Елена Юрьевна Демченко
И принц на белом коне
Пролог
– Эх, девчонки! – Ника, подперев щеку, вертела свободной рукой фужер за тонкую ножку. Фужер давно опустел и даже успел высохнуть, хотя еще издавал тонкий аромат дорогого вина. – Жизнь уходит, а нич-чего интересного…
– Ну, уж тебе грех жаловаться! – вторая из моих подруг с экзотическим именем Юнна, уписывала салат за обе щеки. (Юнка на диете и постоянно жует что-то низкокалорийное, дабы заглушить не проходящее чувство голода. Мы ей давно говорили и не раз, бросай свою диету, что, мол, истязаешь себя, тем более что результаты весьма скромные! Не сказать – никакие. Да и фигура от природы у нее вполне пропорциональная – все, что надо, на месте и объем имеет достойный. Прибавьте ко всему розовые щеки, светлую пушистую косу и озорной блеск в глазах. Может, и не эталон современной фотомодели, но деваха приметная. Весьма! Но у Юнны воля в этом вопросе обрела прочность стали. Хочу худеть, буду худеть! До пятидесяти килограмм. Сколько понадобится! Мы с Никой только головами покачали. Такими темпами желанную комплекцию подруга обретет лет через двести.
В отличие от Юнки я не сильно переживаю по поводу фигуры. Если набираю пару лишних кило, легко сбрасываю бегом, диетой. Если захочу. А так, чего – и кого! – ради костьми греметь? Возлюбленный, буде оный явится, пусть принимает меня такой, какая есть. Захочет фотомодель, – адью, дорогой, ищи себе сисястую швабру, а я «красоты» ради не стану ни грудь увеличивать, ни форму носа менять. И худеть до анорексичного состояния. В итоге это же буду совсем не я!
А вот венчающая нашу троицу Ника вообще не страдает комплексами. И мужским вниманием не обделена. Все, вроде, есть – квартира, машина, дача, гардеробчик нехилый такой, внешность актрисы. Только счастья нет. Опасаются мужики успешных красавиц, тушуются подле такой вот… Ники. Не задерживаются. А она – по ее словам! – с радостью жила бы в малогабаритной «однушке» и кормила вечерами любимого пельменями из супермаркета. Придуривается, конечно. Для любимого можно и расстараться, а не месиво варить. Да и «однушка»…У нее гардеробная таких размеров. Вряд ли захочет переехать в шкаф. Даже счастья ради. Но при всем Ника – отличная девчонка. Мы дружим со школы, и она нисколько не кичится своим достатком. Даже наоборот – стесняется. А что стесняться? Был бы у меня папаня-бизнесмен да еще и американец…! Хотя мы с Юнкой подруге не завидуем. В конце-концов каждый должен пройти свое испытание – кто-то бедностью, кто-то богатством. И неизвестно, кому легче и проще жить.
– Давайте выпьем!
Подскочивший официант услужливо наполнил бокалы.
– Не! – покачала головой Юнка. – Мне хватит.
– Давай-давай! – Ника велела приказным тоном. – В своем инстаграме можешь рассказывать, как отказывалась от коллекционного вина, а с нами пей.
– Я где-то читала, – Юнка грустно заглянула в опустевший фужер, что в мире обязательно есть кто-то, кто о тебе мечтает. Именно о тебе!
– Да? – сощурилась наша богатая красавица. – Может, и есть. Только что ж он замечтался вконец? Мужик должен действовать, а не валяться на диване в грезах.
– Почему обязательно на диване? – вступилась подруга за неведомого мечтателя. – Может, он и ищет. Только пути не пересекутся никак. Но однажды…!
– Угу! – покачала головой Ника. – Ешь свой салат. Кажется, тебе действительно хватит на сегодня. А ты, Марусь?
(Терпеть не могу, когда меня называют Марусей. Я – Марианна. Можно Мария. Иногда в шутку именуют Марией-Антуанеттой, – это терпимо. Но «Маруся»!..Фу! Такая вольность прощается только двум близким подругам.)
– Что?
– Что думаешь?
– Ничего я не думаю, – буркнула. – Только в бульварных романчиках неожиданная и прекрасная лубофф. Жизнь – совсем другое.
– Романчики? – хихикнула захмелевшая Юнка. Похоже, ей весело. Ну, хоть кому-то! – ты читаешь романчики? Про… лу-у-у…бофф?
– Ничего подобного! – возразила. (Не совсем честно. Да, читаю. За последнее время проглотила несколько книг, но сознаваться в этом, да еще в таком контексте…! Бульварное чтиво – драконы, принцессы… – но почему-то затянуло. Романтики захотелось?)
– Читай Достоевского, развивайся интеллектуально! – посерьезнела Юнка. – «Белые ночи»…
– «Братья Карамазовы», – кивнула я. – «Преступление и наказание», «Идиот». Пятнадцать раз читала! А «Белые ночи», кстати, о мечтателе. И все романы, заметь, о мужиках, об их переживаниях и метаниях. Женщины там существа второстепенные. На заднем плане. Фоном. И вообще! Можно подумать мужчины – центры вселенной, и живем мы ради того, чтобы один из них однажды-таки сполз с дивана и осчастливил! В мире, знаете ли, много интересного и без них.
Поглощенная употреблением салата Юнка не нашлась, что ответить. Или не захотела.
– Эх, – опять вздохнула Ника. – Знать бы, где она, жизнь настоящая?
– А вокруг что, не жизнь?
– Ну… – покачала головой подруга. – Конечно. Все от нас зависит… Но как-то оно… невесело.
– Ты, значит, веселья хочешь? – хмыкнула я. Глянула на вторую подругу. – А ты? Чего хочешь ты?
– Луб…вы, – с набитым ртом ответствовала толстушка.
– Ясно, – отослала жестом официанта (все равно чаевых не дождётся. Рада бы, да зарплату задерживают уже три месяца. Подливай – не подливай пьяненьким дамочкам, а навару не будет. Во всяком случае, от меня). Плеснула в бокалы кроваво-красной жижи… Вина! Вина, конечно, не жижи. Если бутылка жижи стоит три моих зарплаты, то заслуживает благородного названия и уважения. Хотя бы видимого, потому что на вкус… жижа! Не ценитель я марочных и коллекционных напитков.
Глянула сквозь вино на свет хрустальной люстры. В бокале плясали золотые искры. Красиво!…
– Давайте что ли? За женщин, держательниц мира! И за исполнение желаний!
Три фужера соединились с хрустальным звоном. Золотистое облачко искр взметнулось к потолку и опало, рассыпавшись тонким фейерверком.
– Пора домой, – Ника устало поморгала, одолевая сонливость, положила в красивую кожаную папку со счетом четыре красных бумажки с красивыми числами. – Кто со мной на такси?
Юнка как школьница подняла одну руку, второй продолжая запихивать за щеки остатки салата. Хомяк, да и только!
– Марусь?
– Идите, – махнула рукой. – Мне недалеко. Дойду пешком. Проветрюсь.
Глава первая.
Проснулась я от непонятного густого запаха. Явно не духов! А чего?
Порыв ветра приятно обдул лицо, унося с собой амбре. На несколько секунд.
Ветер… Окно что ли забыла закрыть? На улице совсем не июнь! И даже не май!.. Надо встать, затворить. И занавески задернуть, а то больно светло. Поспать бы еще чуток. Голова гудит после вчерашнего и совершенно не варит. Благо сегодня воскресенье. На работу не надо. А я к тому же и в отпуске. Бесплатном, правда.
И что в конце-концов может так вонять?!
Разлепила глаза и не сразу сообразила, где нахожусь. А точнее, где лежу!.. Боги всемилостивейшие! Это что?! Что, я вас спрашиваю?! Что за субстанция?!..
Я, конечно, глубоко городской житель, к сельскому хозяйству отношение имеющий исключительно утилитарное. Потребительское. В рамках овощного и молочного отделов супермаркета. Но все же наличествует какое-никакое образование, пусть даже техническое, и достаточное, чтобы опознать… Перепревший навоз. Я! Без пяти минут кандидат наук изволю валяться на куче навоза?! На краю огорода. (Если ровные рядки весело зеленеющих кустиков пасленовых – не картошка, то, не знаю, не знаю!)
Подпрыгнула бы, если бы подстилка не оказалась столь мягкой и внушительной по объему. А так только сильнее перемазалась, пока выбралась.
Выбралась куда?! Ладно. На твердую поверхность и в вертикальное положение. Буду изучать вопросы по порядку.
Вопрос первый. Где я?
Огляделась. Лес вдалеке. Поближе два ряда покосившихся деревянных домишек, обнесенных плетеными изгородями, по краям дороги. Если эту испещренную рытвинами просеку можно так назвать, дорогой, то есть. Понятно. Дачный поселок, хотя и весьма бедный, а значит, прилично удаленный от Столицы, центра и цивилизации вообще, ибо в окружных садовых товариществах сплошь особняки и дворцы. Поскромнее Эрмитажа, но пороскошнее типовых городских застроек.
Допустим. Вопрос второй. Как я сюда попала? И для уточнения – что помню со вчерашнего дня?
Э-э-э… Мы сидели в ресторане. Кто «мы»? Ника – она же Вероника Марченко, Юнна Беляева, – мои школьные подруги. Ну, и я, конечно же, Марианна Вестфалль. (Не слишком по-русски звучит, но кровей в нашем роду намешано столько, что чистую этническую принадлежность и не определить!) Собственной персоной. Наряженная в лучший брючный костюм и модельные туфельки…
Оглядела себя. Безусловный плюс в том, что костюм и туфельки не пострадали от ночевки в куче грязи. Скорее всего. Не пострадали по той простой причине – а вот это уже минус и следующий вопрос! – что надето на мне… что?! Какая-то хламида! Платьем-то назвать трудно – нечто длинное, с лохматыми, необработанными краями, из грубой ткани непонятного цвета. К тому же перепачканное и пахнущее тем, в чем я ночевала. Ну, или проснулась. Ага, навозом! На огородное пугало сей шедевр портняжьего искусства надеть постеснялась бы. А оно на мне!
Так. Кажется, отошла от порядка расследования. Что было после ресторана?
М-м-м-м… Девчонки пошли на такси. А я? Я немножко еще посидела, и… И? И всё. Больше в памяти ничего не сохранилось. Как добралась до дома? В котором часу? С кем? Кто мог подобным образом подшутить надо мной – вывезти в неизвестную местность, переодеть и бросить?! Кто из знакомых не побоялся бы безвременной лютой смерти после такой шутки? Хм…
У ближайшего домика со скрипом распахнулась дверь, выпустив наружу колоритного дедка. Вернее, он сначала показался дедом из-за длинной бороды, а на деле оказался вполне себе нестарым мужиком лет сорока. Правда, несколько тщедушным и невысокого росточка. Мужик зевнул, потянулся, почесал пузо, потом глянул в мою сторону.
– Оклемалась?
(Он меня знает?! Во всяком случае, не удивился.)
– И чё стоишь, зенками лупаешь? Работы непочатый край. Долго будешь прохлаждаться, лентяйка тупая!
(Чего-о-о?!)
– Э-э-э… Извините, а…
Бородач махнул рукой досадно.
– Иди в дом. «Рубаху переодень, чернавка вонючая, – проворчал», – говорили, не бери, говорили, дура! Так нет же! Не послушал! Соблазнился дешевизной.
Ушел в избушку. Путаясь в полах длинной хламиды, я метнулась следом.
– Подождите! Подождите, мужчина!
Он приоткрыл дверь.
– Чего?! Я – Хозяин! Забыла, что ль?
– Хозяин, да, – кивнула согласно. Бог с тобой, именуйся хоть султаном, хоть президентом, только будь добр что-то объясни. Для начала. – а… а где здесь можно помыться?
Не нашла ничего лучшего спросить. С другой стороны, какой уважительный диалог можно вести с такой … Как он меня назвал? Чернавка?
Мужик покачал головой.
– Ты еще тупее, чем я думал! Баня ток на Большую седмицу, не господа чай! Вон, река за огородами. И рубаху сполосни!
Кинул мне серый сверток.
– Держи. Да не рассусоливайся там. Дел невпроворот.
И хлопнул дверью перед моим носом.
Река так река. Хотя в моем представлении река – это что-то величественное, глубокое, полноводное, с плывущими лайнерами, а не пятиметровой ширины ручей с черной водой, илистыми берегами, поросшими острой осокой. С завихрениями по течению. Кажется, такое завихрение называется омут. В котором кто-то недобрый изволит пребывать.
Нашла подгнившие, разбухшие от влаги мостки, спустилась с берега. Однако нырять не рискнула. Помылась, зачерпывая воду ладонями. Прополоскала хламиду, развесила на кусте сушиться.
Серый сверток оказался точно такой же хламидой, по крайней мере, относительно чистой, в которую я и облачилась, недовольно отметив, что другой одежды на мне почему-то нет. Ну, да ладно. Разберусь постепенно.
Посидела на берегу, обсыхая сама и ожидая пока высохнет постиранная рубаха.
Что если все происходящее – не шутка, а совсем наоборот? Странная местность, странный мужик. Бездорожье. Не то чтоб совсем бездорожье, но следов транспорта нет! Только вмятины – характерные, округлые вмятины. Сходила, присмотрелась. Следы копыт? Может быть. Даже очень вероятно, раз тут деревня. Значит, коровы. Отсюда и копыта. Хотя на некоторых следах явный отпечаток подковы. Лошади? Тоже вписывается в общую картину. Но отсутствие мало-мальски завалящего трактора в хозяйстве и, естественно, следов оного, наводило на грустные мысли. Совсем уж глухомань? Настолько, что сами ткут и шьют хламиды? Для чернавок вроде меня. Мужик одет понаряднее! И пояс плетеный красный! Хозяин, стало быть! И что-то упоминал про цену… Меня продали и купили? Вот этот бородач купил? Хозяин…
По крайней мере, на бордель не похоже. Вряд ли жриц любви держали бы в таких условиях. Значит, если меня продали, то не в публичный дом. Уже хорошо! Уже плюс. Я вообще оптимист по жизни, и считаю, что не бывает безвыходных ситуаций и положений, когда настолько плохо, что не может быть еще хуже. А со всем прочим можно разобраться.
Избушка, где проживал бородач, назвавшийся хозяином, изнутри выглядела точно также, как и снаружи, то есть совершенно непритязательно. Грубый стол у окна, пара лавок у стен, печь на полкомнаты. Вот и вся меблировка. В прихожей – сенях? – лестница, ведущая под крышу. Не стала проверять, что там. Не захотелось даже любопытства ради лезть на чердак. Да и звуки оттуда неслись странноватые – не то сопение, не то храп. Кто-то еще тут живет?
И только одна деталь интерьера вызвала удивление. Мягко говоря. Икона! На положенном месте, в углу комнаты, напротив двери. Обрамленная полотенчиком, с тлеющей лампадкой, – все, как полагается! Вот только лик на дощатом прямоугольничке… Не Иисус, не святой какой-нибудь, а глаз! Стилизованное изображение глаза. Очень похожее на древнеегипетское. Что бы сие означало? Судя по удаленности деревушки от цивилизации, я скорее бы поверила, что жители вообще не знают о существовании Египта! А тут нате вам! Или же хозяин – сектант?..
Мужичонка сидел за столом у окна и жевал кусок хлеба, запивая молоком из крынки. Чавкал так смачно, что мой желудок громко напомнил, что неплохо бы и в него закинуть чего-нибудь съедобного. Мужик кинул на меня мимолетный взгляд, как на муху, залетевшую в форточку, и продолжил трапезу.
– Доброе утро! – постаралась быть вежливой.
Мужик не ответил.
– Я бы хотела поговорить. Не ответите на пару вопросов? И… поесть, если можно.
Бородач снова глянул. На муху.
– Еду заработать надо! – чав-чав-чав. – В горнице прибери, – чав-чав. – Воды наноси. Огород пора прополоть.
Вместо меня хозяину ответил мой желудок. Громко и настойчиво. Бородач усмехнулся, потом отломил небольшой ломоть хлеба. Кинул мне.
– Держи, дура.
– Спасибо, – кивнула. (Я вежливая, вежливая!) Присела напротив мужика за стол. – Всё-таки я хотела бы кое-что узнать. Например, кто меня продал?
– Да откель же я знаю? – чав-чав-чав. – Проезжал мимо люд странный. На ярмарку поди, – чав-чав. – Предложили за пару грошей девку. Чего не взять? Я один. Помощница в хозяйстве не лишня. Да и баба мужику завсегда нужна, а своя есть своя. Все не по кабакам шариться. Так что деньги получили, тебя с обоза скинули, да далее и поехали. Совсем не помнишь? Дюже во хмелю была! Бормотала чего-то несвязно, а после и вовсе захрапела.
«Странный люд», «два гроша», «баба для хозяйства»?! Я куда попала?! А главное – как? Или… Или я умерла? Здравствуй, Преисподняя?.. Но не сплю, точно.
– А… местность как называется? Деревня ваша.
– Село! Село Семиречье. Еще десятину годов назад семь рек было, – отчего название и пошло. Сейчас одна, и та под земь уходит, незнамо отчего. Так, глядишь, через пару десятин Пустошью именовать начнут, ежели и Сумерь, последняя наша, иссохнет.
– А город? Есть город поблизости?
– Эк, загнула – «поблизости»! Город! До первого посада седмица пути! И то, ежели коней на свежих менять. До столицы и вовсе лунный коловрат.
– Это… месяц что ли? – уточнила.
– Четыре седмицы. Один коловрат. Лунный. Солнечный – тринадцать лунных с походом. То ж и мелкотня знает. Ты откуда свалилась такая неграмотная?
– Знать бы, откуда, – буркнула. – Да по чьей воле…!
– Ну, меня сие мало занимает. Руки-ноги на месте, стал быть, работать можешь. Остальное – Сету в пасть.
– Кому?! – округлила глаза.
– Сету, – удивился бородач. – Грешному и мятежному сыну Гора Великого и Светлого, Крылами Застилающего. – На этих словах он приложил ладони ко лбу, затем поднял кверху. Христианин бы перекрестился, упоминая имя бога, а это что за жест?! Точно – сектант. Или ненормальный.
– Ты и этого не знаешь?! Или веру мою испытываешь? Так охолонись! Не таким, как ты дано и позволено! Или ты – волхова?
– Нет, – растерялась я.
– То-то и оно. Устал, однако, с тобой лясы точить, – мужик вытряхнул в рот последние капли молока из кувшина, вытер губы рукавом. Гулко срыгнул.
– Речёшь странно. Из благородных што ль? Чтоб ты знала, мне все равно. Будь хоть царица-королевишна. Покуда под моей крышей, без дела сидеть нельзя. Непозволительно.
Выпрямился, упер руки в бока, навис надо мной волосатой глыбой. Хозяин!..
– Что делать умеешь? Прясть, ткать? За скотиной ходить?
– Вязать умею, – мрачно ответствовала, одновременно пытаясь обдумать план дальнейших действий. – Шить немного. Рисовать. Макраме плести.
– И всё? Не густо. Готовить могёшь? – кивнул на печь.
Если и могу, то, уж конечно, не на подобном монстрообразном сооружении.
– Пошли на двор, – скомандовал и первым шагнул за дверь. Я пока не придумала, что делать и последовала за Хозяином. (Вот черт, надо было хотя бы имя узнать! Как обращаться. Я ж ему не рабыня! Или рабыня?! Чернавка… Ничего. Посмотрим еще, кто из нас кто!)
– Держи! – сунул мне в руки охапку пахучей травы, нереально яркого изумрудного оттенка. – Для начала сходи к Еремеихе. Третий дом по солнцу.
Махнул рукой в сторону крайней избушки, до которой топать, вообще-то не меньше километра.
– Отдашь зеленец и попросишь закваски хлебной для Кирьян Савича. Величать меня так. Но для тебя – Хозяин. Поняла?
– Поняла, – буркнула в ответ.
– Да смотри сама от травы нос подальше держи. Нанюхаешься, сомлеешь.
В сенях избушки я нашла какие-то лапти сорок последнего размера. Они болтались на ногах, как пляжные шлепанцы, но босиком топать по колючей траве и рытвинам не хотелось, так что я терпела. Шла и старалась не вдыхать сладкий аромат травяного снопа в руках. Колоски и стебельки лезли в нос, щекотались; я отворачивалась, но, похоже, в итоге слегка все-таки надышалась наркотическим запахом, потому что голова кружилась, а в ушах волнами накатывал и отступал непонятный шум.
В «третьем доме по солнцу» меня, как ни странно, уже ждали. На крыльце стояла опрятная бабулька в расшитой затейливыми узорами рубахе и сарафане поверх неё. Тоже с вышивкой по подолу и вокруг горловины. Голову старушки покрывала белая шапочка, вокруг которой аккуратно уложена толстая седая коса, – интересная мода!
– Добрый день, – выглянула я из-за снопа. – Кирьян Савич…
– На стол клади под навес, – ткнула пальцем бабка в сторону двора.
Я с облегчением плюхнула стог пахучего сена на грубый дощатый стол и перевела дух. Буквально! После аромата травы чистый воздух казался сладким и освежающим. В голове начало проясняться.
– В дом иди! – кивнула бабка. Вошла за мной следом.
Я огляделась. Точно такая же избушка, что и у «хозяина», с той лишь разницей, что стены чисто выбелены, печь расписана затейливыми узорами, кругом вышитые салфеточки, занавесочки… Заметно присутствие женской руки. Да, и в сенях на стенах развешаны пучки трав свежих и сушеных, на полках пузырьки и бадейки с какими-то зельями или варевом. Я попала в дом к травнице? Или настоящей ведьме? Все может быть в этом лучшем(?) из миров, как сказал какой-то мудрец. Древнекитайский. Кажись.
Бабка стояла за моей спиной и явно чего-то ждала. Что я должна сделать? Поклониться? В ножки бухнуться?
– Отчего Господа не приветствуешь? – строго спросила ведьма, кивнув на икону с глазом в красном углу комнаты. – Али язычница?
Мамма миа! Деревня сектантов! А неверующих в египетский пантеон бросают в жерло действующего вулкана? Или приносят в жертву на кровавом алтаре? Не хотелось проверять. Жестом Хозяина приложила ладони ко лбу, потом подняла их вверх.
– Славься Гор великий, крылами застилающий… – пробормотала все, что вспомнила из тирады бородача.
Вроде так. Надеюсь, ничего не перепутала.
– То-то же! – одобрила бабка. – Нездешняя поди?
– Издалека, – кивнула я.
– Проходи, садись.
