Елена Юрьевна Демченко
И принц на белом коне
– Тебе повезло, – я дожевала ломтик хлеба с мясом. До чего вкусно! А ведь еще вчера казалось, что лучше кролика на вертеле ничего и быть не может. – Я очнулась в куче навоза. Да еще и рабыней.
– Чё, правда?! – округлила глаза Юнка. – А здесь как оказалась?
– Долго рассказывать. Не хочу сейчас. Потом как-нибудь.
– Ладно, – покладисто кивнула подруга, отломила хлеба и рассеянно зачерпнула из моей тарелки соуса с куском гуляша. Пожевала, грустно вздохнула. – Иногда домой хочется. А потом как вспомню… Вечные заботы о фигуре, одиночество, зарплата, что только на овощи хватает. Экономишь вечно, экономишь, чтоб раз в год пожить пару недель по-человечески на море…
– Не так уж мало получает главный менеджер, если на поездки в Доминикану хватает, хоть и раз в год. – улыбнулась Ника. – Получал. В другом мире. А тут… Я вот всю жизнь петь хотела и не только одна и в душевой.
– И поёшь.
– Угу, – вздохнула наша девушка-менестрель. – И даже не в душе.
– Я думаю, девчонки, – подвинула тарелку ближе к Юнке, и та с удовольствием принялась ее опустошать. – Я уверена, мы сами создали этот мир.
– Как это? – Юнка проглотила очередной кусок, вытерла губы краем передника. – Мы чё, типа богини?
– Вы, конечно, знакомы с теорией Эверетта.
– О, да! – важно кивнула подруга–тавернщица. – Почитываю постулаты на ночь каждодневно!
– Это… о множестве миров? – наморщила лоб Ника.
– Да.
– А каким боком тут мы?
– Основа теории в том, что вселенная (или мультивселенная в нашем контексте) состоит из квантовой суперпозиции очень многих, возможно даже бесконечно многих, параллельных миров. Каждое наше действие, любой выбор, порождает альтернативную линию вероятности, в которой версии нас самих продолжают жить, развиваться по иному сценарию, в свою очередь формируя решениями и предпочтениями все новые и новые реальности. По теории Эверетта другие истории или миры вполне материальны, поскольку универсальная волновая функция признаётся основной физической сущностью.
– Тебе видней, – кивнула Ника. – Ты у нас физик.
– Квантовая физика – не мой конёк, – скромно заметила. – Так что тоже многое приходится принимать на веру. Однако, анализируя нашу ситуацию, кое-какие выводы можно сделать.
– Например? – изогнула бровь Юнка.
– Например… – я задумалась на миг. – Во вселенной троичная система гораздо совершеннее двоичной. Она учитывает минимально необходимое и достаточное условие для кванта информации. Не ноль и единица, а ноль, единица и минус единица. Три значения, три координаты. На соответствующем принципе основан метод триангуляции. Например. В геометрии, топографии, системе GPS… А в нашем случае троичная система расширила возможности квантовой вероятности. Я бы назвала этот процесс вариантом эвереттической триангуляции. Три точки для определения точного местоположения, три точки, через которые можно провести только одну плоскость, Плоскость – частный случай сферы, замкнутой системы. Вселенной. Три матрицы для создания реальности с конкретными свойствами – минимальное достаточное условие.
– И как я не догадалась? – поджала губы Юнка. – Всего три кото-матрицы, и вот мы тут. Ты с братьями Вачовски связывалась? Нет? Предложи им вариант очередного псевдонаучного сериальца. Пусть сценарий напишут. Крутой фильмец выйдет!
– Я знала, что ты меня поддержишь, – вздохнула я.
– И все же, как мы создали целый мир? – Ника, обняв лютню, с любовью смотрела на меня. Перышко на ее берете слегка покачивалось под легким сквозняком, гуляющим по залу.
– Просто пожелали, – пожала плечами. – Мир отразил каждую из нас. Тут смешение времен, религий, науки и магии. Мистики и материализма. Все, что накопилось у нас в памяти и подсознании. И тем не менее, это полноценный мир со своими законами, социумом, культурой, историей.
– Ай, да мы! – Юнка запихнула в рот очередной кусок. – А драконы тут тоже есть? Ты не встречала? А то я столько сказок в детстве про драконов и принцесс начиталась!.. И почему тогда я не принцесса? Эт чё, получается, я хотела командовать забегаловкой? Подавать пиво громилам? А Ника мечтала тренькать на балалайке, развлекая подвыпившую публику? Не похожа она на оперную диву! Не обижайся, Ник.
– Я не обижаюсь, – прошелестела Ника. – Как можно обижаться на правду?
– А ты чего хотела? – Юнка задумалась. – Чего-то там в эфир выдала про лубофф и прынца… И превратилась в Зену?
– Человек бесконечен в своих желаниях. Никогда не довольствуется тем, что есть, отправляя во вселенную, неистовое "хочу-хочу-хочу". А когда получает, удивляется и недоумевает – за что мне такое?! Разве я этого просил?! И не подозревает о собственных глубинных мотивах и чувствах, а не пустом "миллион долларов и круиз на Карибы".
–А чем плох круиз? – хмыкнула Юнка – И миллион.
–Да ничем, – пожала я плечами, – только это мелко и сиюминутно. А вселенная откликается на крик. Крик души. Истинный! Правда, откликается весьма своеобразно! Воистину «бойся желаний своих»!
– Крик? Это я могу, – Юнка набрала в грудь воздуха, словно и впрямь собралась завопить. Не знаю, как вселенная, а таверну на уши поставила бы. И с улицы бы прибежали, проверить, кого так смачно убивают?
– Спой-ка, сладкоголосая! – могучий мужик в суконной рубахе, таких же штанах, в которых поместилось бы две меня, и место свободное осталось, и жилетке из столь памятного мне по запаху козла, шмякнул перед Никой небольшой кожаный мешочек с глухо звякнувшими монетами. – Про отвагу, бой, несгибаемость. Душа просит!
– Э-гей! – махнули кружками такие же громилы за соседним столом.
Ника, наша утонченная, рафинированная Ника, подошла к громилам, улыбнулась, слегка поклонилась. Тронула струны, проверяя настройку. Короткий проигрыш – лютня опробовала и приспосабливалась к новой мелодии, новому звучанию.
«…Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел:
За флажки – жажда жизни сильней!
Только – сзади я радостно слышал
Удивлённые крики людей.
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!..»
В конце каждого куплета Ника делала небольшую паузу, и компания за столом хором вставляла раскатистое «и-эх!», ударяя кружками об стол. Ника не подражала Высоцкому с его хрипотцой и акцентированием на отдельных словах, пела высоким чистым голосом – мы с Юнкой даже не подозревали о таком ее вокальном таланте! – но достаточно отчетливо и резко. Никакого мурлыканья и придыхания, как в лирической серенаде ранее. И слово «ружьё» заменила на «арбалет». Для достоверности и соответствия эпохе.
Громыхнуло последнее «и-и-эх!» с заключительным аккордом, и мгновенная тишина в таверне разразилась овацией, одобрительными возгласами и улюлюканьем, – не Кремлевский дворец и даже не Букингемский; народ выражает эмоции и одобрение искренне, открыто и как может. Ника скромно поклонилась и вернулась в наш угол.
Через минуту хозяин заведения лично уставил стол всевозможными яствами – блюдом с овощами и жареными перепелками, фаршированными фисташками, корзинки с засахаренными фруктами, пирогами, пирожками и кренделями. Венчала кулинарное великолепие бутыль с рубиново-красным вином. Готова поклясться, что точно с таким же, что и в день нашей встречи в ресторане.
– От благодарных слушателей! – учтиво поклонился тавернщик и подмигнул Юнке.
– Что, если мы вернемся? – Ника аккуратно положила лютню на скамью рядом с собой. – Как думаешь, ученая ты наша, этот мир исчезнет? Если он существует, благодаря нам.
– Про весь мир не могу сказать, – пожала плечами, – но его варианты по шкале квантовых вероятностей, думаю, останутся. Как с нами – версиями нас – так и без.
– А я не хочу возвращаться, – шмыгнула носом Юнка, накладывая в свою тарелку горку яств, немаленькую такую. – Тут у меня муж, который души не чает, тут я нужна, занимаюсь любимым делом. Я ведь обожаю готовить.
– А пиво громилам?
– Это ерунда. Можно потерпеть. Да и платят они, не скупясь.
– Вернёмся или нет, другая Юнна тут останется. По теории эвереттической вариативности.
– А ты, Марусь? – Ника с нежностью погладила лютню. – Получила, что хотела?
Ответить я не успела. Дверь таверны распахнулась, и по залу, звеня шпорами новых сапог, торопливо прошагал сэр Кайлан. Шляпа с пером, плащ, перчатки с ажурным орнаментом, батистовая рубашка, брюки из тонкой кожи – приоделся, однако! – весьма эффектно выглядел мой рыцарь и попутчик. Русые кудри, голубые глаза, бородка, аккуратная, подравненная, а не бесформенная щетина, отросшая за время нашего путешествия. (Боги! Как же я люблю бородатых мужчин!) К тому же чистый, отмытый и причесанный. Неплохую цену взял по всему за добытые в бою железяки. Я думала, только на меня денег хватило, а оно вон как!
– Дамы! – поклонился нам. – Прошу прощения, но вынужден похитить леди Моргану. У нас срочное дело.
– Прынц! – открыла рот Юнка. – И конь белый?
– Какой конь? – не понял сэр.
Девчонки уставились на меня. Я пожала плечами. Встала.
– Она ж не поела! – засуетилась Юнка. Метнулась куда-то в недра кухни, вернулась с сумкой, в которую уложила жареную курицу, завернутую в полотенце, несколько яблок, и в довершение затолкала бутыль с вином. Улыбнулась хитренько.
– Ну, всё теперь.
Обняла меня.
– Ты ж вернешься?
– Постараюсь.
Глава седьмая
– Почему такая спешка? – я еле поспевала за рыцарем, когда мы мчались через какую-то площадь к автостоянке ряду карет, двуколок, больших добротных экипажей для размещения целого семейства с чадами и слугами в длительном путешествии. Меч больно бил по спине, рыцарь капканом сжимал мою ладонь так, что побелели пальцы.
– Король отменил завтрашнюю аудиенцию, и в полночь отбывает в Южную крепость для командования военными манёврами. Я немного просчитался со временем. Думал, мы успеем за день-два до его отъезда.
– А в чем проблема? Вернется же он, тогда в гости и наведаемся.
Сэр Кай резко остановился, глянул на меня потемневшими в свете факелов глазами.
– Я слишком долго ждал, чтобы потерять еще три месяца.
– Да что же у вас за срочность такая?!
Он не ответил. Просто втолкнул меня в маленькую повозку, крытую вощеным сукном, запрыгнул сам, махнув вознице:
– Трогай!
И мы отчалили.
Экипаж наш потряхивало и подбрасывало на ухабах и рытвинах. Дешевая тележка, что от нее ждать? Хотя про амортизаторы тут, вроде, уже знают. Но все же не верхом скакать на непослушной зверюге и не пешком тащиться за ней же. Можно потерпеть. И даже отдохнуть. Любоваться пейзажами, правда, проблематично по причине темноты безлунной ночи, но мне не очень-то хотелось смотреть в окно. Даже успела подремать, несмотря на тряску.
– Просыпайтесь, леди!
Рыцарь выпрыгнул из повозки, подал мне руку, помогая выбраться.
– Где это мы? – огляделась, стараясь определиться, но ничего не поняла. Какие-то люди бегают, таскают тюки к повозкам и каретам, упаковывают, увязывают. Стражники с факелами вдоль дороги, всадники, от которых то и дело приходилось уворачиваться, ибо те нисколько не заботились о целости и сохранности снующих прохожих.
Двое охранников преградили, было, путь, но рыцарь рявкнул: «Дело государственной важности!», и они отступили. А мы вылетели на широкую площадь, заполненную разодетыми дворянами, стражниками в доспехах, прочим военным и штатским людом. Посреди толпы на огромном коне в золоченой сбруе сидел крупный мужчина в расшитой одежде, плаще, отороченном мехом, такой же шапке. Богато одетых людей на площади много, но этот выделялся ростом и тонкой изящной короной поверх шапки.
– Успели! – выдохнул рыцарь.
Он подскочил к коню рослого всадника, бесстрашно схватил поводья.
– Король Эгмонд! – рявкнул, перекрикивая шум толпы. – Я, рыцарь Кайлан Константин Оливер Максвелл, сын герцога Эрика Роберта Александра Максвелла, принца крови, вашего старшего брата, в присутствии свидетелей и палладина ордена Гора, заявляю о своем праве на королевский трон! Требую передать его мне добровольно, либо по ритуалу Истины.
На площади воцарилось молчание. Стих шум, все замерли, даже грузчики остановились со своими тяжелыми поклажами на плечах.
Король вскинул брови, оглядел наглеца с высоты своего огромного коня.
– Что??
Рыцарь повторил всю тираду на тон ниже, но все также твердо и не выпуская повод. Добавил.
– Я ваш племянник и законный наследник. Объявляю о претензии на престол.
– Да-да, – кивнул король и заметил грустно. – Теперь вижу некоторое портретное сходство с братом-мятежником. Двадцать лет назад я проявил слабость – сохранил жизнь тебе за малолетство и твоей матушке, даже обеспечил вам достойную, безбедную жизнь. И теперь должен пожалеть о решении? Стража! Арестовать наглеца!
– Стойте! – вскинул руки рыцарь. Направившиеся к нему стражники под предводительством старого грузного вояки – начальника? Вроде, должность начальника называется капитан? – остановились.
– Я – принц крови и согласно закону, неприкосновенен до прохождения Испытания. После можете делать со мной, что хотите. Закон не позволительно нарушать никому, даже королю. Тем более королю!
По толпе пробежала волна шепотков. Начальник стражи хмуро поглядывал то на сэра Кая, то на короля и не торопился выполнять приказ об аресте. Присутствующие явно были на стороне рыцаря. Или закона. Что за закон такой? Что за испытание? И рыцарь… Оказывается, он – принц? В самом деле принц?! Вот так история! Вот так аудиенция выдалась! А я тогда здесь с какого боку?
– Подтвердить твоё право на Испытание может только палладин, – надтреснутым голосом произнес король. – И где же он?
Взгляды толпы, Кая и короля скрестились на мне. (Что?!..) Король захохотал, с ним несмело захихикали самые отважные придворные. Даже начальник стражи хмыкнул в густые усы. Через минуту веселилась вся площадь.
И что смешного? У меня платье надето задом наперед? Или на лбу написано неприличное слово? Не выношу, когда надо мной хихикают! Кончики пальцев начали наливаться светом.
– Леди! – рыцарь-принц в одно движение оказался рядом со мной. В потемневших глазах его плескался безумный голубой огонь. – Обнажите меч.
– Но…
– Быстрее! Или нам обоим конец.
Ладно. Хотя всё это как-то странно и… нехорошо.
Клинок привычно зазвенел, покидая ножны. Вспыхнули руны, засияла звезда. По толпе пронеслись вздохом слова «око Гора!», и наступило гробовое молчание.
– Хорошо, – наконец вынес решение король. – Если ты не боишься. Двадцать восемь лет назад клинок Гора подтвердил мое право на правление, и ты первый, кто за эти годы решил оспорить его.
– Я не боюсь! – утвердил свой вызов рыцарь. – Пусть свершится то, что должно.
– Что ж, ты подписал свой приговор.
С этими словами король развернул коня и поскакал куда-то во тьму, сопровождаемый конвоем верховых факельщиков.
Отряд стражей окружил нас с Каем.
– Вперед! – скомандовал усатый капитан, и нас повели следом за королем.
* * *
– Что происходит?! – прошипела я в ухо рыцарю. – Какого Сета тут происходит? Можешь объяснить??
– Двадцать восемь лет назад, – вполголоса начал рыцарь, – нынешний король и младший брат моего отца заявил, что хочет пройти Испытание. И прошел. Его отцу – моему деду – пришлось уступить трон согласно закону. За восемь лет правления Эгмонд показал себя жестоким и недальновидным. Разорил страну войнами, узаконил рабство, непомерно увеличил налоги. Отец пытался вразумить брата. Когда не помогло, заявил, что по праву старшинства законный наследник трона он, и потребовал вернуть корону.
Рыцарь вздохнул.
– Я совсем маленький был, когда его арестовали по обвинению в мятеже. Судили, отправили на передовую линию фронта очередной войны простым пехотинцем. Он погиб в первом же бою.
– Мне очень жаль!
– Мне тоже, – стиснул кулаки новоиспеченный принц.
– Так всё это ради мести?!
– Отчасти.
– А меня зачем впутал? Я никакой не палладин, и когда обман вскроется… Мне страшно представить, какой суп из нас сварят! Я бы так и поступила с наглецами.
– Дело не столько в тебе, сколько в мече. Палладины Ордена Гора при посторонних обычно скрывают лица. Скрывают от всех, кроме членов братства, особо доверенных слуг и спутников. Их главный постулат «мы все равны пред ликом бога». Но равны не все, потому что лишь некоторые из них – очень немногие! – могут владеть клинком, получившим название «око Гора», клинком, который вершит судьбу, избирая достойнейших. Я выслеживал одного из них почти два месяца, даже не зная, как он выглядит, но надеясь попытаться убедить помочь мне. Когда увидел тебя в той деревушке с «оком Гора» в руках, понял, что мой час настал. Ты можешь утверждать, что не принадлежишь ордену, не давала обетов. Храни свою тайну. Однако меч в твоих руках говорит сам за себя.
– Выслеживал… А почему не обратился напрямую, открыто в Орден? Мол, так и так, ребята, нужна ваша помощь.
– Обращался. Отказали. У них-де проблемы поважнее моих. Политика их не волнует.
– Понятно. И ты пустился во все тяжкие… Ну, хорошо. Допустим(!), моему слову поверили. Вот ты покрасовался перед толпой, показал, насколько отважен и крут, а дальше что? Будешь драться с королем на арене? Что еще за испытание? И какова моя роль, если она еще не закончилась?
– Увидишь. От тебя требуется лишь встать перед троном – там плитка синяя, вот на неё – и поднять меч. Больше ничего.
Слишком просто. Или рыцарь чего-то не договаривает, или… Впрочем, боюсь, выбор у меня небольшой. События закрутились с такой скоростью, что спрыгнуть с карусели уже нереально. Я шла в неизвестность и угрюмо думала, насколько же реальность отличается от фантазий и мечтаний, что внушают романы о красивой любви. Не секрет, конечно, но уж если новая Реальность приняла нас, что ей стоило быть чуток снисходительнее? Иначе, зачем всё?..
Ничего во вселенной не происходит просто так. Причинно-следственные связи никто не отменял.
Привели нас к руинам не то храма, не то старинного святилища. Живописно разбросанные валуны, обломки резных колонн, увитые плющом, заросшие травой и мхом. В центре небольшой площадки, выложенной квадратными плитами, на возвышении массивный трон с высокой спинкой. Примечательное такое сооружение из белого камня, со львами, служащими подлокотниками. По спинке трона спускалась до сиденья затейливая металлическая вязь. Львы тоже поблескивали в свете факелов стальными гривами. Живописно! Особенно в свете трепещущего огня.
Факельщики выстроились вокруг площадки полукругом. Капитан стражи подошел ко мне.
– Палладин, прошу! – и указал на восьмигранную плиту в центре, напротив трона.
Стража расступилась, освободив место участникам состязаний. Боги! Только бы меня не заставили демонстрировать боевые навыки! А то ведь точно в суп отправят. Вот ведь ввязалась в историю! Чем плохо было у Кирьян Савича? Полола бы сорняки, окучивала картошку, вечерами носки вязала… Приключений захотелось! Получи!
Не скрою, меня слегка трясло. От неизвестности. Ведь ожидание смерти всегда страшнее самой Костлявой.
Высокий старик в белом клобуке с изображением символа веры – стилизованного глаза! – и черном одеянии до пят, расшитом золотыми египетскими символами, вышел в центр, где уже стояли король и сэр рыцарь, босые, в одних длиннополых рубахах вроде той, что когда-то красовалась на мне.
– Воздадим славу Гору бессмертному, крылами застилающему небеса и хранящему нас покорных от бед и несчастий!
Толпа и священник поклонились, приложили руки ко лбу, воздели к небесам. Я не шелохнулась. Чего цирк разводить? Теперь-то уж.
– Да благословит Гор, крылами застилающий, сих мужей, готовых пройти испытание мужества и стойкости!
Опять поклон, руки ко лбу и так далее.
– Не желает ли кто из вас, мужи отважные, отказаться без ущемления чести и достоинства?
– Нет! – широко улыбнулся рыцарь.
Он псих, точно! Одержимый псих!
– Нет! – угрюмо процедил король. Без богатой мантии и регалий он выглядел просто грузным уставшим стариком. Стоял бы на паперти с протянутой рукой, неплохую бы милостыню собрал!
– Да свершится божественный выбор!
Священник отошел к краю площадки, а король медленно направился к трону. Сел, положив руки на головы львов. Угрюмо уставился на меня.
– Ну?
Я взяла меч обеими руками, подняла к небу, как когда-то во дворе Хозяина. Звезда на кончике вспыхнула, налилась ослепительным синим светом… И вдруг сорвалась с клинка. Прочертив длинный зигзаг, парой молний ударила в ладони короля. Король глухо вскрикнул, дернулся и обмяк. Его руки сползли с львиных голов и безжизненно обвисли по обеим сторонам подлокотников.
