Евгений Бузни
Первомайские мальчики
– Где гроза? – заорал начальник.
– По данным синоптиков гроза значительно дальше. Самолёт не мог в неё попасть.
Никто ничего не мог понять.
– Спасателей срочно! Вертолёт на поле! Я сам полечу.
Команды начальника аэропорта неслись одна за другой.
Изумлению Быстрова не было предела. Он только что изъял из самолёта взрывное устройство, всё запротоколировал, доложил об этом в Москву, и всё же произошёл взрыв. Это казалось невероятным. Не осознав до конца родившуюся мысль, он снова позвонил в министерство. Его соединили с заместителем начальника отдела.
– Товарищ полковник, – доложил Быстров, – случилось самое худшее. Самолёт упал в море. Мы слышали взрыв. По всей вероятности в салоне было ещё одно устройство, о котором я не знал.
На другом конце связи была тишина. Видимо информация оказалась столь неожиданной и чрезвычайной, что получивший её полковник, не знал, что сказать.
– Вы меня слышите, товарищ полковник? – нетерпеливо спросил Быстров.
Наконец, раздался ответ:
– Слышу майор. Подождите. Не отключайтесь.
Теперь слышно было, как полковник разговаривает по другому телефону, сообщая кому-то полученное известие. Затем в трубке долго слышались только потрескивания, наполняющие эфир спутниковой связи. Видимо, полковника тоже попросили подождать.
Минуты молчания казались вечностью. Возникала мысль, не прервалась ли связь. Но в трубке иногда слышались чьи-то шаги, далёкие приглушённые голоса. В московском кабинете готовилось какое-то решение. Какое? Быстров пытался уловить ход мыслей руководства. Скорее всего, ему поручат начать расследование. Да, это необходимо. Как пронесли обезвреженное устройство, понятно. Но откуда могло появиться второе? И почему? Неужели заказчик уничтожения самолёта с Науковым предусмотрел неудачу и продублировал взрыв кем-то ещё, о ком майор не знал? Похоже на то. Однако для подготовки такой сложной операции в такое короткое время нужна была очень большая сила, большая власть. Вряд ли это нужно было зарубежным спецслужбам. Их интересует коммерческая сторона вопроса. Это доказывало и появление Мак Алистера с его предложением работы Наукова на Америку. Возможно, конечно, и случайное совпадение. В самолёте мог оказаться террорист-комикадзе, которому хорошо заплатили. Или устройство было заложено заранее?
Быстров стал прокручивать в голове последний вопрос, на который, по его мнению, мог ответить только чёрный ящик, когда из трубки донеслось:
– Майор, вы были последним, кто заходил в самолёт?
– Так точно, товарищ полковник.
– Тогда оставайтесь на месте. Сейчас к вам подъедут сотрудники местной службы безопасности. Дальнейшие распоряжения получите от них.
Указание показалось странным, но как военному человеку, майору ничего не оставалось, как ответить:
– Слушаюсь!
Подумав немного, майор набрал номер телефона полковника Заглядова и рассказал ему о своих действиях, о неожиданной болезни его начальника и о полученном распоряжении от заместителя.
– Я вам рассказал всё это, – сказал он, завершая доклад, – на всякий случай, потому что ситуация мне кажется несколько странной и вызывает у меня неприятные ощущения.
Выслушав майора, Заглядов спросил:
– Вы доложили руководству о том, что вели съёмку видеокамерой?
– Нет, но это зафиксировано в протоколе.
– Ладно, – сказал Заглядов. – Пусть так. Но вы отправьте-ка эту камеру и копию протокола с одним из своих сотрудников ко мне, так как я занимаюсь безопасностью Наукова, и все эти сведения должны быть у меня. Под этим предлогом и отправьте, но сразу об этом никому не говорите. Ваши сомнения имеют основания. Надо нам подстраховаться. Дело в том, что в аэропорту сообщили официально о том, что самолёт попал в грозовые облака и потерпел крушение от удара молнии.
Через некоторое время в кабинет начальника аэропорта Новороссийска вошли несколько военных и арестовали майора Быстрова и троих его сотрудников по подозрению в причастности к совершению террористического акта. На вопрос о том, где четвёртый сотрудник, Быстров ответил, что отправил его в Москву с копиями материалов их работы. Он не сказал лишь о том, что эти материалы должны были попасть не сразу в их ведомство, а сначала к Заглядову.
Динамики московского аэропорта Внуково известившие о крушении самолёта рейса из Новороссийска в Москву, сообщили и о том, что к месту катастрофы направлены, находящиеся поблизости суда и вертолёты со спасательными командами.
Начальник аэропорта Внуково недоумевал. Спутниковая система наблюдения за землёй Коспас известила о взрыве самолёта в районе Чёрного моря, но из администрации премьер-министра потребовали сообщить всем, что самолёт попал в грозовые облака и получил удар молнии. Ему объяснили по телефону, что нельзя будоражить народ информацией о террористическом акте, которая может вызвать панику, тем более, что расследование ещё не проведено.
Что происходило в здании аэропорта, трудно поддаётся описанию. Сотни людей приехали встречать не только Наукова, но и своих родственников, летевших этим несчастным рейсом. Они не могли удержать слезы, как и те, кто хотел встретиться с Романом, ставшим их кумиром. Зал для встречающих пассажиров заполнили люди с платками у глаз. Воздух пропитали запах нашатыря и валерьянки. Тут и там мужчины и женщины подхватывали и усаживали прямо на пол падающих в обморок. От одной группы к другой бегали медицинские работники, которые легко угадывались по их белым халатам и сумкам с красными крестами. В руках шприцы, ампулы с лекарствами, тонометры для измерения давления. Репродукторы постоянно призывали присутствующих среди встречающих медиков и психиатров подключиться к помощи всем нуждающимся в ней. Кому-то делали массаж груди, кого-то увозили на машине скорой помощи. В числе увезенных была и Аллочка, которая сразу потеряла сознание, как только услышала и поняла, что рухнул в море самолёт с Романом Науковым. Она оказалась очень чувствительной со слабой нервной системой.
Телевидение и радио вели прямой репортаж, предоставляя время от времени слово специалистам из разных областей знаний. Один из них говорил о том, что нет никакой надежды на спасение хоть кого-то из пассажиров, поскольку при катастрофическом падении самолёта в море только чудо может кого-нибудь спасти, ибо никто из пассажиров не успевает надеть спасательные жилеты, а удар о воду практически смертелен. Другой пояснял, что причины аварии определить будет очень сложно, так как чёрный ящик, хоть и является на самом деле не чёрным, а оранжевым, и вовсе не ящиком и издаёт постоянно сигналы для ищущих его, найти будет невозможно, поскольку глубина Чёрного моря более двух тысяч метров, а ниже ста пятидесяти метров вода его заражена сероводородом, по причине чего огромная толща её является абсолютно безжизненной. Третий доказывал, что самолёт не мог попасть в грозовые облака и упасть от удара молнии, что просто недопустимо по современным условиям полёта.
Через два часа средства массовой информации объявили о создании государственной комиссии по расследованию причин падения самолёта. Ещё через час сообщили, что в Чёрном море в районе катастрофы найдены тела погибших пассажиров. Опознание будет производиться в Новороссийске, куда готовится специальный рейс самолёта для родственников, потерявших своих близких. Телевидение показывало список пассажиров упавшего самолёта, по радио зачитывали фамилии и инициалы погибших, среди которых было и несколько иностранных журналистов. Передавалось выступление президента с выражениями скорби по поводу случившегося.
Информация о российской трагедии разнеслась по всему миру. Не было ни одного государства, чьи послы, журналисты, торговые или иные представители не находились бы в этот период в Москве и не были бы каким-то образом связаны с последствиями от ракеты Наукова. У всех в Москве были жёны или любимые женщины, продуманные или случайные связи, в результате которых тоже должны были родиться первомайские мальчики. Одних это радовало, других возмущало, но всех потрясло известие о падении самолёта и ухода с ним из жизни виновника всех последних сенсаций. Соболезнования руководителям России, семьям погибших в авиакатастрофе и особенно семье Наукова поступали в Москву со всех концов света. Все писали об огромной утрате для всемирной науки.
Шок – только так можно назвать состояние, охватившее людей России да и всего мира в этот первый день гибели Романа Наукова.
Коллапс
В этот день выпуск вечерней печати задержался, но, как только газеты появились в продаже, на первых страницах читатели увидели фотографии плачущих в аэропорту людей и фото Романа, дававшего интервью в Новороссийске перед вылетом самолёта. Здесь же публиковался полный текст его ответов на вопросы корреспондентов. Поместили и первые отклики на происшедшее. Это были возмущения по поводу попытки отравить учёного и требование найти заказчиков. Высказывались предположения, что тот, кто хотел отравить, мог организовать и катастрофу самолёта. Газеты, словами читателей высказывали явное сомнение в случайности гибели столь знаменитого человека. Многие заявляли, что власть обязана была обеспечить безопасность Наукова, а теперь должна нести ответственность за его гибель.
Эта последняя мысль, едва заметно высказанная в вечерних выпусках, неожиданно для всех стала главной буквально на следующий день.
В Интернете совершенно неизвестно кем была выложена сверх сенсационная информация, в которой, ссылаясь на компетентный, но не желающий раскрывать себя источник, утверждалось, что в руководстве страны хорошо знали как о готовящемся отравлении Наукова, так и о предстоящей гибели самолёта. В подтверждении этого названы были фамилии отстранённого от дел начальника отдела ФСБ и арестованного майора Быстрова с его подчинёнными, которые обнаружили Михальского, виновника попытки отравления Наукова, и изъяли из самолёта взрывное устройство с часовым механизмом. Назван был и генерал-лейтенант Авдругов в качестве основного исполнителя чьих-то команд, спешно скрывшегося за рубежом в Грузии, а теперь, очевидно, выехавшего оттуда ещё дальше.
Корреспонденты разных журналов и газет, телевизионных и радиоканалов, российские и зарубежные бросились на поиски названных в Интернете фамилий. Чего не может узнать никто, обязательно узнают журналисты. К вечеру уже появились сведения о содержании Быстрова под стражей в Новороссийске, передавалось интервью с полковником Заглядовым и подполковником Захватовым, которые положительно характеризовали майора Быстрова, как опытного разведчика и преданного своему делу офицера. Они же подтвердили, что знали о генерале Авдругове и порученном ему кураторстве обеспечения охраны Наукова в Крыму, но не знали, кто дал ему такую команду. Письменных распоряжений по этому поводу не было.
В стране начал разрастаться скандал. Наступившим утром депутаты Государственной Думы потребовали на заседание Премьер-министра с ответом на обвинения в Интернете. У заседателей в руках были свежие газеты с опубликованными комментариями политологов. Тут же были фотографии семьи Науковых в Новороссийске у тела опознанного ими Романа.
Среди депутатов добрая часть была женского пола и все, как одна, женщины ожидали рождения первомайских мальчиков. Ярость на их лицах не предвещала премьеру ничего хорошего. В самом правительстве женщин работало ещё больше. Узнав о возможной причастности руководства страны к гибели Наукова, они бросили работу, обсуждая с негодованием своего шефа. Лишь некоторые пытались защитить его, предполагая, что в Интернете, как всегда, дали ложные сведения. Но многочисленные звонки по Москве и в Новороссийск подтвердили информацию об арестах и то, что в самолёте летел Михальский, которого задерживал в Севастополе Быстров и Захватов. Мобильники всех депутатов работали почти беспрерывно. Жёны депутатов мужского пола потребовали от своих супругов немедленно разобраться с Премьером и его кликой. То же самое происходило в Совете Федераций и в Московской Государственной Думе. Все вспоминали негативное отношение Премьера к проблеме первомайских мальчиков. Неожиданно выяснилось, что в строительство предполагавшихся родильных комплексов ещё не вложено ни одного рубля. Не начато даже проектирование.
Масла в огонь подлила публикация в американской газете «Нью-Йорк Таймс» статьи Мак Алистера, в которой журналист признался, что действительно ездил в Крым с заданием пригласить Романа Наукова для работы в США, но российский учёный оказался принципиальным патриотом своей страны и отказался от выгодного предложения. Зато теперь, по словам Мак Алистера, Россия ответила ему чёрной неблагодарностью. Журналист рассказал в своей статье о случайной встрече с Михальским, который тоже хотел встретиться с Науковым по просьбе или приказанию своего босса, но, несомненно, с другими целями, поскольку даже приглашения работать в какой-нибудь компании от него не последовало.
Откровения американского журналиста, ни словом не упомянувшего о своей попытке убить украинского водителя, растиражировали почти все страны и передавались почти всеми средствами массовой информации.
К этой статье добавилось выступление в английской печати генерал-лейтенанта Авдругова. Это было его интервью корреспонденту «Лондонских новостей», которое он дал у трапа самолёта по прибытию в аэропорт Хитроу. В нём генерал заявил, что имел задание наблюдать за охраной Романа Наукова и содействовать Михальскому в выполнении его особого задания. Что именно должен был сделать Михальский, генералу не сообщали. После неожиданного ареста Михальского по обвинению того в криминальной деятельности генерал доставил его в Новороссийск в соответствии с полученным указанием и передал с сопровождавшим омоновцем полученный от консульского работника чемодан с сопроводительными документами. На вопросы английского журналиста генерал ответил, что был неприятно удивлён полученным указанием немедленно выехать в Грузию, а затем в Великобританию. Новой команды пока не последовало. Картина его участия в неблаговидной операции икс стала понятна генералу после взрыва самолёта, который случился, как он подумал сначала, с его помощью. И он счастлив, что на самом деле самолёт и его пассажиры погибли без его участия.
Корреспондент газеты попросил уточнить слово «счастлив», то есть уместно ли оно в данном случае, когда самолёт всё же упал, а пассажиры погибли. Генерал извинился, пояснив, что не это имел в виду и что, конечно, сожалеет о случившемся и скорбит вместе со всей Россией.
Корреспондент поинтересовался, была бы скорбь генерала столь же искренней, если бы майору Быстрову не удалось изъять чемодан со взрывным устройством, который занёс, хоть и не зная содержимого, генерал. Авдругов ответил, что не понимает, как его, такого опытного военного, могли втянуть в столь преступную операцию, и считает себя настоящей жертвой. Более того, он подозревает, что и его руководство могло не знать, что происходит. Возможно, тут осуществлялась чья-то более тонкая игра.
Почти сразу же в российской печати появились отклики на это интервью с саркастическими заголовками: «Счастье генерала Авдругова», «Чем обрадовала смерть генерала?», «Служба генерала и вашим и нашим», «Правая рука не знает, что делает левая».
Аллочка, или Алла Владимировна, потерявшая сознание в аэропорту Внуково, как только услышала о гибели самолёта, была приведена в чувство медицинским персоналом, но по причине плохого состояния пациентки её отвезли в больницу на машине скорой помощи. К вечеру лекарственные препараты сделали своё дело и Алла Владимировна, почувствовав себя лучше, уехала домой. Утром её разбудил звонок телефона. Соратница по общественной деятельности, ставшая большой подругой, Наталья Юрьевна решила поделиться впечатлениями от публикации в Интернете.
– Аллочка, вы не читали? Ой, я вас не разбудила? Но это так важно. В Интернете мой сын только что увидел и показал мне. Представляете, правительство наше знало и, может быть, даже организовало убийство Романа. Это просто ужас! У вас есть компьютер? Включайте немедленно. Наберите в «поиске» «Роман Науков» – и там прочтёте. Потом позвоните мне. Надо срочно ехать в Думу. Там такое будет!
Аллочка позвала мужа, попросила включить компьютер и найти нужный сайт. Сама пользоваться техникой она не привыкла. В своей библиотеке они работали по старинке, хотя новую аппаратуру и поставили.
Муж быстро нашёл нужный текст и зачитал его Аллочке. Ей тут же стало плохо. Выпив двойную дозу успокоительного, Аллочка заторопилась. Проглотила чашку крепкого кофе. Вместо спокойствия в тело начала входить неизвестно откуда приливавшая энергия. В глазах появился некий злобный огонёк, нос заострился, тонкие пальцы сжимались в кулачки. Позвонив Наталье Юрьевне, известила, что выезжает, попросила позвонить кому-нибудь в Думу, чтобы им выписали пропуска. За несколько недель совместной общественной работы этот процесс был налажен.
Лицо Премьера приобрело серый цвет. Президент в панике. Ждёт доклада. Работавшие секретарши объявились больными и не вышли на работу. Врут, конечно. Это обструкция. Если на такое пошли, чтобы не работать с премьером, значит, дело серьёзно. Жена в гневе. Министры отводят в сторону глаза, словно не шеф перед ними. Охрана и та обмякла.
– Как быстро люди меняются, думая, что кресло Премьера шатается. Ну, ничего, – думал Премьер, – как развернём стрелку барометра в другую сторону, снова запрыгают на задних лапках. Не так легко сломать хребет Премьера, которого поддерживает бизнес.
Вызвал помощника.
– Ну, что, лопухнулся?
– Почему, шеф? Всё сделано чисто.
– Чисто?! – Премьер аж поперхнулся от злости. – Откуда всё в Интернете? Почему первый вариант не сработал?
– С майором вышла оплошка. Но мы его и привлечём. Зато второй вариант операции прошёл. Хорошо, что я его предусмотрел. А с Интернетом ничего не поделаешь. Но мы выпустим свою версию.
– Да, надо собрать журналистов на пресс-конференцию и прояснить ситуацию. Впрочем, что их собирать? Они всё время здесь и в Думе. А идти туда придётся. Ты подготовь наброски мне. Завтра втолкую, что надо. Вот только женщины наши… – Премьер назвал их словом подворотен, то есть которое не употребляют в приличном обществе. – Они готовы съесть нас с потрохами. Никогда не думал, что эти ведьмы такие злые. Даже мои девки не вышли на работу. Выгоню их к чёртовой матери!
– Я уже вызвал сюда офицеров Кремля. Они справятся.
– Ну и правильно. К чертям этих баб! Только одень офицеров в гражданское.
– Естественно, шеф.
– Да, и вот что. Кто разрешил Авдругову давать интервью? Он думает, нас уже здесь нет? Позвони в консульство лондонское. Пусть дадут ему у себя работу и заставят замолчать. Потом решим, куда направить.
– Будет сделано.
– Не тяни, звони сейчас же. А то он наговорит с три короба. Чего это его прорвало? Всегда ведь молчуном был.
– Душа человека – потёмки.
– Но не для нас, дорогой мой, не для нас. С тёмными душами мы не можем работать.
– Понял.
– Надеюсь. Иди. Мне пора к Президенту.
В Кремлёвский кабинет Премьер вошёл как обычно спокойно, деловито, уверенно. Это всегда срабатывало. Президент должен видеть, что власть в сильных руках. Страной всё-таки управляет Премьер, а не Президент. Это надо понимать. Тут не США. Тут Россия, где президентов никогда не было прежде и к ним ещё по-настоящему не привыкли. Тем не менее, официальная субординация существует и её надо выдерживать хотя бы внешне.
Между тем, Президент был не просто в панике. Его состояние походило на близкое к нервному срыву, а то и параличу и понятно отчего. Узнав о крушении самолёта, жена такое устроила, что Президент до сих пор не мог придти в себя. Они оба находились в кремлёвском кабинете, рассуждая, как и где лучше принимать звезду науки. Президент предлагал организовать всё в доме учёных или в зале академии наук, чтоб всё выглядело достойно, но скромно. Всё же это простой учёный без каких-либо званий и степеней. Жена настаивала на официальном торжественном чествовании в Кремле, аргументируя тем, что открытие настолько взбудоражило весь мир, а главное всех женщин Москвы и области, что скромность приёма никем не будет понята.
Зазвонил телефон. Президент поднял трубку – лицо его побелело на глазах. Он посмотрел на жену и, едва шевеля губами, сказал:
Самолёт взорвался.
– Как? – выдохнула жена. – Вы всё-таки это сделали?
И тут пошла такая тирада слов, от которой у президента по спине забегали мурашки.
– Как вы могли? Это же наша национальная гордость. Это любимец всех женщин. Мы его должны были боготворить. Да ты знаешь, кто ты теперь после этого? Никто. Был Президент, а будешь снова никто.
– Да я ни слухом ни духом не знал об этом, пролепетал Президент, который для своей жены был просто мужем-неудачником, о чём она ему тут же и высказала всё начистоту.
– Вот именно, что ни слухом не духом. Ты должен быть во всём и слухом и духом, если ты Президент, а не президентская шляпа. Сколько сил я потратила на то, чтобы ты стал Президентом! И вот результат. Да вас обоих гнать надо поганой метлой с ваших постов. И попомни мои слова, вы уже не усидите в своих креслах. Это я тебе говорю. Я тебя привела сюда, я и вышвырну.
– Успокойся, милая, прошу тебя. Ничего ведь ещё не известно.
– Для меня всё ясно, – бросила на прощанье жена и выскочила из кабинета.
Да, большая разница выступать ли перед телевизионными камерами с речью для народа, который почему-то верит в тебя и полагает, что ты на самом деле о нём думаешь, или разговаривать с женщиной, прошедшей с тобой весь путь от неизвестности до хорошо сработанной журналистами и политологами популярности, с женщиной, которая прекрасно знает все твои недостатки, всю твою нерешительность, которую приходилось ей самой подавлять собственной смелостью, с женщиной, жертвовавшей всем, чем могла, не останавливавшейся ни перед какими трудностями, добиваясь продвижения мужа вверх к власти. Он, Президент, знал эту свою женщину и верил в то, что она может скинуть его вниз и расстаться навсегда. Она это фактически пообещала, и холодок пронизывал тело Президента от этой мысли.
– Что скажешь? – спросил он, сложив руки на коленях и глядя в глаза Премьеру.
– Да всё нормально, – спокойно ответил Премьер. – Кто-то решил свалить всю трагедию на нас. Это понятно. Кому-то хочется взорвать нашу страну. Использованный приём не избитый, поскольку Интернет в какой-то степени для нас нов, и мы не всегда ещё можем им управлять. Будем учиться на ошибках. Вкинули правдивую информацию под ложным соусом своих измышлений. Так раньше радиостанция Би-би-си действовала для внесения паники в Советском Союзе. Брали реальный факт и давали ему свою трактовку, которая вводила людей в заблуждение. Да, мы арестовали майора ФСБ, который был последним, входившим в упавший потом самолёт. Ему никто не давал команды там появляться и заниматься Науковым. Почему он там оказался, сейчас разбираются. Генерал-лейтенанта Авдругова мы направили на работу в Лондон, так как он мне там нужен для усиления нашей спецслужбы. Человек, который в Крыму передал ему пакет со взрывчаткой, о чём никто не знал, тут же иммигрировал, но мы его ищем. Возможно, что здесь работали спецслужбы Украины или другого государства. Разбираемся. Украинцам это на руку в нынешней напряжённой ситуации. Вы сами видели, что происходило в Крыму, когда мы вывозили Наукова. Почему самолёт взорвался? В этот вопрос уже внесена некоторая ясность. В списке пассажиров оказался один чеченский журналист. Мы проверили его досье. На самом деле он никакой не журналист, а разыскивавшийся нами чеченский боевик. Предполагаем, что он и пронёс взрывчатку, о которой знал или не знал, теперь не определить. Боюсь, что чёрный ящик со дна Чёрного моря мы не достанем.
– Но как мы успокоим наших женщин? Моя жена и та меня чуть не поедом ест, говоря, что это я всё подстроил. А я понятия не имею об организации полёта. Помнится, что я предлагал послать за ним самолёт.
– Тогда бы нас сразу схватили за загривок журналисты, если бы наш специальный самолёт взорвался. Туда террорист прорвался бы так же, как в этот обычный рейс, а виноватыми оказались бы мы.
Логика премьера показалась президенту безупречной, и он решил, что жена тоже должна будет всё понять.
Совсем иначе к этому отнеслись депутаты, когда днём позже Премьер явился на утреннее заседание государственной Думы доложить по требованию думцев о ходе расследования гибели самолёта.
Всё началось с того, что, когда председательствующий предоставил слово Премьер-министру, то вопреки обыкновению зал не всколыхнули аплодисменты, встретив докладчика гробовым молчанием. Кто-то из приспешников премьера попытался хлопнуть в ладоши, но тут же прекратил, поняв глупость одиночных аплодисментов, так что его пару хлопков можно было принять за шлепок по стулу или нечто в этом роде.
Понять поведение депутатов можно было. За окнами на улицах уже шумели женские демонстрации протеста, возникавшие стихийно в день гибели самолёта, а на следующий день уже проходившие организованным порядком с написанными за ночь лозунгами, требовавшими привлечь к ответственности виновных. Заседание в Думе транслировалось в прямом эфире. У каждого депутата-мужчины были жена, дочери, подруги, потребовавшие решительных действий. Депутаты-женщины, а их было не мало, сами буквально накалились жаром возмущения, щёки их пылали гневом, в глазах горели огни ненависти.
Премьер сделал вид, что не заметил изменения отношения к нему, вышел скорым шагом к трибуне и без обиняков по-деловому начал рассказывать о том, что в связи с трагической гибелью самолёта были подняты все службы спасения, задействованы морские и воздушные средства для поиска тел погибших, и к настоящему моменту найдены почти все тела летевших пассажиров и членов экипажа за исключением десятерых, которые считаются пока пропавшими без вести. В числе обнаруженных оказалось и тело Романа Николаевича Наукова. Оно уже доставлено в Москву и на завтра предполагаются похороны учёного на Новодевичьем кладбище. Гражданская панихида готовится в доме учёных. Переговоры об этом с родственниками ведутся.
Выдержав паузу в несколько секунд, Премьер произнёс, вкладывая в голос чувство сострадания:
– Предлагаю почтить память погибших пассажиров и членов экипажа рейса Новороссийск-Москва вставанием.
И хотя эта процедура уже выполнялась в предыдущий день заседания парламента, сразу после сообщения о трагедии, все поднялись и стояли, молча, пока Премьер не поблагодарил всех, кивком головы предложив сесть.
Главное премьером было достигнуто: аудитория пришла в нужное состояние и приготовилась слушать пояснения о причинах трагедии. Их Премьер изложил столь же кратко и, как ему казалось, убедительно, как докладывал президенту. В заключительных словах прозвучало, что к гибели самолёта могут быть причастны высокопоставленные чиновники федеральной службы безопасности, выполнявшие заказ зарубежных хозяев. Но дело скоро будет расследовано.
Председательствующий попросил задавать вопросы.
Поднявшим первым руку депутат встал, говоря:
– Только что в Интернете появилась видеозапись, которую произвёл майор Быстров во время изъятия взрывного устройства из самолёта. Разве мог работник ФСБ так открыто фиксировать своё появление в самолёте, который собирался сам взорвать с чьей-то помощью?
Премьер готов был к такому вопросу и сразу ответил:
– Мы с вами здесь следствие проводить не будем. Этим занимается специальная комиссия. Но хочу заметить, что тот, кто произвёл теракт, весьма профессионально выполнил свою работу. Тут и видеосъёмка могла быть для отвода глаз. Поэтому не надо спешить с выводами. Специалисты разберутся. Не исключена ведь версия и попадания молнии в лайнер. Над Новороссийском проходила в это время гроза. Сначала так и объявили. Но местные синоптики потом возразили, а службы наблюдения подтвердили, что самолёт распался в воздухе на куски от взрыва и падал в море частями. Однако взрыв мог произойти и от удара молнии в ёмкости с горючим. Словом, нужны заключения специалистов. Поэтому я прошу всех попридержать своё возмущение действиями правительства.
– А что оно сделало уже для будущего приёма первомайских мальчиков? – выкрикнул кто-то из женщин, не дожидаясь предоставления слова.
– Вы знаете, что нами открыт в сбербанке специальный счёт, который так и называется «Первомайские мальчики», на который переводятся и государственные средства, и пожертвования частных лиц и компаний. Зарубежные страны, как ближние, так и дальние, выделяют свои фонды. Мы ведём переговоры с крупным американским бизнесом по выделению огромной суммы денег на воспитание наших мальчиков.
Вопрос из зала:
– А дойдут ли эти деньги до мальчиков?
Ответ не задержался:
– Мы намечаем ряд мероприятий по контролю за расходами.
И так вопросы сыпались один за другим. Наконец, председательствующий предложил дать Премьеру отдохнуть и предоставить слово выступающим, как говорится, в прениях.
Начал их президент академии наук Окрошкин.
– Друзья мои, в лице Романа Наукова мировая наука потеряла целый пласт научной мысли. Я не представляю, когда мы сможем его восстановить. Боюсь, что не при моей жизни. Найдётся ли чёрный ящик с объяснениями гибели самолёта, сказать трудно. А вот то, что Науков не оставил после себя никакого научного материала – это определённо, ибо в своём последнем интервью он сказал, что все его работы в ноутбуке, а эта кладезь в настоящее время находится на глубине Чёрного моря. Мы потеряли то, что не успели приобрести. А ведь журавль фактически был у нас в руках, и мы его выпустили. Не знаю, как с этим можно мириться. Я, конечно, тоже учёный. Есть у меня и свидетельства на изобретения, и какие-то открытия. Но я считаю себя простым учёным, я бы даже сказал, функционером науки. Роман Науков, в отличие от меня и многих моих коллег, был явно одарён гениальностью. Если бы я верил в бога, то сказал бы, что в нём есть божья искра. Убрав его из жизни, а я полагаю, что его убрали, мы задержали развитие нашей науки лет на пятнадцать тире двадцать. Это очень печально.
И по-стариковски сгорбившись, Окрошкин сошёл с трибуны. Его место занял среднего возраста энергичный депутат с короткими усиками над губой.
– Господа, у меня один вопрос, но очень существенный. Глава правительства вешал нам на уши лапшу. А мы её глотали.
Председательствующий строго прервал говорящего:
– Я прошу вас выбирать выражения и не оскорблять никого.
– Это не оскорбление, – парировал замечание депутат с усиками, – а народное выражение, употребляемое в тех случаях, когда кто-то просто врёт. Премьер-министр забыл будто бы сказать о том, что до взрыва самолёта была попытка отравления Наукова, о чём было доложено незамедлительно. Более того, Науков сам рассказал об этом на пресс-конференции в Новороссийске. Уже тогда правительство обязано было принять все меры для охраны Наукова, человека, представляющего особую ценность для всего мира. Почему этого не было сделано? Мне видится это так, что попытка отравления, взрывное устройство, ликвидированное майором Быстровым, и потом взрыв самолёта всё это звенья одной цепи в руках одного человека, который если не находится в самом правительстве, то должен был быть обезоружен этим правительством. Поэтому я убеждён, что вина на правительстве во всех случаях.
