Екатерина Сальникова
Визуальная культура в медиасреде. Современные тенденции и исторические экскурсы
Современный человек склонен привязываться к своим гаджетам и испытывать к ним сложный комплекс чувств. Их «одевают», как кукол, – покупая разнообразные красивые чехлы, футляры, мешочки и пр. Им устраивают «домик» или «переноску», приобретая специальные подставки и сумки. По ним скучают в те периоды, когда по каким-либо причинам нельзя ими пользоваться – к примеру, во время полета на самолете, похода в посольство, пребывания на уроках и лекциях строгих преподавателей. К ним испытывают чувство вины – за отсутствие своевременной подзарядки – по типу «Ну вот, опять я тебя не покормил». При всех элементах отношения к мобильному экрану как к виду питомца весьма относительна подлинная иерархия взаимоотношений мобильной электроники и ее владельцев. Кто тут кому хозяин, кто кем руководит и кого себе подчиняет – это всякий раз нерешенные вопросы.
И если Поль Вирильо приводил высказывание Пауля Клее «Теперь уже не я, а вещи на меня смотрят»[74], то на новом витке развития визуальной культуры айфон смотрит на пользователя, общается с ним, требует от него соответствия своей многоуровневой системе, ждет способностей формировать задания и использовать многообразие функций, то есть загружать работой, подстраивая уровень своих потребностей и фантазий под новый, все возрастающий уровень технических возможностей. Человек постоянно рискует оказаться начальником, который менее продвинут, нежели его подчиненный.
Мобильные телефоны новых поколений, хотя и могут способствовать расслаблению пользователя, на самом деле в не меньшей мере мобилизуют человека, как бы оспаривая у социума и государства прерогативу быть мобилизующей силой для индивида. Таким образом, мобильный экран создает эпицентр сразу двух систем – приватной, интимной, в котором прочна связь человека и его питомца, любимца, партнера, волшебного помощника, с одной стороны, и социальной, в которой между отдельным человеком и человеческими множествами располагается технический посредник, альтернативный хозяин, воплощающий власть цивилизации и современности, параллельную государственной и общественной власти.
Поскольку сеансы взаимодействия с мобильными устройствами первого интимного круга все удлиняются, а функции этого взаимодействия все разнообразнее, их спектр все шире, то и привычка строить свою повседневную жизнь с учетом мобильных экранов все прочнее приживается в современной психологии.
Современный человек приучается строить свои эмоции трехэтапно, если не четырехэтапно. Первый этап – непосредственное восприятие каких-либо явлений внешнего мира, которые могут быть расценены как важные, актуальные для индивида и нуждающиеся в запечатлении. Второй этап – выбор технических параметров запечатления, восприятие реальности в процессе ее запечатления и «сохранения» в недрах мобильного устройства. Третий этап – восприятие запечатленной реальности в отрыве от нее самой, с тем чтобы вызвать в себе определенные воспоминания, эмоциональные импульсы, размышления. Мобильное экранное устройство – это, как правило, механизм воздействия на собственную душу. Четвертый этап – шлейф этого воздействия, этих эмоциональных импульсов, воспоминаний, размышлений, который человек переживает уже после того, как мобильное устройство выключено, сеанс восприятия его содержимого завершен.
И что тогда венчает эту лестницу мировосприятия? Пожалуй, возвращение актуализированных, акцентированных эмоций внутрь духовного мира индивида, не подключенного в данный период ни к носителю воздействующих образов, ни к той реальности, которую они фиксировали. Но это не вершина многоступенчатого восприятия, а, скорее, «пауза», пустая временная ниша, в рамках которой индивид ни на что не опирается, кроме своего сознания и подсознания. Однако пребывание в подобной нише не бывает слишком длительным. Человек возвращается к какой-либо из уже прожитых, пройденных ступеней, притом возможно, далеко не к самой первой, а сразу к третьей.
Мобильное устройство попадает на роль экстериоризированного сердца. Импульсы и флюиды от него ведут к душе воспринимающего пользователя. Тем самым миниатюрное мобильное устройство с экраном и разнообразными функциями невольно сакрализуется.
Особенно это очевидно в ситуациях туризма-паломничества по христианским святыням, когда пользователь мобильного телефона с видеокамерой или цифрового фотоаппарата, нередко не выпуская из рук своего гаджета-сердца или же повесив его на шею, крестится, кладет поклоны, даже падает ниц и простирается, с благоговением производит целование сакральных предметов или элементов интерьера храма, а потом запечатлевает святое место и отдельные его элементы на свою мобильную электронику. После же – просит кого-нибудь, часто незнакомых людей, взять его мобильник или фотокамеру и запечатлеть уже его самого на фоне святого места, в тесной близости от каких-либо сакральных предметов или изображений. Таким образом, поведение, приличествующее глубоко верующему и поклоняющемуся совмещается у одного и того же человека с психологией туриста, отдыхающего, фиксирующего свою формальную, сугубо внешнюю и краткосрочную причастность святому месту или предметной святыне. Все описанные действия и манипуляции могут происходить в различных последовательностях.
Чем более глобальным мировым значением обладает храм, чем более людным центром паломничества является местность, тем более флегматично и терпимо относятся к подобной деятельности служители святого места, даже иногда помогают удобнее расположить мешающую ручную кладь, выбрать более правильную мизансцену для съемок. Мобильная экранная техника де-факто становится дистанционным «касанием» святыни взглядом, дистанционным хранилищем сакральных образов и доказательств личной внешней причастности пользователя к ним.
Во временном передоверении своей техники другому человеку – жест доверия, преодоления своей атомизированности, готовность разделить с другим индивидом значимость момента, важность пребывания перед святыней и создание визуального образа-импульса к многократной активации переживаний в будущем.
В профанной обыденности ситуация прилюдного взаимодействия индивида с личным электронным устройством окрашена иными красками. Нередко процессы интимной переписки, приватного общения с удаленным реципиентом, индивидуальное творчество, дела происходят в публичном пространстве, на виду у посторонних, и все-таки скрыты или как бы скрыты, абстрагированы от них. Наличие посторонних воспринимающих, «свидетелей» индивидуальной активности, адресованной отнюдь не окружающим людям, игнорируется прежде всего на психофизическом уровне пользователя. Дом там, где твой сотовый телефон, i-pad или что-то в этом роде. Дом там, где есть возможность комфортно воспринимать образно-информационные послания и транслировать их, создавать их с помощью личного гаджета. Блуждающая зона приватности, дрейфующий вместе со своим хозяином-пользователем портал связи со второй реальностью – типичная ситуация наших дней.
Сама зона приватности при этом может становиться весьма небольшой, похожей на невидимую и физически никак не зафиксированную в своих границах подразумеваемую территорию – это человек со своим экранным устройством, то пространство, которое они занимают. Их можно касаться (к примеру, проходя мимо занятого столика на foodcourt), можно случайно толкать (к примеру, в процессе движения по улице, школьному коридору, аэропорту и пр.), «зажимать» между другими людьми (в давке общественного транспорта). Однако в наличии этой зоны важны уже не юридические права на нее, не фиксированный адрес в географическом пункте, не простор территории, не прочность и очевидность ее внешних границ. Всего этого может не быть. Это не дом, не адрес, не улица, не населенный пункт, не комната, даже не фрагмент какого-либо интерьера, но сама стойкая взаимосвязь двух составляющих, образующих «двухчастное зерно», «двухчастное ядро», «человек+мобильное экранное устройство».
Главное – это взаимодействие человека и мобильного экрана, фокусировка человека на экранном устройстве, способность мысленно и эмоционально отодвинуть от себя весь материальный окружающий мир, располагающийся в трехмерной жизненной среде, и готовность экранного устройства реагировать на команды человека, отвечая динамике его потребностей. То есть речь идет о чем-то нематериальном, не статичном и не стабильном, официально не декларируемом, эфемерном, однако в реальности очень важном для современного самочувствия.
Сам человек создает себе энергетические векторы приватности – создает в любом пространстве и в любой ситуации, которая позволяет ему внутренне, мысленно, эмоционально концентрироваться на своем мобильнике. Что не отрицает и способности эмоционально и интеллектуально отключаться от него и смотреть вовне, в окружающее пространство, как будто из окна, или с балкона, из своей невидимой «ложи», каковой является сама мизансцена «человек + мобильное экранное устройство».
Посторонние находятся нередко в состоянии вынужденного подсматривания, поскольку чужой мобильный экран находится в радиусе их поля зрения. Количество этих вынужденных подсматриваний увеличивается. Наблюдение за взаимодействием посторонних людей со своими порталами выхода во вторую реальность становится стабильной ситуацией повседневности, иногда воспринимаемой благосклонно, иногда утомляющей избытком ненужной для стороннего наблюдателя информации. Реципиент поневоле, реципиент чужой виртуальности – новая социокультурная роль нашего времени.
Приметой нашего времени середины 2010-х годов может служить тотальная мобильность: человек идет по улице, вокруг него все движется, едет, мелькает, в том числе мелькают изображения на больших городских экранах. А в руке у человека мобильный маленький экран, внутри которого тоже мелькают и струятся картинки. В свой экран индивид смотрит, с ним и посредством него он общается, а также осуществляет навигацию, распознает объекты территории, по которой передвигается. Перманентное моделирование личной публичности-приватности становится излюбленным режимом бытия современного человека. Без отмены теперь уже «классического» симбиоза чистоты и красоты в качестве новомодного идеала современности утверждается симбиоз не качеств, но возможностей – развлечения и работы без границ, симбиоз информированности и интегрированности, симбиоз визуального, вербального и звукового, активности и пассивности пользователя.
Типичные ситуации междуэкранной среды
Из общения с современными жителями больших городов или, что точнее, оснащенных современной техникой населенных пунктов с современной интенсивностью жизнедеятельности становится очевидным, что жизнь проходит вместе с экранами, в среде функционирующих экранов.
Татьяна, 71 год, пенсионер, в прошлом инженер, жительница ближнего Подмосковья:
«Утром встаю и сразу включаю телевизор. Пока оденусь, смотрю в комнате. Потом за завтраком включаю маленький в кухне. Я долго завтракаю, часа полтора, потому что еще на обед что-нибудь готовлю. В магазин схожу и снова включаю телевизор. Сижу и под телевизор кроссворды разгадываю. С дочкой раза по два-три в день sms-ками перебрасываемся. Она что-нибудь там у себя в Питере смешное услышит и присылает мне. Или я что-нибудь придумаю и тоже ей шлю. Про лекарства все по интернету читаю, а то на этих бумажках все так мелко, я не вижу даже в очках. Вечером телевизор смотрю, или без звука, если позвонит кто…»
Вадим, 39 лет, офисный служащий, житель Москвы:
«…Встаю по будильнику, который в мобильнике. Стараюсь поставить какую-нибудь хорошую мелодию, чтобы прямо жить хотелось. И не выключаю ее, пока не пойду в ванну. Я дома не успеваю завтракать, мне до работы полтора часа, так что я только по интернету погоду гляну, новости там, ну, «В контакт» зайду, конечно, и в машину. В пробке стою, ленту друзей листаю, что вечером не успел отсмотреть… На работе ем в буфете, там у них всегда телек включен. Весь день сижу за компом, достает уже к четырем… Прикольно, когда звонит кто-нибудь не по делу. Хоть что-то для души. Сотовый всегда прямо перед собой кладу. Ненавижу, когда внутренний телефон звонит – это значит точно по делу. Обедать некогда бывает, так, схватишь чего-нибудь, принесешь за стол и прямо перед компом съедаешь не глядя. Так что вечером компа видеть уже не могу. По дороге домой в кафе заезжаю одно, хорошее, там сижу, никого не надо, сижу, пью чего-нибудь, ем чего-нибудь такое, и хоть полчаса спокойно с телефоном проведешь, успокаиваешься, домой приезжаешь уже нормальный. Чтоб ни на кого не рявкать…»
Сергей, 47 лет, врач, житель Евпатории:
«Я считаю, у меня XXI век начался, когда я тарелку поставил наконец и ноут себе купил. И ноут с телеком соединил, так что теперь фильмы с интернета я через телек смотрю. Очень удобно, глаза не ломает. Каждый вечер на сон грядущий по фильму, когда футбола нет. Утром мама на кухне телевизор старый включает. Я говорю: «Мама, ну что ты смотришь! Давай новости!» Она в сериал какой-нибудь уткнется и смотрит, а я не могу сериалы. Короче, новости уже на работе смотрю по компу, – кстати, вот этого не люблю, но приходится. Я люблю новости по телевизору, как белый человек, спокойно, сесть и от начала до конца. Я зимой, когда работы нет, по пять раз новости смотрю. Когда у нас тут все бурлило, я пойду, на Театральной площади поснимаю, и «В контакт» выкладываю. И когда море замерзало, тоже выкладывал, круто было, даже из Болгарии и из Германии мне все написали, что круто получилось…»
Лена, 28 лет, помощник секретаря коммерческой фирмы, Москва:
«Обожаю перерыв, потому что мы с девчонками из бухгалтерии идем в напротив кафешку, там можно сесть на угловой диванчик, там нас уже все знают, и пока ланчуем, смотреть клипы по планшету. У нас однажды получилось три планшета на троих, и каждая свой любимый клип нашла, мы там чуть не напугали всех. А вообще класс, когда мы после работы в кино сразу идем. И с моим любимым мужчиной идем, и с девчонками идем. Я уже прямо с утра чувствую, что вечером кино. А чего ненавижу, когда мне моя начальница звонит и что-то спрашивает, а я в кино сижу. Не слышно ни фига, и все настроение сразу насмарку. А нельзя телефон отключать, нас за это штрафуют. Один раз мне пришлось срочно прямо в кинозале находить в своем ноуте один документ и посылать целых пять sms-ок по поводу этого документа, я чуть не озверела. Потом смотрю обратно на экран, там уже половину героев нету, не понятно ничего… Телевизор мне некогда смотреть, и вообще зачем он нужен, у меня родители его и то почти не смотрят»[75].
Итак, человек просыпается утром, включает за завтраком телевизор, смотрит новости, к примеру, или ищет на каналах что-нибудь нераздражающее, чтобы легче было начинать день. Потом садится за компьютер дома или на работе, с чашкой кофе или другого напитка, моделирует наполненность временного объема образно-информационными блоками.
После работы или в обеденный перерыв, скорее всего, покидает свой рабочий стол, идет, к примеру, в кафе, где рядом с тарелкой, стаканом или чашкой кладет сотовый телефон, смартфон, планшет, ноутбук – и снова погружается в моделирование наполнения временного объема, или смотрит мультики, клипы, новости, пишет сообщения, что угодно. То есть использует мобильную электронную технику как телевизор, карманный кинотеатр или все-таки компьютер. А вокруг человека за столиком, погруженного в свою личную экранную структуру, могут быть расположены мониторы, транслирующие рекламу, какие-нибудь документальные фильмы о природе, музыкальные клипы, самую разную аудиовизуальную образность и информацию.
Вечером человек может завалиться дома на диван перед телевизором и перейти в режим траты личного времени в обмен на ожидание чуда, то есть индивидуально приемлемого или даже одобряемого телеконтента. Но человек может сходить и в самый настоящий кинотеатр, усесться в темном зале и настроиться на получение удовольствия от приобщения к экранной «второй реальности». Тут нашему герою звонят с работы, из дома или присылают sms-сообщение. И он вынужден одним глазом следить за фильмом, а другим глазом воспринимать послание на экране телефона. Потом, возможно, ему придется достать ноутбук и снова погрузиться в дела, а может быть, достаточно будет смартфона и даже просто телефона, с помощью которых он выполнит ряд необходимых дел, так или иначе связанных с поиском, созданием и трансляцией информационных блоков. Но в любом случае кинозал превратится в многоэкранную структуру, где наряду с далеким большим экраном сразу для всех в любой момент могут активизироваться один или несколько экранов малых, предназначенных для индивидуального пользования.
Само присутствие многоэкранности, таким образом, нестабильно. Оно может и не быть заранее организовано инфраструктурой той или иной среды человеческого обитания, но возникает в соответствии с индивидуальными потребностями отдельных людей, не являясь внутренне согласованной, единой технической системой. Сегодня можно говорить о «броуновском движении» экранов в современной среде человеческого обитания. А также о привычке участвовать (насколько позволяют и требуют обстоятельства) в многократном рождении полиэкранности и, соответственно, политемпоральности в том или ином пространстве.
Человек у себя дома или в кафе сидит за ноутбуком, работает или развлекается. А рядом лежит наготове сотовый телефон – вдруг кто-то позвонит, придет важное сообщение или взаимодействие с ноутбуком приведет к необходимости срочной телефонной связи с большим миром. Или пользователь делит поровну свое внимание между ноутбуком и телевизором, поскольку ему одновременно важно и то, что показывает «ящик», и то, что можно делать в компьютере. Тут звонит сотовый телефон, и человек начинает вести беседу, при этом нажимая на клавиши ноутбука и время от времени поглядывая в телеэкран.
Или: человек едет в метро, играет в компьютерную игру на мобильнике, поглядывает на электронные экранчики со схемой движения, читает бегущую строку. Посматривает на экран соседа, который смотрит фильм, слушая аудиоряд через наушники.
Или: Человек с семьей сидит в аэропорте, ждет вылета, а пока вылет откладывается, надо чем-то занять ребенка. И папа дает ему планшет или какое-нибудь еще экранное мобильное устройство, которое транслирует мультфильмы. Мама ведет переписку по айфону. Папа попеременно поглядывает на табло с информацией, в анимационную реальность ребенка и в экранчик айфона жены – просто так. А вокруг снуют пассажиры и служащие аэропорта, возят тележки с багажом, мелькают изображения на больших экранах с рекламой.
Современные люди привыкают находиться как бы между реальной публичностью окружающего трехмерного пространства и виртуальной публичностью больших экранов. Внутри средово-ландшафтной коммуникации индивид приучается выстраивать для себя зоны интимной коммуникации, отыскивать зоны культурно-регламентационной коммуникации, переходить по мере необходимости или желания к альтернативно-дублирующим формам коммуникации или же просто терпеть присутствие возможностей таковых видов коммуникации. Курсирование между разными экранными средствами – траектории современных обитателей больших городов.
Разные виды коммуникации могут находиться в свободном чередовании, плотном миксе или толерантном сосуществовании в единой пространственной среде. В коммуникации одновременно способны участвовать экранные устройства разных размеров, поколений, принадлежности. Приватная ниша, не маркированная очевидными материальными границами, внутри разомкнутого публичного пространства – типичная мизансцена нашего времени.
Описанная выше ситуация перманентной многоэкранности сформировалась совсем недавно, и поэтому, думается, сегодня невозможно с уверенностью определить ее смыслы и последствия. Можно позволить себе говорить о некоторых ощущениях, смутных предположениях. Они состоят в том, что ввиду формирования виртуальной публичности, которая симультанна реальной публичности, происходит адаптация общества к очевидному кризису «публичной сферы» в понимании Ю. Хабермаса[76], сформированном им еще в 1960-е годы, а вместе с тем – трансформация «публичной сферы» в дрейфующую, плавающую, игровую, аполитичную, децентрализованную публичность[77]. Если можно согласиться с тем, что публичная сфера становится «более широко понимаемой общей средой взаимодействия, где граждане получают информацию»[78], то непременность «публичных дискуссий» в таком пространстве уже вызывает сомнения. Новое качество публичности зачастую не подразумевает выработки общих мнений, требований, воззваний и даже вкусов, как не подразумевает и сплочения людских множеств в сообщества или хотя бы в толпы.
Множественность виртуальных ниш приватности приводит к деструкции в публичном пространстве любых социальных монолитов, любых потенциальных человеческих объединений краткосрочного или долгосрочного характера. Впрочем, до известной степени это относится и к приватной сфере. Если еще недавно в качестве типичного примера «ритуализированного поведения перед электронными объектами» приводился сбор семьи перед телевизором или компьютерный терминал именовался очагом высокой концентрации напряжения[79], то приметой сегодняшнего дня становятся индивидуальные и внесемейные ритуалы, связанные не с телевизором и даже не со стационарным компьютером, а с мобильной электроникой: проверка электронной почты, просмотр новых постов «ленты друзей», обмен поздравительными sms-сообщениями, совместный просмотр видеоконтента с другом/ подругой и многое прочее, что можно делать очень часто и практически везде, независимо от семьи и любого коллектива.
В полиэкранной жизненной среде выработка отношений с разными экранами начинает фокусировать внимание индивида в большей степени, нежели восприятие других индивидов, находящихся также в поле зрения и воздействия. Теперь зачастую они лишь проходные звенья, некая декорация публичного пространства на пути к объектам/целям, коими являются экраны.
Растущая частота и интенсивность взаимодействия с экранными устройствами или частота восприятия экранной реальности выступает некоторым завуалированным умиротворением человека, обитающего в обществе, где на самом деле чрезвычайно затруднен контроль за происходящим. Ни аэропорты, ни вокзалы, ни улицы городов, ни здания театров и концертных залов, ни жилые дома, ни рестораны и клубы, ни метро не защищены по-настоящему от террористической угрозы, от аварий, как и цивилизованное человечество в целом не защищено от климатических, экологических и прочих катастроф.
Растущее обилие экранов и камер наблюдения должно создавать иллюзию идеального перманентного и повсеместного контроля за происходящим. Сопровождается эта иллюзия модернизацией идеи комфорта, которая на сегодняшний день означает уже не «все удобства», не уют, удобную мебель или «стильный дизайн», но интегрированность того или иного клочка пространства в общую глобальную систему-сеть коммуникаций.
Коммуникативный комфорт и наличие «выбора» экранных средств должны компенсировать недостижимость комфорта безопасности, комфорта защиты. Комфорт покоя и уединения заменяется комфортом интегрированности и востребованности, комфортом виртуальной доступности, избыточности потенциальных контактов.
Наконец, учитывая стремительные темпы модернизации городских пространств, приводящие нередко к ощущению утраты городом своей души, своей идентичности[80], экранная среда выступает опознавательным знаком «нового-своего», «современного-родного» мира, в котором все-таки есть то, что трудно не принять, не присвоить, не впустить в свой приватный мир. Как бы ни отторгались многие городские новшества жителем Нью-Йорка, Парижа или Москвы, но он вынужден все чаще вступать во взаимодействие с экранными устройствами, находящимися как у него в кармане, так и в публичной городской среде. Это связывает в единую топографическую конструкцию приватные и публичные зоны современного города, это заставляет критически настроенного человека все же вступать в контакт с городом, а через город – с современностью.