Мэри, извинившись, удалилась на операцию.
Наталья Ивановна так и не притронулась к чаю и вспомнила о нём только, когда он остыл. Через полчаса в зал ожидания вошел Соловьев и сел в кресло напротив. Журналисту принесли кофе и предложили обоим свежей выпечки. Выпив остывшего чаю, учительница немного пришла в себя, – должно быть медсестра подсыпала немного успокоительного, – промелькнуло у нее в голове. Зато беспорядочный поток мыслей начал укладываться в привычное русло. Женщина начала успокаивать себя, затем перебрала в памяти все моменты из жизни, где она оказывалась свидетелем тех или иных медицинских манипуляций, и пришла к выводу, что неудачных из них не было ни одной. Остановившись на мысли, что и эта операция не должна быть исключением, она перевела свое внимание на журналиста. От ее женского взгляда не ускользнул тот факт, что Соловьев, как и она не сомкнул глаз этой ночью. Помятый, растрепанный вид, круги под глазами и легкое нарушение координации говорили о бессонной ночи.
Неужели он так переживает за Кристи? – Пронеслось в голове учительницы. Женщина подошла к кофейному столику, налила себе еще чаю и решила первой нарушить молчание:
– Бессонная ночь, Алексей? – Журналиста, будто током ударило – так он дернулся от ее слов.
– Нет, то есть да… – промямлил он, – впрочем, как и у всех.
– Ну не скажите. Кристина отлично спала всю ночь, такое впечатление, что все происходящее вокруг ее никак не касается.
– Это ее способ защищаться, – предположил Алексей, – она отрицает сама для себя то, чего боится и сама себя обманывает, делая вид, что ничего особенного не происходит. – Соловьев помолчал минуту и добавил. – Жаль, не все взрослые могут так же легко переживать неприятности.
Сам же журналист перекручивал в голове всё, что приключилось с ним за последние сутки. После общения с ночной гостьей в его голове начала выстраиваться ровная и стройная картина происходящего вокруг. И те выводы, которые напрашивались сами собой, совершенно ему не нравились. Он настолько глубоко погрузился в анализ ситуации, что не сразу заметил, как к нему вновь обратилась его собеседница. Наталья Ивановна уставилась на него с таким выражением лица, будто ожидает от него ответа.
– Простите, Бога ради, – сконфузился он, – ночь выдалась бессонной и я не совсем адекватно себя веду, вы что-то спросили?
– Я говорю, кофе остынет. Вы уже десять минут смотрите в одну точку и держите в руках чашку. – Женщина встала и вновь подошла к кофейному столику. – Давайте я лучше вам чаю налью, меня он довольно быстро в чувство привел. – С этими словами Наталья Ивановна забрала у репортера остывшую чашечку «эспрессо» и вручила ему чашку с чаем. Алексей поблагодарил ее и еще раз извинился за невнимательность.
Следующие два часа они провели, рассказывая различные истории из прошлого. А когда самые интересные рассказы подошли к концу, на смену оживленной беседе пришло тяжелое молчание. Каждый погрузился в себя и в свои раздумья. Время начало растягиваться и превратилось в итоге в бесформенную консистенцию из секунд и минут, которые никак не хотели идти быстрее. Тяжелее всего дался последний час. Оба начали нервничать. И если Наталью Ивановну ещё как-то отвлекали постоянные звонки от, сходящей с ума матери Кристины, то Алексею этот последний час ожидания дался с огромным трудом. Более томительного ожидания он в своей жизни еще не испытывал. И дело не только в тревоге за Кристину, хоть эта тревога и занимала львиную долю внимания Соловьева. Перед журналистом стояла еще одна дилемма. Он решал, как себя вести в свете новых событий. Девушка, представившаяся агентом Ми-6, поведала ему историю абсолютно противоположную истории, которую ему рассказал Бойль-старший. Из её рассказа выходило, что на самом деле они находятся в хорошо охраняемой резиденции «кротов». Что Эдвард Бойль не просто бывший член этой организации, а один из ее лидеров, по крайней мере, в Швейцарии. Но тогда встает вопрос о том, почему он все-таки взялся за выполнение этой операции? Ответ напрашивался сам собой: либо отец совершенно не верил в успех проекта, либо не хотел разоблачаться перед сыном и общественностью. Допустим, операция не даст никаких результатов, и Кристина останется слепой. Тогда угрозы прибылям от фармацевтических компаний не будет, и для «кротов» проблема решится сама собой. В другом же случае, если операция принесет определенные плоды и в медицине назреет переворот, всем, кто причастен к «проекту 14» и, особенно Кристине, несомненно, грозит опасность. Ведь в данный момент, по словам агента Смитт, все они находятся в логове «кротов». Объект хорошо охраняется, и в этом Соловьев убедился вчера лично. Покинуть незаметно данное заведение не представляется возможным, а в случае положительного исхода операции, добровольно, никто никого не выпустит. С другой стороны, верить на слово, якобы агенту Ми-6, тоже не хотелось, даже несмотря на все, предоставленные ему, доказательства. Неожиданностью оказалось наличие прослушки в его номере и скрытая видеокамера, что не играло в пользу тех, кто их в данный момент принимает, кто бы они ни были. От всех этих размышлений у журналиста шла кругом голова. И в итоге Алексей принял решение не кидаться из огня да в полымя и действовать исходя из ситуации. Посмотрим, как пройдет операция, и дальше решим, как поступить. Главное защитить Кристину, а для этого необходимо первым узнать о положительных результатах операции, если таковые будут. Чтобы события развивались именно так, как нужно Соловьеву, он решил частично открыть карты перед Кристиной, как только ему удастся наладить с ней контакт после операции. В любом случае, первое время она будет вся в бинтах и повязках, и результаты будут ясны лишь через пару недель. Значит, у Алексея есть время подготовить Кристину к неприятным для нее новостям, а главное подговорить ее притвориться слепой, как и прежде, для того, чтобы попытаться обмануть «кротов». Расчет был прост: неудача проекта снимет все угрозы для этих бандитов, и они, в свою очередь, смогут спокойно отпустить всех, кто имеет к проекту какое-либо отношение, и, тем самым, не привлекут к себе лишнего внимания общественности и спецслужб.
Его размышления прервал звук приближающейся каталки. Вскоре из отделения операционной вывезли спящую Кристину. Она была под капельницей, одета в больничную сорочку, а голова вместе с глазами была перевязана белым бинтом. Девочка была еще под наркозом и никак не отреагировала, когда Наталья Ивановна взяла ее за руку. Следом вышла бригада, оперировавшая Кристину. Самыми последними шли оба Бойля. Сын, по всей видимости, контролировавший ход нейронной части и отец, выполнявший основную часть. Оба остановились перед учительницей и репортером.
– Все прошло замечательно, – начал Эдвард, – операция прошла штатно никаких неожиданностей и сюрпризов.
– Остаётся надеяться на лучшее, – подхватил Роберт с теплой улыбкой. Алексей почему-то подумал о том, что должно быть в медицинских университетах преподают специальный курс постоперационной улыбки. Что-то было утешающее и ободряющее в этой улыбке. Она, как бы сама говорила за доктора, выполнившего операцию: мол, все в порядке, волноваться не из-за чего. Улыбается такой доктор после операции и говорит, что все хорошо, а ты ему беспрекословно веришь.
– Как долго она будет без сознания? – Поинтересовалась Наталья Ивановна.
– От анестезии она отойдет довольно скоро, но мы дали ей снотворное, так что она, скорее всего, проспит до следующего утра, – ответил старший Бойль. – Первое время она пробудет в отделении интенсивной терапии, а после мы переведем её в палату, и вы сможете быть с ней постоянно.
Затем оба Бойля попрощались и покинули зал ожидания. Алексей посмотрел на Наталью Ивановну, еле сдерживавшую слезы, и попытался приободрить ее.
– Ну, все самое страшное позади. Кристина жива и нормально перенесла операцию, а остальное приложится. – Он постарался сказать это, как можно бодрее, но увидел на лице учительницы лишь натянутую улыбку.
Они вместе отправились к лифту. Каждый вышел на своем этаже. День для всех на том и завершился. Без сил оба рухнули на свои кровати.
Глава 14
Холод. Кристина всем телом ощущала жуткий холод. Девочке хотелось залезть под одеяло, укрыться им с головой и, наконец, согреться, но холод не давал даже пошевелиться. Он проникал во все поры, во все клеточки ее тела, сковывая его все сильнее. Невозможно было даже сделать вдох – настолько одеревенели все ее мышцы. Какая-то неведомая сила заставляла двигаться ее грудную клетку. Вдох, выдох. Раз за разом. Кристина, казалось, не принимала никакого участия в акте дыхания.
Ещё девочке было очень страшно. Причем, было не понятно, что сильнее сковывает тело – страх или холод. Страшно было именно от того, что собственное тело её не слушалось. Очень не хватало воздуха и хотелось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы напиться им, насладиться каждой его молекулой. Но глубоко вдохнуть не получалось и приходилось довольствоваться тем, что было. Вдох, выдох, вдох, выдох.
Кристина попыталась успокоиться и сосредоточиться на происходящем. Доктор просил её считать от ста до нуля, но она быстро сбилась и не запомнила на какой цифре. Может семьдесят три? Или семьдесят два? Сомнение проникло глубже, и она уже не была уверена в том, что это вообще имеет какое-либо значение. Зачем её вообще просили считать, да ещё и в обратном направлении? Бред какой-то. И собственно кто этот самый доктор? Почему он с ней разговаривал? Она, что болеет?
Память тоже отказывала. Кристина силилась вспомнить последние дни, но на ум не шли даже последние минуты. В голове все перемешалось. Лица, даты, свет… Свет? Откуда тут свет? Что такое свет? Она же никогда не видела свет? А почему? Почему она находится в полной уверенности в том, что не знает что такое свет? Девочка задавала себе вопросы, а ответы, казалось, лежащие на поверхности, тут же ускользали от неё. Единственное, что она знала наверняка – это то, что этот самый свет ей очень нравится. Он тёплый, он начал согревать девочку, и ей в нем было очень приятно находиться. В голове появился образ мамы. Не лицо, не внешность, а именно образ. Некое существо, излучающее тепло и нежность. Она не могла различить черты и не могла вспомнить, как выглядит ее мама. Самое тёплое, самое дорогое, что только может быть на свете – образ мамы. Но и он начал отдаляться от нее, причем отдаляться в бесконечную высь. Все быстрее и быстрее, все выше и выше и, наконец, пропал вовсе. Но тут Кристина поняла, что это не мама поднимается вверх, это она сама падает, да еще с такой скоростью, что голова пошла кругом. Девочка посмотрела вниз и ужаснулась. Ей навстречу приближалось нечто огромное и бесформенное, на фоне окружающего ее света, совершенно черное. И как только она упала в это нечто, вокруг стало беспроглядно темно.
Кристина боялась пошевелиться. Тьма проникала всюду. Она прилипла к ней, как грязь – не отмыться. И когда девочка испугалась основательно, ее окликнули. Чей-то голос позвал ее, сначала тихо и робко, но затем громче и настойчивей. Она узнала этот голос.
– Кристи! Девочка моя, проснись! Кристина!.. – Наталья Ивановна крепко держала подопечную за руки. Та вырывалась и кричала, била ногами и, чуть было, не упала с кровати.
Как только девочка успокоилась и задышала часто-часто, учительница поняла – проснулась.
– Ну и здорова же ты спать, подруга, – как можно теплее сказала она, – целые сутки продрыхла.
– Я кричала? – Хриплым голосом спросила Кристина. – Горло болит.
– Нет, ты не кричала – это последствия интубации трахеи.
– Чего, чего? – Картинно скривилась девочка?
– Это когда в горло вставляют трубку, чтобы подавать наркоз и кислород, – с улыбкой поведала учительница, – это я от медсестер узнала. Как ты малышка?
– Голова болит немного, а так ничего. Я посплю еще немного, теть Наташ?
– Ну, отдыхай, отдыхай. Только учти, в обед к тебе придет целая делегация, я тебя разбужу заранее.
– Хорошо, – сонным голосом согласилась Кристина. Она перевернулась на другой бок и тут же уснула.
Следующее пробуждение далось Кристине гораздо легче. Сознание просто включилось, выдергивая ее из безмолвной пустоты. Слух сразу дал понять девочке, что в комнате она не одна – в комнате были слышны голоса Натальи Ивановны и Алексея Соловьева. Но просыпаться Кристина не спешила, вернее не спешила показывать, что уже не спит. Напротив, она затаилась и постаралась следить за своим дыханием. С самого раннего детства она играла в эту игру и, порой, довольно успешно. Сначала она делала это исключительно забавы ради, но однажды, проснувшись в новогоднее утро раньше обычного, услышала, как папа ходит по ее комнате. Дыхание у отца было тяжелое, с хрипотцой, ни с кем не спутаешь. Он прошел мимо ее кровати, зашуршала елка, зазвенели стеклянные шары, затем папа так же "тихо" удалился. Кристина подождала, пока отец уйдёт в свою комнату, и тут же вскочила с кровати. Добравшись до ёлки, она обнаружила под ней традиционный новогодний подарок. Со сказкой про Деда Мороза можно было попрощаться, но девочка еще целых два года специально в него верила, чтобы не расстраивать родителей, так старавшихся устроить для дочери праздник. Зато, она всегда заранее знала, что ей подарят, успевала вдоволь нарадоваться подарку, а потом, почти искренне, порадоваться ему вновь, специально для мамы с папой.
Так и в этот раз Кристина предпочла послушать разговоры взрослых. От наркоза она уже отошла и прекрасно осознавала, где находится, что происходит и помнила, что накануне состоялось, возможно, самое важное событие в её жизни – операция. О её итогах она пока судить не могла, голова была туго перебинтована, и никаких особых ощущений девочка не испытывала. Ей было до жути интересно, как прошла операция, а так как от всех пациентов такие подробности тщательно скрывают, она решила узнавать все из чужих уст – наверняка тетя Наташа уже в курсе всего.
Но, в следующие пять минут, Кристина узнала, отнюдь, не то, на что рассчитывала. Алексей говорил очень тихо, но, видимо, сидели они близко, так что девочке было слышно все:
– И по-вашему эти, как их там – "кролики"…
– «Кроты», поправил Алексей, – «кроты», «кролики» – не важно! – Начала заводиться Наталья Ивановна. – По-вашему, они могут причинить Кристине вред, в случае положительного исхода операции?
– И не только ей. Под ударом окажутся все, кто имел доступ к сведениям об операции. Поймите, это миллиарды долларов – целая индустрия! Они не станут рисковать курицей, несущей золотые яйца! – Голос у Соловьева был взволнованный, и ему постоянно приходилось сбавлять тон до шепота. – Как только станет ясно, что Кристина видит всё, мы будем представлять для них угрозу, угрозу их деньгам. И, поверьте мне, такие люди очень легко избавляются от подобного рода угроз.
В комнате повисла тяжелая тишина. Первой ее нарушила Наталья Ивановна:
– И что, в таком случае, вы предлагаете?
– Нужно помягче объяснить Кристине ситуацию и приготовить ее к роли, убитой горем, девочки. Нужно, чтобы она продолжала притворяться слепой. Особенно когда все бинты снимут окончательно. В таком случае у нас появится шанс.
– Думаете, тогда нас не тронут?
– Им незачем будет нас трогать! Я напишу трогательную статью о том, как не оправдались хрупкие надежды маленькой девочки из России на спасение зрения. Мир убедится, что затея Бойля-младшего оказалась фикцией. В противном случае, наша пропажа только усилит подозрения. Так что я почти уверен, нас не тронут.
– Ну а что если они начнут проводить всякие медицинские исследования? Что если они почуют подвох и раскусят нас? – Голос у Натальи Ивановны дрогнул, и Кристине стало страшно. – Она ведь еще ребенок! Как ей удастся убедить всех в своей слепоте?
– Во-первых, я с рождения слепая, – вмешалась в разговор Кристина, которой стало скучно быть статистом в пьесе, где ей отведена главная роль, – и потому изобразить слепую мне не составит большого труда. А во-вторых, не факт, что операция поможет. Я не взрослая, но прекрасно все понимаю – не все операции проходят так, как нужно.
Учительница и журналист так и застыли с открытыми ртами:
– Давно ты подслушиваешь? – Сурово поинтересовалась опекунша.
– Лет с пяти, – невозмутимым тоном ответила девочка, – а теперь мне интересно узнать все поподробнее. Ты обещал мне не лгать, Лёша, так что сдержи обещание и расскажи все как есть. – Кристина постаралась вложить в свой голос, как можно больше серьезных ноток и, по всей видимости, ей это удалось.
Минут десять ушло у Соловьева, чтобы посвятить девочку во все подробности этой запутанной истории. Затем они втроем разработали основной план действий. По нему выходило, что Кристина остается слепой до самой выписки и, ни при каких обстоятельствах, не выдаёт истинное положение вещей. Не должны знать об истинном результате операции и они сами, так будет проще играть собственные роли. Агент Смитт предупредила Алексея о том, что глушилки сигнала перестанут работать сегодня в обед, так что все условились, что общаться на эту тему они больше не будут, чтобы прослушка не могла их разоблачить.
Буквально через минуту в палату постучали и, не дожидаясь ответа, вошли оба Бойля и почти вся операционная бригада. Маленькая комнатка забилась до отказа. Роберт Бойль подарил юной пациентке огромный букет алых роз, с пожеланием увидеть их воочию в скором времени. Затем все поочередно подходили к Кристине и жали ей руку. Девочка получала комплимент за комплиментом и растерянно благодарила каждого члена операционной бригады. Длилось это представление не более пяти минут. Затем Роберт Бойль трижды хлопнул в ладоши и препроводил всех на выход.
– Кристине нужен покой и уют, – громко скандировал он, – господа, освободите помещение! Минут через пять в комнате осталась только Наталья Ивановна и сам Роберт Бойль.
– Итак, юная мисс. – С каким-то странным огоньком в глазах начал ученый. – Как ваше самочувствие?
Кристина на слух уловила странное возбуждение в голосе Роберта Бойля.
– Я чувствую себя хорошо, доктор, только голова кружится немного.
– Это из-за наркоза, малышка, скоро пройдет.
Младший Бойль не мог скрыть волнения. Наталья Ивановна тоже заметила это и решила немного разрядить обстановку.
– А когда начнем снимать бинты, доктор Бойль?
– Завтра и начнем. Плотность повязки не позволяет проникать свету к глазам. Будем снимать по слою в день и завтра снимем первый. Ближе к концу начнем снимать энцефалограмму – нужно знать, реагирует ли мозг на новые раздражители.
Наталью Ивановну бросило в холодный пот, и она не смогла промолвить ни слова. Кристина сориентировалась быстрее:
– Что ж, я в предвкушении результатов мистер Бойль, – весело сказала она.
– Я тоже Кристина, я тоже, – тепло ответил Роберт, – это, без преувеличения, дело всей моей жизни!
Роберт выдержал небольшую паузу и, удалился, не забыв дать напоследок несколько советов относительно режима сна и бодрствования.
Как только он удалился, Наталья Ивановна начала говорить что-то несвязное, но девочка, предвидев реакцию учительницы, приставила палец к своим губам и тихо шикнула, мол, вслух, ни слова. Учительница поняла, что чуть было не нарушила договоренность и решила, впредь, тщательнее контролировать эмоции. Кристине же явно легче давались все эти шпионские игры.
Остаток дня они провели в номере, пользуясь возможностью наспаться вдоволь. Операция была позади, и позади остались все тревоги, связанные с нею. Ближе к вечеру они отправились в холл, где располагался, единственный доступный им, телефон и связались с родителями девочки. Успокоить маму Кристина не могла минут десять. В трубку лились рыдания вперемешку с причитаниями Елены Александровны. Мама Кристины не могла себе простить свое отсутствие в столь тяжелый для её дочери период жизни. А Кристина, в свою очередь, пыталась объяснить маме, что ее присутствие никак не помогло бы ей. Скорее даже помешало. Затем трубку взял отец Кристины и коротко, по-военному, расспросил девочку о ходе операции. Папина дочь так же четко отрапортовала отцу, заранее подготовленный доклад и попросила унять свою маму, которая никак не успокаивалась. На том сеанс связи с домом и завершился.
