Евгения Черноусова
Поминки по уходящему году
На следующий день биомама полетела в управляющую компанию, чтобы узнать, кто прописан в квартире. Вернувшись, она застала в Люсиной квартире артисток Юлю, Барби и Риту, сына-подростка с банкой пива и собственного молодого мужа в губной помаде. Попыталась выгнать соседок, но не удалось: девчонки хохотали и уверяли её, что «не тронем мы вашего племянника, пусть себе продолжает спать с Люсей, мы ей не враги, пусть устраивает личную жизнь!» И в последующие дни они продолжали соблазнять его и раскручивать на угощенье. Удивительно, но биомама, несмотря на жгучую ревность, не сдавалась и не увозила свою семейку. Через пару дней артисткам стало понятно, что тактику надо менять, и предупредили, что вечером придёт «муж». Люся, которой в отличие от артисток было не до смеха, безнадёжно спросила: «Зовут-то его как?» Девушки недоумённо переглянулись и почти в унисон произнесли: «Э-э». Потом захохотали. Тётя Зоя возмутилась: «Свиристелки, вы что, непроверенного жениха девчонке подсовываете?» Сквозь смех они объяснили, что жених очень даже хорош, но как-то по имени его никто не зовёт, а исключительно по фамилии, больно уж она его внешности соответствует – Громада.
Вечером, когда Громада пришёл в общагу исполнять роль жениха, девушки решили предупредить Люсю об его имени, заголосив цыганским хором под дверью: «К нам приехал, к нам приехал Виктор Иваныч дорогой!» Люся с испуганными глазами кинулась ему на шею: «Витенька!» Рассказывая об этом, тётя Зоя с досадой сказала:
– И ни фига мы не поняли, что тут что-то не так. И не обратили внимания, что народу в квартире больно много. А вот Татьяна Петровна, она не из простых. Интеллигенция! Сразу развернулась и к Мишке почесала.
Миша – это полицейский, который жил тогда в первой квартире с женой и двумя детьми. Он пришёл очень быстро и закрылся в квартире. Через некоторое время пришла жена Миши и привела двух юных полицейских, своих односельчан, как оказалось, и тоже скрылась в квартире, закрывшись на ключ. Через некоторое время выглянула Люся и попросила принести паяльную лампу. Дворник Толя принёс её и постучал в дверь. Его не пустили, только аппарат забрали. Запахло горелым. Послышались крики. «Пытают, что ли?» – робко спросил Толя, испугавшись ответственности. Вышла Люсина родня с вещами и устремилась к выходу, переругиваясь. Потом вышел мрачный Миша и сказал: «Вы все вообще ничего не знаете. Тётя Таня, пришли к Люсе чужие люди и стали орать. Вы испугались за девчонку и попросили о помощи. Всё!»
Ещё двух гостий увели. И хозяйку с ними. Впрочем, через час она вернулась. Несколько недель Миша с супругой ходили злые, а Люся испуганная. Потом всё забылось. Люся молчала как партизанка и молчит до сих пор.
– Люсь, ну расскажи теперь, а?
– Ну теперь-то… эти две тётки, которые в последний день пришли – риелтор и помощница нотариуса.
– Но ведь не вдвоём они это делали, – возразила Майя. – Почему с ними охранника не было?
– Потому что, конечно, они не вдвоём такие дела проворачивали. А это, к счастью, решили обтяпать на двоих. Понадеялись, что я одна, а против меня ещё биомамкина семейка. Поэтому, когда они в отделение попали, их выручать сразу никто не кинулся…
– А что вы с паяльником-то делали?
– Документы жгли. У этих тёток с собой много бумаг было. Не знаю, почему. Может, с другого дела возвращались. Может, домой работу взяли. Ребята стали их обыскивать, вернули мне мои документы на квартиру. Когда увидели столько макулатуры, поняли, что сами не разберутся. Растерялись. Эти мафиози понадеялись, что ребята побоятся и отступят. А Мишина жена, женщина простая, но здравомыслящая, сказала: «Отступать поздно. Скажем, не было у них с собой вообще ничего. Давай, Люся, сковородку». Поставила её в поддон душа и велела: «Жгите!» Когда тётки поняли, что она не шутит, то взвыли. Ну, а паяльная лампа – ею сожгли то, что само не горело: ламинированные документы, обложки паспортов. Потом их в отделение доставили без документов. Я заявление написала. Позже, конечно, к ним всякие заступники налетели. Долго Мише нервы трепали. Но ничего не доказали. Эту преступную группу арестовали только нынешним летом, когда число стариков и сирот, которых вывезли из собственных квартир кого в дальнюю деревню, кого на кладбище, зашло за несколько десятков. Ребята, я к чему при вас эту непедагогическую и даже противозаконную историю рассказываю? Ерунда этот зов крови! Если родня с тобой не общается, значит, ты ей не нужен. Моя биомама хотела меня ограбить, Ольге Анатольевне сто лет внук был не нужен, а искать она его стала, когда её сыну трансплантация костного мозга понадобилась. Чужие люди за меня заступились. Если вдруг на моём пороге возникнет биопапа, я разговаривать не стану, сразу возьмусь за сковороду!
День 3-й. 31 декабря. Руслан и Людмила, или Сцены из нерыцарских времён
Наташа
– Куда едем?
– Жукова, 63.
– Ну вот скажи, человеку не дали сутки до Нового года дожить!
Наташа промолчала. Какая разница, в какой день умирать! Водитель понял, что она разговаривать не настроена, и тему закрыл. Выехали на проспект. Огни фонарей, реклам и встречных машин били по глазам. Наташа зажмурилась, и даже в сон начала проваливаться, но тут Коля матюгнулся вполголоса, и машина затормозила.
– Что, приехали?
– Да нет, проехали!
Наташа протёрла стекло и увидела громадный номер на стене дома: «87»
– Так разворачивайся!
Они проехали немного вперёд, Коля что-то пробурчал и резко развернулся. Ему засигналили попутные, кого он так нагло разогнал, разворачиваясь в неположенном месте.
– Коля, ты очумел?
– Ты знаешь, сколько ехать бы пришлось? И сколько нам ещё ехать, чтобы ещё раз развернуться?
– И кто виноват?
– Я смотрел! Не было такого номера! Это, наверное, где-то в глубине дворов! Уточнила бы, прежде чем ехать!
Наташе хотелось двинуть тупого водителя по шее, но что толку? Пацан недавно после армии, водитель, говорят, хороший, но город знает плохо. Связалась с дежурным.
– Вы Тубик, что ли, проскочили? Это сквер на Жукова.
– Ну да, – сказал Коля. – проезжали мимо деревьев.
– Теперь дуй до кольца, и после разворота за оптовой базой поворачивай направо. Пустынное место: справа горка, слева сквер. Психушка будет первым зданием, не заблудишься.
Психушка? Ну и дела, в сумасшедшем доме убийство!
Свернули, наконец, направо, и вот он, временный кирпич. Дежурный кивнул Коле, увидев знакомые номера, и они поехали, оказавшись вдруг как будто за городом. Справа тьма, слева за деревьями слабо огоньки мигают. Может, опять не туда? Но вот впереди затор из машин и яркий свет. Даже прожектора установили, надо же! Может, массовое убийство от рук какого-нибудь психа? Пожалела, что спросонок не расспросила, что за вызов.
Показала удостоверение, нырнула под ленту. «Вам в дальние ворота», – сказал полицейский из ограждения. Когда проходила мимо первых ворот, сзади кто-то охнул. Повернулась:
– Коля, ты зачем сюда?
– Ну, интересно же! Ребята сказали, что часть горки на дом свалилась! Спасибо, что не на весь дом, а только с конца. Говорят, два крайних окна на первом этаже завалило, а основной удар на автостоянку пришёлся.
За открытыми ажурными воротами лежала земля. Под прожекторами было видно, что на дом, стоящий на склоне, сошла земляная лавина. Примерно с середины холма тянулась вниз тёмная полоса, закончившаяся у торца этого трёхэтажного дома большущей горой рыхлой земли.
– Блин, сколько же здесь трупов? И почему они ничего не раскапывают?
– Сказали, пока наверху не обследуют, сюда никого не допустят. Если есть там трупаки, их уже не оживить. А если ещё и работяг завалит?
– И то верно. Ладно, ты давай назад, просили же не задерживаться!
За литой оградой светились пара окон на первом этаже, пара на втором и несколько окон на третьем. Вторые ворота, расположенные за дальним концом здания, тоже были открыты. В воротах нахохлился ещё один охранник, похоже, из спасателей. Лениво кивнул: «Предупредили, к Бурмину на второй этаж». Ещё бы знать, кто такой Бурмин! От ворот к зданию дорога шла круто вверх. На второй этаж она подняться не успела, хлопнула входная дверь и затопала ногами дежурная бригада с Воеводиным во главе. И Руслан с ними. Наташа радостно ему улыбнулась. А он в ответ сделал морду кирпичом! И чего шифруется, они люди свободные: Руслан в разводе, она не замужем. Обидно.
Поднявшись на второй этаж, она удивилась: а где третий? Лестница закончилась, с площадки вход на этаж и закреплённая на стене металлическая лестница к чердачному люку. А потом поняла, что то, что она приняла за первый этаж, было полуподвалом. Выглянул из двери в верхней одежде спасатель с трубкой у уха:
– Прибыли? В общем, попытаемся пройти через чердак!
И показал на железную лестницу. Наташа запротестовала:
– Не так скоро, товарищ полковник! Может быть, сначала один полицейский пройдёт и убедится, что вся бригада там нужна?
– Вот, – он зашёл в распахнутую дверь кабинета и, вернувшись, вернулся выставил перед ней планшет. – Переслали в качестве приложения к заявлению. Зайдите, тогда введу в курс дела.
Фотография тела на ступеньках. Несомненно, неживого. И, похоже, криминального.
– Итак, оползень сошёл на автостоянку и вход в общежитие…
– Что за общежитие?
– Это здание занимают психоневрологический пансионат и общежитие для бюджетников. У больницы первый этаж, подвал и небольшая часть второго этажа, отгороженная от основной части этажа, где общежитие для работников бюджетных организаций. Со входом с противоположной стороны. Раньше, когда здесь был санаторий, было три лестничных перехода с первого на второй этаж. Этот и на противоположном конце идентичны, только дверные проёмы на первый этаж и подвал там заложены. Ещё есть лестница по центру здания, тоже перекрыта стеной на уровне второго этажа. Выходов на чердак три, средний закрыт со стороны общежития амбарным замком, который никогда не открывали. И сейчас не смогли. Мы попытаемся здесь по лестнице подняться на чердак, пройти через него и спуститься на противоположном конце…
– С нашей стороны ступени срезаны, – сказал Руслан.
«С нашей?» То есть он там живёт? Он говорил, что в общаге, но Наташа почему-то решила, что в общежитии УВД на улице Лермонтова. А здесь семейное общежитие квартирного типа, судя по ксерокопии технического паспорта, которую она приняла из рук спасателя. И ни разу не пригласил! Что он скрывает? Ещё одну подругу? А может, он с женой и не расставался?
– А народа там много?
– Нет, перед праздником многие разъехались. Ещё одна семейная пара вышла в магазин и оказалась отрезанной от дома. Их опросили и доставили к родственникам. Оставшиеся собрались на поминки по соседке. Гости пришли. И тут их привалило. Получилось всего двадцать три человека. Из них гостей десять, зарегистрированных тринадцать. Вот, если хотите, Лида вам распечатает копию техпаспорта здания и список лиц, находящихся в здании. Те, кто в здании, не очень паниковали, сказали, что поминки не будут отменять. В 23-20 одна из жительниц обнаружила мёртвое тело гостя на ступеньках, ведущих от входа к подвалу. Сказала, что решила панику не создавать, и никому о находке не говорить. Она позвонила мне и сообщила о находке, но дала возможность соседям убрать со стола и разойтись по квартирам, не посвящая их в эти обстоятельства. Трёх мужиков только привлекла к охране двери.
– Интересно, как она сохранила выдержку при такой находке? И почему позвонила вам, а не в полицию?
– Учительница. После нынешних деток их уже ничем не проймёшь. Я с ней связывался, чтобы об обстановке разведать. Мне её сосед порекомендовал как самую вменяемую из жильцов. Лейтенант Семёнов из ППС. Он сам с дежурства возвращался, катастрофа произошла буквально у него на глазах. Он нас вызывал, движение перекрывал, оцепление организовывал. Тоже толковый. Сейчас уехал к другу ночевать. Ну, двинули?
– А вы тоже с нами?
– Конечно. Я там ещё не был.
Они прошли через длинный чердак, оступаясь, матюгаясь, чихая и отплёвываясь. Легко открыли люк и увидели под ним два стола, поставленные друг на друга: нижний побольше, верхний – маленький кухонный. Ещё и табуретки под каждым из столов, чтобы слезать удобнее было. Ещё и два рыцаря дамам руки подавали, помогая приземлиться.
– Наташка, умереть не встать, – громким шёпотом восхитилась судмедэксперт Марина Петровна. – Какие красавцы!
– Вы кого имеете в виду?
– Да как же! Этот артист! А этот Садко, гость былинный! А полковник? Да и Руслан твой ничего!
Теперь Наташа вспомнила, где видела симпатягу-блондина. В ноябре на премьере «Сирано» он Кристиана играл. А крупный мужчина с русой бородкой, действительно, как сошедший с иллюстраций к былинам или русским сказкам, тоже, наверное, из театра. Но полковника и Руслана назвать красавцами на их фоне могла только пенсионерка Петровна. И понятно, через кого Руслан контрамарки достаёт!
– Ну и пылища, – отряхиваясь, возмущался Воеводин.
– Зато вам легче следствие вести, – успокоил его спасатель, выбивая об колено свою каракулевую ушанку. – Всего двадцать два подозреваемых. Извне, как вы убедились, никто проникнуть не мог.
– Двадцать, – поправила его простоватого вида толстушка во флисовом спортивном костюме и подала спасателю одёжную щётку. – У Семёнова-младшего алиби – возраст шесть месяцев. А мать его под уколом. Вы Николай Николаевич? Я по голосу вас совсем другим представляла!
Они переместились с лестничной площадки в большой холл. Кроме эксперта, который двинулся вниз. Тут же из тёмного коридора вышла миниатюрная девушка с повязкой на глазу и в весьма нескромной пижамке, состоящей и коротких шортиков с кружавчиками и топа на лямках-ленточках:
– Да, Люсь! Я думала, что наш потенциальный жених – человек-гора! Какое разочарование! А что это полиция здесь?
– Они по службе. А ты, Даша, убери свои дивные ножки с их глаз, а то мужикам работать невозможно при виде такой красоты, – сказал красавчик.
– Что за работа? – одноглазая девица устремилась к выходу.
Толстушка придержала её:
– Даш, не заводись. У нас труп.
– Кто?!
– Да этот… незаконный наследник.
– Фух! От души отлегло!
– И чем он вам насолил, барышня? – сделал стойку Воеводин.
Красавчик и одноглазая Даша переглянулись. Потом артист с досадой сказал:
– Ну вот, первый подозреваемый – я. Я с ним сегодня подрался.
– Из-за Даши? – вкрадчиво спросил Воеводин.
– Если бы я из-за Дашки каждый раз драться кидался, я бы даже на ночь боксёрских перчаток не снимал, – раздражённо сказал артист. – Наша Даша сама кого хочешь обидит.
Даша послала ему воздушный поцелуй и уже серьёзно и даже зло сказала:
– Этот козёл приставал к ребёнку. Антон ему двинул по сопатке так, что кровь пошла. Он ещё после этого пытался на Антона буром переть! Так я ему рожу расцарапала. Увидите две царапины на левой щеке – это моя работа. Так что я вторая подозреваемая.
– Боже мой, к какому ребёнку? – как-то уж очень болезненно отреагировала толстушка Люся.
– Утром внучка Плотниковых завозила от них винегрет и блины по дороге в колледж. А этот стал её лапать. Я её потом водой у себя отпаивала. А Антон в колледж отвёз.
– Девочке пятнадцать лет! Скот! Ох… только вы дедушке с бабушкой не рассказывайте, а то они сердечники оба.
Пока эксперт работал внизу, Наташа решила начать опрос присутствующих:
– Убитый не из местных? К кому приехал? Кто его знает?
– Представился он наследником тёти Тани… ну, покойницы, которую мы сегодня поминали. Хотел в её комнату войти. Вот, Руслан у него документы проверял, – ответила толстушка Люся.
– Проверял. Но не помню. Я ведь так, для острастки. Понятно, что не наследник.
– И что, его никто не знает?
– Я знаю, – удивила всех Люся. – Троекуров Игорь… э… Кириллович. Из Утятина. Тридцать два года.
– Ты сказала, что не знаешь его, – завёлся вдруг Руслан.
– Разве я это говорила? Мы сделали вид, что незнакомы, но слов «я его не знаю» сказано не было. Я бы и дальше делала вид, но его убили. Приходится признаваться.
– Люсь, даже стесняюсь спросить, как он тебя довёл, что ты его признавать не пожелала? – спросил Антон.
– До загса он меня довёл, – вздохнула Люся. – Дело давнее, шесть лет прошло.
– Это твой муж?!
– А вот до свадьбы, к счастью, дело не дошло…
– Значит, неприязнь вы к нему испытывали? – спросил Воеводин.
– Любовью не пылала, но и убивать бы не стала. Не тянет моя неприязнь даже на членовредительство.
– По какой причине вы расстались?
– Я должна отвечать? – спросила она Руслана. Он не повернулся даже. – Ну, что ж. Любовь – измена – расставание. Всё.
– Измена с чьей стороны?
Люся рассмеялась:
– Неужели возможны варианты?
– Расставание было бурным?
– Я уехала не попрощавшись.
– И он вас не искал?
– Не было смысла.
– Это вы так считаете. А он мог бы попробовать.
– Ладно, поясняю практическую подоплёку. Мне было двадцать. Умер мой дедушка, единственный родственник. Игорь, живущий в соседнем доме, вдруг воспылал ко мне страстью неземной. Он окружил меня заботой. Его мама умилялась нашей любовью. Мы подали заявление. Будущая свекровь просила меня звать её мамой. В общем, идиллия… да, забыла сказать, что за полгода до смерти деда дом, в котором мы жили, пошёл под снос, и мы с ним получили квартиру в новом доме. Это была очень хорошая квартира.
– Так что, вы отдали ему эту квартиру?
– Нет. Человек, который раскрыл мне глаза, был нашим участковым. Сначала он сделал это совершенно бескорыстно, из уважения к памяти деда. А когда я убедилась в его правдивости, я рассказала, что подписала генеральную доверенность несостоявшейся свекрови. Она вроде как нашла хороший вариант продажи наших квартир и покупки коттеджа. Тогда Максим подумал и сказал, что без потерь я из этой ситуации не выйду. И предложил быстрый обмен квартирами за один день. Здесь в моей нынешней жили его тесть и тёща, и незадолго перед этим тёща осталась одна и захотела переехать поближе к дочери. Через день мы подписали все необходимые документы, и Максим перевёз меня сюда, в Новогорск. Так что мириться со мной не имело смысла. Вернуть квартиру, на которую наложил лапу полицейский – напрасный труд.
– То есть по вине этого покойника вы понесли материальные потери?
– Это первое время мне так казалось. А потом оказалось, что всё к лучшему. Я училась в здешнем универе, только на четвёртый курс перешла. Что бы я делала с утятинской квартирой? Коммуналка дорогая, жильцов держать – как бы это боком не вышло. А после обмена я жила в собственной квартире, а не в студенческой общаге, ещё и подработку тут же в здании получила. И легко после диплома устроилась на работу. А в Утятине, где всего две школы, вряд ли бы мне часы нашлись. Нет, о квартире я не жалею. Извините, там у меня ребёнок с больной матерью, пойду проведаю.
– Только недолго, – не отрываясь от бумаг, сказал Воеводин. Потом поднял глаза на русобородого. – Так, вы?
– Землянский Дмитрий Михайлович. Вот паспорт. Приехал двадцать девятого с сестрой, которая раньше в здешнем театре играла, и сыном. Поселился здесь, потому что в гостинице отопление отключили. Сегодня должен был с утра уехать, но застучал мотор. Вызвали мастеров, они отбуксировали машину на ремонт. Вечером Семёнов у них её забрал…
– Василий, что ли? – уточнил Воеводин.
– Ну да, это его ребята знакомые. В общем, на этот раз мне повезло. Вася подъехал, но на стоянку встать на успел.
– Главное, Васе повезло, – сказала уходя вниз по лестнице Марина Петровна. – А то пришлось бы мне после праздников осматривать то, что от него осталось.
– Ох, да, – кивнул Землянский. – А вы уверены, что никого под оползнем нет?
– Свои все посчитаны, – сказал спасатель. – Только если вдруг кто-то вернулся внезапно из поездки. Но обзванивать ночью не стали. Завтра всё будет известно.
– Наташа! Спускайся! – разнеслось по лестнице.
Наташа побежала вниз. Марина Петровна сидела над телом на ступеньке. Она задрала голову и сказала ей:
– Ты будешь смеяться, но это пока не мой клиент.
– Живой что ли?
– Вот удивительно. Череп проломлен, но он пока жив. Что делать будем?
– Ну, это не нам решать. Слава богу, тут спасатель, – бегом по лестнице к спасателю. – Николай Николаевич, он жив. Что делать будем?
Спасатель забубнил в телефон что-то о крановщике-виртуозе. Потом спросил Люсю:
– Как же вы не увидели, что он жив?
– Я… я же не подходила! Я только тётю Зою позвала, она медсестра. Потом фотографию для вас сделала.
– Что-то даже не верится, – удивился Воеводин. – Как правило, увидев близкого человека, женщина бросается его тормошить, оживлять, спасать. Всякие глупости делают, типа нож из раны вырвать, к груди прижать.
– Так то близкого…
– Вы с ним семью собирались создать, детей растить. Куда уж ближе?
– Ну, вы романтик однако! Прижимать к груди мошенника, который пытался вас облапошить!
– Значит, недобрые чувства вы всё-таки к нему питали? Не простили?
– Я уже вам говорила. Я на данный момент довольна тем, что имею. Но благодарна я судьбе и добрым людям, которые мне помогали, а не тем, кто, к счастью, не смог меня обокрасть. Не думайте, что он один такой. Мордой об стол меня прикладывали неоднократно, избавляя от иллюзий. Я утирала кровавые сопли и жила дальше. Нет, не простила, не забыла. Отстранилась. Простить – значит вникнуть в обстоятельства обидчика, решить, что он не мог поступить иначе и всё сделал правильно.
– Людмила Павловна, сейчас кран подаст сюда носилки, – перебил их препирательства спасатель. – Давайте подготовим окно для приёма.
– Я так понимаю, опять через квартиру Семёновых?
– У них ведь крайнее окно? Тогда да. А что вас смущает?
– Проходной двор из квартиры, где грудной младенец? А вас не смущает?
Он снова приник к телефону:
– Можно второе…
– Это их же кухня. Нет, давайте в первое, в комнате легче развернуться. Антоша, пойдём, поможешь…
Они сдвинули мебель, освободив проход к окну и открыли обе створки. Стрела крана стала медленно поворачиваться, подымая горизонтально закреплённые носилки, на которых картинно стоял, держась за тросы, врач в форме «Скорой помощи».
– Вот выпендрёжник, – сказала Даша, отступая в холл.
Мужчины поймали носилки и втянули их в окно. Врач легко спрыгнул и вышел из комнаты в коридор. Антон и Бурмин отцепили носилки и понесли их вслед за ним. Когда они оказались в коридоре, то увидели, что он, вместо того, чтобы бежать к пострадавшему, стянул повязку с глаза Даши и оттягивал её нижнее веко.
– Ни фига себе, целый полковник тащит носилки, а этот Шантеклер вцепился в нашу Дюймовочку, – засмеялся Антон.
На это отреагировала Наташа:
– Эй, профессор, вы диагноз не перепутали? Ячмень – это не для нейрохирурга! Ваш пациент этажом ниже!
– Всё успеем, – пропел врач. – И глазик вылечим. Телефончик дадите?
– Я пользуюсь голубиной почтой, – опомнилась Даша и резко надвинула повязку на глаз. – Поспешили бы вы, почтенный. Или будем выжидать, пока пациент остынет?
Она повернулась и ушла в тёмный коридор. Навстречу ей с топотом бежали два подростка. «Надо же, проснулись», – пробормотал Землянский. Они остановились рядом с учительницей и затеребили её, шёпотом расспрашивая о событиях, которые пропустили. Следом за ними пришёл ещё один мужчина. Он был одет в большущую футболку, выцветшие мятые шорты и резиновые шлёпанцы, но при своей заурядной внешности и бедненькой одежде умудрялся выглядеть значительно, совсем нездешним каким-то. Как говорила Наташина сослуживица и соседка по кабинету Лидия Ивановна, «надо знать, кого допрашивать, кого опрашивать, а кого вежливо спросить». Этот был из тех, кого очень вежливо. Это косвенно подтвердил Бурмин, который вместе с Антоном, врачом и полицейским быстро пронёс пострадавшего мимо стоящих в холле, закрепил носилки на тросах и придерживал, пока стрела крана не утащила их, а потом сразу вернулся в холл, вытирая руки платком и поздоровался за руку, назвал по имени-отчеству, сказал, что, увидев его в списке, даже предположить не мог, что ему понадобилось здесь. И мужчина ответил, что зашёл увидеться со знакомой, но её не застал, что был последним, кто закрыл дверь в это здание. Назвал точное до минуты время оползня, сказал, что знал прежде из всех жильцов и гостей только учительницу сына, что артисты любезно выделили ему с сыном комнату, что душевно пообщался с людьми на поминках по их соседке. Пострадавшего за столом едва заметил, и не заметил бы вообще, если бы он не клеился к женщинам. К кому? Да ко всем. А они? Игнорировали, не скандалить же! В какое время он вышел из-за стола, не заметил.
Дима
Когда носилки с пострадавшим и врачом уплыли в промозглую декабрьскую стужу, Люся поглядела из холла на разорённую квартиру и пошла закрывать окно, пробормотав:
– Прибраться, что ли, сразу?
– Мы сейчас с Антоном, – двинулся за ней Землянский.
– Так, не отвлекайтесь, – пробурчал Воеводин. – Дмитрий Михайлович, с убитым вы были знакомы?
– Говорят, он с утра приехал. Я его не видел, потому что сначала с машиной возился, потом на кладбище ездили, потом нас Люся за продуктами послала. Мы с Антоном на рынок ездили. Потом после обеда женщины меня и Ваньку выставили в Тубик с коляской Серёжку выгуливать. Вернулись мы часа через полтора, уже почти стемнело. Так что первый раз я его увидел, когда он с Майей и Валерой сцепился…
– Он и к Майке приставал? Не знала, – удивилась вернувшаяся в длинном халате Даша. – Она его приложила?
– Словесно. Даже не осмелюсь повторить, что я услышал.
– Представляю себе, – захохотала Даша. – Вообще такие речи записывать надо!
– Такие речи детям слушать непотребно. Так что я скорее Ваньку к Люсе в комнату загнал. Хотя он бы с удовольствием задержался. Дельнейшее слышал фрагментами, потому что коляску разгрузил и в квартиру Семёновых отвёз, потом сходил в Володину квартиру раздеться, потом вернулся к Люсе. Я так понял, у Валеры были претензии к приезжему по поводу парковки.
– Да он и сам теперь приезжий. А амбиции хозяйские.
– Что за Валера? – спросил Воеводин.
– Вот на вашем плане квартира семь, – ткнула в бумаги пальцем Даша. – Здесь живёт Регина Аснык, хирург из пятой горбольницы. Валера – бывший её муж. Даже не муж, они не расписаны. Летом она купила машину, а осенью он на этой машине от неё уехал за новой любовью, но продолжает ездить к ней выяснять отношения. И родичи его наглые. Сегодня с утра как с цепи сорвались. Сначала мамаша Валеркина с двумя внучками явилась. Ей, видите ли, по рынку надо походить, а детей она хотела Рене втюхать. Минут двадцать возмущалась, не хотела верить, что Реня отдыхать уехала: «Какая безответственность, у неё кредит не выплачен, а она отдыхает!» Кредит на машину, на которой Валерка ездит, представляете? Потом сестрица его прилетела разнюхивать, куда Реня уехала. Я предполагаю, что она хотела, чтобы бабка детей Рене оставила, а забрала бы мамаша их после Нового года. А тут такой облом! Пожаловались Валерке, и он приехал разбираться. А Рени нет! И куда она уехала, знают всего несколько человек. В Париж, говорим. Ну, пока он тут психовал, нас оползень накрыл. И, главное, машину его! Вот радость-то!
