Евгений Бузни
Первомайские мальчики
Ирина Владимировна в эти дни была поглощена экзаменационной сессией в институте и подготовкой к защите дипломных работ. Это самая горячая пора для преподавателей, поэтому она с досадой просила журналистов не отвлекать её от основной работы вопросами, на которые она, даже если и хотела бы ответить, то не в состоянии, поскольку сын не делился с нею научными проблемами.
Каждый вечер обе семьи собирались вместе либо у Науковых, либо у Молодцовых – фамилия Петра Сергеевича была Молодцов. Каждый вечер Роман звонил на мобильный Кати или отца. Они обязательно передавали телефон Ирине Владимировне, чтобы она сказала свою обязательную фразу:
– Сыночек, как ты там?
– Да, всё нормально, ма, ты только не волнуйся, – отвечал Роман. – Всё перемелится.
– Я очень переживаю за тебя, – говорила мать.
– А не надо. Мы здесь замечательно отдыхаем с Алиной. Ты лекарства свои не пей, пожалуйста.
– Почему ты думаешь, что я пью?
– А то я не знаю тебя. Небось, все комнаты валерьянкой пропахли?
– Да, но она мне помогает успокоиться. Такое о тебе пишут.
– Ма, а ты не читай всякую чепуху. Они же ничего не знают и всё выдумывают.
– Но ведь все читают и все смотрят телевизор. Скорей бы вы приезжали. Всё спокойней будет.
Катя выхватывала трубку у матери, догадываясь по её голосу, что приближаются слёзы, и бодро кричала:
– Ром, а свадьба когда? Мы же готовимся. Я в ЗАГС звонила, они тоже спрашивают, когда вы появитесь? Вы теперь всех интересуете. Ты такой знаменитый теперь. Не придётся ли на свадьбу президента приглашать? Может, в Кремле отпразднуем?
– Катька, не балуйся! – возмущённо отвечал Роман. – Не говори чепуху. Отпразднуем, как приедем, у нас дома. Знаменитость меня как раз не радует. Исследованиями заниматься лучше в тишине.
– А мы свадебное платье Алиночке купили, – тараторила Катя, почти не слушая брата. – Я примеряла – такая красота!
Катя готова была восторгаться без остановки, но Роман со смехом в голосе прервал её, поставив в тупик вопросом:
– Если платье подходит, может, сразу отпразднуем кругленькую?
Роман не видел свою Катьку, но по молчанию догадался, что сестрёнка покраснела от вопроса, хотя пыталась ответить спокойным голосом:
– Ты хочешь, чтобы мы вместе праздновали две свадьбы? А кого имеешь в виду в качестве моего жениха?
– Не придуривайся, Катька! Наш опекун проходу не даёт нам, всё что-нибудь спрашивает о тебе.
– Ром, а он не рядом стоит?
– Рядом.
– Так что ж ты такое говоришь при нём! Мы же… – Она пришла в такое смущение, что не могла найти слов. А Роман неожиданно плюхнул:
– Даю ему трубку. Сами разбирайтесь.
– Здравствуй, Катюша! – послышалось издалека.
Голос показался удивительно родным и близким, хотя молодые люди никогда ещё не говорили о любви друг к другу. Они вообще не успели, как следует, наговориться о чём-нибудь. Но что же делает расстояние? Оно может и удалить, и неожиданно сблизить.
– Не знаю, о чём вы с Ромой договаривались, но я согласен. Он ничего плохого не предложит, – продолжал петь далёкий голос.
– Да ты понимаешь, о чём говоришь? – с изумлением произнесла Катя. – Он предлагает, чтобы мы с тобой играли свадьбу вместе с ними.
– Он, конечно, пошутил, – философским тоном ответил Грамотеев, – но я бы согласился.
– Да ты что? Ой, я не могу! – закричала Катя – Мы же с тобой даже не целовались.
– Как так? А перед отъездом я тебя поцеловал в щёчку. Не помнишь?
– Ой, один раз всего. Я не могу. Вы такие несерьёзные. Отдай Роме трубку, пусть поговорит с папой, а то он меня уже достал своими знаками, что тоже хочет что-то сказать.
Катя передала трубку отцу и не могла его слушать, уйдя вся в нахлынувшие мысли о свадьбе. Красивая девушка – а кто в таком возрасте не красив? – Катя с детской школьной скамьи думала, что любит Олега. Наверное, и он думал, что любит Катю. С такой убеждённостью они и дружили до первого мая и даже ещё несколько дней, пока Катя не узнала, что попала во всеобщее женское положение, связанное, как позже выяснилось с проблемой первомайских мальчиков. Рассказав об этом Олегу, Катя увидела резко изменившееся выражение лица парня. Оно не было радостным. А когда она заявила ему, что родит детей, как бы против он ни был, Олег вообще помрачнел и вскоре прекратил общение. И именно в это время в дом к Науковым пришли полковник Заглядов и лейтенант Грамотеев.
Не милицейские погоны привлекли тогда внимание девушки. Не военная выправка и стройная спортивная фигура. А, скорее всего, растерянный взгляд юноши при виде Кати, его боязнь смотреть ей в глаза. Не стоит гадать. Любовь не поддаётся логарифмическим расчётам. Вероятно, совокупность всех факторов привела к возникновению неизвестно откуда обоюдного желания встретиться ещё раз. Поводом была судьба брата. Ну что ж? У каждой линии своя отправная точка. Они и встретились всего несколько раз, но то, что Саша уехал к брату и теперь спасает его от предстоящей неизвестности, а точнее как раз от шквальной известности, сделало Александра и Катю почти родными.
Рома, конечно, сказал о круглой свадьбе двух пар в шутку. Но Катя восприняла это абсолютно серьёзно и стала размышлять, в каком они с Александром оказались положении. У его девушки, с которой произошёл любовный роман первого мая совершенно случайно, тоже должны родиться первомайские мальчики. Это значит, что, если Катя выйдет за муж за Сашу, то у него будут дети от другой женщины, а у Кати дети от другого мужчины. Ситуация не из приятных. И это было понятно с первой же встречи, но встречаться им хотелось, хотя предлогом для этого всегда был брат.
Катя и Александр не говорили о любви. И тут вдруг по телефону… Какие шутки? Катя хотела быть с Сашей. Она вся уже была в его власти. Она видела его смущённый взгляд. Она поняла неисповедимым женским чутьём, что и он хочет быть с нею. В современном мире говорят о заключении свадебных контрактов, которые будто бы могут служить укреплению семейных уз. Нет, дорогие мои, если у двоих, что собираются жить вместе, отсутствует это необъяснимое взаимное влечение друг к другу, когда никто из них точно не может ответить на вопрос «за что ты меня любишь?», но в то же время знает, что жить без второй половины ему или ей никак дальше нельзя, если этого чувства нет, не говорите вообще о любви. Её просто нет. А уж когда вы заговорили о брачном контракте, то берите в руки калькуляторы, приглашайте нотариусов и составляйте себе программу жизни расчётливую, а не духовную, где можете оговорить всё по определённой стоимости, включая количество поцелуев и других ласк в определённую единицу времени.
Катя мечтала быть с Сашей и всё тут. Но маме она сказала:
– Ма, – Она обращалась к матери так же как и Роман, коротко. – Ты только подумай, что они говорят, Рома и Саша, чтобы мы вместе праздновали круглую свадьбу.
– Ты что, серьёзно? – У Ирины Владимировны округлились глаза.
– А почему нет? Ну, ма! Что же мои мальчики без отца будут расти?
– А Олег? Ты его спросила?
– Вот уж не буду. Он сразу отказался от детей и не звонит мне. С ним всё ясно.
– Но разве Саша предложил тебе свою руку?
– Да только что он сказал по телефону, что не возражает против нашей свадьбы вместе с Ромой и Алиной.
– Они же шутят, дурочка, – попыталась успокоить дочь Ирина Владимировна.
– Да? С этим не шутят, ма. – Заупрямилась Катя. – А проблем-то всего – платье ещё одно купить в том же универмаге.
Катя едва сдерживала слёзы.
– Я люблю Сашеньку. Просто мы не успели с ним это обсудить.
– Но регистрация, Катюша. Они ведь подали заявление месяц назад, а вы даже не говорили с Сашей на эту тему.
– Говорили, только что, – упиралась Катя. – А заявление подадим, когда они приедут. И распишут, не волнуйся. Сейчас главное деньги. Заплатим, распишут в любое время.
– Это правда, – Ирина Владимировна согласно кивнула головой. – Сейчас за деньги всё можно. А папа согласится?
Катя радостно улыбнулась:
– Папа всегда со мной согласен. Он меня любит.
– Ах ты, чертёнок! – Возмущённо закричала мать, – А я тебя, выходит, не люблю? – Но, увидев слёзы, выступившие на глазах у дочери, Ирина Владимировна поняла, что здесь недалеко до нервного стресса и потому сразу перешла на ласковый голос, обнимая голову Кати: – Глупая моя малышка. Я тебя очень люблю. Выходи за муж за кого хочешь, чтобы только вы оба были счастливы. Я знаю, что папа согласится.
Чета Молодцовых приходила обычно около девяти вечера, когда подобные телефонные переговоры с Романом и Алиной заканчивались передачей привета родным. Сама Алина названивать не очень любила, особенно в такой ситуации, когда не знаешь, о чём можно говорить, а о чём нельзя. Тут она полагалась полностью на Романа. Если Молодцовы приходили как раз во время телефонной связи, то трубку передавали и им, как правило, маме Алины.
Антонина Семёновна по профессии была кулинаром. Она окончила институт пищевой промышленности. Организация питания было её любимым и главным делом, а потому первое, что она говорила, всегда было:
– Здравствуй, доченька! Как вы там едите? Смотри, не переедай. Не гонись за мной. Нажимай на овощи.
Алина уж и смеялась и возмущалась, а потом по совету Романа научилась безропотно выслушивать одни и те же указания, изредка всё же отвечая:
– Мамочка, я все твои рекомендации о еде давно выучила наизусть и сама могу их рассказывать.
– Это хорошо, что выучила, – командирским голосом, не сдаваясь, говорила Антонина Семёновна. – Важно это осуществлять на практике. Вот я и спрашиваю, как ты ешь. А ты рассказывай.
И приходилось Алине перечислять, что они с Ромой едят на завтрак, чем закусывали, когда их встречали и так далее. Только теперь при обсуждении пищи Антонина Семёновна вносила коррективы в связи с предстоящим рождением мальчиков. Этот фактор, оказывается, никак нельзя было сбрасывать со счетов.
Алина, терпеливо выслушав мамины рекомендации по этому поводу, изрекла:
– Мамуль, а ты напиши книгу на эту тему типа «Диета мамам первомайских мальчиков». Будут расхватывать на лету.
Антонина Семёновна хмыкнула сначала, а потом сказала:
– Доча, у тебя всегда прекрасные идеи, и, главное, во время. Действительно, это будет и интересно для меня и полезно другим. Подумаю и засяду, пожалуй.
После телефонных переговоров обе семьи усаживались за стол и обсуждали не только предстоящий приезд и свадьбу, но, что вполне естественно, и перспективы дальнейшей жизни. А будущее казалось совершенно неясным.
Катя обрисовала картину, как она её видела:
– Родятся у меня два мальчика и у мамы два мальчика. Четыре ребёнка сразу в одной трёхкомнатной квартире. И у вас точно тоже самое получится, Антонина Семёновна. И будем мы нянчить сразу восьмерых. Ну, пока в колясках, ладно. Хотя мне бы хотелось видеть моих малышей в кроватках. Рома придумает нам двуспальные двухэтажные люльки. В верхней положим маминых, а в нижней – моих детишек. Мама будет кормить своих грудью, я – своих. Кстати, получится, что племянники и дяди будут одного возраста. Но это в жизни не такая уж и редкость. Потом Рома сделает нам манежики, и начнут в них наши малыши ползать по четверо на манеж. Не строить же каждому отдельно? А когда они все подрастут, станем собирать всех восьмерых в одной комнате, и будет у нас семейный детский сад. Учиться в институте мне будет сложнее, но учатся же у нас молодые мамаши.
– Но у них есть более-менее свободные бабушки и дедушки, как правило, которые остаются с ребёнком, – ввернула Ирина Владимировна.
– Конечно. А у нас что ли их нет? – Катя удивлённо вскинула брови. – Ты мама будешь своих кормить из бутылочки, заодно и моих покормишь, пока я слетаю на лекцию или зачёт. Потом я прибегу, займусь своими и твоими, а ты прогуляешься по магазинам, если захочешь, а нет, так я по пути из института всё куплю. А своих студентов тебе придётся перевести на заочное консультирование. Я не думаю, что мы обе сможем одновременно заниматься институтом. Это государство обязано продумать. Ничего не попишешь – такой рост населения надо поддерживать как-то.
– У тебя, Катюша, всё, как в сказке, получается, – проговорила Антонина Семёновна. – Мы с одной Алиночкой не знали, как справиться, а тут сразу четверо.
– Ой, Антонина Семёновна, раньше в деревнях по сколько детей было в семьях? Управлялись же? И вообще, говорят, что чем больше детей, тем легче их воспитывать.
– Ну, это когда все разного возраста, один за другим присматривает, а у нас все одного не то что возраста, а одного дня, – заметил Пётр Сергеевич.
– Но ведь бывают же случаи, когда у одной женщины родятся сразу четверо. – Не унималась Катя. – Кстати, может, сразу подумать о колясках на четверых. Прогуливать, так сразу всех.
– Пожалуй, ты права, – согласился Николай Николаевич.– О необходимости производства таких колясок уже где-то писали. Вот задал всем задачу, Рома.
– Ах-ах! Задачу! – воскликнула Катя, считавшая необходимым всегда заступаться за брата. – Задачи все можно решить, если хотеть. Зато демографический кризис в стране он решил одним махом. Такое никому не под силу.
Ура науке!
Академический семинар на тему «Первомайские мальчики и что с ними делать» открыл президент академии наук с несколько странной фамилией Окрошкин.
– Уважаемые коллеги. Сегодняшнее наше собрание мы назвали семинарским по той причине, что у нас нет здесь учителей, все мы в заданной теме студенты-исследователи. Это, так сказать, третий тип семинара – исследовательский. Никто докладов специальных не готовил. В проблеме, которая перед нами встала, мы ещё не разобрались, поэтому попробуем сегодня найти хоть какое-то полезное зерно истины.
Выступающий говорил, сидя на своем председательском месте за большим столом президиума на сцене огромного зала заседаний академии.
– В сущности, проблема, так называемых, «Первомайских мальчиков» распадается на две независимых части.
Первая – собственно научная, то есть каким образом удалось оказать воздействие на миллионы людей в плане усиления, возбуждения, а порой и возрождения функции человеческого деторождения. Для нас на сегодняшний день это остаётся загадкой, поскольку сам изобретатель этого эффекта до сих пор не предстал перед нами, но надеюсь, что в ближайшие дни мы сможем его лицезреть и выслушать научную концепцию этого, несомненно, могучего дарования. Я попрошу сразу принять к сведению, что каковым бы ни оказался этот, насколько мне известно, молодой человек, но им сделано случайно или целенаправленно великое открытие. Так вот эту научную часть мы сегодня можем обсуждать лишь гипотетически.
Вторая часть проблемы первомайских мальчиков – практическая, то есть то, что и стоит в названии семинара. Руководство страны и весь народ ждут от нас продуманных научно обоснованных рекомендаций, которые необходимо претворять в жизнь не завтра, а, если можно так выразиться в нашем случае, ещё вчера. Это гигантская проблема. Учёные должны сказать своё слово.
Но мы пригласили на наш семинар и специалистов, непосредственно занимающихся проблемами рождения детей, их воспитания, практиков, от которых зависит обеспечение детей всем необходимым, начиная от строительства родильных домов, яслей, школ и т.д., до изготовления соответствующей одежды, питания и, если хотите детских колясок. Это тоже не маленькая проблема, между прочим.
Окрошкин выдержал небольшую паузу и продолжил:
– Я намеренно не сказал в начале своего краткого слова, но вы видите, что рядом со мной сидит премьер-министр Российской Федерации.
Зал взорвался аплодисментами. Все встали. Поднялся и Премьер-министр, а за ним весь президиум.
Когда стихли последние хлопки ладоней и присутствующие перестали устраиваться поудобнее в своих креслах, создавая дополнительный шум, президент академии продолжил:
– Я не начал с представления премьер-министра, так как мы условились, что у нас нет сегодня учителей, все на равных правах студентов. Но для затравки нашего семинарского обсуждения предоставляю всё-таки слово руководителю нашего государственного аппарата.
Премьер-министр поднялся и направился к трибуне под вновь возникшие аплодисменты и овации.
Все давно привыкли к запрограммированным речам руководителей государства, от которых обычно мало что интересного ожидаешь. Но в этот раз всё было внове. Ситуация в стране складывалась неординарная, и речь Премьера оказалась вовсе не обычной. Многие услышали в ней совсем не то, что ожидали или хотели услышать.
– Дорогие коллеги! Позволю себе так начать, раз мы сегодня здесь все студенты-исследователи. Прежде всего, хочу сказать о науке вообще. На мой взгляд, нельзя что-то выдумывать ради чистой науки. Наука наукой, но жизнь практическая это не всегда то же самое. Ведь что получилось сегодня? Кто-то что-то изобрёл, а мы всем миром должны теперь расхлёбывать кашу или окрошку, которую он заварил. Это же не просто высморкаться двумя пальцами и выбросить. Тут миллионы судеб завязаны. Об этом он подумал, когда сидел в кабинете и мыслями ворочал? Возможно, он хотел помочь в решении нашей государственной программы по увеличению рождаемости. Честь и хвала за это, но не таким же варварским способом. Можно ж было посоветоваться хотя бы. Вон, все улицы запружены женщинами, демонстрирующими своё возмущение по поводу того, что их насильственно привлекли к любви. А, может, они не хотят рожать? Какое мы имеем право заставлять их это делать? Мы демократическое государство или хуры-мухры какое-то?
Премьер любил вставлять словечки из низкого стиля речи, подчёркивая тем самым свою причастность к народу и полагая, очевидно, не без помощи советников, что такой стиль позволяет ему обретать популярность и выглядеть демократом.
– Но дело сделано. После драки, как говорится, кулаками не машут. Нам нужно выкручиваться из ситуации. А как – вот вопрос? Представьте себе, если в семье четыре дочери в деторождаемом возрасте. Все они родят по два мальчика. А и их мама тоже родит двойню. Это получится десять детей в одной семье. Какая бы у них ни была квартира при этом, они сразу потребуют себе как минимум четыре новых. А где их взять в одночасье? На заседании правительства и в парламенте принято решение о выделении средств из резервного фонда. Международный валютный фонд тоже не остаётся в стороне и выделяет солидную сумму. Первый транш будет на днях перечислен. Но деньги – это ещё не решение проблемы. Их надо успеть освоить. А где проекты, где материалы и строители? Сколько куда нужно потратить? Вот же самые актуальные вопросы.
Президент посмотрел на председательствующего и, улыбнувшись, сказал в его сторону:
– Я когда говорил про окрошку, не имел в виду нашего президента. Надеюсь, он не обиделся за мой образ, но действительно проблем с первомайскими мальчиками, как составных частей в хорошей окрошке или салате.
А тут ещё и другие возникают одна за другой. Вот вы говорите, что приедет изобретатель и выступит с изложением своей концепции. А вы знаете, что нам пришлось выставить охрану возле дома, где он живёт, чтобы журналисты и прочие не мешали нормальной жизни его родным и ему, когда он приедет? Мне только что сообщили, я считаю необходимым довести до вашего сведения, что нашим молодым учёным заинтересовались зарубежные спецслужбы и уже сделали попытку склонить его к сотрудничеству с другим государством. Мы теперь думаем, каким способом переправить его в Москву, чтобы не было никаких эксцессов с прессой и другими представителями СМИ. Вот какую клюкву он нам привесил на нос своим открытием.
Премьер рассказал ещё о целом ряде проблем, которые необходимо решать в связи с предстоящим незапланированным рождением детей. Из его выступления напрашивался вывод о том, что запущенная Романом ракета принесла с собой шквал неприятностей правительству.
Президент академии слушал премьера, опустив голову, и поднял её, лишь когда выступавший руководитель закончил речь оптимистичной фразой о том, что общими усилиями все проблемы должны быть всё же преодолены.
Дождавшись, когда стихнут не столь правда бурные как раньше аплодисменты, председательствующий Окрошкин сказал:
– Мы рассматриваем сегодня тему детей, но первым, как я вижу, рвётся выступить наш уважаемый академик Раздумов, который занимается вопросами геронтологии. Пожалуйста, Вячеслав Васильевич, я не возражаю, чтобы вы продолжили нашу дискуссию. Вы хоть и без бороды, но всеми признаваемый аксакал среди нас.
К трибуне вышел довольно бодрой походкой совершенно седой, но свежо выглядящий мужчина.
– Да-с, уважаемые коллеги, мне скоро стукнет девяносто девять, а я продолжаю, как видите, заниматься наукой.
Зал дружно зааплодировал. Многие заулыбались.
Засмеялся и премьер. Он притянул к себе председательский микрофон и вставил своё слово:
– Вот такую науку мы приветствуем. Будем равняться на вас.
В зале раздался смех. Все оживились.
Раздумов тоже улыбнулся и продолжил выступление:
– Мне хочется доказать своими исследованиями и собственным существованием, что жить долго можно и нужно. Но речь сейчас вроде бы не об этом. Однако это как посмотреть. Я принимаю условия сегодняшнего семинара, что все мы студенты. Надеюсь только, что не первого курса института.
Зал откликнулся дружным смехом, но это не мешало академику, а, скорее, помогало ему завладевать всеобщим вниманием аудитории.
– Мне кажется, правда, что предыдущий студент, говоря о науке, фигурально выражаясь, выставил указательный палец, погрозив учёным. В этом, уж извините, я никак не могу с ним согласиться. У нас всё-таки семинар, а не руководящее совещание.
При этих словах академика аксакала улыбка сошла с лица премьера, тогда как на некоторых лицах сидевших в зале она напротив ещё больше расширилась.
– Наука, с вашего позволения, – продолжал Раздумов, – никогда не работает ради науки вообще. Какими бы теоретическими вопросами мы ни занимались, они всегда в конечном счёте имеют практическое значение для человечества. Даже отрицательный результат, как нам известно, в науке имеет положительное значение. Так что я позволю себе вступиться в защиту молодого, несомненно, талантливого, если не сказать больше, учёного.
Когда-то люди верили, что земля создана господом Богом и является центром вселенной. Сегодня все понимают, что это далеко не так. Но тот факт, что земной наш шар вращается и является лишь песчинкой в необозримом космическом пространстве, сначала, на первых порах, когда об этом узнали, не принёс никаких практических выгод человечеству. Первооткрыватели этих истин работали будто бы для науки, а на самом деле в наши дни мы даже представить себе не можем жизни без этих новых для того времени идей, имеющих огромное практическое значение сегодня. Я это говорю в качестве преамбулы. Перехожу к главному.
Тишина в зале говорила о внимании, с которым аудитория прислушивалась к каждому слову академика.
– Явление, с которым мы столкнулись в нашей стране и, я бы сказал, в мире, не поддаётся пока нашему теоретическому объяснению. Однако я могу смело сказать, что это открытие, заключающееся в некоем способе воздействия на человеческий организм, мне кажется, с привлечением каких-то космических волн, явит собой путеводную нить для последующих открытий. Убеждён, что явление, которое мы, вероятно, назовём эффектом Романа Наукова, можно будет применить не только для регулирования рождения человека, но, например, и в геронтологии, то есть для увеличения продолжительности жизни человека на земле, стремясь к его бессмертию.
– Да-да, представьте себе, к бессмертию, – повторил Раздумов, услышав в зале вздох изумления. – И я с огромным нетерпением ожидаю встречи с Романом Науковым. Я хочу услышать его концепцию явления первомайских мальчиков. Я согласен с нашим премьером в части возникновения тысячи проблем. Но все они ничто в сравнении с открывающейся перспективой развития человечества. И я понимаю учёных других стран, которые хотят уже сейчас заполучить нашего, по сравнению с моим возрастом, вундеркинда. Позволю себе напомнить известные слова, сказанные, правда, о писателе, но, как нельзя более подходящие к нашему учёному: «Природа, мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру, заглохла б нива жизни!» Я готов поехать и встретить этого молодого человека, куда он прилетит или приедет, и обнять его. Слава ему!
Раздумов уходил с трибуны под шквал аплодисментов и крики «Браво, академик!», «Слава Наукову!», «Ура науке!».
Все последовавшие затем выступления участников семинара шли на таком же эмоциональном накале, каким завершил свою речь Раздумов. Вспоминали выступавшие и о словах премьер-министра, говорили свои предложения и соглашались с мыслью, высказанной одним из административных работников, который забыв о том, что все здесь якобы студенты, чинопоклонно сказал:
– Для того у нас и есть такой замечательный премьер-министр, чтобы мы могли справиться со всеми возникающими проблемами. И мы, конечно, справимся под его руководством.
Секретное совещание
Премьер возвратился с так называемого семинара не в духе. Позвонил помощнику:
– Зайди с тем, что я просил.
Помощник принёс папку и услышал с порога:
– Эти учёные совсем распустились. Не чувствуют никакой субординации. Вообще надо им урезать финансирование. Подготовь проект о снятии части денег для увеличения расходов по первомайским мальчикам. Они же за них ратуют, пусть на себе и почувствуют.
– Они же в связи с этой проблемой как раз просят увеличить финансирование науки.
– А мы сократим. Пусть лучше думают.
Премьер раскрыл досье и стал вчитываться в каждое слово. Это были секретные материалы об аспиранте Наукове Романе Николаевиче, мнения о нём сотрудников, сокурсников, друзей и знакомых, срочно собранные спецслужбами. Многие отзывы носили восторженный характер. Коллеги по работе и студенты считали Романа перспективным учёным. Однако премьера интересовало другое. Читая очередную страницу, премьер скривился в недоброй улыбке:
– Не очень-то наш молодой талант лоялен к правительству и нашей политике. Он не из коммунистов случайно?
– Да вроде бы нет.
– Вроде бы или точно? Что ты мне загадками отвечаешь? – Президент заскрипел зубами.
– Партийность не успели установить, но среди демонстрантов оппозиции его не видели.
Премьер нахмурился.
– Ты когда научишься всё выяснять досконально? Не видели в демонстрациях или он в них не был?
– Информации о том, что принимал участие, нет, значит, не был. Просмотрели все видеозаписи. Но причина этого, скорее всего, в его занятости. Он с головой уходит в свою науку и вечно куда-то спешит. Однако, судя по сообщениям информаторов, парень весьма политизирован.
– Это я уже успел прочитать. Родители, как я понимаю, тоже не сахар в этом отношении. Каковы последние сведения?
– В Севастополе произошли большие неприятности. Нашему уполномоченному пришлось даже вызвать бронетранспортёры для охлаждения пыла местных властей. По телевидению уже взвыли. Завтра разнесётся в печати.
– Скажи, чтоб попридержали коней, пусть не очень разрываются.
– Сдерживаю, как могу. Интернет почти неуправляем. Но нельзя, чтобы он всё время был впереди.
– Где Науков сейчас?
– Отправили морем в Новороссийск. Оттуда будем сажать на самолёт.
– Соображаешь, что говоришь? Либо ты здесь, а его нет, либо наоборот.
– Я понимаю.
– Потому и держу тебя при себе, что понимаешь. Что с твоим посыльным, которого так расхваливали?
– Всё было нормально. Он добрался до объекта, но, по его признанию, не хватило нескольких секунд.
– Что значит «по его признанию»? Кому он доложил? Вы с ума посходили, что ли?
– Пока не так страшно. Это оказался рецидивист в розыске. Ну, наш уполномоченный его арестовал для экстрадиции в Россию и попутно выяснил, что и почему у того не получилось. Только он знает подробности.
– Чем может кончиться, понимаешь? Висишь на волоске, а волосок очень тонок.
– Всё под контролем, шеф.
– Гарантируешь?
– Сто процентов.
– Надеюсь. Давай, действуй.
Любовь правит миром, злоба – войной
Обстановка на улице Правды напоминала военную. Прибывшие бронетранспортёры усиливали это впечатление. Матросы соскочили с машин и присоединились к тем, что уже оттесняли в сторону от автобуса журналистов и солдат батальона «Беркут». Перевес был явно на стороне матросов. Машина главы администрации Севастополя отъехала в сторону. Всю улицу запрудила толпа жителей, которая не могла сразу разобраться в сути происходящего, но поняла одно, что российские матросы вступили в конфликт с украинскими силами и украинской властью. Неизвестно откуда появился плакат «Не сдавайся, Севастополь! Ты же город-герой!». Видимо, плакат был участником других митингов и его принесли на всякий случай сюда.
Глава администрации и его охрана находились в плотном кольце беркутовцев, дабы оградить их от начинавшей негодовать толпы.
Когда эффективное оцепление было обеспечено и все любопытствующие оттеснены на достаточно далёкое расстояние, генерал Авдругов вместе с подполковником Захватовым, капитаном второго ранга Директором, старшим лейтенантом Грамотеевым, аспирантом Науковым и его невестой Молодцовой – именно так официально выглядела основная группа российской стороны – направилась к микроавтобусу для принятия решения.
Машина бахчисарайской милиции вместе с Мак Алистером, не дожидаясь развития конфликтной ситуации, уехала в Симферополь в республиканское управление милиции, заехав по пути в гостиницу, где забрали рюкзак американца. В рюкзаке обнаружились парики, усы и другие принадлежности для изменения образа. В ноутбуке находились другие подтверждения разведывательной деятельности, так называемого, журналиста.
Майор Быстров сидел в генеральском Мерседесе и, не теряя времени, допрашивал Михальского. Тот, вконец растерявшись, не успел сказать журналистам ни одного слова, и, узнав, что разговаривает с майором ФСБ России, оказавшись один на один с Быстровым, который умел разговаривать по-дружески, стал рассказывать о полученном в Москве задании. Как и в разговоре с Мак Алистером, Михальский не стал говорить о задании убить Наукова, сказав, что должен был завербовать молодого учёного для работы в нефтяной компании. Рассказал и о неожиданной встрече с американским журналистом. Тот, по словам Михальского, пытался уговорить Наукова уехать в Америку.
Для Быстрова картина начинала проясняться. Слова относительно вербовки Наукова в нефтяную компанию на майора впечатление не произвели. Он не был простаком и в такую чушь не поверил. Для подобного мероприятия посылают более колоритные фигуры фирмы, чем обыкновенных рецидивистов. Кроме того, во время ареста Михальского, опытный в таких делах Захватов, быстро обыскал задержанного и изъял из его кармана коробку сигарет, забрал два паспорта, один на имя Михальского и другой на Адамовича. Всё это он тут же передал майору по его просьбе, о чём Михальский не знал, а Быстров не торопился говорить. Задание у Михальского было явно другим, и Быстров мрачнел, понимая, что бизнесмен, хозяин Михальского, вряд ли мог быть настолько обозлён неизвестным ему Науковым, чтобы пойти на непростое заказное убийство. За спиной бизнесмена явно стояли другие силы.
