Ева Витальевна Шилова
Счастье в ее глазах
Во славу Эбису
Первенец родителей Эбису родился без костей из-за неполного соблюдения родителями свадебного ритуала. При рождении его назвали Хирако – головастик. Перед своим трехлетием Хирако был унесен в море на тростниковой лодке, которую после долгих странствий по волнам выбросило на берег Хоккайдо, где он был подобран айном Эбису Сабуро. Преодолевая многие трудности Хирако вырастил себе ноги и руки и в три года превратился в бога Эбису.
Изображается в высокой шапке со священным лещом Тай. Очень трудно поймать рыбу Тай голыми руками в чистой небесной воде – так же трудно достичь душевного спокойствия и просветления. В конце марта и в начале апреля эти лещи приобретают ярко-красную окраску и идут на нерест к берегам Японии. Поскольку в это время расцветает сакура, морской лещ в брачном наряде считается в Японии королем рыб.
Изначально Эбису поклонялись рыбаки и жители рыбацких деревень. Бога молили об изобилии рыбы в море и спокойном ветре, удаче в плавании. И до сих пор рыбаки ему ставят маленькое святилище у входа в бухту или на верхушке мыса, разделывают первый улов на сашими и преподносят его Эбису. Двадцатое число каждого месяца считается в Японии днем Эбису, а с 9 по 11 января проводится Тока-Эбису – праздник в его честь. Главное событие праздника – церемониальный парад. Огромное изображение Эбису несут на носилках, за которыми следует пестрая толпа музыкантов, гейш, знаменитостей и «девушек удачи», выбираемых из самых лучших красавиц.
Участковый уполномоченный полиции Лавров Александр Иванович собирался на вечерний обход вверенного ему участка. Тщательно отглаженная форма, начищенная обувь, сбритые намеки на щетину. Этот обход не простой, он станет на этой службе последним. Завтра ему исполняется сорок пять и здравствуй, пенсия! И уж кого-кого, а его-то точно туда выпрут без вариантов. С диагнозом «патологическое стремление к справедливости», о чем ему неоднократно намекало начальство. Где в стремление к справедливости содержится патология Александр не понимал, и учиться понимать не собирался.
А вот то, что представлялось ему несправедливым и противоречащим законам божьим и человеческим, он как раз очень даже искоренять умел. Поэтому на его участке и дебоширы не пытались сильно буйствовать, и наркоторговцев он довольно быстро повывел, и несколько особо продвинутых грабителей получили долгосрочную прописку на зоне, и пара карманников даже предпочли сменить место проживания и сферу деятельности – много ли со сломанными и неправильно сросшимися пальцами наворуешь? А уж обеспечить им больничный оказалось для Александра делом техники, мог, в принципе и саму конечность в локте повредить, но зачем так уж радикально? Хватит с них и невозможности «трудиться» по специальности. Так что участок у него был достаточно спокойный, Танька-риэлтерша как-то раз выразила отдельную благодарность в виде фирменной бутылки, поведав, что цена недвижимости в этом районе его стараниями возросла в среднем на десять-пятнадцать процентов.
И даже ироничное поначалу прозвище Джедай (участковый-рыцарь, блин, миротворец, в натуре с планеты Тайтон!) со временем приобрело уважительный оттенок. Но если жители его участка своего участкового уполномоченного уважали, то сказать того же о начальстве никак не получалось. Неудобным он оказался, негибким. Честным. И с учетом того, что завтра у него юбилей, выпихнут на пенсию однозначно, причем по закону, особенно учитывая историю трехлетней, а потом и двухлетней давности…
Ну, а пока он при власти и при оружии, можно, вернее, нужно успеть провести этот возможно тоже для кого-то последний разговор. И она ему все объяснит, даже если для этого придется применить не самые гуманные методы воздействия. Вот и Часовщица советует не затягивать… а ей Александр за столько лет привык верить. Мастерица часов плохого не посоветует.
Забавно иногда складываются жизненные обстоятельства. Лишившись военных друзей, разойдясь по жизни с одноклассниками и не найдя понимания у бывших сослуживцев, Александр умудрился найти единственного человека, с которым он мог общаться не где-нибудь, а в Интернете. Абонент с позывными «Watchmaker13» сумел его поразить, абсолютно не собираясь этого делать. Александр сам как-то случайно забрел на некий невнятный сайт и лениво вчитывался в дискуссию по поводу утверждения «Относись к другим людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе». С самим утверждением он, кстати, был согласен, в том смысле, что сначала неплохо бы продемонстрировать собственные возможности… и стремления, а только потом ожидать, кто рискнет им соответствовать.
Кто-то из шибко вумных с сайта немедленно разместил высокоученый пост о том, что «данный термин есть не что иное, как «категорический императив» появившийся благодаря немецкому философу Иммануилу Канту, который разрабатывал концепцию автономной этики. Согласно этой концепции, нравственные принципы существуют всегда, не зависят от окружающей среды, и должны быть в постоянной связи друг с другом. И категорический императив говорит о том, что человек должен использовать особые принципы, которые определяют его поведение». Ух ты, подумал тогда Александр, а ведь точно, нам на философии этим самым императивом долго по ушам ездили, припоминаю. Он уже собрался закрыть вкладку, когда появилось ехидное сообщение о том, что вряд ли Канта следует считать первым и оригинальным автором данного утверждения, поскольку задолго до него было написано Евангелие от Матфея, где «правило» звучит как: «Итак, во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними…» (Матф. 7, 12).
Опа, оживился Лавров, местного гуру слегка покусали, кстати, справедливо, ну-ка, ну-ка, что дальше будет? Дальше, ожидаемо начались нападки в стиле нечего тут всяким религиозным незнамо кому задирать конечность на известного философа и одного из центральных мыслителей эпохи Просвещения. «Watchmaker13» справедливо указал, что ни в коем случае не покушаясь на Канта, всего-навсего нашел более ранний источник обсуждаемого постулата и ехидно поинтересовался, что именно больше раздражает собеседников: отсутствие у господина Канта права первенства на эту фразу или факт ее принадлежности одному из христианских апостолов?
Горе-комментаторы даже не поняли, как они «проваливаются» сквозь уровень дискуссии, начиная тупо поливать грязью все, что относится к «продажной поповщине», вне зависимости от конфессии и страны вероисповедания. «Watchmaker13» мягко пожурил их за такое сваливание всех религий в одну кучу, и призвал, если уж нападать на что-то конкретное, то вооружаться не просто ядовитой слюной, а хорошо продуманной системой аргументов. Ибо христианство, в отличие, например, от кальвинизма, – очень умная религия, установившая жесткую сцепку «грешишь – огребешь наказание» и просто так ее постулаты с наскоку не опрокинуть. А весомых аргументов у собеседников как-то не замечается…
А на вопрос, что он сам-то готов исповедовать, не хваленое ли христианство, часом, «Watchmaker13» ответил коротко: «Боконизм». И, подумав, дописал основание выбора: «Фо́ма. Сплошная фо́ма!»
Он, кстати, вообще подумал сначала, что «Watchmaker13» это мужик, слишком четкие и хлесткие выдавались определения, при полном отсутствии соплей в рассуждениях, делались порой парадоксальные, но жестко подкрепленные целой системой доказательств выводы. Юрист? Журналист? Писатель? Психолог? Литературный критик? И, главное, никаких попыток понравиться, подольститься или поучать. Прочтение, анализ, выводы, выход. И плевать на мнение остальных в обсуждалке. А уж как там все, прочитавшие очередной коммент, выли, визжали и набрасывались! Автор поста про боконизм оказался выше реакции на дурацкое тявканье, и даже среагировать не соизволил. Александр не выдержал и отправил ему образ рукоплещущих ладоней и свою любимую цитату из «Колыбели для кошки»: «Человек, который отваживает других людей от определенного образа мыслей тем, что примером своей собственной ранг-ранговской жизни доводит этот образ мыслей до абсурда». Как и следовало ожидать, теперь грязью полили их обоих.
Александр оказался единственным, кому ответили. И с тех пор, обменявшись через две временные почты реальными адресами они начали переписываться. В процессе общения с «Watchmaker13» его добивали несколько фактов: начиная с отказа от вранья, проистекавшего не от какой-то там природной правдивости, а исключительно из нежелания напрягаться ради кого бы-то ни было и вспоминать подробности прошлой лжи. Вот уж ему самому задумываться о такой причине для правдивости даже в голову не приходило. Подкупало отсутствие попыток навязать собеседнику свое суждение. И заканчивая умением препарировать обсуждаемую тему с самой неожиданной стороны, что периодически переворачивало ее восприятие с ног на голову.
Он только через год понял, что это не мужик, а тетка из Интернета. То есть не Часовой мастер, а Часовщица? Но к тому моменту он уже научился ей доверять, и факт ее половой принадлежности его не покоробил. А самое интересное, что разговаривать с ней оказалось можно на любую тему, не боясь, что тебя вдруг начнут осуждать. Как там у классиков? Пожалуй, именно ей он мог бы подробно рассказать, как все это случилось и как все это было. Пожалуй, никто другой, из тех, кто его знал, не смог бы понять, что он чувствует после пребывания на второй чеченской.
Потому что было в его жизни то, о чем знали все: как в 1993 году он поступил в Московскую высшую школу милиции МВД, впоследствии преобразованную в Московский юридический институт МВД России, по окончании которого курсантам присваивается специальное звание «лейтенант милиции», выдается диплом о высшем юридическом образовании по специальности «Юриспруденция», квалификация «Юрист». И как с 1998 года продолжил дальнейшую службу в следственном отделе административного муниципального округа родного города. А в сентябре 1999 был командирован в Чечню.
А было то, о чем знали немногие: о том, как в годы учебы он ухаживал за Наташкой-скалолазкой из энергетического, помешанной на альпинизме, и даже мотался с ней на занятия в КАиС МЭИ[40]. Это он уже потом понял, что Наталья метила намного выше уровня провинциального летёхи, и придерживала его возле себя на всякий случай, потому и быстренько отфутболила, стоило на горизонте замаячить намного более перспективному кадру, но благодаря клубу навыки альпинизма, причем вполне крепкие, он получил. Потому, попав в Нохчийн Республику, был направлен не куда-нибудь, а в штурмовую спецгруппу Бориса Сухова для замены выбывшего скалолаза. Будь у Борьки любая другая фамилия, не миновать ему переделки оной в позывной, но… «Белое солнце пустыни» смотрели все. И к Борису намертво пристало уважительное «товарищ Сухов». Между прочим, за дело. Спецгруппа Сухова выполняла такие задания, за которые браться не рисковал больше никто.
И было то, о чем не знал почти никто: что это были за задания. Чтобы приволочь «языка» для допроса нужно было снять охранный контур «чехов», причем снять бесшумно. Догадываетесь, как? Стрелять нельзя, только холодное оружие. И подобраться в гористой местности к часовому мог иногда только тот, кто был с альпинистскими навыками на ты. И молоденького Лаврова старательно натаскивали относится к этому не как к убийству, а как к работе. Потому что есть вещи, которые можно проделывать исключительно с холодной головой. И напрочь вымороженным сердцем. Вот только рукам будет горячо, но это уже, как говориться, издержки. И вообще… кто-то должен делать и это. Отпаивая его спиртом после первого выхода, Сухов настоятельно советовал не заморачиваться, объясняя, что «Жизнь у нас интересная, но нервная. Поэтому мы веселые, но злые». Да уж, сдать нормативы на излишнюю доброту не грозило ни одному члену спецгруппы. Лавров хорошо помнил то состояние постоянного озверения, в котором он сам пребывал, стоило получить очередные сводки с мест сражения. «Им дали цель, как будто шавке дали кость, не мать, а мачеха наемная судьба. Уходят профи, чтобы сладко вам спалось в своих двуспальных, комфортабельных гробах[41]». Нет, тогда он этих слов не знал. Это потом, когда он слегка приоткрылся Часовщице, она вместо ненужных соболезнований переслала ему эту песню. «За нами строятся солдатские ряды, им тяжело: туда не бей, того не трожь, а профи бьются не за деньги, а за грош, и потому у них с пощадой нелады». Александру оставалось только дивиться тому, как незнакомый человек сумел подметить и четко выразить его собственные ощущения. А в творчестве Белоглазова он впоследствии и сам покопался, отобрав для себя наиболее понравившиеся ему стихи.
А в конце января двухтысячного на одном из выходов он словил пулю в бедро и был отправлен в госпиталь. Поэтому шестого февраля[42] группа Сухова ушла в мясорубку без него. И ни один не вернулся. Сам Лавров был комиссован по ранению и переведен в участковые в родном городе. Могли, между прочим, и вчистую списать, но, как он потом узнал, стыдливо откупились. Не его была очередь осенью девяносто девятого в Чечню ехать, а вовсе даже племянника военкома, но тот, как водится, порадел родной кровиночке и отправил в пекло чужого ему человека.
Тогда, по возвращении из госпиталя мало кто понимал, как с ним общаться. Кто-то пытался делать вид, что ничего не изменилось, ну вроде как смотался он к соседям по обмену опытом, получил новые ощущения, проехали, живем дальше. Кто-то откровенно его жалел, вызывая в Лаврове приступы ненависти, ему только этой оскорбляющей жалости не хватало! Кто-то жадно спрашивал, как это – сознательно обрывать чью-то жизнь? А кто-то побаивался, видимо, сумев разглядеть на дне глаз то, что не может смыть с души и памяти никакая мирная жизнь. Больше всего Александра бесили идиотские вопросы, особенно один, периодически задаваемый окружающими: как Вы думаете, правильным ли было решение об отправке части милиционеров в Чечню? Да откуда же мне знать, чем кто-то там наверху руководствовался, устроив подобный «обмен опытом»! Нет, с обучением милицейской работе все понятно, но в огонь-то желторотиков вроде него зачем засунули? Зачем заставили переучиваться на тех, кто не ценит чужую жизнь? Зачем насильно впихнули философию не защитника, а агрессора? «Здесь не спасут тебя, ни мама, ни джедай, ни фехтование, ни ниндзевский прием. Здесь, если можешь убивать, так убивай, а фехтовальщики лежат под тем кустом». Это следовало бы оставить на откуп кадровой армии, контрактникам, в конце концов, тем, кто точно знал, чем собирается заниматься по жизни и где служить, а зеленые мальчишки, пороху толком не нюхавшие, на войне зачем? Только говорить нечто подобное – абсолютно без пользы. До сих пор мальчишек в Чечню посылают[43]… или уже перестали?
Не все обрадовались его появлению в качестве участкового, не все. Но многие. Большинство решило, что если предыдущий участковый, которого жители запросто звали Валентинычем, работал спустя рукава, постоянно отвлекаясь на выпить-закусить, а то и просто выпить – рукавом занюхать, то и нынешний не станет напрягаться и менять годами сложившиеся связи. А уж старым знакомцам в случае чего большое облегчение может выйти, это ж какая удача, если делом занимается твой старый кореш. Его же собственные соседи и приятели в первое время, пытаясь уговорить его не оформлять очередной косяк, фамильярно говорили: «Ты чего, Шур, ну отнимает мальчонка у своих одноклассников мелочь, так это ж мелкая шалость, можно подумать, никто так никогда не делал!» Принимать мысль, что мальчонка семимильными шагами движется к обыкновенному организованному рэкету, родители даже не пытались.
Или: «Да ладно тебе, Сашок, ну, поучил я немного жизни эту шалаву, какой протокол?» А то, что названная шалавой тихая забитая мужем соседка Люська Панова в очередной раз за последний месяц пребывает на полу в состоянии, деликатно именующемся «полутруп», не будучи в силах даже кровавую юшку, текущую из носа, вытереть, это, ясен пень, мелочи жизни.
Ничего, Лавров им всем быстро объяснил, как именно отныне участок будет существовать. И первый год службы он даже спал урывками, кидаясь на каждый вызов, но всех приучил, что америкосовское утверждение «закон и порядок»[44] на его участке – есть данность, с которой следует смириться. Потому что закон и порядок – слова-синонимы. И вывод простой: где соблюдается закон, там будет и порядок. Уж Лавров за этим отдельно проследит.
После неудачных уговоров начались попытки достичь взаимопонимания на денежной, ну, или материальной основе. Чем его только не соблазняли! И деньгами, и недешевыми продуктами, и бесплатными путевками, и роскошными бабами, и новёхонькой иномаркой, и прочими «борзыми щенками», но ничего не добились. Александр четко встал на позицию «за державу обидно» и наотрез оказался брать мзду. Следующим шагом стали угрозы.
Как взяткодатели, так и угрожающие не учли одного дополнительного фактора. А именно городского правдоруба Ванятку Суворова. Нет, к тому самому Александру Васильевичу он был никаким боком, но по настырности мог дать фору самому надоедливому шершню в округе. Будучи военным пенсионером, то есть существом не занятым, но нестарым и въедливым, Ванятка не собирался забывать свою профессию – связист, потому свое пребывание на пенсии начал с ведения живого журнала, посвященного жизни города. Он каждый день рыскал по округе с фотоаппаратом или камерой в поисках материала, причем его интересовало абсолютно все: и как производится ремонт проезжей части, и почему выборы депутатов проходят с явным нарушением закона, и чем закончилось обращение в суд гражданки Морошкиной по поводу неправомерных действий мошенников. Его ЖЖ, а впоследствии сайт, а потом и блог били рекорды в городе по просмотрам и комментариям. Потому что все знали – Суворов мужик честный, и как он сам неоднократно заявлял, хочет жить в месте, где людям известно понятие закон. И нефиг его нарушать. Поэтому он, Суворов И. А. считает своим долгом своевременно информировать граждан о попытках его нарушения, и не будет стесняться спросить почему определенные граждане, обладающие властью, сквозь пальцы смотрят на очередное нарушение. Такой союзник для Лаврова оказался на вес золота, если не дороже. Мало кто интересуется чем там закончился вызов участкового к соседям по поводу вечернего скандала, замолчали за стенкой, и слава Богу. Но вот очередной репортаж в ЖЖ Суворова или выложенная им в блоге съемка с места происшествия с соответствующими комментариями привлекали внимание гораздо бо́льшей аудитории.
Нет, они не сразу познакомились, и уж тем более не сразу нашли общий язык. Более того, первое общение вышло скомканным, больше всего напоминающим противостояние. Ванятка приперся к нему на рабочее место и начал нагло требовать у Лаврова допуск к материалам дела о шантаже своей знакомой, чего тот, разумеется, позволить не мог в принципе. Обиженный Суворов даже разразился в ЖЖ возмущенной статьей насчет некоторых не в меру скрытных ментов, и чуть не в первый раз за свою деятельность получил волну отрицательных комментариев горожан, сводившуюся к словам «не следует тайны, за сокрытием которых следит даже поганый шантажист, вытаскивать на всеобщее обозрение». Надо отдать должное, признавать ошибки бывший вояка умел. Он сам пришел к Лаврову в отделение с официальными извинениями, и прояснил некоторые обстоятельства. Оказывается, по поводу личности шантажиста у него сомнений не было. Только вот прищучить его он никак не мог. Он не мог даже морду ему набить, потому что добился бы этим именно что обнародования неприятных для его знакомой фактов. И сам бы отдохнул пятнадцать суток, а оно ему надо? И демарш с походом в милицию был направлен на то, чтоб шантажист знал – милиция на стороне правдоруба и, случись что, его поддержит. Лавров честно ему объяснил собственные границы поведения в столь скользкой ситуации и с интересом выслушал предложение освещать со стороны подобные неоднозначные происшествия. Потому что никто не мешает Суворову «совершенно случайно» оказаться где надо и разместить потом на сайте интересные для жителей района материалы. Переговоры ментов по рации для Ванятки перехватить – плевое дело, связист он, или где, так что он давно милицейскую волну слушает. С Суворова-то взятки гладки, его интерес к новостям всем известен, но вот замолчать или спустить на тормозах какое-либо нестандартное дело после освещения его городским правдорубом не получится, уж он об этом позаботится. Ну, так как, Александр Иванович?
В смысле постороннего, то есть независимого свидетеля и правдивого комментатора цены Суворову действительно не было. Именно он отснял уйму кадров внешнего вида Пановой, оперативно примчавшись за ней в травмпункт, где дежурный врач снимала побои и накладывала швы. И потом не поленился выложить полуматерное интервью с врачом Устиновой, которая прямо перечислила, что у поступившей пациентки пострадало на этот раз, и список был очень не коротким. И рявкнула, что ей уже начинает надоедать латать и штопать Люськину шкурку в хрен знает какой раз, когда намного проще будет вышвырнуть из жизни пострадавшей ее мужа-козла. А Елизавета Алексеевна была в городе о-го-го каким авторитетом. Врач с волшебными руками, габаритами Валуева и голосом Шаляпина. Спорить с ней мог только полный идиот, ну, или тот, кому никогда не оказывали помощь после травм и переломов. Ей, как и Суворову, невозможно было не верить. И на всеобщей волне возмущения Лавров довольно быстро довел до суда дело о систематических побоях и издевательствах над истицей. Панов уехал отдыхать на лесоповал, успев после оглашения приговора полить грязью всех, начиная от жены и тещи, и заканчивая знакомыми. Он обещал вернутся и разобраться с теми, кто помешал ему жить и мутузить законную жену как грушу в собственное удовольствие. Лавров с Суворовым и Устиновой попали в отдельный список тех, кто по возвращении мстителя умоется кровью. Он не учел того, что Люся к моменту его возвращения успеет с ним развестись и вместе с родителями покинуть город…
И отдельным интервью о том, как великовозрастный сынишка Зябликовых отжимает у младшеклассников деньги, выданные на обед, Суворов не ограничился, подняв общегородской скандал по поводу школьной дедовщины и сознательного бездействия учительского состава. Самого-то Зябликова-младшего в милиции поставили на учет, из-за чего ему завернули документы при поступлении на юрфак, но и остальным, схваченным за руку, мало не показалось. Так что угрозы Лаврову начали расти в геометрической прогрессии. Именно в этот момент сотрудничество с Суворовым пришлось как нельзя более кстати. В очередном выпуске Ванятка злорадно сообщил всем заинтересованным гражданам, что ему стало известно из надежного источника как пытаются наехать на честного мента. И что благодаря установке соответствующей аппаратуры (тут он скромно отметил свои заслуги как высококлассного специалиста) угрозы записаны и будут продолжать записываться и передаваться куда следует, дабы у правоохранительных органов не осталось сомнений в том, кто именно в городе мешает отправлению правосудия. Вот прямо так и брякнул. Поняв, что где-то есть компромат на всех, кто успел высказаться по поводу поведения участкового большинство злопыхателей предпочло прикусить язык. Ведь при выполнении угрозы кем-то одним подозревать начнут каждого из списка, а уж грязью вымажут всех, кто грозился, а это, как все понимают, чревато. Благодаря Суворову отныне все беседы Лаврова с кем бы-то ни были проходили только под запись. Возможно благодаря еще и этому, а не только собственному поведению бульдозера, но за двадцать с лишним лет он привел свой участок к более-менее нормальному состоянию.
И сегодня участковый уполномоченный полиции Лавров Александр Иванович, сжимая в кармане флешку, шел на последний вечерний обход вверенного ему участка, собираясь, возможно, слегка нарушить пропагандируемый им самим закон. Зато навести порядок. Вчера Часовщица внимательно прочитала то, что он ей отправил и прямо ответила: «Обязательно следует выяснить. Это нужно прежде всего тебе. По крайней мере ты будешь точно знать, как тебе теперь относиться минимум к двум людям». Путь его лежал на улицу Героев-молодогвардейцев, дом шесть.
Однако на полпути, на Березовой улице путь ему преградило тело, лежащее ничком на дороге. Нет, оно лежало вполне спокойно, в другой ситуации он бы даже сказал, умиротворенно, но позволить телу лежать там, где его легко было переехать, все-таки было нельзя. Негуманно, некоторым образом. Нащупав пульс и перевернув страдальца лицом вверх, Александр присмотрелся к обнаруженному телу.
– Ы?.. – попыталось начать беседу тело.
– Вестимо, ы, – легко согласился Лавров.
– А?.. – попыталось точнее сформулировать тело, ткнув рукой… куда-то.
– И тебе а, – не стал спорить участковый. – И по тому же месту.
– О!.. – возмутилось тело.
– Сам такой, – подвел Лавров конец дискуссии. – Сейчас вызову тру… перевозку и поедем разбираться как ты дошел до жизни такой.
Хотя в чем тут разбираться? И так все понятно, получил Данилов очередной отлуп по поводу своего очередного изобретения, и побрел с горя «водовку кушать», жалуясь всем встречным на непроходимую глупость чиновников из патентного бюро, «зарезавших» его очередную гениальную идею. Ибо был Данилов Кузьма изобретателем. Ну как изобретателем… у этого местного Левши были воистину золотые руки. Починить то, что давно снято с производства, выточить новую деталь вместо заказа ее с другого конца света, апгрейдить имеющийся девайс – это было к нему. Но, как говориться, был нюанс. Кузьма жаждал славы и мечтал вписать свое имя в историю. А потому не просто соглашался сделать что-нибудь новое для страждущих, а еще и по-тихому клепал самостоятельные задумки в гараже, не признавая ни авторитетов, ни, что печальнее, опыта предшественников. Поскольку пребывал в твердом убеждении, что все, набранное в интернет-поисковиках, немедленно станет достоянием интеллектуальных ворюг, а потому от установки Интернета отказывался наотрез, предпочитая использовать ноутбук исключительно как печатную машинку и альбом для рисования. И ладно бы, когда из-под его рук выходили вещи «под запрос»! Например, детектор для обнаружения летающих тарелок, склепанный по просьбе местных уфологов, вилка на батарейках с функцией наматывания спагетти, которой сам Александр Иванович до сих пор пользуется с удовольствием, периодически меняя в ней батарейку АА, и даже приспосо́ба для выгула морских свинок, больше всего напоминающая блин с отверстием для гуляющего и куполом, не дающим грызунам разбежаться, сделанная для их фанатки и заводчицы Свирской. Они хоть кому-то оказались нужны!
А как насчет остального? Зонты для туфель, спецобувь-минишвабры для домашних питомцев, складной чехол-сауна, шляпа с закрепленными на ней банками пива – все это мало того, что оказалось невостребованным соседями, но даже не тянуло на индивидуальное изобретение, согласно заключению сотрудников патентного бюро. А то и вовсе являлось повтором чужого патента, как та же электро-вилка или минишвабры для котов…
Уж кто его и как только не уговаривал! Чего только не объясняли и не предлагали! И проверить для начала, какие в интересующей его области существуют патенты вообще. И посоветоваться с теми, кто разбирается в некоем вопросе и сможет четко ответить, какого девайса действительно не хватает. И посмотреть, перед тем как гробить собственное время, разумеется, с чужого компа, на содержимое сайта «Nonseum»[45]. А потом решили, что Кузьма – не иначе как последователь философии чиндогу[46] и плюнули на все уговоры. Не маленький мальчик, пусть сам выплывает… если больше заняться нечем.
Лаврову незадачливого изобретателя было искренне жаль. Хороший Кузьма человек, мастеровитый, кабы не этот бзик – прославиться, все бы у него в жизни было как надо. А так что? Жена не выдержала жизни с человеком, для которого железяки важнее людей и ушла к родителям. Детей у Данилова не было, позаботиться о нем оказалось некому. Надо будет дождаться машины и попросить ребят сначала закинуть его в дежурку, подумал Александр, пусть Марь-Михална его прокапает, а потом – домой. И подкормить бы его, наверняка опять все деньги грохнул на запчасти для нового изобретения и в холодильнике максимум что есть – повесившая мышь. Хотя… он и повесившуюся в холодильнике мышь может сглодать… по принципу «чего добру-то пропадать». Но лучше бы ему чего-то домашнего… горяченького… ибо кое-что понять он ему недавно помог…
Сдав горе-изобретателя подъехавшим сослуживцам и попросив о нем позаботиться, Лавров двинулся дальше, потому что визит по адресу улица Героев-молодогвардейцев, дом шесть никто не отменял. А проживала там знаменитая на весь город личность – Аполлинария Венедиктовна Крастовская. Больше известная как тетушка Полли. Судьба у нее была необычная. Бабка Крастовской была из старой, известной питерской семьи, но во время Великой Отечественной после эвакуации по Дороге жизни попала в наш город, где и осталась. Первые люди города обшивались у нее, потому что никто не умел лучше нее превратить любой увиденный хоть на фото туалет в то, что сможет носить советская женщина. Мать Аполлинарии Венедиктовны закончила столичную консерваторию, обладала абсолютным слухом и вела индивидуальные занятия для тех, кто хотел приобщиться к вокалу. Сама Аполлинария Венедиктовна получила блестящее образование на биофаке МГУ, где впоследствии защитила кандидатскую, однако, тоже вернулась в город, чтоб преподавать в местной школе. Те, кто у нее занимался, что в классах, что отдельно, потом сдавали биологию в лучшие ВУЗы влет. Кстати, она и у него в школе была учительницей биологии и анатомии, и не только. Он помнит, как школьниками они именно у нее собирались, как у классной руководительницы, придумывая сценарий очередной встречи Нового года. Это директрису все звали даже в отдельных разговорах Ираидой Станиславовной, а для Крастовской существовало такое мягкое и домашнее тетушка Полли. Интересно, неожиданно задумался Александр, а вот как поколеньями сохранялась фамилия? Ладно у бабки, она с ней приехала. Но и у матери, и у самой тетушки Полли? Мужья вроде как были какие-то? Как получилось так, что девочек записывали на материнскую фамилию, а отцы не вмешивались? Или им изначально слова не давали?
Тем не менее последний обход территории перед отправкой на пенсию посвящен именно ей. Аполлинария Венедиктовна Крастовская оказалась дома и визиту Лаврова обрадовалась, пытаясь напоить его каким-то супер-чаем, выращенным ее бывшими учениками. Александр вежливо отказался и приступил к делу:
