Елена Ромова
Одна из тридцати пяти
Глава 12
– Даже не думай! С этих самых пор все будет по-другому.
Это я сказала Мэг, когда встретила ее в своих покоях. Женщина стояла у окна. Видимо, ждала меня.
Что-то во мне перевернулось, исчезло, испарилось, как туман. Понимание ситуации, череда событий, последствия и причины – все складывалось, как мозаика. Мой отец продал меня епископу три года назад, моя лучшая подруга Элина – хладнокровная лживая кобра, моя жизнь – игра для коронованных особ, мой удел – одиночество и месть.
– Принцу стало известно о вашем аресте, – отчеканила леди Ингрэм. – Я должна была предупредить вас…
Я подошла к окну, отдернула занавеску, наблюдая, как по дворцовому парку снуют садовники.
– О, благодарю, – холодно и ядовито оборвала ее идеально-вежливую речь, – это очень ценная информация.
– Вам нужна ванна, – почему-то отметила она беспристрастно, оглядывая мой потрепанный наряд, – я распоряжусь…
– Послушайте меня, Мэг, – мой тон не оставлял ей шансов избежать этого разговора: – Я знаю, для чего вы здесь. Не нужно делать такое удивленное лицо, мы мило побеседовали с советником по поводу вашей роли в этом спектакле. И чтобы вы знали: да, мне действительно нужна ванна, но, черт возьми, никто – больше никто! – не посмеет указывать мне, что делать. Надеюсь, вы это усвоите?
– Да, леди, – удивленно, но покорно отозвалась Мэг.
Когда ванна была наполнена, и я блаженно опустилась в горячую воду, моя голова усердно работала. Не было места истерики, слезам, страху. Я стояла на волосок от гибели не только пару часов назад, но находилась в опасности до сих пор, поэтому я должна действовать. Впереди еще несколько недель сезона сватовства и никуда мне не деться из дворца. Может, не первый и не последний раз я готовилась к смерти?
Облачившись в чистое платье из светло-синей парчи с вышивкой, я изволила встретить лакея. Плевать, что конверт, предназначенный Эдмунду вскроют, в нем было всего три слова: «Прошу о встрече».
– Не угодно ли вам отдохнуть? – поинтересовалась леди Ингрэм, видя, что я села на софу и сложила на коленях руки.
– Нет, – я полагала, что ответ принца не заставит ждать, и не ошиблась.
Хоть было раннее утро, Эдмунд был на ногах, его светлые волосы собраны в изящный высокий хвост.
– Леди Эль-Берссо, – встретил он меня улыбкой, – я слышал, что…
– Знаю, – мой небрежный реверанс вызвал гримасу изумления на породистом лице, – уверена, вам доложили, где именно я провела эту ночь, мой принц. И давайте оставим все ваши сожаления на потом, я пришла затем, чтобы расставить все точки над «и».
Эдмунд был похож на споткнувшегося котенка – недоумевающего и страшно раздосадованного. Ему не понравилось, что я нарушаю правила.
– Леди Эль-Берссо, – начал он, стараясь придать голосу твердость, – я обязательно разберусь во всей этой истории.
– Не утруждайтесь, ваше высочество, – оборвала его не менее твердо, – я пришла не для того, чтобы пожаловаться. И не затем, чтобы закатывать вам истерику. Ни тем, ни другим я ничего не добьюсь.
Принц ровным счетом ничего не понимал, и явно хотел поинтересоваться, что же тогда мне нужно.
– Моя компаньонка находится в тюрьме, моего отца везут в Хегей, – перешла я к сути, – мое положение здесь настолько плачевно, что все наши договоренности можно считать недействительными. Я не настаиваю. Мое желание стать королевой было не больше вашего желания на мне жениться. Мы оба преследовали определенные цели. Сейчас моя цель изменилась.
Принц глядел на меня так, будто я взялась перевернуть землю. Не без доли наивного восхищения. Таким взглядом провожают отчаянного смельчака, решившего в шторм плыть против течения.
– Присядьте, думаю, разговор будет долгим, – по его губам скользнула понимающая улыбка.
И я выдохнула. Кажется, еще не все потеряно.
Мы сели друг напротив друга в глубокие кресла с красной обивкой. Красный, вообще, невероятно шел Эдмунду. Он сложил ладони, поднесся указательные пальцы к губам, и выжидающе посмотрел на меня.
– Хотите меня о чем-то попросить?
Осознание собственной власти ему очень нравилось и… очень его портило.
Конечно, он понимал, что я пришла не для того, чтобы рассказывать о своих злоключениях. Принц уже знал о них. В частности, о предательстве моего отца и о роли в покушении Элины. И он прекрасно понимал, что других поводов прийти, у меня просто нет.
– Да, хочу.
– Леди эль-Берссо, в вашем положении это не совсем уместно. У нас был уговор…
– Я помню, – коротко обронила я, не спуская с мужчины взгляда, – поэтому я пришла заключить новый. Взамен я попрошу о свидании с моей компаньонкой.
– У вас есть, что мне предложить?
Я готовилась к этому вопросу, ждала его, просчитывая наперед ходы. Все было вызывающе просто.
– Да, ваше высочество. Себя.
Он сощурил светло-серые глаза, а на губах расцвела торжествующая улыбка.
– Когда я получу это?
– Как вам будет угодно.
Эдмунд вздохнул, удобнее устроился в кресле, и я поняла, что момент истины настал.
– Вот только боюсь, – тихо, проникновенно сказала я, – это не понравиться вашей матери.
Усмешка тотчас сбежала с его лица. Он недоуменно заморгал глазами.
– Не понимаю, причем здесь…
Моя скептическая улыбка не дала ему договорить. Принц сомкнул губы, тяжело сопя от возмущения.
– Мой принц, – сказала я нарочито мягко, – вы сами говорили, что ничего не ускользает он внимания вашей матери. Мне кажется, она будет против того, чтобы я встречалась с леди Эртон.
– Предоставьте это мне, – недовольно отчеканил мужчина.
Я опять снисходительно улыбнулась, подводя его к грани терпения.
– Ваши слова, конечно, имеют большой вес, но только не в случае с королевой, – мой намек достиг цели – Эдмунд заерзал в кресле. – Ее слово, как вашей матери, негласный закон не только для слуг, но и для будущего короля Хегея. Не угодно ли вам, сперва спросить ее дозволения?
Мои слова оскорбили его до невозможного.
– Леди эль-Берссо, я самостоятельно могу распорядиться…
– Конечно, – пропела я, – вот только ее письменное разрешение было бы весьма кстати.
Принц схватился за подлокотники, поддавшись вперед и чудовищно покраснев.
– Считаете, я не могу сам принять такое решение? Да хоть сию минуту!
– Я не хотела бы вызвать гнев ее величества.
– Ничего подобного, – раздраженно отозвался Эдмунд, – я сейчас же приглашу начальника стражи, и вас проводят.
– Уверены в этом, ваше высочество?
– Вы сомневаетесь? – его глаза вспыхнули злостью. – Я – наследник престола! Я – будущий король! – он решительно потянулся к колокольчику, позвонил и приказал незамедлительно объявившемуся слуге: – Вызвать сюда начальника стражи! – а затем обернулся ко мне и сказал почти обижено: – Вот сейчас увидите, как они забегают.
И к его удовольствию, его слуги действительно всполошились. Начальник стражи был весьма озадачен, когда увидел меня в покоях принца. Он вошел, поклонился и уставился на Эдмунда.
– Лорд Тесор, проводите леди эль-Берссо в темницу, – надменно распорядился принц, а в глазах последнего явственно обозначилось: «Опять?» – леди хочет увидеть свою компаньонку, Элину Эртон.
На памяти начальника стражи никто еще не попадал в темницу дважды за сутки и не покидал ее так поспешно, как я. Но задавать вопросов он не стал, а перечить не посмел.
– Надеюсь, вы успеете к завтраку? – бросил мне вслед принц, когда мы с лордом Тесором шли к выходу.
– Конечно, ваше высочество, – покорно отозвалась я.
Путь до королевского подвала я преодолела сама, без принуждения, и даже с нескрываемым нетерпением. Подумать только, я жажду снова попасть туда. Впрочем, поводы и цели моего визита существенно отличаются от предыдущих.
Лорд Тесор, крепкий мужчина, который служил непосредственно Райту и был ненамного его старше, поглядывал на меня с интересом. Конечно, я понимала, что о каждом моем шаге, вздохе и взмахе ресниц доложат Берингеру, и тому явно не понравиться, что вместо истерики в своей комнате, я создаю ему проблемы.
Я наблюдала, как стража бросилась к двери, как открывают засовы. Моего слуха коснулся скрип решетки. Пламя факелов зачадило.
Все было чудовищно-правдиво: ее заплаканное лицо, подрагивающие плечи, напуганный взгляд. В отличие от меня, леди Эртон давно пала духом.
– Джина, – лишь по движению ее губ я поняла, что она произносит мое имя, глядя на меня изумленно.
Я могла представить, какие страхи одолевают мою подругу, ибо всего несколько часов назад сама пребывала за решеткой. Медленно пройдя вглубь камеры, я обернулась к лорду Тесору, попросив, оставить нас. Он, разумеется, мог не подчиниться, придумать кучу аргументов, но, к моему удивлению, лишь согласно прикрыл веки.
– Джина… – снова едва слышный выдох.
Я оглядела камеру. На кушетке стояла жестяная миска с кашей – уже подали тюремный завтрак. Мой испытующий взгляд скользнул на лицо подруги.
– Расскажи мне все, Элина. Всю правду.
Она отрицательно покачала головой.
– Мне жаль… мне очень жаль… прости… – тихо всхлипнула подруга.
Мое сердце сжималось от жалости, но внешне я была невозмутима.
– Расскажи мне, – настойчиво повторила я.
– Меня убьют, да? Джина? – вместо ответа прошептала она, совершенно отчаявшись.
Да, убьют. Никто не сделает исключения ради нее или меня. Элина созналась в преступлении против королевской семьи, а значит, ничего изменить нельзя. Но это не делало меня бессердечной. Я молчала, а она тихо плакала.
Наконец, я подошла к ней, коснулась волос, и она тот час вцепилась в мою юбку напряженными побледневшими пальцами, уткнулась лицом мне в живот.
– Я должна была, Джина, – проговорила она, – у меня не было выхода… не было…
С трудом сдерживая слезы, я глядела куда-то в потолок, гладя подругу по волосам.
– Тебя заставили?
Это оправдало бы ее, и заставило бы меня приложить все усилия, чтобы спасти, но…
– Он… Виктор… купил меня десять лет назад в Шигаре… – прошелестел ее надтреснутый голос, – я была рабыней, мое имя, моя жизнь – легенда для тебя. Все было враньем с самого начала.
Она подняла голову, вглядываясь в мои глаза.
– Он ведь знал, что меня схватят, Джина. Он знал, что меня убьют, и бросил меня.
– Зачем ему убивать Эдмунда?
– Деньги и власть, – сказала, шмыгая носом, – когда король умрет, все преграды, сдерживающие Генриетту, рухнут. Виктор понимает, что власть ускользнет из его рук. Сейчас церковь вмешивается в политику, но после смерти короля, когда Эдмунд взойдет на престол…
– Ты сказала людям Берингера, что я участвовала в заговоре. Почему?
Она опустила голову, прикрыв веки.
– Виктору нужно вывести тебя из игры. Если у королевы появятся рычаги давления на советника, она станет всемогущей. Пока только его противодействие заставляет ее смиренно ждать.
– И поэтому ты предала меня?
– Пойми, Джина, мы лишь пешки… наши жизни не так важны по сравнению с общей целью. Кто такой Эдмунд – капризный, эгоистичный мальчишка, которого использует королева. Разве такой король нужен Хегею?
– Мой отец знал об этом заговоре?
– Три года назад Виктор выбрал тебя из числа прочих. О тебе практически никто не знал, если бы ни одно но: твоя мать в прошлом была здесь, во дворце. Она была фавориткой короля. Твой отец всегда был предан Хоупсу, и он понимал, что спасти город можно лишь чем-то пожертвовав. И он пожертвовал тобой – три года мы почти не знали голода.
Я едва смогла вынести эту правду.
– Виктор рассчитал все, – продолжила компаньонка, – способствовал тому, чтобы твое имя попало в списки. Он хорошо знал твою мать и верил, что ты унаследовала ее честолюбие и хватку. Он полагал, тебе удастся расположить принца. Я должна была убить его, но так, чтобы вина пала на тебя. Но Виктор просчитался… ваши отношения с Райтом стали фатальной ошибкой.
– И вы решили подставить меня?
– На кону стояло очень многое, – произнесла подруга, избегая прямого вопроса, хотя ответ был очевиден.
Мы обе замолчали, и в этот момент нас потревожил лорд Тесор. Дверь узилища распахнулась, и начальник стражи многозначно произнес:
– Время истекло. Вы не можете здесь больше находиться.
Мой взгляд упал на лицо Элины.
– Прости… – прошептала она, хватая мою руку и прижимаясь к ней губами.
– Ты должна рассказать им всю правду, – вымолвила я, старясь, чтобы голос не дрожал.
Она покачала головой. Ее преданность епископу была поразительно крепкой и даже безрассудной. Что ж, мы обе сделали свой выбор.
Покидая камеру, я чувствовала, что оставляю там частицу себя прежней, какой мне уже никогда не быть. Впрочем, я еще не совсем понимала, что вижу леди Эртон последний раз в жизни.
***
Райт Берингер, всегда собранный, решительный, хладнокровный, терпел поражение за поражением. И это касалось ее – женщины, которая стала его гибелью. Она была его персональной мучительной смертью. Тот поцелуй в подвале – лишь малая часть того, что он хотел сделать с этой девчонкой.
И теперь, когда ему передали ее разговор с компаньонкой слово в слово, когда обвинения против нее рассыпались прахом, он ощутил, что еще никогда не чувствовал себя столь паршиво.
– Все готово, милорд, – раздался голос Саргола, так некстати объявившегося в комнате.
Райт перебирал пальцами, катая по сверкающей столешнице обручальное кольцо.
– Надеюсь, все прошло гладко?
– Да, ваше сиятельство. Все указывает на Виктора Мотинье, как вы и приказали. Королевские шпионы уже перехватили якобы его шифровки.
Берингер задумчиво наблюдал, как катается по поверхности кольцо, сверкая гранями. Саргол терпеливо ждал, зная, что в этот момент его господин думает о чем-то важном.
– Что бы ты сделал, если бы вдруг оказался неправ? – вдруг спросил советник, не отвлекаясь от своего занятия.
Помощник не допускал даже мысли, что хозяин может быть в чем-то неправ, и заметил отстраненно:
– Постарался бы исправить ошибку, милорд.
– А если бы последствия были необратимы? – с этими словами Берингер сжал кольцо в перевязанной бинтом ладони. Сквозь бинт быстро просочилась кровь.
Саргол явно затруднялся с ответом, и советник усмехнулся, поднял голову:
– Только самый последний идиот считает, что все в этой жизни можно изменить или исправить. Есть то, что не изменится уже никогда, – Райт устало поднялся, – но попробовать можно…
Саргол пожал плечами, и поспешил за советником к выходу.
Пока они шли, Берингер сжимал и разжимал кулак так яростно, что на пол закапала кровь. Хотя вряд ли мужчина ощущал боль. Ни от раны на щеке, ни от пореза на руке, ни от рубца на сердце.
Он всегда входил в обеденную залу последним. И наводил на всех ужас. Особенно сегодня. Да, весь его вид будто кричал о том, что он чудно провел ночь.
Принц недоуменно смерил его взглядом, когда тот невозмутимо опустился за стол.
– Лорд Берингер, вы опоздали, – заметил Эдмунд.
– Был занят, – и никаких «ах, простите меня ваше высочество».
Не поднимая головы, Райт взялся за приборы и только сейчас заметил кровь. Дамы за столом дружно ахнули, кто-то отвернулся, обмахиваясь веером, кто-то приложил к губам ладонь. И только Джина – ох, эта женщина – упрямо глядела на него, будто пытаясь понять, когда он умудрился поранить руку. Знала бы эта девчонка, что только боль способна заглушить мысли о ней.
Она с нарочитой медлительностью вытянула из кармана платок и передала сидящей рядом девушке, кивнув в сторону Райта:
– Сделайте одолжение, – а сама изящно отправила в рот кусочек тушенной телятины.
Ее платок, который по цепочке преодолел целый круг, оказался в руках Райта.
– Надеюсь, вы умеете пользоваться этим предметом? – раздался ее голосок.
Райт сжал платок в кулаке, опустил руку под стол, не спуская глаз с девушки. Она преспокойно – хотя спокойствие было лишь видимым – ела. Ее губы двигались, ее невероятно сладкие и вкусные губы, которые он успел попробовать, манили: «прикоснись».
– А где лорд де Хог? – раздался голос принца. – Я не получал доклада о его отсутствии.
Гофмейстер его величества сдержанно склонился к его уху, почтительно прошептав что-то вроде: «никаких известий не поступало сегодня от лорда де Хога», или «сейчас этот ублюдок направляется в замок вашего советника». Хотя, конечно, первое.
Райт откинулся на спинку стула. Интересно, как изменится выражение лица молодого наследника, когда он узнает, что его обожаемый лорд, любовник его непогрешимой матери, исчез из своей комнаты, будто предрассветный туман.
– Немедленно выясните, в чем дело, – раздраженно пробубнил Эдмунд, делая нетерпеливый жест.
Осталось только наблюдать за ходом представления. Очень занятно, как ответит королева? Разумеется, спустя время она поймет, что епископ не имеет к похищению ее любимца никакого отношения. Но Райт очень надеется, что будет уже безвозвратно поздно что-либо менять.
Его ледяное спокойствие во время завтрака трещало по швам. Джина эл-Берссо… нужно быть как можно дальше от нее, чтобы не думать, не вспоминать, не ощущать вкуса отнятого у нее первого поцелуя. Глоток сладкого вина, движение языка между ее губ, покачивание завитой прядки волос от ее напряженного дыхания…
Какое же он чудовище! Одержим ею, как мальчишка. Хочет, жаждет, сходит с ума.
– Мясо сегодня особенно удалось, – проговорил Эдмунд, – правда, Райт?
– Просто восхитительное, – отозвался советник, не спуская взгляда с выбранной им «добычи».
***
«Если представить перед собой стену, то об нее разобьется любая неприятность, – помню, любила говорить моя кухарка в Хоупсе». Не думала, что когда-нибудь решусь проверить так ли это. Во-первых, подобные приемчики действуют в отношении любых неприятностей, кроме одной – пылающего взгляда Райта Берингера. Во-вторых, этот взгляд призывает к полному подчинению, будто говоря: «признай мою власть над собой и покорись».
Я опустила голову ниже, пытаясь наколоть на вилку кусочек спаржи, как вдруг двери в обеденный зал распахнулись. Пришлось на секунду оторваться от трапезы, чтобы увидеть ее величество, Генриетту Сафскую в сопровождении доверенных лиц. Все сидящие в зале поняли, что завтрак окончен.
– Что-то случилось? – растерянно воскликнул принц, вскакивая со стула.
– Мне нужно срочно поговорить с лордом Берингером, – сдержанно вымолвила она, останавливаясь и оглядывая присутствующих, – дело не терпит отлагательств.
Королева была взволнована. Прямо скажем, исключительное зрелище видеть ее беспомощной и напуганной.
И потянулись часы ожидания.
Конечно, всем претенденткам позволили доесть завтрак. Но, позвольте, нас всех грызло жутчайшее любопытство, и до пищи никому не было дела.
– Говорят, королю сделалось хуже, – шепнула мне Сибилла, когда мы стояли на балконе, любуясь солнечным утром.
Эта новость навалилась сверхчеловеческой усталостью. Весь тот хаос, который зарождался в стенах дворца, сдерживала лишь одна сила – жизнь монарха. И эта сила с каждым мгновением таяла, вынуждая всех нас думать о грядущем. Но я думала еще и о том, каким образом мне отдать причитающееся Эдмунду. Мы оба знали, о чем шла речь, когда мы заключали сделку. Свою часть он выполнил – я увидела Элину. Настал мой черед…И мне нужно было срочно что-то придумать…
Вернувшись в покои, я скинула платье и, распустив волосы, юркнула в постель. Бессонная ночь очень быстро сказалась на степени моей стойкости – стоило смежить веки, меня унес вихрь жарких сновидений. Однако сон не продлился долго.
– Леди, вставайте!
Сразу и не понять, что происходит. Меня трясут за плечи?
– В чем дело? – резко приподнявшись, я увидела взволнованное лицо камеристки. – Что случилось?
– Сейчас здесь будет принц.
– Леди Ингрэм, – снисходительно начала я, наблюдая, как всегда чопорная женщина обкусывает в панике губы. – Принц не имеет никакого права ломиться в покои к претенденткам…
Мою полную уверенности речь оборвал требовательный стук в дверь.
– Леди эль-Берссо! – раздался голос Эдмунда, и у меня кровь похолодела в жилах.
Я перевела взгляд с напряженного лица Мэг на дверь и обратно.
– Какого дьявола? – выдохнула изумленно.
Снова стук в дверь.
– Я хочу видеть вас, леди Джина!
– Придется открыть, – вымолвила я, соскакивая с кровати и направляясь за ширму.
– Я уже отправила человека за лордом Берингером, – сказала Ингрэм, подавая мне платье. – Он будет здесь с минуты на минуту.
Чтобы снова бросить меня в тюрьму?
– Леди Джина! Откройте дверь! – виновник всего этого переполоха терял терпение.
Я кивнула Мэг, предвкушая появление Эдмунда. Три поворота резного ключа, и дверь не просто распахнулась, она резко и глухо шлепнула о стену. В комнату ворвались гвардейцы, а следом вошел Эдмунд, пунцовый от злости.
– Обыскать! – приказал он, окидывая помещение оценивающим взглядом, пока не наткнулся на леди Ингрэм: – Увести отсюда эту женщину! – затем посмотрел на меня, и я уж было подумала, что меня ожидает участь Мэг, однако Эдмунд вымолвил: – Присядьте, леди эль-Берссо!
Когда я прошагала к окну, у которого стояло два изящных кресла и стол, принц огорошил:
– У меня к вам будет несколько вопросов.
Пока гвардейцы наводили беспорядок в моих вещах, и за спиной стоящего Эдмунда в воздух взлетали либо мои сорочки, либо чепцы, я медленно опустилась в кресло, внимательно слушая наследника:
– Ну как, повидались со своей компаньонкой? – Эдмунд казался не просто злым, но и уязвленным. – Как ловко вы заставили меня организовать эту встречу.
Когда я хотела ответить, он поднял вверх руку, призывая меня молчать, и продолжил:
– Мне в какой-то момент показалось, что мы с вами похожи. Оба заложники ситуации, вынужденные делать то, что не хотим.
Принц нервно ходил передо мной, изредка поворачивая голову и вглядываясь в мое лицо, будто стараясь найти отклик хоть одному слову, одной его эмоции.
– Я чувствую себя пешкой, будто… – он запнулся и понизил голос, – будто вокруг твориться что-то, чего я не понимаю, – остановившись, и зависнув надо мной, он сказал: – Будто все только и ждут кончины моего отца, чтобы сцепиться.
Через несколько секунд я поняла, что наследник не желает моих объяснений. Он пришел для того, чтобы высказать мне претензии, которые я молча слушала.
– И ко всему прочему, еще и вы вздумали водить меня за нос. Мы, кажется, снова заключили сделку. И я хочу получить то, что мне причитается.
Он смотрел в мои глаза, ожидая, наконец, ответа. Правильного ответа.
– Конечно, мой принц. Но зачем этот обыск? – взглянула я на гвардейцев.
– Хочу сам убедиться, что вы ничего не затеваете. Да, метод не очень изысканный, но все же…
Мы некоторое время ждали доклада капитана гвардейцев, который сообщил в итоге, что в моих покоях нет ничего, что указывало бы на заговор.
– Это еще ничего не доказывает, – Эдмунд задумчиво повернулся к окну, – я разучился верить людям… даже собственной матери.
