Евгения Черноусова
Я буду надеяться на чудо
Рассказывая историю, знакомую с детства, Валька так увлекся, что перестал обращать внимание на маявшихся дурью ребят из школьного лагеря. Энн расспрашивала, уточняла, записывала что-то в свой блокнот: «Подожди, Валька, я не успеваю!»
– Ты потом купи книжки, что у входа продаются. Там даты и имена, чтением их освежишь. Я тебе излагаю сюжет, чтобы было общее представление. Так вот, внуки этого казака Петр и Григорий Кайло и их двоюродный брат Федос Огарыш…
– А почему у них фамилии разные?
Это не Энн спросила. Валька повернулся. Не меньше половины школьников обступили их и слушали его рассказ.
– Это же XVIII век! Тогда фамилии у дворянства были. А это казаки. У них это прозвища, а Кайло – скорее уж родовое имя…
– Как же без фамилий? – удивилась девочка с Микки Маусом на футболке.
– Нет, в северных областях, где крепостного права не было, там у горожан и крестьян были фамилии. А наши предки после 1861 года стали фамилии получать.
– А если на одной улице восемнадцать Иван Петровичей?
– Скорее, Иван, сын Петров. По отчеству тогда тоже только избранных величали.
– Ни фига себе дискриминация! Это если я из крепостных, у меня только имя? – спросил толстый парень.
– Да нет, имя, отцово имя и прозвище. К примеру, твой дед был кузнец, тогда запишут тебя после освобождения Иваном Кузнецовым.
– А я Кузнецов и есть!
– Значит, твой предок был кузнецом. Хорошая мужская профессия, очень уважаемая в те времена. Физическая сила, художественный вкус, глазомер и прочее. А Иван из соседнего дома… в их роду все рыжие были, и их из поколения в поколение Рыжиками дразнят. И запишут его Иваном Рыжиковым. И так далее.
– А я Потуданская, – сообщила девочка с Микки Маусом.
– Есть такая река в Воронежской области – Потудань. Наверное, твой предок оттуда приехал.
Ребята загомонили. «Во влип, – подумал Валька. – Самое время заняться антропонимикой». И попытался переключить их на топонимику.
– Названия – это вообще дело интересное. Вот, к примеру, у нас вершину кладбищенского холма называют Криптой. А вы знаете, что крипта – это подземелье под церковью? Краевед Петр Петрович Алексюта, сын местного художника, много лет занимался изучением истории Озерского монастыря. Он утверждал, что под зданием церкви издревле существовал подземный ход, который соединял несколько подземных залов, используемых для укрытия от врагов, а может быть, и для укрытия от властей разбойничьей дружины Федоса Кайло. Называл краевед этот подземный этаж криптой. А народ стал называть Криптой голую вершину кладбищенского холма, не задумываясь о значении этого слова.
К счастью, появился дядя Юра с Никиткой. И тут же огорошил:
– Валентин, как удачно. Возьми Никитку, пожалуйста, с обеда садик распустили, воды у них нет.
– Нет, пусть он про разбойников доскажет, – возразил дяде Юре толстый Кузнецов. – Тема – жесть!
– Будут вам разбойники. Все собрались у первого стенда!
– Что теперь? Откладываем на завтра? – спросила Энн.
– Нет, закинем Никиту к тете Марине – и в путь!
Тетю Марину они застали в хлопотах. Стоял чемодан на колесах, валялись дорожные сумки, по креслам и дивану была раскидана одежда. Почему-то хозяйка не то смутилась, не то испугалась внезапно пришедших ребят: «Вот, вещи перебираю…»
– Они что, уезжают?
– Не знаю… никуда не собирались, вроде бы.
Вспомнилось давнее желание тети Марины переехать в Германию, и на душе заскребло: «Это что же, бабушка тут совсем одна останется?»
Загремел гром. Валька поднял голову. За всеми этими мыслями он не заметил, как над их головами собрались тучи:
– Придется на завтра наш поход отложить. По домам, пока не хлынуло!
Вечером он раньше обычного уселся за дневник. Под гул ливня записывал: «Бабушка назвала Сашу симпатичной. Я удивился, а она посмеялась, что я ее красавицей считаю. Сказала, что просто этот тип внешности мне нравится, и что из наших знакомых красавицей можно назвать Катю. Странно! Надо будет почитать что-нибудь по этой теме и с мамой поговорить. Мама не звонила уже несколько дней. Бабушка сказала, что она на Дальнем Востоке, где связь плохая. Когда позвонит, я ей расскажу о провалах. Нет, когда приедет, по телефону не буду. Мы будем говорить о красоте, о магии, о провалах и обо всем, что меня волнует»
Плохо одному
На кладбище Энн сказала:
– То место, где мамин нос проверяли, мы не найдем. Никаких ориентиров не сохранилось. Был дощатый сарай недалеко от проходной кирпичного завода. После того, как ребятишек вытащили, заводчане это место щебенкой засыпали и бульдозером разровняли. А потом завод закрыли, на его месте теперь новое кладбище. Так что пойдем наверх. Ты знаешь, где дяди Генины родственники похоронены? Если по фамилии искать, то Васильевых, сам знаешь, тут пруд пруди.
– Это Катины родственники, дядя Гена из Васильевки. Она урождённая Кузнецова, тоже не редкая фамилия.
Поднялись на кладбищенский холм и подошли к обломкам церковного фундамента. Место провала парней, гнавшихся за девушкой, сомнений не вызывало, оно белело щебенкой.
– Да, засыпали на совесть, не раскопаешь, – вздохнул Валька. – Давай, поищем могилу Миши Окуня. Это с озерной стороны и где-то у вершины. Надгробие должно быть заметным.
– Почему?
– Во времена бабушкиной молодости самые богатые люди были в торговле. А этот Окунь был завмагом.
Они двинулись в ту сторону, где сквозь листву деревьев проблескивала озерная гладь, и почти сразу наткнулись на то, что искали.
– Здорово ты, Валька, историю знаешь, – Энн поглядела на него с уважением. – Заметное надгробие, мраморное. Но заброшенное.
– Наверное, родственников не осталось. Да, имей в виду, провал должен быть в стороне, его же перехоронили, когда гроб провалился. Ищи, это самое перспективное место.
– Почему?
– Время такое. Не очень старались, когда засыпали.
Ребята некоторое время ходили кругами среди могил, но щебенки не обнаружили. Может, тогда землей провалы засыпали? Наконец Валька сказал:
– Пошли Кузнецовых искать!
Они спустились к развилке и пошли по тропинке. Тут искать не пришлось. Пользуясь ориентирами, которые им записал дядя Гена, они вышли к свежеокрашенной оградке.
– Кузнецов Миша… ужас какой. Ане был ровесник, – охнула Энн.
– Это Катин брат. Темная была история. Не будем об этом. Смотри кругом. Место провала должно быть выше.
Энн прошла вперед по тропинке и сказала:
– Вот щебенка.
– Да, основательно засыпано. И тут делать нечего.
Некоторое время ребята с разочарованием глядели на крутой склон. Вдруг Валька оживился:
– Энн, гляди, отсюда могила Миши Окуня видна.
– И что?
– Обрати внимание на вершину клена. Я перед спуском ориентир наметил. Если глядеть на клен от могилы Окуня, провал у фундамента как раз на одной линии. Я эту линию мысленно продлил и уперся в тот черный памятник.
– И что?
– Ты думаешь, люди подземные ходы по кривой копали?
– То есть…
– Идем к черному памятнику!
Они спустились ниже и встали у памятника.
– Видишь, дяди Генин провал не на этой линии. Теперь проводим линию от него к клену. Где должен быть первый провал?
– На линии серый памятник – клен!
Они выбрались на вершину холма и перешли к крутому склону, под которым стоял памятник из серого камня.
– Только на том уступе могли копать, – сказал Валька. – Стой здесь для страховки!
Спустившись и прощупав газон, он попросил Энн сбросить ему какую-нибудь палку. Когда выполз на четвереньках, сказал:
– Там еще надежней прикрыли, забетонировали и сверху землей присыпали.
– Что забетонировали?
Валька разогнулся и увидел, что Энн окружило несколько ребят. Он подошел к ней и взял за руку:
– В чем дело?
– Что вы, хрущи, тут лазаете, – сказала длинная смуглая девчонка. Валька ее узнал, как и других ребят: они шумнее всех вели себя в музее. – У себя в Москве на кладбищах безобразничайте, а к нам не ходите!
– Интересно было бы узнать, как тебя зовут, – сказал Валька.
– Не твоё дело!
– А я представлюсь. Меня зовут Валентин Шпильман, мой 4 раза пра- дедушка поселился в Утятине в тридцатых годах девятнадцатого века. На этом кладбище похоронено пять поколений моих предков. Наш участок недалеко от мемориального. А твои где похоронены?
– Не твоё дело!
– Почему не моё? Если ты утверждаешь, что это твоё кладбище, должен я знать, на какую часть ты претендуешь? Но можешь не отвечать, я уже понял, что это не твоё кладбище. Ты приезжая.
– А ты расист?
– Нет, я православный.
Все замолчали. Потом светленький пухлый мальчишка в очках сказал:
– Ну, и какая связь?
– Для православных кладбище – место с освященной землей. Тут войны затевать не годится. А девочка явно задирается. Я не имею ничего против приезжих, мой предок был приезжим. И веры он был протестантской, и жена его и дети были протестантами. Но его внучатый племянник, унаследовавший дом, перешел в православие в благодарность к земле, принявшей его предков и ставшей Шпильманам родиной. Он и его потомки жили на этой земле по здешним правилам, проливали кровь за эту землю. А эта девочка стыдится своего имени, но желает, чтобы эта чужая для нее земля жила по ее правилам.
– Ты ведь Елены Карловны внук? Моя сестра к ней на краеведение ходила. Я против тебя ничего не имею, – сказал очкарик. – Ты на Карину не сердись, она любит задираться. А что вы тут искали?
– Карстовые полости.
– Это что за хрень? – вмешался другой мальчишка, худой и очень загорелый.
– Ты что, не слышал о провалах?
– А ты знаешь, где провалится?
– Нет, поэтому старые провалы исследую.
– Так провал не здесь, а у фундамента. И вон там, где кусты.
– Ты про последние провалы? А я осматривал старый, полувековой давности.
– Где?! Мальчишки кинулись к склону. Валька сказал:
– Ребята, нижайшая просьба, не снимайте дерн, а то вслед за вами тут все утятинцы начнут провал искать.
Через пять секунд рядом с Валькой и Энн осталась только Карина. Энн взяла палку, с которой вылез Валька, и подала ее мальчишкам: «Ребята, аккуратнее». Вылезли мальчишки разочарованные:
– Правду ты сказал, законопатили на совесть. А еще есть старые провалы?
– Знаю только еще об одном, но найти не смогу. Это на новом кладбище.
– Давай поищем вместе!
– Да врет он, – наконец-то прорезался голос у Карины. – Провалы под горами бывают, а новое кладбище на ровном месте.
– Пустоты возникают внутри карстующихся пород.
– Это ты с кем говорил? – спросил очкарик.
– Со специалистом по рельефу.
Мальчишки засмеялись. Карина сверкнула глазами. Валька сказал:
– Поспрашивайте старожилов. Провал произошел лет сорок назад, тогда там был кирпичный завод. Ориентиры – деревянный сарай напротив главной проходной.
– А провал точно был?
– Туда подростки лазили и были завалены. Кто-то из них, возможно, еще жив. Им сейчас лет… сколько, Энн?
– Шестидесятый год рождения.
– Да большинство живо! Какие годы! Давай фамилии!
– Мой двоюродный дед Валерий Боев давно умер, его друг Сергей Митрохин тоже. У них уже не спросишь. Прабабушка называла еще одну фамилию – Семенов. Он был заводилой.
– Это же Григорий Максимович! Отец того Семенова, который провалился! Во семейка!
– Может, и другой.
– Нет у нас Семенова другого. И возраст у него подходящий.
– Ты можешь у него спросить?
– Ха! Но есть же его ровесники. Наверняка слышали, что и как. И на место провала бегали.
– Дерзайте, ребята! А мы пошли.
– Неужели вас не интересует?
– Да ничего вы там не найдете! Прабабушка Энн сказала, что заводские после этого происшествия бульдозером поработали.
– Нет, проверить все-таки стоит, – сказал очкарик. – Если что, я тебе сообщу. Давай, братан! Меня Санёк зовут.
Гомоня, ребята пошли с холма. Только Карина не двинулась с места. Осталась с ней еще две девочки.
– Валь, – сказала Энн. – Раз уж мы здесь, пойдем прибираться. Давай в контейнерах пластиковые бутылки поищем и воды наберем. Прошлый раз мы только траву порвали. Надо же еще памятники помыть.
– А может, их дождь помыл?
– Ты что, прикалываешься? Там же птицы… это самое…
– Эвфемизм не подберешь? Птичий помет!
– Гуано!
Они засмеялись.
– Стой, мы с тобой еще не разобрались, – сказала Карина.
– Валька же тебе сказал, что на кладбище нельзя воевать. Тем более, что демон рядом, – вмешалась Энн.
– А мы и тебе рожу попортим, – повернулась к ней Карина.
– Да что вы к нам привязались?
Одна из девчонок сказала:
– Эту я поучу, а вы вдвоем – на немца!
Валька вздохнул. Как-то унизительно с девчонками драться, но придется. Исцарапают они его, знаком он с бабскими приёмчиками!
Карина решительно шагнула к нему и упала, подвернув ногу.
– Трещина в земле, – будничным тоном прокомментировала Энн. – Похоже, демон тебя решил к себе пригласить.
– Ерунда, – неуверенно возразила девчонка, которая собралась побить Энн. – Земля после дождя подсыхает, вот и потрескалась.
Валька пригляделся и решил, что девчонка права, трещинка никакая. Он шагнул ближе к Энн, чтобы заслонить ее от этих ненормальных, но тут раздался свист. Из земли повалил темный дым. «Кажется, Энн научилась новым штучкам!» Дым не рассеивался, а уплотнился и превратился в большой темный шар, в котором, как в туче, плескались молнии.
– Ого, – сказал Валька. – Как на картине Алексюты!
Как будто услышав его слова, шар открыл глаза. Девчонки завизжали и позорно бежали.
– А глаза-то Никиткины. Такие озорные, наивные. Как можно их испугаться? Энн, кончай прикалываться!
Энн прыснула. Дым рассеялся.
– Надеюсь, ты не свою энергию использовала?
– Нет, господин консультант. Я твой наказ помню. Пошли к контейнерам!
От колонки они спустились по крутой тропинке прямо к мемориальному кладбищу и приступили к работе. Вальке еще дважды пришлось карабкаться к колонке. Потом поднялся ветер и пригнал к оградке черный рваный мусорный пакет. Они собрали в него бутылки, тряпки и траву и пошли к нижней контейнерной площадке. Издали было видно, что на Крипте толпился и гудел народ.
– Опять драка, что ли? – спросил Валька.
– Тебе интересно?
– Да ну их! Хватит на сегодня приключений.
Сверху спускались тетя Ира и дядя Костя, те, что увозили детей после нападения собаки. Они поздоровались, выбросили мусор и сказали:
– Ничего там интересного, девочкам что-то показалось.
– А что показалось?
– Что на кладбище может показаться? Демон.
– Развелось наркоманов…
– Нет, нормальные девочки, из соседнего дома, – сказала тетя Ира.
– Ну, если из соседнего, – усмехнулся дядя Костя.
– Костя, к чему эта ирония? Можно подумать, ты их знаешь!
– С прошлого года запомнил: Кузнецова, Огородникова и Лещук. Помнишь, на Зою напали?
– Там же мальчишки были!
– А эти подстрекали.
– Господи, какие времена!
Валька с сожалением подумал: «Зря не подрался!»
«Только что позвонила Энн. Увозят ее домой. Она рассказала своей маме, как демона изобразила, и мама решила, что она тут разболталась. Теперь мне будет плохо одному».
Он от удивления заснул
С утра Валька сидел на гамаке во дворе Боевых:
– Тетя Наташа, вы думаете, я на вашу дочь плохо влияю?
– Нет, Валь, я даже думаю, что ты ее энергию направляешь в спокойное русло. Но… слишком много происшествий. Не сегодня-завтра разговоры пойдут. А здесь мои родные живут. Понимаешь?
– Бабушки, наверное, расстроились, что рано уезжаете?
– Я им сразу говорила, что всего неделю пробуду. И Сашенька у них останется еще на пару дней, чтобы не скучно было. Хочешь нас до Уремовска проводить?
– А можно?
– Место в машине есть, только бабушку предупреди.
Дорогой почти не разговаривали. Только тетя Наташа, обернувшись, сказала:
– Что надулись как мышь на крупу? Расставание было неизбежным. Помнишь, Сашенька, как я тебя маленькую утешала?
– Колечко давала поносить, – засмеялась Саша.
– Вот, держите!
Она сняла с шеи цепочку, на которой висело кольцо. Энн сняла с цепочки кольцо и сунула его Вальке в руки: «На, поноси!» Валька повертел его в руках, прочитал надписи, выбитые на внешней и внутренней стороне кольца, и надел его на большой палец.
– Неужели подходит? – удивилась Саша и даже подергала кольцо на пальце. – А нам никому…
– У меня этот палец сломан был, он толще других. Поэтому я на него надел.
– Все равно, кольцо тебя признало. Загадывай что-нибудь, вдруг исполнится! – сказала Энн.
Валька вздохнул. Последнее время бабушка жаловалась на боли в животе. Врач сказал, что так отдает боль в сердце. Бабушку обследовали и назначили лечение. Кажется, лечение пока не действовало. Если бы кольцо могло выполнять желания! Но скорее Валька поверил бы в то, что Энн может бабушкино сердце починить. Только что она в организме понимает! Если б мама позвонила, Валька свалил бы на нее ответственность за бабушку. Нет, не так! Мама лучше знает, как бабушку лечить, а Валька бы ей помогал. А она не звонит и бабушку огорчает.
Пока он об этом думал, за окном замелькали новые кварталы областного центра. Валька очнулся, и обнаружил, что Энн, глядя на него с сочувствием, сжимает его руку. Он снял кольцо и сказал:
– На, отдай маме. Дед Мороз – это для Никитки.
– А демон? – улыбнулась тетя Наташа.
– У демона тоже Никиткины глаза.
– Хватит издеваться! Какие вспомнила, такие нарисовала, – обиделась Энн.
Сосед Боевых дядя Толя, который их вез на своей машине, вздохнул:
– О господи! Дети уже демона рисуют…
– Я больше не буду, – испугалась Энн.
– Будешь, – покачал головой Валька.
Прощание на вокзале получилось какое-то скованное. То ли присутствие взрослых, то ли просто неумение выразить свое настроение, но на прощание Валька смог только выдавить: «Ты хоть звони иногда…» и получил в ответ: «И ты…»
Дома он обнаружил посреди зала две дорожных сумки, из которых Никитка выкидывал свои игрушки: «Баба, где масына?»
– Это еще что?
– Юра с Мариной в Турцию уехали, им путевка горящая подвернулась…
– И ты об этом не знала?
– Вот, завезли Никиту и на 88-й поехали…
Валька увидел, что бабушка не обманывает, и ударил по дивану, на который свалился, когда понял, что случилось:
– Я позавчера Никитку домой отводил и видел, что тетя Марина вещи собирает! А она сказала, что просто разбирается! Вот гадина!
– Валентин!
– Бабушка, если бы они заранее сказали, я бы попросил их малого в деревню отвезти! Ты же болеешь!
– Им Маринину мать неудобно просить. А меня можно и не спрашивать…
Валька впервые видел, что бабушка не рада внуку и огорчена тем, что сын не считается с ее состоянием. Вздохнул, взял сумки и потащил к себе в комнату: «Со мной будешь жить! А когда мама приедет, она вас всех разорвет на клочки и тряпочки!»
Мама по-прежнему не звонила. С утра Валька отводил брата в садик и мог быть свободен до вечера. Но друзья разъехались, и он скучал. Оставалась только рыбалка.
Наступила суббота. Валька никуда не собирался уходить, понимая, что бабушке с Никитой будет тяжело. Но внезапно во двор вошел очкарик Санёк. Он мялся, ничего определенного не говорил. В конце концов Валька сказал: «Пошли, провожу», и они вышли за ворота.
– Есть ориентиры, – сказал Санёк. – Мы двоих нашли, которые тот провал помнят, и еще бабу, у нее мать на проходной работала, а она ей в детстве обед носила.
– И что?
– Давай поищем!
– Санёк, не держи меня за простака. Вы провал искали, но не нашли? Теперь вам моя помощь потребовалась?
– Ладно, не обижайся. Если бы нашли, мы бы тебе сказали.
– Я с вашей компанией дела иметь не хочу. Ты знаешь, что ваши девчонки на нас напали, когда вы ушли?
– Да не наши они! Так… приблудные. Раньше с Митрохинской компанией водились, потом раздружились. А теперь они вообще чокнулись. Демона увидели, мыслимое дело?
– Да ты что?
– Да, говорят, из земли дым пошел, превратился в облако с горящими глазами и хотел их в трещину под землю утянуть.
– Накурились, наверное.
Помолчали. Из калитки выглянула бабушка:
– Валя, мы с Никитой к Таисии Андреевне сходим. Так что ты можешь до обеда погулять.
Валька вздохнул с облегчением. Поискать подземный ход ему хотелось, но оставить бабушку одну не позволяла совесть.
Когда Санёк и Валька подошли к кладбищенским воротам, вся компания была в сборе. Тех троих не было, как Санёк и обещал. Впрочем, чуть позже из разговоров он понял, что сначала девчонки искали провал вместе с ними, но потом им надоело, и они сами ушли.
Когда пришли на место, Валька спросил:
– Есть какие-нибудь ориентиры?
– Дерево, – ответил Санёк. – Тополь рос за оградой завода. Два деда рассказывали, что за вином бегали в рабочее время, и по стволу на забор залезали.
Валька достал из кармана ксерокопию плана завода, сделанную из книги «Утятин в восьмой пятилетке» и сказал:
– Поставь точку.
Рванувшись к бумаге, мальчишки чуть ее не разорвали. Потом Санек отогнал всех и поставил жирную точку.
– Нужен еще один ориентир.
– Нету. Давай просто прикинем, где была проходная.
– А то вы не прикидывали! Рассказывайте, что еще узнали!
Один парень вытащил из-за пояса помятую тетрадку:
– Текст бестолковый, это я слово в слово теткин рассказ переписывал. Ну, та тетка, что девчонкой на проходную к матери бегала.
Валька уселся на колонку и углубился в чтение. Читая, он сделал отметки на некоторых страницах. Мальчишки тем временем разбрелись по кладбищу, снова пытаясь найти провал. Когда чтение закончилось, Валька сказал:
– Ты, Игорь, гигант. У тебя есть склонность к научной работе. Надо терпение, чтобы всё это переписать. Ты ведь с диктофона записывал?
– Ну да.
– И благодаря тебе мы найдем вторую точку. Вот ее слова, что сарай был на полпути между заводоуправлением и проходной. Ищем остатки стен управления.
– Так все же снесли, – загалдели ребята.
– Храм раньше снесли, и то куски фундамента остались.
Уставшие мальчишки цепью побрели между могилами. Когда прошли метров сто, Санёк сказал:
– Дальше не пойдем. Или пропустил кто-то, или от стен следов не осталось.
– Ребята, вы заводские стены ищете? – спросил идущий в сторону старого кладбища мужик. – Вон там кусок кирпичной дорожки – это стена.
Мальчишки резво бросились назад, и только Санёк догадался сказать «спасибо». Когда все собрались на кирпичной дорожке, то стали ругаться, кто ее пропустил.
– Хватит ругаться, давайте наметим, где теперь искать.
– Грубо говоря, на полпути между тополем и стеной. Строим окружность вокруг точки, где мы стоим, – забормотал Игорь.
Его никто не дослушал, все бросились к тополю, на месте остались только трое. Игорь диктовал Саньку ориентиры, тот записывал на обложке многострадальной тетради. Когда охватили сектор в 180 градусов, Санёк сказал:
– Пока хватит.
После получасовых поисков место провала они нашли. Это была такая же бетонная нашлепка, присыпанная землей. Всё тот же Игорь заметил странную проплешину между тесно стоящими оградками и поковырял палкой землю. Вспотевшие, усталые, они стояли теперь у своей находки, и каждый думал, какого черта он ее искал. Вальке стало жалко ребят, поэтому он решил их подбодрить:
– Посмотрите на тот клен. Вы знаете, как я нашел первый провал?
И он объяснил, как.
– Надо при помощи компаса определить направление линии от этого провала к клену. Если оно совпадет с направлением линии трех провалов на старом кладбище…
– Значит, новый провал будет на линии от этого участка и до клена! Ура! – заорал самый маленький мальчишка.
– Значит, есть смысл покопаться на крутых склонах вдоль этой линии, где нет захоронений, – тихо сказал Игорь.
– Зачем так глобально? Надо пройти по этой линии и пошарить по кустам, – сказал Валька. – Дядя Гена провалился в кустах.
– Пошли за компасом!
– Компасом мы завтра проверим. А сегодня отсюда к клену маршрут наметим.
– Ой! – взглянув на телефон, взвизгнул Валька. – Время-то! Я побежал.
И он действительно побежал. И бежал почти всю дорогу. И ругал себя: собирался же управиться до обеда, а сам!
Из-за тюлевой занавески, закрывающей от мух проём входной двери, доносился Никиткин голос. Валька перевел дух и шагнул в дом. Бабушка сидела в коридоре, привалившись к стене, Никитка стоял рядом.
– Валь… – начала она, и тут ее прервал позыв рвоты.
– Ти тиво? – спросил ее Никита. Видимо, спрашивал уже не в первый раз.
Валька схватился за телефон.
– Я с вами поеду, – сказал он, когда бабушку подсаживали в микроавтобус «Скорой помощи».
– Куда? – сурово одернула его молоденькая медсестра. – Ей в инфекцию, туда не пустят. И ребенка надо теперь проверять, если что. Зови родителей!
Да, родителей! Валька снова схватился за телефон. И снова услышал, что абонент – не абонент.
Усадив брата на песок, Валька немного прибрался в доме. Видимо, бабушка с Никитой за покупками ходили: в зале валялся пакет с овощами и коробка с маленькими резиновыми сапогами.
Снова позвонил маме. Потом позвонил в «скорую». Ему после пререканий все-таки сказали, что бабушку положили в хирургию. Вальку затрясло. Он запер входную дверь и сказал:
– Никита, пошли в больницу!
Никита уперся, в больницу идти не хотел, а хотел играть. Тогда Валька сказал, что оставит его одного. Никита заревел.
– Брат, мы же лечиться не будем, – сам почти плача, сказал Валька. – Мы только к бабушке сходим.
С трудом он все же Никиту уломал. Тот шел недовольный, только под конец на улице Горького отвлекся на голубей и повеселел.
В хирургии со времен перевязок у Вальки почти все были знакомые, поэтому он просто прошел туда с Никиткой в чём был, когда ему отказали в халате. Дежурный врач оказался тем самым, что приезжал за Валькой, когда его собака укусила.
– Валентин, у бабушки твоей кишечная непроходимость, – сказал он. – Подержим пока ее здесь, понаблюдаем. Что такое, объяснять тебе не буду. Пусть кто-нибудь из взрослых придет. Родители ваши где?
Валька объяснил.
– Ищи взрослых! Бабушка рвется к вам домой, от операции отказалась. Оперировать будем по жизненным показаниям…
– Это как?
– Если выбор будет: или умереть, или резать без согласия больного.
– Можно к ней зайти?
– Нет!
– Хоть передайте, что всё у нас в порядке. Скажите, ночевать уйдем к соседям.
– Это пожалуйста.
Вернувшись домой, он полазил по кастрюлям и собрал для себя и Никиты ужин.
– Мы нотивать пойдем? – спросил Никита.
Валька переспросил. Только после третьего повтора до него дошло, что Никитка намотал на ус Валькины слова, что ночевать они будут у соседей.
– Большой мужик, три года стукнет на днях, а говоришь непонятно, – попенял он ему. – А ночевать мы будем дома. Васильевы на выходные в деревню уехали. А Тихоныч в запое.
Уложил Валька брата с трудом. Сам сидел за столом, угрюмо поглядывая на телефон. Через час Никитка проснулся и разревелся. Успокоить его никак не удавалось. Уже стемнело. Откровенно говоря, Валька и сам боялся оставаться дома.
– Что с тобой делать? Пойдем к кому-нибудь?
– К Эне!
– Уехала Энн…
– К Ане!
– И Аня уехала.
– К Масе!
Валька задумался. Было бы хорошо посоветоваться с Иваном Ивановичем. Но Маша давно спит, и беспокоить людей было неловко. Родных в городе у них больше не было, а близких…
– Вот что, Никита, мы к Игнаше пойдем. Помнишь Игнашу? Ты ему шарики собирал.
– Маинька ляля!
– Да, маленький Игнаша.
Никита вылез из постели, сел на пол и стал натягивать носки. Уф, хоть реветь перестал! Валька открыл телефонный справочник и увидел на внутренней стороне обложки надпись: «Кому звонить» и ниже – имена «Лена», «Юра», «Саша» и телефоны. Валька чуть не разревелся: это ведь бабушка для соседей написала на случай, если что-нибудь случится! Нашел в справочнике номер Елены Игнатьевны и набрал его.
– Валя? Что случилось?
Валька сказал.
– А Юра где? Господи, ну как можно было! Валя, я не могу к вам прийти, Игнашу укладываю. А вы не можете ко мне?
– Да! Мы придем!
– Я жду!
Валька бросил трубку и схватил Никитку. Натянул на него одежду и поставил на половик перед входом: «Обувайся!» Никитка схватил резиновый сапог.
– Никита, туфли!
– Нет! – у братишки снова потекли слезы.
– Да обувай ты хоть валенки!
Зазвонил телефон. Судя по частоте звонков – местный. Валька махнул рукой и вытащил Никиту за порог. Сапоги громко шлепали по тротуару. Чувствуется, их бабушка купила на вырост. Когда дошли до поворота на парк, он задним умом сообразил, что ворота могут на ночь закрываться, а освещение отключаться. А, ладно! Он скомандовал: «Садись на закорки!» и побежал по парку. На повороте к главной аллее у Никитки слетел сапог. Валька присел и опустил брата на землю. И с трудом удержал от падения: «Э, брат, не спать!» Обул, взял за руку и потащил в сторону кинотеатра. Там, помнится, не хватало одной металлической пики. Пропихнул Никиту через прутья и полез наверх. Никитка запрокинул голову и захохотал. Некоторое время он довольно резво шел, но постепенно шаг его замедлился, и голова стала опускаться. «Никита, уже скоро дойдем!» Повернули к автовокзалу, который ночью казался незнакомым. Никитка поднял голову, посмотрел на месяц и сказал: «А, люня!». Шаги их отозвались гулким эхом в арке вокзала. Когда вышли из арки, Никита снова поглядел на небо и удивленно сказал: «И тям люня».
Чтобы сократить путь, Валька пошел через рынок. Никитка начал хныкать. Валька снова посадил его на закорки. Брат сразу засопел ему в шею. Ворота рынка, к счастью, оказались открытыми. Вот «Нерусский дом» и маленький домик Елены Игнатьевны в глубине двора. Дверь открыта, свет из прихожей падает на высокую сутулую фигуру, издали видно, что хозяйка ждет на пороге:
– Господи, Валя! Я не сообразила сразу сказать вам, чтобы вы ждали такси. Звоню, а ты не отвечаешь!
– А я просто не сообразил, что можно такси вызвать…
– Ладно, дошли. Ой! Почему он в сапогах?
– Сегодня купили. Орал, не соглашался с ними расстаться.
Елена Игнатьевна взяла Никитку на руки и прямо под кухонным краном стала мыть ему ноги. Малыш засмеялся, вывернулся из ее рук и пошлепал в комнаты, откуда раздавался голос Игнаши. Никитка влетел в комнату, скомандовал Игнаше: «Ляля, бай-бай!», повернулся к выходу, схватил с кресла две мягких игрушки, кинул их ему в кроватку и ловко перелез вслед за ними. Придавил малыша к подушке, уложил рядом с ним плюшевого медведя и лег по другую сторону: «Бай-бай». И сразу заснул.
Игнаша выглядывал из-под руки Никиты. Чувствуется, что ситуация его озадачила.
– Пока внук не пищит, я в больницу позвоню, – сказала Елена Игнатьевна и стала набирать номер на старинном телефоне с дисковым номеронабирателем.
Понятно, с ней разговаривали не так, как с Валькой. Она всех там знала, и ее знали все.
– Бабушку прооперировали, – она положила трубку. – Не волнуйся, нас будут держать в курсе. А завтра мы к ней сходим. Сейчас я вас уложу.
Елена Игнатьевна постелила им на диване в проходной комнате и пошла за Никитой.
– Господи, первый раз такое! Игнаша уснул без укачивания раньше часа!
Игнаша сопел под рукой Никитки.
– Это он от удивления заснул, – сказал Валька.
