Ева Витальевна Шилова
Счастье в ее глазах
На практике это самое право выливалось практически в абсолютную власть родителей над своими чадами и домочадцами. Разрешение на свадьбу, на строительство отдельного дома, на выбор профессии и работы – все это к старшим. Говорят, пару веков назад родители детей и в рабство продавали, и убить безнаказанно могли, ну, так это же когда было… и было ли вообще… Но права голоса у детей как не было, так и нет. И то, что этот пропойца, отец Айминь свое «отцовское право» продал Люю… чего, кстати, давненько не бывало, во всяком случае на памяти Минчжу… это катастрофа. Это право распоряжаться ее жизнью.
– А ничего так, что отцом он может называться чисто условно?
– Главное, что может, и теперь, согласно этому документу, я являюсь опекуном несовершеннолетней Цинь Айминь. И как опекун, я собираюсь забрать ее жить к себе в большой и удобный дом и обучить ювелирному ремеслу.
Да будет врать, боров жирный! А то никто не знает, как ты себе за долги «учениц» в дом берешь. За последние десять лет уже третья на тебя не просто пашет от зари до зари за пару рисовых колобков, а еще и твою постель согревает. А теперь, значит, хочешь новенькую девочку в «ученицы», то есть бесправные рабыни пригрести. Ты сейчас буквально предупредил: не быть Айминь просватанной невестой, не готовить рис с приправами для будущих свекров, не демонстрировать знание чайной церемонии и не показывать им игру на музыкальных инструментах. Потому что перейдет она в куда более низкий разряд – падших и лишенных права голоса женщин. Не бывать этому!
– У несовершеннолетней Цинь Айминь есть еще один родственник и опекун. Бабушка. С наличием вполне большого и удобного дома. Которая тоже может обучить ее ремеслу чжунгоцзе.
Нельзя ему внучку отдавать еще и потому, что как только он увидит ее способности по работе с камнями, то мгновенно оценит все возможности и никогда, и никуда ее уже не отпустит.
– Бабушка Айминь не очень молода… и жилище мое поновее будет… Так наш спор по поводу места проживания опекаемой легко и быстро может разрешить глава общины, то есть наш главный судья, достопочтенный Чжао Линг. Обратимся к нему завтра?
А то никто не знает, что вы с ним друзья с детства. Прежний глава, старый Су Кианг, наверняка бы принял сторону Минчжу, а этот твой друг наверняка согласиться, что у тебя в доме Айминь будет лучше. Минчжу, она кто? Так, старушка с титулом почтенная, а Люй Гуанмин до достопочтенного дорос, что тоже сработает в его пользу…
– Даже если будет решено, что Айминь переедет к новому опекуну, я, как второй опекун, перееду вместе с ней. И не буду расставаться с единственной родственницей ни на миг.
Понадобится, цепью себя к ней привяжу, яростно подумала Минчжу, но тебя не подпущу! И запретить мне жить с единственной родственницей ни ты, ни глава общины не сможете. Эта мысль явно не понравилось Люй Гуанмину и он, подумав, выдавил из себя, что, возможно, не будет настаивать на переезде Айминь к нему в дом, если… и паузу сделал. Пауза повисела в воздухе, потом не удержавшись, упала на землю, где благополучно и скончалась в муках. Поняв, что спрашивать его никто не собирается, он нехотя разлепил толстые губы и сказал:
– В обмен на амулет жизни.
В первый момент Минчжу подумала, что ослышалась. Нет, слухов про амулет жизни по острову, конечно, ходило много… поговаривали, что кое-кто умудрялся завладеть специально сделанным амулетом, который продлял владельцу жизнь в два, а то и в три раза… но все это так… на уровне легенд и баек… кто ж им верит? А Люй Гуанмин, похоже, верил, иначе зачем он сейчас пытается ее буквально шантажировать будущем внучки? Стоп-стоп-стоп, это что же получается? Прожженный делец, акула ювелирного бизнеса верит в байки? Ну, допустим… Но с чего он решил, что Минчжу может такое сделать? Или это какая-то очередная непонятная проверка? Не зря же он начал с изделий для Сиюнь Лея…
– А с чего вдруг достопочтенный Люй Гуанмин решил, что старой Минчжу это под силу?
– Со сделанного для почтенной Тао Гуанхуй амулета. И с умений почтенной Минчжу в этой области. Вот я и думаю, что неплохо было бы и мне обзавестись как Тао… личным защитником.
А при чем тут… то-то мне вчера показалось, что кто-то в кустах шебуршится, пока я Тао Сюли мозги вправляла, поняла Минчжу…, а это жирная ювелирская тушка там подслушивала. Но если он и впрямь решил, что я это умею, надо блефовать. И торговаться до посинения.
– Допустим… только допустим, что кое-кто представляет себе, о чем речь. И что этот кое-кто получит за изготовление подобного амулет?
– Например, я не буду настаивать на переезде несовершеннолетней Цинь Айминь от бабушки. Возможно, даже откажусь от применения «отцовского права»…
Ах, возможно! Но не наверняка, так? Да ты, жирный карп, мне никак одолжение на пустом месте делаешь?! Продума́н, ну, ты смотри. Из тех, которые норовят и рыбку съесть, и аквариум выхлебать. И сковородку не мыть, и косточкой не подавиться.
– Значит так, достопочтенный Люй Гуанмин. Мне нужен Ваш официальный отказ от «отцовского права». Нотариально заверенный. Только так Вы можете стать обладателем… интересующего Вас амулета.
Вот же гад, разозлилась Минчжу. Известно, чем по легенде расплачиваются мастера при изготовлении таких… вещичек. Годами жизни, потому они и редкие такие…, абы для кого их не делают… И я догадываюсь, на что ты рассчитываешь. Ты надеешься, что я его сделаю и благополучно ласты склею, а ты после моих похорон снова обратишься к этому пропойце Цзинсуну, и он снова подпишет отказ от «отцовского права» в твою пользу. Тогда ты спокойно получишь все: и амулет, и Айминь, и дом. Не пойдет. Я, конечно, старая, но не дура. Поэтому нотариус и официальный договор. Иначе никак.
Люй Гуанмин долго отказывался от привлечения официальных лиц, намекая на конфиденциальность их соглашения. Минчжу, в свою очередь, уперлась как никогда ею не виданный заморский зверь верблуд, способный, по слухам, не сдвинуться с места, даже если его пытаются тащить сразу десять погонщиков. В итоге договоренность выглядела следующим образом: завтра Минчжу вызывает островного нотариуса, и они заключают с Люй Гуанмином договор о передаче им «отцовского права». В договоре будет указана цена передачи права – браслет, отвечающий за здоровье глаз.
– Хм… я действительно стал неважно видеть в последнее время. А откуда возьмется браслет?
– Я сделаю до завтра. Только мне понадобятся изумруды из Вашей лавки. Именно этот камень способен справится с глазными болезнями.
– Ну, допустим, несколько изумрудов я найду…, и он мне пригодиться… а зачем его вписывать в договор?
– А что мы туда по-Вашему должны вписать, достопочтенный Люй Гуанмин?
– А… ну да, действительно. А с чего такой подарок?
– А это не подарок. Это за безвозмездную передачу любых дополнительных имеющихся у Вас расписок Цинь Цзинсуна.
Наверняка ведь, есть у него какой-то дополнительный камень за пазухой, вот пусть и отдаст. Ишь, перекосило-то его как, не иначе решил, что дуре-бабе такого не сообразить. Не представляешь ты, что самка в драке за своею кровиночку может сделать. И до чего додуматься. И не надо тебе пока этого представлять.
А когда Люй Гуанмин наконец ушел, пообещав прислать изумруды с посыльным, Минчжу еле дождалась переданного свертка, подхватилась и чуть не бегом, несмотря на возраст, отправилась на северную оконечность острова. Ей нужно было срочно переговорить со своим поставщиком атласного шнура. Он порядочный человек… не должен он сейчас отказать ей в помощи…
А вечером она посадила внучку плести браслет, помогла ей закрепить изумруды и уложила спать, а сама села за основной заказ Люй Гуанмина. Руки привычно делали стандартные движения: несущая нить, крепление рабочих нитей, брида… ты получишь амулет, достопочтенный Люй, ухмыльнулась Минчжу. Хорошо, что сейчас ее никто не видит, скорее всего она похожа на воплощение Хуапигуй[23]…
Подписание состоялось на следующий день. Это только так говориться, что оно состоялось. На деле оно вылилось в бой, который Минчжу выдержала с трудом. Но выдержала. Итоговый документ гласил, что Люй Гуанмин получает от Линь Минчжу браслет для борьбы с глазными болезнями, взамен на что передает ей долговые расписки Цинь Цзинсуна, отказывается от опеки над несовершеннолетней Цинь Айминь и переуступает навсегда «отцовское право» почтенному Ши Юну. Не зря же Минчжу с ним накануне договаривалась. Вот тут-то и начался тот самый бой. Никак не хотел ювелир соглашаться на появление дополнительного опекуна. Одно дело, дышащая на ладан бабка Айминь, и совсем другое дело – вполне нестарый текстильщик Ши, у которого с Люй Гуанмином давняя вражда. Этот завтра не помрет, и девчонку не отдаст. Хотя бы чтоб насолить Люй. Но, видимо, мысль об амулете пересилила, и пришлось ему, скрипя зубами, соглашаться и подписывать ненавистную бумагу. Браслет ювелиру на левую руку Минчжу надела здесь же, при свидетелях, после чего они с Люй Гуанмином перешли в ее рабочую комнату, якобы для передачи расписок зятя. Получив расписки, Минчжу передала их в дверь Ши Юну, а потом закрыла дверь на замок. И уже наедине Люй Гуанмин стал обладателем коробки, в которой лежало плетеное ожерелье с тремя каплевидными подвесками в оплетке. И свернутый лист бумаги.
– А мне его разве не надо сейчас на себя? …И кто будет настраивать?
– Нет, это надо сделать дома в одиночестве. Чтоб не было свидетелей, как владелец его к себе «привязывает». Вот инструкция, там все написано: указания, как настроить амулет на свою ауру. И потом листок лучше уничтожить.
– А если амулет… не сработает?
– Вот тогда и настанет момент звать на помощь достопочтенного Чжао Линга… и жаловаться на обманщицу Линь Минчжу.
И если Люй Гуанмин ушел быстро, то нотариус с Ши Юном задержались на традиционное угощение. Кукурузный суп, баклажаны с фаршем, жареный рис по-янчжоуски[24], говядина в кисло-сладком соусе, Минчжу ни в чем не отступила от стандартной протокольной трапезы. И спала после ухода гостей на сей раз крепко и без сновидений.
А утром остров облетела чудовищная новость – достопочтенного Люй Гуанмина домочадцы нашли мертвым с вырванным горлом. Причем дверь его спальни оказалась запертой изнутри на засов, а окна на шпингалеты. Слухи вскипели волной грязной пены. Что только шепотом друг другу не передавали! И что к нему явился зверь-оборотень Яогуай, злой дух умершей собаки, с которой Люй жестоко обошелся при жизни, и который вернулся для мщения. Да нет же, это был демон Фэй, и теперь на острове как всегда после его визитов, начнется эпидемия чумы. Да что вы чушь несете, почтенные, вовсе даже его должники расправились с безжалостным кредитором. Одним словом, чего только не говорили…
Глава общины, он же главный судья острова, достопочтенный Чжао Линг, пообещал докопаться до правды и счел нужным допросить всех, кто, либо вызывал его подозрения, либо недавно общался с Люй Гуанмином. Минчжу не избежала этой участи и подтвердила встречу с ним накануне. И передачу браслета для борьбы с глазными болезнями взамен на долговые расписки Цинь Цзинсуна и переуступку «отцовского права» на внучку. При попытках давить на нее и намекать, что браслет мог оказаться с подвохом, вежливо спросила, остался ли на месте, в смысле на руке, браслет. А раз он цел и невредим, какое он имеет отношение к чьей-либо смерти?
Со временем забылась и смерть ювелира, и пересуды островитян по этому поводу, все заслонили новые события. А старая Минчжу еще успела всплакнуть на свадьбе внучки с Ши Мином, средним сыном своего поставщика атласного шнура, и дождаться рождения правнука. И когда почувствовала, что пришел ее черед уходить в верхнее царство, ушла тихо и безропотно. И ни разу, даже во время предсмертной исповеди служителям храма Матери-Луны не проболталась, что знает, как и от чего умер Люй Гуанмин. Нет, если бы понадобилось внучку обезопасить, ей и сознаться было не страшно, только нет у них пока даже намека на такие технологии. И додуматься до способа убийства им явно не светило. Демон оторвал голову – вот она самая правдоподобная версия. Они, на этом острове, вообще жутко сообразительные. Когда зиму с западом не путают…
* * *
– Я смотрю перед нами еще один образчик доброго и ласкового существа?
– Именно так.
– А под знаменем какого бога она действовала?
– Символизирующего достаток.
– То есть это в плане достижения достатка она так поступила с ювелиром… Кстати, а Вы, мадам, догадались, что и как она сделала?
– Да вот как раз это было легко. Всего-то нужна стеклянная палочка, огонь и ведро с водой. Она использовала «батавские слёзки»[25].
– И… что это?
– Если капнуть расплавленным стеклом в холодную воду, оно застынет в форме слезы с длинным тоненьким хвостиком. Сама по себе застывшая стеклянная капля весьма крепкая и легко выдерживает даже удар молотком. Однако если нарушить целостность поверхностного слоя слезки, отломив у такой стеклянной слезы хвостик – то сила напряжения незамедлительно высвободится, и она тут же взорвется, рассыпая вокруг себя тончайшую стеклянную пыль. При преломлении хвостика она разрушается настолько стремительно, что это скорее похоже на стеклянный взрыв. И таких слёзок в амулете было три. А поскольку достопочтенному Люй Гуанмину было велено дома прочесть наговор над амулетом и потом носить не снимая, он так и поступил. Прочел, нацепил и бумажку уничтожил. И лег спать в свежепреподнесенном ожерелье. А уж какая из трех слёзок первая не выдержала давления на себя эдакой туши и рванула, обеспечив заодно детонацию остальных, этого мы уже не узнаем…
– И что Вы скажете в защиту такого доброго и ласкового человека в этом случае?
– А, знаете, гранмастер, то и скажу, что даже второй шанс у нее оказался… с гнильцой. Где обещанные ее парой богов богатство, здоровье, счастье и беззаботность? И как бы мы не рассуждали об обстоятельствах непреодолимой силы, факт остается фактом: добрый и хороший человек в очередной раз наступает на те же грабли! Что в первый раз вся семья в катастрофе погибла, что во второй раз по тем или иным причинам сгинула. А куда огромный нереализованный материнский инстинкт девать? Солить? И если тогда она хоть как-то сумела выкарабкаться, потому что нужна была малышне в ее детском доме, то происходящее теперь, уж извините, ни в какие ворота не лезет! По-Вашему, отдав сначала одному мерзавцу дочку, следовало своими руками отдать этому другому «достопочтенному» еще и единственную внучку в пожизненное рабство и радоваться? Как бы человек ни был законопослушен и великодушен, но такое непротивление судьбе – это перебор. Как хотите, а я ее понимаю…
– И даже одобряете? И не хотите поговорить о возможных наказаниях?
– А наказания традиционно оставляются Вами на усмотрение местных властей…
Во славу Фукурокудзю
Этот бог очень любит играть в шахматы. С этим связана такая легенда: однажды фермер, возвращаясь домой, увидел двух стариков, играющих в шахматы. Фермер остановился, наблюдая за игрой, и ему показалось, что после каждого хода бороды соперников становились длиннее и длиннее. Матч был долгим, и бородатый длинноголовый старец угостил крестьянина странными на вкус фруктами, дабы тот утолил голод. Прошло много времени, как фермер наконец заметил, что день закончился и вежливо попрощался с игроками. Поспешив домой, он обнаружил, что дома больше не существует. Ошеломленный фермер в конце концов узнал, что прошло 200 лет, пока он следил за шахматной игрой богов.
Омнибус желтой линии тащился как перегруженный катафалк по липкой грязи, что наводило Вари на тоскливые мысли. Опять главред не подписал ей заявление… И добро бы она в репортерский отдел рвалась, так ведь нет же! Вари уже третий год пыталась просочиться в отдел аналитической журналистики. Вот там трудятся те, в чьем обществе ей и хотелось бы работать: обозреватели, очеркисты, эссеисты, синемакритики. А он опять отказал… И опять к корректорам спихнул на полставки… И ведь не подкопаешься к этому скользкому змею, замотивировал свой отказ железно, заявив, что он только корректором и может взять ее работать, поскольку для них достаточно высшего или среднего специального образование без предъявления требований к стажу работы. А ты пока кто? Студентка-недоучка, не дотянувшая даже до выпускного года, поэтому радуйся тому, что хоть куда-то взяли на работу, а, значит, сиди тихо, правь гранки и жди диплом. Вот тогда и посмотрим. Нет, прямо он этого не сказал, дипломат недобитый, но понять дал вполне однозначно.
Поэтому пришедший на коммуникатор вестник о включении ее кандидатуры от литературного факультета Университета имени Дирхгофа в список невест для Стивена Хаксли, третьего наследника горнодобывающей корпорации «ХТОН» оказался неожиданностью, на которую не знаешь, как реагировать.
Это что ж получается? То есть толпа девиц разного происхождения, но приемлемого брачного возраста сначала как мартышки в столичном зоосаде будут послушно исполнять прихоти какого-то позолоченного мальчонки, выделывая кульбиты и кунштюки, а потом радостно кидаться за брошенным им в клетку лакомством? А подраться за подачку не требуется? Да не пошел бы он со своим отбором!
Это приглашение, между прочим, следует классифицировать как профанацию и издевательство! Особенно в применении не к какой-нибудь великосветской тусовщице, а, например, к ней! Значит, сначала отсиди занятия в Универе, злилась Вари, потом вечернюю смену в газете отработай, затем чуть не в драке вырви из загребущих лап соседушек последние свежие овощи в лавочке папаши Брешона, потом обойди все отделы в районном универмаркете, набрав тележку нужных товаров, переживи часовое стояние в кассу, а тут тебе сообщение – радуйся, попадаешь на отбор невест для одного из наследников мощнейшей корпорации. Идиотизм. За ананасами – было, за мангустинами – было, вот только за корпоративным членом в очереди ей еще стоять не доводилось…
И название их корпорации тоже… наводит на размышление. Если вспомнить лекцию профессора Верильяно… Хтон, между прочим – имя божества, происходит от «хтонический», имеющий отношение к подземному миру, преисподней, от эллинского «chthon» – «земля». И еще какая-то легенда была о том, что он стал первым чёрным магом в мире… И теперь они хотят, чтоб мы как полные дуры сунулись в пасть каким-то порождениям преисподней? Интересно, оттуда обратный выход предусмотрен? Или не прошедших отбор пустят на некромантские опыты?
А-атставить истерику! Вари, это шанс! Черт с ним, с корпораженихом, не потащат же тебя замуж за него насильно, главное, подумай, как на эту новость среагирует твой редактор! Не-ет, милейший, теперь на время отбора никак ей не можно числиться корректором, не появляясь на рабочем месте. Теперь либо он оформляет ее… ну пусть хоть репортером, или еще лучше – спецкором[26], либо… она и без него не пропадет: а то газет в столице много, а их представителей на отборе единицы.
А это значит, что придется в этом сборище идиоток не просто участвовать, а еще и постараться вылететь как можно позднее… Иначе где наскрести правдивой информации для репортажей? Но сначала… еще до бесед с главредом… следует дойти до деканата родного учебного заведения. Не может быть, чтоб куратор курса, да и декан факультета от таких интересных новостей просто отмахнулись… а сегодня вечером нужно сделать разглаживающую маску на мордашку и хорошенько выспаться, внешность потенциальных невест наверняка станет не последним показателем в этом отборе.
И куратор курса не подвел. Притащил ее утром в кабинет к декану литературного факультета, где они и насели на нее вдвоем. Куратор, у которого бабка когда-то тоже принимала участи в отборе для какого-то верхолаза, рассказал, что обычно для участия в отборах комиссией выбирается пятьдесят девушек, которым устраивается девять конкурсов. На каждом вылетает по пять претенденток, чтоб к концу отбора осталось всего десять. И прямо объяснил, что шансы у Вари на прохождение хотя бы половины конкурсов невысоки. Но! Учитывая важность наличия претендентки от их учебного заведения, нужно подстраховаться и постараться заранее прикинуть, как сминимизировать вероятность ее вылетания птичкой с некоторых стандартных конкурсов.
А это?..
А вот тут есть подсказки. Минимум три конкурса не меняются никогда. Умение готовить, конкурс талантов, знание истории рода или занятий жениха. В нашем случае – знание происхождения корпорации «ХТОН». Поэтому задача Вари старательно заучить всю информацию из открытого доступа по этому «ХТОН» у, которую он с помощниками подбирал полночи. А на досуге продумать рецепты поинтереснее и тренировать таланты, если таковые имеются. И вручил ей толстенную папку.
Декан тоже не сплоховал и пообещал поддержку в смысле коррекции внешнего вида. Это как? Это так, что сейчас Вари берет оплаченный за счет факультета сертификат «всё включено» и быстро бежит в СПА-салон «Клэр». Где ей приводят в порядок все, что можно, ну, там, стрижка, эпиляция, маникюр, педикюр… что еще у вас, женщин, бывает? Сама, короче, разберешься. Весь последующий день превратился для Вари в череду мотаний по кабинетам, где, как ей казалось, с ней делали что-то, больше похожее на пытки. Количество вымазанных на нее средств она перестала считать на третьем часу, надеясь, что все-таки кожа если и слезет, то не вся… И даже с главредом о своем статусе на отборе скандалила вяло. Но результативно, выдернув приказ о назначении ее спецкором. И потом полночи заучивала содержимое папки про «ХТОН».
А в девять утра ее уже ждали у входа в отель «Креймор», где сначала проверили документы, потребовали сдать багаж на досмотр и только потом пропустили в холл. «Креймор» – старейший городской отель, по слухам, видевший еще первые королевские отборы. Ну, королевской власти в итоге не стало, но отборы-то никуда не делись. И самые значимые из них проводились именно в нем, и транслировались по стереовидению на всю страну…
В холле нервничающих девиц поджидала седая дама с осанкой, которой не постеснялась бы сама королева. Она представилась как распорядительница отбора, мисс Ореанда Нортон и как-то быстро сумела и нагнать на всех страху, и загнать их в столовую первого этажа. «Ознакомительный завтрак», ехидно подумали Вари, что-то мне все это напоминает… Что бы это ни напоминало, мисс Нортон легко разогнала претенденток по местам, где уже были расставлены именные карточки, и произнесла речь. Речь свелась к призыву вести себя достойно, носить во время конкурсов только специально сшитую форму, за несоблюдение которой последует немедленное исключение из отбора, соблюдать правила, список которых будет выдан дополнительно. Потом последовало оглашение имен и происхождения пятидесяти девушек, проскочивших на отбор. Что интересно, происхождением они отличались ну очень сильно. От дочерей глав корпораций до обычных продавщиц. От аристократок до студенток. От сливок общества до девиц из самых задрипанных мест проживания.
Пользоваться единственным таксофоном можно раз в день не более получаса. Заранее составляйте график. Учтите, разговоры будут прослушиваться! И жить вам, сообщила мисс Нортон, мысленно переименованная Вари в главную грымзу, придется по двое. Распределением по комнатам займется моя помощница, миссис Рейлин. И величественно выплыла. А миссис Рейлин порадовала Вари тем, что ей судьба определила в соседки мисс Гримфилд из самого криминального района столицы – Чумного квартала.
Разместив свои скудные пожитки в комнате, куда уже был доставлен ее саквояж, Вари с претенденткой не сговариваясь начали присматриваться друг к другу. Несмотря на свое… скажем прямо, специфическое происхождение, соседка не выглядела вылезшей из сточной канавы, даром что была из Чумного квартала. Да и, глядя на Вари, вряд ли сумела увидеть что-то больше стандартной внешности студентки-заучки.
– Малуша, – робко представилась она.
– Варея, – следует быть вежливой. Надо же поддерживать добрососедские отношения, раз уж им вместе предстоит еще какое-то время сосуществовать в одном помещении во время этого фарса, именуемого отбором. Это форму участниц им обещали предоставить в дополнение к собственным одеяниям, а всякую личную косметическую дребедень участниц разрешили пронести даже после досмотра. Уходовые средства, понятно дело, вещь нужная, только вот… никому не известно, что может находиться в емкости с безобидным названием «розовое масло». И получить потом крем для депиляции в бальзам для волос или блох в одежду от «доброжелательно» настроенной соперницы как-то не хочется.
– Ты не знаешь, какие у них тут порядки? Как нас будут предупреждать о сроках конкурсов? Где взять эту самую форму? Куда в дальнейшем ходить насчет попить-поесть? И когда? И куда ходить можно, а куда лучше не соваться, чтоб каких-нибудь правил сдуру не нарушить по незнанию?
– Я не в курсе, но главная грымза говорила, что нам всем предоставят правила, так что они должны быть где-то в комнате, посмотри на столе, а я проверю, нет ли тут аналога почтового ящика для пневмопочты.
Повезло Малуше, на столе, стоящем посреди комнаты обнаружились две одинаковые белые пухлые книжечки с грозным названием: «Правила поведения участниц отбора».
– Ух ты, какие молодцы! – восхитилась соседка. – Подготовились, даже «Правила» напечатать не поленились!
– Дерьмо, – коротко ответила ей Варея, внимательно осмотрев томик. – Клепалось на коленке, в спешке, отсюда и низкое качество.
– А… ты откуда знаешь?
– Я в газете работаю с пятнадцати лет, начав курьером, и уж как-нибудь способна разобраться в качестве печати. Смотри, некоторые страницы заляпаны грязными пальцами, в самом тексте полно грамматических и стилистических ошибок, явно присутствуют непропечатка, двоение, отмарывание, перекос, муар, полошение, марашки, серая печать[27]… сам текст на половине страниц «поплыл», псевдокожаные обложки местами поцарапались и вздулись. Огрех на огрехе! Те, кто отвечали за верстку и печать этого… опуса, либо торопыги, либо воры. Но мне кажется, первое вернее…
– Почему?
– Воровать на отборе вряд ли рискнули бы, а вот поторопится могли. Так, смотри, что мы имеем, вот и расписание, сегодня обживаемся, а первый конкурс уже завтра. И потом конкурсы каждый третий день… значит на двадцать пятый день с начала отбора все закончится… Явка на конкурсы строго в форме… посмотри в шкафах, она может там уже висеть.
Форма действительно нашлась и даже пришлась обеим впору, а вот с обувью дело оказалось плохо. Из двух одинаковых пар туфель обе оказались Вари малы, а Малуше велики.
– Как же мы будем ходить? – всполошилась мисс Гримфилд. – Да еще с учетом каблуков?
– Я так думаю, это дополнительная проверка… Заметь, форма-то села как влитая… Бери это недоразумение и пойдем пока в своей обувке по соседям, наверняка найдем с кем поменяться…
И если сначала соседки неохотно разговаривали с ними, а мысль об обмене пусть и казенной обувью так и просто восприняли в штыки, то только рявканье Вари, что без обмена на подходящие размеры вылетят все! Все, кто окажется с обувью чужого размера за несоблюдение формы! кое-как заставило остальных девушек прислушаться к голосу разума.
Через две комнаты нашлась подходящая пара для Малуши. А еще через десять минут обнаружились туфли и Вариного размера. А через полчаса весь поток претенденток щеголял туфельками по размеру. Правда, результатом этого были поджатые губы некоторых девиц и шипение в сторону Вари, в котором явно слышалось «выскочка!» и «больно умная»!
А утром, после завтрака объявили первый конкурс. Им оказалась проверка умения готовить, причем не абы что, а сытное второе блюдо. Молодцы, с благодарностью подумала Вари о кураторе с директором, угадали. Я выкручусь, с моим-то опытом! Однако обрадовались не все. Некоторые недовольные зашипели в смысле наличия прислуги и отсутствия необходимости самим что-то такое уметь. Но после хладнокровного заявления Ореанды Нортон, что все недовольные немедленно покинут отбор и отправятся домой, к той самой прислуге, как-то присмирели и начали брезгливо осматривать приготовленные для конкурса на столах и в хладоагрегатах продукты.
По результатам конкурса пятеро самых незадачливых поварих покинули отбор. Малуша удержалась чудом, оказавшись по баллам предпоследней из оставшихся. Ее кулинарных талантов хватило только на печень в панировке с зеленым салатом. Зато Вари оказалась на втором месте, продемонстрировав комиссии фирменное семейное блюдо: запеченную с травами индюшатину под медово-горчичным маринадом. И салат с вялеными томатами. Даже Малуша спросила с удивлением:
– А ты откуда знаешь, как это готовится?
– Поживи мое с мачехой… и не такому научишься.
– Ой, у тебя как в сказке злая мачеха! А она, что, тебя заставляет готовить?
– Да нет, как раз готовить-то я и сама люблю, пока жили вдвоем с отцом, всему пришлось научиться. И мачеха не злая, а просто та еще халда, и, если доверить ей хоть какие-то домашние обязанности… кроме самых простых, вроде мытья полов… да хоть ту же готовку, то мы либо помрем с голоду, либо перетравимся, либо окажемся в долгу во всех лавках квартала… потому что она обязательно купит что-нибудь запредельно дорогое да к тому же несъедобное…
Следующее состязание можно было смело назвать конкурсом расстановки жизненных приоритетов. Каждой участнице достался деревянный брусок, простые дощечки с надписями «Любовь», «Понимание», «Терпение», «Дети», «Здоровье», «Сопереживание», «Забота», «Достаток», «Удача», а также гвозди и молоток. Невесты получили одинаковый набор дощечек с соответствующими надписями и задание прибить их на брусок, расположив по степени их значимости в семейной жизни в кажущемся им наиболее правильном порядке. При этом учитывалось умение справится с заданием, не испортив ни одного гвоздика и не раздумывая слишком долго, какую дощечку прибить первой или второй.
Если учесть, что большинство потенциальных невест про молоток-то, конечно, слышали, но держали его в руках в первый раз в жизни… то зрелище оказалось преуморительным. Ушибленные пальцы, сдавленные ругательства, которых приличные девушки знать и вовсе не должны, попытки оторвать уже приколоченную табличку… и присобачить на ее место другую… небось, те, кто сидели у экранов стереовизоров угорали со смеху. А членам комиссии приходилось тяжело, им же пришлось держать невозмутимое лицо и не гоготать во весь голос, не сбивать настрой у сосредоточенных невест…
А потом настало время обсудить результаты. И тут уже чуть не вылетела с отбора Вари. Потому что оказалась единственной, кто первой табличкой приколотил не «Любовь», как практически все остальные, а «Здоровье». Те, кто выбрал приоритетной дощечку с надписью «Любовь», в один голос утверждали, что если в семье будет любовь, то будет и все остальное, ведь любовь способна на многое. Комиссия волей-неволей оказалась обязанной учесть мнение большинства. И теперь уже Вари пришлось с пеной у рта отстаивать свой выбор, доказывая, что только тогда, когда все здоровы, найдутся силы и для любви, и для заботы, и для понимания, и для терпения, и для воспитания детей, и вообще для чего угодно. И все равно, лететь бы ей с отбора куда подальше со своими идеями, если бы на ее сторону не встал самый дряхлый член комиссии. Который всем громогласно объяснил, что если не будет здоровья, не будет ничего, обозвал своих со… комиссников (?) сопляками, а Вари – мудрой девицей и присудил ей все баллы, которыми располагал…
