Егор Александрович Балашов
Пф-ф, наука…
Не отдавая себе отчета, он вызвал окно настроек и поразился как легко это удалось. Ему ничего не оставалось кроме бессмысленного взгляда в пустоту. Он расслабился, расфокусировал зрение и смотрел сквозь строки. Сколько он так медитировал, он бы не ответил, но вот в его сознании засела новая заноза.
Да в чем же дело? Что не так в этом меню? Леонид копался в своих ощущениях. Но никак не мог сформулировать что же его беспокоит.
В интерфейсе все как обычно: строки настроек, менюшки отвечающие за визуализацию, пара дюжин ползунков и переключателей, позволяющих досконально настроить симуляцию, окно ввода системных команд, вкладка сетевой информации. Видимо теперь можно подключиться не только к больничной сети, но и к любому общественно-доступному сегменту. Вот чудо, и все это без камеры депривации. Однако, нейро-колония – очень удобная штука. Часок другой пошаманить и Леонид бы смог подключиться к бортовому компьютеру непосредственно из виртуальной реальности в полном погружении. А это совсем другие ощущения от управления. Какой пилот отказался бы от возможности воспринимать корабль как часть собственного тела, обрабатывать информацию сенсоров, как раздражение собственный рецепторов. И все же это всего лишь сон. Сон?
– Так! Стоп! – Пилот с горяча врезал себе по лбу кулаком,– Я же могу подключиться к кораблю! Напрямую из виртуальности. А виртуальность-то обрабатывается и транслируется для меня нейро-колонией. А это значит…
А это значит, что в теории, можно было попробовать настроить несколько извращенный, но канал связи. Да, придется поработать ретранслятором между компьютером Ладоги и колонией, или скорее интерпретатором, ведь для подобного соединения из состояния депривации, Леониду придется находиться внутри этого мира. Но шанс есть.
Эх… Если бы это было не сон. Надо срочно проснуться, и попробовать сделать это в реальности!
Вкладка сетевых настроек неказиста, но вот строка для ввода сетевого адреса. Пробуем бросить пинг по внутренней сети. Нет, нейроколония подключена к сети напрямую. Достучаться до корабля не выйдет. Хорошо, блочим прямое соединение. Нет, такой функции здесь нет.
Леонид впал в некий азарт. Да, сон. Но почему бы не попробовать это сделать во сне. А потом… Потом, когда удастся проснуться, повторить на самом деле.
На основном окне была строка ввода команд. Так, вводим код, отключающий доступ до сети.
Поляна не исчезла, но вкладка сетевого подключения стала мертва. Хорошо, хорошо. Как теперь подключиться к Ладоге? У нейроколонии точно есть другие протоколы связи, Леонид же гонял их по своему телу, вмешиваясь в протокол. Хорошо.
Выскакиваем из виртуальности…
Чернота. Интересный эффект. Тело в полной отключке. Центры мозга, отвечающие за сенсорику тела, похоже блокированы или… Леонид четко осознал, что находится в медикаментозной коме. Медицинские боты просекли дикое переутомление человека и насильно заставили его отправиться баеньки.
Так это не сон?
Поляна снова зажглась разноцветными красками. Стандартный сетевой протокол удалось подключить в считанные секунды.
– Значит, будем писать письма.
Но почтового клиента нет, браузера тоже нет. Репозиторий отсюда тоже не доступен. Да, это стандартное ограничение медицинской техники. Все запрещено кроме непосредственного восприятия. Значит, надо попасть в сегмент сети, где доступны внешние программы, где можно взаимодействовать с клиентами посредством аватара.
– Бля! Тваюж мать, Лисицын! – Леонид подпрыгнул на месте, когда понял, что уже пару минут на него таращится немигающий лис.
– И тебе не болеть. – Хихикнул звереныш. – Как бы это стремно ни прозвучало, но я рад тебя видеть.
«Не сон. Сон? Руки нервно подрагивали. Лис тоже сниться? Нет, это… Неужели! Неужели нейро-колония по привычке забросила мнея в медицинский мир, раз уж снова решила оказывать лечебное воздействие?»
– Да и я тоже. Только я сейчас сильно занят… Хотя, ты наверное знаешь, как отсюда написать письмо.
– Нет, здесь нельзя устанавливать софт, и консолей связи тут нет.
– А где есть? Хотя бы одно место ты знаешь? Мне никогда не приходилось бывать подолгу в виртуальности. Любая зацепка…
– Ну, в фойе любой сетевой игрушки есть терминалы. Но как ты туда попадешь? Мы же в закрытом секторе.
– Лисичка, я как покинул стены госпиталя, у меня в настройках открылась консоль и сетевая вкладка, я могу выбирать любой сектор сети, зная лишь его идентификатор.
– А меня утащить сможешь? – лукаво подмигнул он.
– Нужен айдишник, а там попробуем.
– Пиши, диктую.
Лис по памяти продиктовал двадцать шестнадцатеричных чисел. И нетерпеливо запрыгал на месте.
– Это игра. Я видел, как в нее играют на компьютере в реальности. Всегда мечтал в нее попасть в полном погружении.
– Ты же никогда не был в реальности, – отстранено произнес пилот, погруженный в работу с интерфейсом.
– Все это ролики. Мне иногда удается тайком смотреть ролики из реального мира. А этот айди я наизусть выучил. – Лисенок то припадал мордочкой к земле, прижимая ушки, то снова подпрыгивал, как юла. Видно было, что он и боялся поверить, и мечтал уже выскользнуть из этого мирка. В любой другой, хоть настоящий, хоть вымышленный.
– Ну, я могу отправиться хоть сейчас, а тебя сейчас заякорим. И ве-пе-эн настроим. – Наконец отчитался Леонид.
– Откуда здесь ве-пе-эн? Это же медицинский сектор! – повесил нос Лис.
– Деревня! Как можно поднять сектор с сетевым подключением, не имея при этом ни одного софтового маршрутизатора. Сейчас мы его и нащупаем. Ага… Я на всякий случай тоже через этот канал пойду… Ай, без визуализации не получается. Ладно, вот этот куст подойдет…
За спиной Леонида из земли выскочил-вырос внезапный куст. На кусте росли бежевые яблоки. А аромат… Нет, аромата Леонид почувствовать не мог. Это уже мозг сам дорисовал привычные образы. У подобранной второпях модели была только визуальная составляющая. Простенькие полигоны, даже без текстур.
– Эх, коряво получилось. Куст яблок… Переделать?
– И что теперь?
– Все просто, срываешь и кусаешь яблоко. Это активизирует канал, который пробросит соединение по названному тобой айдишнику. Вот только обратного пути нет. Односторонний канал. Чтобы вернуться придется переподключаться.
– А этот куст теперь тут постоянно будет? – наконец поинтересовался Лис.
– Да, до тех пор, пока админы не пофиксят, либо я не отключу. Вот только надеюсь, что никто лишний яблоки эти пробовать не станет. Канал хоть и узкий, на пять подключений, видишь, на кусте всего пять яблок, но случайные жертвы мне тоже ни к чему.
– А что будет, если канал отключат, пока мы будем там?
– Лисичка, ты информатику вообще не учил, да? Ты сейчас в своей капсуле, а не здесь. Картинка просто рисуется в твоем мозгу. Ну, что я тебе как ребенку все объясняю? Отрубится канал, ты переподключишься к базовому сектору. Это только в дрянных фильмах показывают, что сознание человека при подключении покидает тело и путешествует по электронным линиям.
Лис до конца не дослушав лекцию вонзился зубами в низко весящее яблоко. И исчез.
По уму надо было бы отключить визуализацию маршрутизатора по переходу, но столь примитивный софт, как в этой локации не позволял тонко манипулировать настройками. Да и ладно, не велика беда. Леонид срывает плод и вонзается в него зубами. Кислый сок течет по подбородку, а картинка перед глазами стремительно меняется.
Пилоту показалось очень смешным, что ощущения подгружались неравномерно. Первый прошел прогруз зрения. И в то время, как глазам уже открылась картина средневекового города, наполненного людом в хламидах, доспехах и топорно выделанных курточках, осязание и слух все еще получало сигналы из врачебной поляны.
– Вот не надо смеяться! – обиделся лисенок, – Сейчас перезайду и сменю облик!
– Стой! Мне только десять минут надо! Помоги, а то я тут ничего не найду. Потом вернешься сюда еще раз. Куст же остался на месте.
Действительно данный сектор сильно резал привычный интерфейс. Сетевая вкладка с консолью пропала. Зато появились новые страницы, на которых теперь высвечивались характеристики персонажа, внутри-игровой чат и прочая геймерская атрибутика. Внешний вид, находясь на данном секторы поменять можно было только игровыми методами. И Леонид уже предчувствовал разочарование лисенка, когда тот сообразит, что к каждому акаунту автоматически привязывалась личина первоначального входа. А значит бедолаге поиграть за человека не придется.
– Лис, я вот чисто ради интереса, а что у тебя сейчас в главном меню? Все обычно?
– Ничего не понимаю. Инвентарь отсутствует, меню игрока нет, только бары жизни, опыта и прочего…
Леонид уже язвительно хихикал.
– Я что? Моб? – изумился Лис.
– Ага. Мы вошли в игру реально читерски. Мы не выбирали персонажа, класс и локацию входа. Нам назначили те личины, которые были на нас. Я человек, и у меня есть все что должно быть… кроме стартового комплекта вещей. А вот для твоего аватара игровой модели не нашлось, и игра сопоставила тебя с ближайшим возможным образом. Боже, радуйся, что ты не моб, а пет.
– Давай скорее найдем терминалы внешней связи, да я перевойду. Кстати, яблоки которые мы съели, снова вырастут?
– Вырастут, как только канал закроется. А вот когда наш сектор решит разорвать канал – за это я уже не ручаюсь. В принципе, теоретически, канал может провисеть открытым до перезагрузки.
– И я тебя не хочу огорчать, но мы не в фойе, а в игровом городе. Я никогда раньше здесь не бывал, но терминалы должны быть в банках и номерах таверны. И вот уж совсем тебя должно огорчит то, что туда нас без денег не пустят. А у нас даже стартового набора нет. И если ты обратишь внимание, то увидишь, что полоска голода уже наполовину пуста. Давай я перезайду и пойдем гриндить золото и хавчик.
– Давай, давай.
Лис исчез.
– Эй ты, болезный, где такой прикид достал? – перед глазами Леонида нарисовался здоровенный, явно прокаченный зеленый орк. Нижние зубы чудовища выпирали на половину лица, дополняя свирепый образ бывалого бойца.
– Подкинь золотой, расскажу. – Попытался схитрить пилот.
– А губа у тебя не дура. Давай я лучше перекуплю за серебрушку твою тряпку. Вот прикол будет, когда я это в клане покажу.
И только теперь Леонид осознал то, что одет в медицинский халат, и при ходьбе сверкает на всю округу оголяющейся задницей. Да, в такой ситуации лучше не нагибаться.
Но нет, слоты инвентаря были пусты, а снять халат не удавалось.
– Извини, это стартовое облачение. Видимо, у моего класса такое белье нижнее. – Разочарованно пояснил Леонид, – Приятель, выручи, я только вошел в игру и мне почему-то не выдали стартового набора, ни ботинок, ни штанов, ни палки завалящей.
– Кончай заливать, болезный, – рассмеялся орк. – Ты в хайлевел городе, а не в стартовой локации.
– Вот я попал, – протянул опешивший парень, – так я теперь даже в таверне не остановлюсь. И мобов пофармить не смогу. Я, получается, застрял здесь.
– Удаляй персонажа, и живи как человек. – Предложил орк, – и не пудри людям мозги.
– Легко сказать. Да только я уже удалялся, но все равно здесь появляюсь, – соврал Леонид, будучи уверенным, что если попытается разлогиниться, то это ничего не изменит.
И тут где-то под ногами раздался болезненный стон. Это лисенок подтвердил опасения Леонида. Звереныш появился в том же месте, где и исчез в том же виде, как и прежде.
– Ух-ты! Классный пет. А говорил нулевка! Нет, с такими нулевка надо ухо во остро держать. Слышь, болезный, подскажу тебе и время сохраню. Здесь нельзя передавать вещи и деньги кому попало. Только внутри клана. А в клан тебя в этом городе никто не возьмет. Так что можешь время не тратить и попрошайку из себя не строить.
Сказав это, орк развернулся и стремительно понесся вон. Как Леонид отметил, здесь все передвигались стремительным бегом, некоторые утыкались лицом в стены и так продолжали стоять, видимо погруженные в дебри интерфейса, чата или журнала. А вот на лисенка было больно смотреть. Еще бы, вместо героического квеста, ему предстояло коротать игру в виде необычной собачонки. И хорошо, если его так и будут принимать за пета. А если кто решит проверить, не дикий ли зверь это. Смерть будет болезненной.
– Надо хотя бы задания взять, может получится на комнату в таверне наскрести. – Предложил Лис.
– Печаль и боль. Это хайлевел локация. Нам подходят только социальные квесты. Даже если бы у нас было оружие, то за границы города соваться нам не имеет смысла.
– И откуда такая информация?
– Да один орк рассказал. Пошли приставать к горожанам. Вон, стоят без дела, наверняка эн-пе-эсы.
Мытарства беглого сумасшедшего и его пета продолжались полтора часа. За это время они успели переговорить с тремя десятками мужиков и женщин, оравой мальчишек и даже зашли в таверну, чтобы прицениться. Трактирщик наотрез отказался дать им доступ до терминалов связи, или предоставить рассрочку на комнату.
О чем говорить, если каждый неигровой персонаж считал своей обязанностью тыкать пальцем в юродивого. Каждый из них насмехался над несчастным, а каждый третий предлагал вызвать либо стражу, либо лекарей.
И вот теперь друзья сидели на низком бортике городского фонтана и грустили.
– Может быть, ты знаешь другие сектора, – в который раз спрашивал Леонид.
И в очередной раз Лис отвечал ему, что нет, не знает.
Леонид снова глубоко и грустно вздыхал.
Лисенок тоже тянул воздух ноздрями и вздыхал еще более горестно.
И вот в очередной раз пилот вздохнул и раскинув руки в разные стороны завалился назад. Спиной он влетел в леденящую воду фонтана, небо сквозь небольшую толщу воды казалось невыносимо высоким и алмазно чистым. Спустя минуту бар жизней начал проседать. Но Леонид не стал реагировать, а просто продолжил нежиться в прохладе воды.
И вот закономерно перед его глазами появилась табличка:
«Вы погибли в первый раз, поздравляю с увлекательным приключением. Возрождение через 59 секунд.»
И сразу за ней следующая:
«Внимание, уникальное достижение. Вы погибли не причинив вреда ни единой душе. В качестве компенсации Вам предлагается подарок.»
Перед Леонидом появился бледно сверкающий желтый обруч. По характеристикам он соответствовал головному убору и не имел никаких дополнительных свойств, кроме того, что освещал пол вокруг героя на расстоянии полутора метров.
Пилот в очередной раз огляделся и обнаружил себя посреди сумрачного туманного поля. На горизонте возвышались чахлые деревца, чуть левее раскинулся погост, еще дальше угадывалась церквушка.
В метрах пяти от Леонида возвышался постамент. Этот постамент сильно отличался от остального убранства посмертной локации. Не спеша подойти к постаменту, сдуть пыль, определить, что это ничто иное как терминал. Видимо создатели игры решили дать возможность провести отведенное игроку посмертие с пользой: выйти на игровые сайты, почитать гайды, связаться с товарищами. Внутри-игровой чат сейчас был заблокирован.
И тут истекло время.
– Там есть терминал! – возбужденно проорал Леонид, когда наконец отыскал лисенка.
Тот суетливо и бестолково бегал по площади у фонтана. Да, точка возрождения была совсем рядом, но не зная города пилоту все-таки стоило некоторых усилий найти место своей первой гибели.
– Кстати, держи! – Он вытащил подаренный ему нимб и нацепил на голову лису.
Вопреки ожиданиям, нимб проскользнул через голову и остался болтаться на шее.
– Да, знаю, извини. Передавать вещи в этой игре нельзя. – Сконфуженно повинился Леонид,– просто я так рад, здесь при смерти стоит терминал. Можно написать сообщение.
– Это шутка такая? Мне системка выскочила: «Вам дарован ошейник, хотите ли Вы принять дар и служить верой и правдой Пилоту?»
– Это как?
– Это так, что у тебя теперь ник «Пилот», вещи мы можем передавать, и ты предлагаешь мне стать навеки твоим петом. Так что, мне соглашаться?
– Как много новостей. А почему мне такой ник назначили? Ух ты! А у тебя ник «Лисичка». Значит ты принял предложение? Эх, поспешил ты. Мне же сейчас еще десяток раз умереть придется. А что с тобой будет?
– Давай пробовать! Мы тут какие-то совсем баганутые. Ты в курсе, что твой ошейник называется «нимб» и определяется как головной убор?
С криком «Ага!», Леонид снова бросился на дно полуметрового бассейна при фонтане.
«Вы погибли. Возрождение через 119 секунд»
А это уже хорошо, система давала на операции уже две минуты. Так будет проще письмо написать.
«Подсказка: Вода приводит к утоплению. Попробуйте держать голову над поверхностью воды.»
Терминал! Так, вбиваем адрес почты. Доступно! Сначала простенькое письмо для автоответчика корабля. Ага, стандартный ответ получен!
Пробуем отправить простенький скрипт, и компьютер его отказывается выполнять. Логично. Пробуем авторизоваться. Шиш. Время кончилось.
– Так что было? Тебя не убило? – Осведомился Леонид у Лиса, как только отыскал его глазами на точке восстановления.
– Убило! Я был с тобой! Ты что совсем не видел?
– Извини, не обратил внимания. Мало времени. Надо придумать, как скрипт написать и запустить.
– Так передай кому-нибудь из своих. Пусть они запустят.
«Вы погибли. Возрождение через 239 секунд»
О! Великолепно! Каждая следующая смерть удваивает время. Не придется каждые десять секунд убиваться. Так проще. Письмо Симе. Описание сложившейся ситуации. Через минуту ответ «Ты же спишь!». Леонид успевает набить в ответ, что не спит, а в смоделированном нейро-колонией пространстве, но тело блокировано для проведения медицинских процедур. Просьба о помощи. Время кончается.
Стремительный бег до фонтана, пол минуты на дне бассейна, и снова можно работать.
Теперь система дает восемь минут. Великолепно!
Леонид набивает простенький скрипт, который будет транслировать код из специально помеченного письма в систему, и пересылать ему в ответ логи. Время кончилось.
Точка возрождения, спринт, бассейн, смерть. Лис только мешается под ногами, что-то кричит.
Шестнадцать минут. И новое сообщение.
«Что же Вы так убиваетесь, так вы никогда не убьетесь!»
И в подарок маленькая капсула, в свойствах которой красуется название «Цианид», и строчка «только для личного применения».
– Теперь я натуральный шпивон!
Запоздалое системное сообщение:
«Внимание, уникально достижение. Утоп в тарелке супа», и в пояснительном тексте информация о том, что время нахождения под водой до смерти увеличено втрое. Но появился шанс утонуть при приеме жидкой пищи или напитков.
Непростительно долго маячат перед глазами эти таблички.
Проверка системы простенькими скриптами. Вроде все работает. Теперь можно инициализировать протокол связи, использованный Леонидом при «заманивании» ботов. Да, сигнал есть, канал стабильный. Но не успевает Леонид осознать, что делать дальше, как время истекает.
Снова он на точке возрождения. Недолго думая, глотает пилюлю.
Мгновение тьмы, сообщение, отсчитывающее уже тридцать две минуты. Вот это красота. Целые полчаса спокойной работы.
За то время он успевает перебросить канал связи не через медицинский сектор с его устаревшим прокси, а через внутренние системы связи.
Все еще по инерции он отправляет листы кода через почту, и таким образом поднимает микросервер виртуального интерфейса прямо на бортовом компьютере, естественно с расширенными правами доступа.
Опять истекает время, но уже нет смысла убиваться. Леонид просто выходит из игры, вернее пытается, из игры его выкидывает в никуда. Хотя, из ниоткуда оказывается довольно легко попасть в локальную микролокацию бортового компьютера.
Пилот в первую секунду стоит пораженный. Виртуальный сервер предстает перед ним, как чистая белая комната. Интерфейсы в ней вешаются в любое место и легко масштабируются, дублируются и ведут себя как надо оператору. Лисенок ошарашено смотрит на все это богатство с раскрытой от удивления пастью. Но модель животного изображена чисто схематически. Никакой шерсти – одна низко-полигональная модель даже без текстуры.
– Ты то здесь откуда? – Поражается Леонид.
На что животное недоуменно моргает. Пилот было решает, что это пост-эффект, просто случайная моделька, но вскоре Лис начинает что-то невразумительно бурчать. Леониду не до этого. Он обходит защиту одного бота, взламывает систему фабрики. Подсаживает вирус, который каскадно сносит настройки во всех фабриках колонии. Теперь боты будут плодиться неограниченно долго. В теории. Нет, нельзя! Леонид вешает временное ограничение на две недели. Потом можно будет и продлить. А если что-то пойдет не так. Если фабрики будут работать неустанно, то в один прекрасный момент они просто сожрут носителя. Да он видит эту ошибку в программе. Нет, он не сможет сейчас это исправить. Но этот баг сработает позже. Не сейчас.
Лисенок скулит под ногой.
Но еще куча дел. Он успел только предотвратить полный распад. Боты работники все равно издохнут. Уже издохли! Фабрики способны собрать металлолом от своих сородичей и снова вдохнуть в него бинарную жизнь.
А в колонии уже меньше пяти ста особей. Нет, этого недостаточно для функционирования колонии. Вычислительной мощности мало…
– Да, Лисек, подожди, мне еще пару минут! Они же сейчас все сдохнут!
Леонид выделяет вычислительные мощности Ладоги на обработку колонии микроботов. Уже четыреста фабрик. Ориентируем их на производство скаутов! Пол сотни скаутов, но триста шестьдесят две фабрики. Вычислительных мощностей катастрофически не хватает! А нет! Просто фабрики недостаточно мобильные. Они не могут собирать ресурсы в нужном количестве. А выходят из строя из-за физического износа.
Двести скаутов, и триста фабрик. Скауты собирают останки ботов, фабрики работают по максимуму. Хорошо, вышли в стабильный плюс. Ставим верхнюю границу фабрикам в пять тысяч. Да, на первое время. Скаутов десять тысяч. Постепенно начинаем производство ботов других типов…
К Леониду постепенно приходит осознание, что он управляет ботами, которые сейчас ползают по его телу. Роют его кости в поисках нужных минералов и веществ. Он тут же уменьшает верхние границы производства вдове. Дает компьютеру команду воспроизвести текст для экипажа Ладоги. Он просит вколоть витаминный раствор. Дюжину капсул. На что получает сообщение о том, что уже третий час у него температура тела не опускается ниже пятидесяти.
Ужас. Во-первых, пятьдесят градусов – это не очень здоровая температура тела. Во-вторых, третий час!
Надо срочно проверить! Да, внутренние органы выдерживают температуру 38-39 градусов. Боты просто максимально отводят тепло через кожу, вот и кажется, что температура тела поднялась до пятидесяти. Боты рапортуют, что температура мозга тридцать пять градусов.
Леонид с удовлетворением откидывается в появившееся кресло.
– Лисенок?
– Я не могу-у поп… попасть назад. – Лисенок плачет навзрыд. Нарисованный низкополигональный зверь заходится ревом. Самым настоящим человеческим ревом. В его треугольных глазах отчаяние.
– Как ты вообще сюда попал?
– Я твой пе-е-ет, я привязан к тебе. Ошейник не снимается. Канал не рвется. Я не могу выйти!
– Прости. Что же делать… Да, такого просто не может быть! Я же тебе говорил. Твое сознание, душа, да все что угодно, остается на месте, в теле. Если просто выключить твою медкапсулу, то ты осознаешь себя с своем теле!
– А я не могу-у! Я-то тут!
Все верно. В моем мире у Лиса нет всех прав. Он не видит консоль, он не видит кнопки выхода. Что он может сделать? Просто наблюдать. Странно, что фаирвол пропустил это соединение.
Леонид просто отрубает сеть. Аватар Лиса исчезает.
Спать… Просто спать.
«А потом уже буду выслушивать все упреки от команды и капитана. Что они переволновались, что думали, что я копыта отброшу.»– не трезво соображал Леонид: «Боже, бедный ребенок, сколько ему пришлось просидеть в моем мирке? Без возможности что-то сделать. И я хорош, даже внимания на него не обращал. Сколько он просто сидел и плакал?»
Корабль автоматически аварийно подрубился к сети. Леонид еще успел увидеть, что от Лисенка пришло письмо. С реальным обратным адресом, с именем, и идентификационными номерами. Как и положено нормально отправленному письму. И как только он успел запомнить адрес Ладоги?
«У нас переполох. Меня пытались отключить от сети на протяжении пяти часов. Опекунов известили о чрезвычайной ситуации. Рядом дежурит реанимационная бригада. Классно прогулялись. Жду повторения. Только в этот раз, чур, я человек.»
…
Очередное пробуждение.
Затхлое липкое пробуждение. Во рту стоит кислый вкус. Снова к горлу подкатывает рвотный позыв, но застревает в горле ломящим комом. Он хочет встать, но его ведет, и ему приходится ухватиться руками за кровать, чтобы не упасть.
Что же его заставило так подорваться в этот раз? Сон, снова этот сон, который и сном то не был. Бред. Горячечный ужас. Глаза, вымерший лагерь, разложившиеся тела. Мухи. И смрад. Но совсем не этот смрад замкнутой каюты, а смрад погибшего места.
Он с отчаянным порочным, мазохистским наслаждением пытается вспомнить все подробности жуткого кошмара. Но нет, это уже не сон, это реальные воспоминания. Ему уже который раз сниться этот день, вернее окончание дня.
А на столике среди пустых пластиковых тарелок, измазанных запекшимся соусом и масляных стаканов, стоит черная коробочка. Куб. Черный мерзкий куб сантиметров пятнадцать в высоту. Как символ его кощунственного предательства. Как укор.
Против воли с резью в глазах выступают слезы.
Он в который раз пытается смахнуть рукой влагу с лица, и натыкается на жирные остатки закуски. Как же можно так низко пасть. Он сейчас сам воняет не хуже этой горы грязной посуды. А еще рука натыкается на колючую щетину, и на куски чего-то прилипшего к щетине. В каюте есть зеркало, но как же противно сейчас смотреть в зеркало. Но, нет. Все хорошо. Зеркало уже заботливо зашторено чем-то. Да, об этом он уже позаботился заранее.
И новый приступ паники – а вдруг кто-то из экипажа заходил в его каюту! А вдруг он сам в пьяном бреду выходил на мостик! В конце концов, он должен был выходить, хотя бы для того, чтобы справить нужду.
И тут-же волна стыдного облегчения – доступ в капитанскую каюту есть только у капитана. Даже в экстренных ситуациях. А вон в углу и абсорбирующие салфетки. Как же стыдно! Сколько дней он уже ссыт и срет в эти салфетки?
И это еще не апогей падения. Ведь рано или поздно ему придется выйти.
Черная коробка на столе.
Все же его рвет. Все же выворачивает наизнанку. И это не последствие выпитого. Один вид «посылки» заставляет его опять пережить все те эмоции. Но и это тоже хорошо. Вместе с рвотой, его душу словно покидают излишние переживания. Словно амеба он медленно промакает рвотные массы салфетками. И отправляет их в срачную кучу.
А мысли снова возвращаются ко сну. И дальше, к воспоминаниям о проклятом спасителе. О прогнившей Леи, о подлости и собственной противной беспомощности.
Он на коленях. Он бережно придерживает левую руку. Почему она так болит? Когда удалось ее подвернуть? В голове не осталось воспоминаний об этом. В голове роятся только мысли об ЭТОМ.
Через гнетущую поволоку безразличия к своей судьбе, он собирает мусор, он отправляет его в утилизатор. Наконец-то он находит в себе силы заняться… Уборкой…
Холодок по спине. Мерзкий холодок, и он резко оборачивается, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит. От резкого движения снова мутит, перед глазами плывет.
Перед глазами плывет.
Это все просто не может быть правдой.
…
Почему так часто хорошая идея оборачивается крахом? Не провалом или неудачей, а именно крахом. Полным, глубоким и безоговорочным.
Анатолий Окский, журналист, подающий надежды писатель на пике карьеры, вдруг решает стать одиночкой. Блогером. Он решает порвать со всеми своими старыми связями и начинает сольную карьеру.
Анатолий Окский, блогер, сделавший имя на проницательных разоблачениях. Блогер, попавший в сотню наиболее влиятельных людей, внезапно пропадает изо всех новостей. Почему?
Да, потому что стал слишком влиятельным. Да, потому что всегда работает в одиночку. У него нет команды, нет поддержки со стороны юристов, продюсеров. Никто не встанет на защиту этого выскочки. Да потому что миллиарды поклонников – это миллиарды равнодушных людей. Они не зависели от блогера. Если вдуматься, то оставшись в рядах медиа портала, он не попал бы в такую засаду. Потому что, будучи журналистом, он был одним из многих. Потому что претензия была бы не личная, а ко всему порталу, ко всей редакции. Его бы прикрыли. Да, он не стал бы таким успешным. Но он и не стал бы таким ничтожным.
А задавить амбициозного блогера просто. Особенно если он только блогер.
Анатолий Окский, капитан курьерского судна. Снова дурак. Снова Донкихот. Жизнь его словно и не учила.
Анатолий Окский презренный агент с Леи.
Или Анатолий Окский отступник и труп?
Пока еще не труп. Пока еще не отступник. Отступник чего? Да, его завербовали. Как это получилось? А вот как-то так и получилось. И черная коробочка жжет руки. Простое поручение: «Доставь посылку в ангар космической станции Марат. В любой ангар. В любое укромное место. Или не укромное. Можешь оставить в своей каюте. Главное, чтобы посылка осталась на станции, когда вы ее покинете.»
Что в ней? Маяк наблюдения? Это было бы хорошо. Не так противно. А если это бомба? А если это капсула нейропаралитического газа? Биооружие? Заражение мерзкой фауной? А зачем еще может понадобиться тайком подкидывать коробку на станцию. Между прочем крупную станцию. С людьми: персоналом, небольшим военным гарнизоном общего правительства и конечно-же обычными людьми. Даже если кто-то из этих людей был в чем-то виновен, то никак не все. Вот в чем могли быть виновны исследователи, остановившиеся на станции для дозаправки? Или туристы? Такие же как он курьеры. Все они попали в черный список Леи? Не слишком ли высокая цена за… Черт возьми, да за что он заплатил такую цену? Он ведь и виновен ни в чем не был. Просто высадился на планету, просто посидел в баре. Просто помог сбежать симпатичной девчушке от бандитов. Все что было дальше просто не укладывается в голове.
Так много вопросов. Так много.
Открывать коробку страшно. Даже сканировать слишком… Нет, это перебор. Надо найти в себе силы и встать. Надо показаться экипажу. И все рассказать. Надо. Надо…
Надо!
Но почему так сильно дрожат руки?
– 5 –
Пятый выглядел как скала. Пятый был скалой.
За спиной Пятого стояла дюжина бойцов. Бойцов, как когда-то говорили, невидимого фронта. У Пятого не было ни должности, ни звания. Ни имени. Если бы кому-то захотелось как-то определить кем же является Пятый, то ему пришлось бы вспоминать про секретных агентов из глупых доисторических боевиков. А отряд бойцов за его спиной могли бы назвать спецназом. В лучшем случае. Но им больше подходило сравнение с опричниками Ивана Грозного. Но кто из современников смотрел настолько старые фильмы? И кто из современников помнит настолько древнюю историю Земли?
