Егор Александрович Балашов
Пф-ф, наука…
– А это кем-то занято? – Указал Хилл на дверцу камеры на стеллаже по другую сторону коридора.
– Там Пика снизу. Пика ты будешь против? – Мга-Нга-Чен немного растеряно посоветовался с товарищем.
– Нет, пусть лезет. – Пика тоже не хотел лезть на конфликт. Но…
– Лезь в конуру пудель! – Раздалось от кучки местных.
Еще один голос вторил:
– Арат, ты стерпишь хамство? Арат, гони его в конуру!
Экипаж Армгала обступал Хилла по кругу, только Мга-Нга-Чен оставался в стороне:
– Мужики, да чего вы! Ну, нормальный же парень. Даже чем-то прикольный. Ну не надо. Но что вы…
– Ага, мы уже поняли, что тебе, Чен, такие парни нравятся. А чего это ты к нему так радостно знакомиться побежал.
– Ага, Чен нашел себе подружку.
– Ну че, пудель, зря ты хамил Арату.
Мужики очень медленно подступали к Хиллу, не оставляя путей к отступлению. А бывший полицейский не то, чтобы растерялся, он просто не понимал, что происходит.
– Я приношу свои извинения. – Слегка опешив, но твердо произнес Александр. Он, как представитель власти периодически участвовал в уличных потасовках, вернее, заканчивал их. И прекрасно знал, что лучшая стратегия поведения в них – это подчеркнуто вежливое отрицание, и непременное отстаивание своей позиции. Сейчас он – пассажир, ему нет необходимости заводить знакомства с обслуживающим персоналом, его единственная задача на данный момент – занять свое место, разобрать вещи и ждать объявления ужина. Ему советовали не покидать своей капсулы-ложемента, но это допустим, перебор. Надо будет разыскать тренажерный зал, надо будет переговорить с Билем, надо будет сделать ряд заказов. Все же слишком много вещей осталось на Лее, без которых комфортная жизнь просто невозможна. Да, пусть сразу доставят груз на Марата, там он и заберет вещи: одежду, крема, комплексы витаминов, походные варианты самых необходимых тренажеров.
Хилл вручил свои чемодан одному из мужиков, и заявил:
– Помогите мне, пожалуйста, поднять вещи в капсулу. Да, вот в эту. Боюсь одному мне это будет сложно сделать.
– Брось этот хлам, Пика. – Резко усмехнулся назвавшийся Аратом. – Как думаете, пуделю не помешает новая стрижка? И большой белый бантик! Чен, принеси ка белую ленту, мы сейчас будем приветственный подарок делать.
– Откуда у меня белая лента? – Возмутился Мга-Нга-Чен.
– Да, слышал я, что у твоей братии разные побрякушки, ленточки и оборочки в чести.
– Я тоже хочу ленту! Только не белую, а красную! – Высокий, ломающийся голос заставил всех замереть.
Всем понадобилось не менее десяти секунд, чтобы переварить услышанное, и в воцарившейся тишине можно было расслышать шлепающие неуверенные шаги. Подросток, лет двенадцати, плелся по холлу, оступаясь на ровном месте, порой заплетаясь в собственных ногах, виляя, огибая невидимые препятствия, замирая не мгновения, и продолжая идти, словно плыть.
Белобрысый, щуплый, серокожий, с мешками под глазами, тонкими запястьями и длинными пальцами, обгрызенными ногтями и мягкими плюшевыми тапками. Его грубо обрезанные штаны оканчивались под коленами, а растянутая футболка висела безразмерным балахоном, подчеркивая узость плеч.
– Плакса, ты чего сюда пришел? – Пика не скрывал брезгливости в голосе.
– Репа сказал, что у нас новенький, – мальчишка расцвел в улыбке. Кривые редкие зубы не придавали красоты образу. – Он сказал мне, что он мне понравится. Покажите мне его.
Секундное недоумение в глазах Арата сменилось холодной яростью:
– Вот он, стоит перед тобой.
Мальчишка протянул свою дрожащую руку для приветсвия:
– Меня зовут Плакса… Кажется. Да, Плакса!
Перебарывая внезапное отвращение Александр протянул руку в ответ:
– Александр Хилл, к твоим услугам.
Сдавленный смешок ребенка заставил его поежиться.
– У тебя есть новые игрушки? Или конфеты? Я люблю конфеты! Особенно красные. Игрушки. Дай мне конфету, приятель! Как тебя зовут?
– Хилл, меня зовут Хилл. – Механически пробубнил Александр. – У меня нет игрушек. И конфет тоже нет. Извини.
– А Репа сказал, что ты прикольный. – Обиделся мальчишка.
Тогда экс-полицейский ошалело открыл свой чемодан. Он не знал, не помнил, что в него упаковал. Но тут были одни тряпки. Рубашки, штаны, футболки, даже фуражка с эмблемой Леи. Может быть подарить мальчишке эту фуражку? Но зачем? Что это за зомби ходячее? Зачем ЭТО на корабле? Чей-то сын? Но, почему он так… (говорить «плохо» не хотелось, вбитые в подсознание принципы терпимости и этикета заставляли даже в мыслях искать синонимы, не столь однозначные, обтекаемые формулировки) Почему он так странно выглядит? Так сумрачно?
– У меня есть сувенир с моей родной планеты, вот эта фуражка с нашим гербом. – Неуверенно и сконфуженно предложил Хилл, но увидя непонимание в глазах мальчишки добавил, – шапка с картинкой. Это с Лей. Очень красивая планета.
Плакса неуверенно взял подарок, покрутил, и видимо после титанических умственных усилий, решил водрузить ее на голову. Естественно, она оказалась велика. Козырек смотрел влево, а глаза не закрыло только потому, что фуражка повисла на ушах.
Хилл медленно, словно обращаясь со зверем, протянул руку к голове мальчишки, подтянуть ремешки, чтобы подогнать фуражку по размеру – дело одной секунды. Держа за козырек, повернул его так, чтобы он был направлен вперед. Но ему не понравилось дело рук его, головной убор все же сидел слишком неряшливо, поэтому он легко сорвал его с головы и ошарашенно увидел, как в мутных голубых глазах Плаксы появляются слезы. Почему? Как так? С чего бы это? Но стоило водрузить шапку обратно на макушку так, на лице ребенка засияла светлейшая и блаженнейшая улыбка.
– Это мой друг! – Сообщил Плакса всем окружающим, указывая пальцем на Александра. Его узкие плечи расправились, спина выпрямилась, а нос задрался к потолку. – Правда классная шапка! Мне теперь не будут слепить лампочки!
«Мне теперь не будут слепить лампочки,» – да, он сказал именно так. Может быть это не его родной язык? Но почему тогда нет акцента?
– У меня был вчера день рождения! Мне исполнилось 16 лет! Знаешь какой торт был? Вот такенный! Ты хочешь тоже попробовать мой торт? Ари, остался еще кусочек?
Арат скрипнул зубами, развернулся и сплюнув на пол, чеканя каждый шаг направился в другой конец холла.
– Плакса, твой день рождения был месяц назад. И весь торт уже кончился. – Сказал кто-то из мужиков. – Наверное ты хочешь пойти к себе в каюту и немного поспать?
– Тортик! – Самозабвенно заявил Плакса. – Наверное у Васика есть еще кусочек. Пока-пока. Я зайду к Васику!
– Плакса, не ходи сегодня к Васику. – Мга-Нга-Чен прогудел в пол голоса.
– Тебя не касается, куда я пойду! – Истерично воскликнул мальчишка. – Васик мой друг!
После этих слов мальчишка рванул с места, и то и дело заваливаясь всторону побежал к шлюзу тамбура. Нет, до него было всего метров десять, но даже бегом ему на это потребовалось больше двух десятков секунд.
– Ему шестнадцать? – Задал почему-то мучающий его вопрос Хилл.
– Да. – Мга-Нга-Чен ответил сухо, пряча глаза. Видимо на этом разговор было положено закончить. Больше никто не пытался задираться к Хиллу. Все занялись своими делами.
– Васик подобрал его где-то на Хамее. – Мга-Нга-Чен все же снизашел до рассказа. – Лет пять или шесть назад. С тех пор малец и летает с нами. И этот псих, постоянно накачивает мальца какими-то препаратами. То ли наркота, то ли еще какая-то хрень. По началу все это было весело. Он был ручной зверушкой. Пел песенки, танцевал за конфетку. Ну, знаешь, как это бывает. Бойкий был мальчуган. Наверняка сбежал из дома, чтобы отправиться в фантастическое приключение. Что же… Теперь каждый его день – фантастическое приключение. Но нет худа без добра. Он теперь бухло хлещет с мужиками в две глотки. Когда последний из нас уже под столом валяется – он только косеть начинает. Иммунитет, епта.
– Ему шестнадцать? – Повторил Александр.
– Да. И не смотри на меня так. Я механик на Армгале. Не капитан, не лейтенант. Я просто механик. Что я могу? Пристрелить сопляка из жалости? Чтобы не мучался! Он игрушка для Джко и Васика. Пинать, гонять по мелочам, смеяться – можно. Ломать – нельзя. Все просто дружочек. Все просто. И не парься. Кстати, за команду можешь не бояться. Проверку ты, так сказать, прошел. Арат тебе еще попробует козни строить, но остальные нет. Если сам на Айви не нарвешься. Держался бы ты от нее и Васика подальше. Целее будешь – во всех смыслах. Ладно, бывай. Я на пост пошел. Пойду какие-нибудь гайки покручу, чтобы не выгнали за ненадобностью. Знаешь, как у нас выгоняют из команды? Если на планете – то это хорошо. Но ради тебя швартоваться никто не будет – открытый космос – значит в открытый космос.
– 9 –
– Анатолий?
– Да.
– Анатолий Окский? – Грузный мужчина семенил рядом с капитаном и Дашей, заискивающе заглядывая в его глаза. Получалось это не очень убедительно, ведь лицо мужчины все еще скрывалось щитком комбинезона для внеатмосферных работа. Скафандр позволял затемнить забрало, но сейчас Анатолий предпочитал оставить его прозрачным.
– Анатолий Окский, Капитан МУФА-7, Ладоги. Курьерского судна межгалактического сообщения. – Отрапортовал наконец капитан.
– А эта прелестная девушка – Дарья Хил? Вы то мне и нежны. Могу я осведомиться, – толстячек замешкался, – о судьбе груза?
– Какого еще груза? Я шел порожняком!
– Коробочка с Леи. Вот такого размера. Мне сообщили, что она должна прибыть с Вами. Что же… смею заметить, что Вы не спешили.
– Возникли некоторые сложности. Во время пути. Посылка на судне.
– Замечательно! Скорее, скорее пойдемте! Я заберу посылку!
– Не так все просто. Сейчас Ладога направляется обратно к Лее. – Анатолий раздосадовано развел руками.
– Как это? – Подозрительно сузил глаза толстяк. – Так мы не договаривались. Вы хоть представляете, какова будет неустойка. Вы подвергаете опасности исследования галактического значения!
– С кем я вообще дело имею? – Наконец возмутился мужчина. – С меня уже хватит этих загадок! Назовите себя, хотя бы ради приличия!
– Дуглас Морр. – Раскланялся толстячек на ходу. – Но я привык откликаться на имя Тук. Дуглас – Дугги – Дуг – Тук. Только не надо меня звать по фамилии. Мне не нравится, как она звучит. Морр. Не пристало глашатаю истины именоваться именем смерти. Да, я послушник сабора истины. Если у нас будет время, я с удовольствием обсужу постулаты нашей веры, но сейчас я прошу передать мне посылку. Пятый будет расстроен… Ой. Я этого не говорил. Я хотел сказать, что ОН будет рассержен задержкой.
– Да, отвяжитесь уже от нас! Нет у меня этой посылки! Нет! Мой корабль угнали! Понимаешь ты, что меня обокрали! Я сейчас застрял здесь, и все, что у меня осталось – это то, что сейчас на мне! Думаешь, мне есть дело до твоих игр? Иди попей воды из фонтана! Или лучше покажи, в какую сторону идти к администрации станции! Мне нужна гуманитарная помощь… Или как это называется? Убежище, я не знаю. Как мне попасть на Землю? Ладно, Бог с ней с Землей. Что мне вообще делать?
Даша только сильнее съежилась. Ей стоило больших усилий заставить этого мужчину хоть что-то делать, вывести его из отчаяния. И сейчас ее усилия летели насмарку. А вот действительно, что в таких случаях надо делать? Обращаться за страховкой? Но Анатолий дал ясно понять, что не станет заявлять на Леонида. А если не будет зафиксирован угон транспортного судна, то и страховки никто не выплатит. В ее голове сейчас крутились отрывки из старых фантастических фильмов, в которых герои попадали в разные щекотливые ситуации, но как назло, ни в одном из пришедших на ум эпизодов, капитан судна не оказывался на космической станции без средств на существование, без корабля и команды.
– Во вселенной ничто не происходит случайно! – Возрадовался Тук. Тот который Дуглас Морр. – Только передайте мне посылку от Пя.. От НЕГО!
– Может быть хватит дурить? Черная коробочка находится на Ладоге. Ладога угнана и мчится к Лее. Я здесь. Еще вопросы? – Голос Анатолия охрип, и сейчас казался чужим, не знакомым.
– Как я могу получить посылку? – Не сдавался Тук.
– Даша, я же говорил, что у меня горячка! В реальности не бывает таких сюрреалистичных идиотов! – Снова вспылил Окский, обращаясь к ксено-психотерапевту.
– Ты в полном порядке. Твое восприятие остро как никогда. – Монотонно повторила Дарья. – Мы действительно имеем дело с экстравагантной личностью. Про какую посылку он говорит?
– Бомба. – Сообщил, наконец, Анатолий. – Мне ее вручили тогда на лее. Помнишь, как мы уходили. Пятый «спасая» нас, вручил мне небольшое задание. Я всего-то должен был заложить мину в трюмы Марата по прилету.
Абсолютно безжизненный тон мужчины продолжал пугать девушку сильнее, чем угроза голодной смерти на чуждой космической махине.
– Не называйте это имя. – Попросил смирившийся Тук. – И Вы все неправильно поняли. Вам не надо было «закладывать» посылку. Это всего лишь… Кхм… Нет, это секретная информация. Пусть будет «черный ящик». Вы перевозили самописец, который регистрировал… некоторый параметры. Вам надо было выгрузить его в любое место, хотя бы потому, что я могу с легкостью регистрировать местоположение маяка.
– Так, регистрируйте. Чего ты ко мне пристал? – Серо и безжизненно осведомился Анатолий.
– Не могу. Батарейка села.
– Так замени ее! – Внезапно резко бросил Анатолий.
– В маяке села. В коробочке, в посылке. Мы не рассчитывали на столь долгий перелет.
– Ну, так полет продолжается. Коробочка лежит на столе в моей каюте.
– Хорошо! Хорошо, – затараторили толстячек, – тогда мы немедленно отправляемся за ним. Погоня! Ох, как это романтично! Сможем мы перехватить корабль?
– В неопределенности? – поперхнулся удивлением Окский.
– Ну, почему же в неопределенности? По его прибытии.
– Почему бы просто не сообщить Пятому, чтобы он сам встретил посылку на Лее? Мне показалось, что у него достаточно власти…
– Не пойдет! – Картинно испугался Тук, – получатель этого сокровища – я. Он меня просто убьет. Не сам лично, но у него есть способы. Я не стану с НИМ связываться. Мы просто сейчас арендуем катер, слетаем на Лею, заберем посылку, и вернемся обратно. Задержку я как ни будь объясню. Но вот потерю единственного маяка, который смог преодолеть неопределенность – вряд ли.
– Так, лети сам. – Резонно заметил Анатолий, игнорируя подергивание за руку Дарьей.
– Так не пойдет. Видите ли. Я не владелец Вашего судна. Я просто не смогу проникнуть на его борт. Силовое решение мне тоже не доступно. Я действую в одиночку. Так сказать. И неофициально. А вернуть… Хотя бы даже выкупить Ваш корабль мы можем попытаться.
– Ничего выкупать не придется. Его угнал мой пилот. Уверен, он не будет против, если я попрошу забрать вещи.
Тук сбился с шага, и немного отстал.
– Анатолий! Толь! Мы же можем вернутся на Лею! Там у нас будут возможности. Это же дом! – Заскулила Даша, воспользовавшись моментом, на который Тук отстал на пару шагов.
– Насколько я помню, мы объявлены преступниками, чуть ли не террористами, на Лее. – Не скрываясь без эмоционально пророкотал Анатолий. – Стоит нам появиться на подвластной территории, как нас тут же в лучшем случае арестуют. А в худшем… Что ты там рассказывала про фермы?
Дарья закусила губу. Не из-за напоминания о природе их бегства, не из-за басни про фермы, а из-за того, что мужчина говорил слишком громко, и Тук явно его слышал. Как же растормошить капитана? Как вывести его из шока?
– Все будет хорошо! Мы тихо и аккуратно заберем коробку и вернемся на Марата! – Заискивающе предложил Тук.
Когда впереди замаячила девушка в униформе борт-проводника в конце коридора никто не придал этому значения. Она бежала с ошалелыми глазами, и Окский с Дарьей попытались, было, уступить ей дорогу, но она остановилась перед облаченными в скафандры людьми.
– Анатолий Окский! Это вы? – Выпалила она, переводя дыхание.
– Я не хочу вступать в секту истины. Ни в секту истины, ни в какую любую другую секту. Спасибо, кончено за предложение, но я пас! – Сквозь зубы процедил капитан.
– Ой, не обращайте внимание! Он немного контужен! Неудачная посадка! – Вступилась Дарья.
– Но я, по другому вопросу! – Не отпуская руки Анатолия промямлила девица. – Понимаете…
– Он первый начал. – Перебил ее Окский. – Я подаю встречное обвинение о нанесение оскорбления, и…
– Кто первый? Вы уже? Значит будет проще, значит, вы понимаете о ком идет речь? Я не знаю, чего от Вас хочет этот Джо Биль, но руководством станции было принято решение… Удовлетворить его просьбу.
Поскольку всеобщее молчание затянулось, девушка решила продолжить:
– Вы в праве подать жалобу на администрацию. И кончено же вправе рассчитывать на компенсацию ущерба, однако в связи со сложившейся ситуацией… Нет, нет! Прошу не прибегайте к агрессии! Пути уже перекрыты нашими силами. Вам не уйти!
– Да объясните уже, что происходит! – В голосе Анатолия появились живые нотки – и эти нотки были очень похожи на аккорды гнева. – С меня уже хватит этого марафона идиотизма! Объясните мне по порядку, какую жалобу я должен подать, против кого применить агрессию, а с кем отправиться в свадебное путешествие.
– В путешествие – со мной! – Мрачно уточнил толстяк Тук. – Только не в свадебное.
– Раз. – Подытожил Анатолий.
– Агрессию вообще не надо проявлять! – Взвизгнула Дарья.
– Два.
– А жалобу на администрацию станции. – Совершенно растерянно сообщила девица в форме стюарда.
– Три.
Анатолий впервые на станции откинул плафон скафандра, и собрав пальцы правой руки в щепоть приложил их к переносице:
– Так намного понятнее. Спасибо. Могу я поговорить с врачом? На Марате есть психотерапевты? А то мой не справляется.
– Он что, молится? – Шепотом спросил Тук у Даши.
– Не знаю. Мне кажется, он сейчас нас всех перебьет. Он на грани срыва. – Ответила она.
– И он правда может это? – Не сдавался Тук.
– Может попытаться. Действительно очень сложный день выдался. И любой суд его оправдает. Я бы оправдала.
Но девица из персонала Марата обратилась к Анатолию с улыбкой:
– На станции Марата сейчас практикуют два хирурга, один физиотерапевт и два специалиста общего профиля. Кажется, среди них есть один психолог, но психиатров у нас нет.
– Жаль. – Пожав плечами спокойно заявил Анатолий, достал бластер – свой капитанский, почти сувенирный бластер и поймал в прицел появившегося из-за угла силовика. Боец быстрого реагирования облачался в стандартный бронежилет. В руках он имел какое-то стрелковое оружие.
Когда Окский начал палить из своей «игрушки», обе девушки повисли у него на руке.
– Тваю же мать! Я чуть было не пальнул в ответ! – Радостно заявил силовик, и дополнил. – Это и есть тот Окский? Здорова приятель. Ну, и чего ты не хочешь нам помочь? Кстати, лучше выбрось этот хлам, а то будет глупо оказаться подстреленным из-за игрушечного пистолета. Им только яйца варить, да и то на это минуты четыре потребуется! Ладно, не переживай, я не в обиде. Все понимаю, кому бы понравилось… Но ты больше не бузи. И все же, тебе придется явиться к Билю на поклон. Понимаешь, же. Мы не смогли от него отбиться. Он ведь уже третий день оборону в кафетерии держит. В общем, вовремя ты прилетел. И спасибо. Мы уже думали. Кислород из отсека выкачивать. Но так ведь у них скафандры с собой. Ты мне только скажи, чем таким ты ему насолил, что он все три дня подряд кричит, чтобы мы тебя выдали.
– Много слов. – Выдохнул Анатолий.
– Что? – Не понял боец.
– Слишком много слов. Хватит тараторить. – Окский походил сейчас на очень, очень уставшего человека. Сколько он говорил ему лет? Тридцать-сорок? Сейчас он выглядел на пятьдесят. – Я понятия не имею, кто такой Биль. Что ему от меня надо. Ему-то что от меня надо?
– Не знаю. Он требует тебя и твоего пилота. Леонида Чекалова. Больше ничего внятного не говорит. Он уже убил четверых наших. Понимаешь? Он с катушек похоже слетел. Захватил парня, привязал его к стулу, и пытает его часами. А бедняга, ну, которого он к стулу привязал, только и кричит, мол, «Я не Чекалов – Я не Чекалов!». Когда первый кончился, он за вторым пошел. Сейчас, кажется, успокоился. А мы не можем его выбить! У него в заложниках процентов десять нашего персонала. В основном девушки. Девушек, он, кстати, не обижает. Ну, почти. Я понимаю, ты вправе злиться. Мы тебя отдаем на растерзание, получается. Но ты герой! Мужик! Мы все тебе обязаны! Понимаешь? Хочешь выпить? Вот, хороший коньяк! Выпей. Так оно проще будет.
– Кхм. Правильно ли я понял, молодой человек. – Вкрадчиво начал Тук. – Вы предлагаете обменять заложников на одну смерть? Вы хотите убить этого замечательного капитана? А у вас ничего не треснет? – Распаляясь все сильнее уже кричал Тук. – А как же «все блага цивилизации не стоит одной детской слезинки»? Кто принимал решение угандошить мое друга? Ты? Вас захватили какие-то бандиты, вы даже не в силах дать отпор шайки проходимцев. И ты хочешь, чтобы Тоха все разрулил за вас? А вот это видел? Жизнь человека бесценна! Слышал такое. Толь, пошли!
Тук резко развернулся на каблуках, схватил Анатолия за плечо и потянул его в противоположном направлении. Правда, при этом, мимоходом забирая из рук остолбеневшего вояки флягу, предположительно с коньяком. В фляге что-то призывно булькнуло.
Дарья же вцепилась во второй локоть капитана и тихонько скулила.
– Заебали. – Спокойно произнес Анатолий, вырывая локти из тисков Тука и Дарьи.
– Вот и отлично! Это правильно. Опасности надо глядеть в лицо! – Радостно провозгласил боец.
Но тут же был грубо прерван. Удар с правой под дых, усиленный скафандром, заставил тело бойца взмыть в воздух. В этот раз, памятная матерная птица изволила вспорхнуть к потолку молча, за что ей отдельное спасибо. Когда боец рухнул на пол он был уже без сознания. Анатолий только поднял оружие, перешагивая через тело павшего. На визги девушек он уже не обращал внимание. На наставленные на него дула он внимания тоже не обращал. Его вели. Его бы попытались оглушить, захватить обездвижить, но Окский вовремя прорычал единственно верную фразу, которая и спасла его от силовых решений со стороны охраны:
– Где кафетерий с этим клоуном?
У него даже не стали забирать оружие. Ему больше ничего не сказали, а конвой превратился в почетное шествие. Его лишь изредка подбадривали уверяли в глубочайшем уважении, называли братом, если не по крови, то по оружию. Они клялись, что вытащат его, как только заложники окажутся в безопасности. Как только…
…
Он стоял на разрушенной городской стене и смотрел на пепелище города. Интересная игра?
Очень интересная. Его Багдад окружал смешанный лес, березки, сосенки. Идиллическая картина. Да, на какое-то мгновение удалось провести орды захватчиков, и орава геймеров не ворвалась в данж, а с изумлением вошла в иноземный оазис, полный диковинок, верблюдов и лавок. Но сложнее всего было изобразить ковер самолет. Вон, они, остовы конструкции, на которой были натянуты тросы. По этим тросам двигалась платформа, обитая тряпками с нижней стороны.
Но все же Леонид больше гордился своим отрядом среднерусских ниндзя.
Что же пошло не так? Сюрреалистический базар явно пришелся по вкусу скучающим игрокам. Неужели город стал жертвой межклановой войны? Или маги, лучники, роги раскусили обман, и спалили дома в отместку? Осталось только гадать.
Ни души. Ни игроков, ни компьютерных болванчиков вокруг не осталось. Только стая волков рыскала по пустым улицам. Все еще витал запах отсыревшей гари. Все еще местами желтел натасканный песок. Да, имитация пустыни далась с трудом. Этот песок пришлось таскать тоннами от ближайшей речки. И все это за одну ночь. Титанические усилия. Нет, чудо даже в придуманном мирке невозможно. Только иллюзия, а иллюзия эфемерна. А как хотелось немного чуда.
Но чуда не случилось. Симу не спасти. Анатолию не объяснить. Даже Даша, девчонка с Леи не сможет понять к чему был этот его отчаянный поступок. Чарлот Леренард, что же ты наделал? Нет, Леонид не винил мальчишку ни в чем. Пусть он хоть ребенок, хоть программа. Нет, ничего не имеет смысла. Действительно, все полетело в тартарары еще задолго до их знакомства. Задолго до смерти Симы. Задолго до глупой идеи заполучить нейро-колонию миниатюрных медицинских ботов в свое пользование, чтобы спасти обреченную женщину. Задолго до того, как они стали больше, чем коллегами, чуть больше, чем друзьями. И задолго до Ладоги. Да, сейчас он отдавал отчет, что Ладога для него не была причиной. Наоборот – спасением. Мимолетным шансом что-то исправить в своей жизни. Обрести смысл.
Слишком аморфным оказался этот смысл, слишком зыбким было ощущение единства с командой. И как только он мог поверить, что ему будет достаточно роли пилота курьерского судна? И все же, в этом его приключении что-то было. В последнем приключении?
Нет не последнем. Осталось еще одно. Последнее приключение. Самое безумное приключение еще впереди. Штурмовать планету в одиночку. Да, это в его духе – отличное завершение истории Леонида Чекалова. Достаточно амбициозного, чтобы взять легендарную фамилию, и достаточно глупого, чтобы ошибиться в ее написании. Даже интересно, в какой момент закончится его линия повествования… Удастся ли ему миновать орбитальную Лею, собьют ли его в атмосфере или уже после приземления цепные псы Леи разорвут его на части. Может быть ему удастся добраться до координат где точка входа Лисенка в сеть? Что дальше? Он проникнет в охраняемое здание НИИ, отыщет в многочисленных коридорах и залах нужный? Сможет найти «банку» в которой заточено тело товарища. Но что дальше? Как вынести из здания весь комплекс оборудования обеспечения жизнедеятельности. Вряд ли это один агрегат. Комплекс приборов, контроллеров, шины проводов и шлангов? Все может быть. Все быть может. И вот он увидит настоящего Чарлота, вот он коснется стекла за которым в растворе плавает недоразвитая детская тушка. И что дальше? Даже если это будет отдельный модуль, автономная капсула, и ее удастся вывести с территории НИИ. Что дальше? Он погрузит ее… Его… Погрузит на Ладогу. И отправится в бега. За ним ведь будут охотится. Или нет? Даже если нет. То, что дальше? Создать кибернетическое тело, интерфейс присутствия. Да, такое есть – это реально. Но что дальше? Мирная жизнь? Станет ли он, Леонид, пилот, саботер и повеса, воспитывать Лиса, как собственного сына или младшего брата?
Нет, только не он. Не Леонид. Как только он поймет, что Чарлот оказался в относительной безопасности – тут же затоскует и его снова потянет на безумства.
Пилот закусил губу. Ему стало тошно и противно от осознания самого себя. Только сейчас он до конца понял и принял себя и свою судьбу. Вечный паломник, скиталец без цели. Вечный поиск цели. Разрушение всего и вся только ради одного – найти цель, следующую цель, смысл пытаться жить.
– Я уничтожу весь этот мир! – Раскатисто воскликнул он в пустой, мертвый, утопающий в тлене город. – Я скиталец этого мира! Ибо… Ибо нет мне прощения! Я бич, скверна! Я чума!
Он гордо скинул голову, слезы сыпались из его глаз. Но он не чувствовал ни грусти, ни обиды. Он рыдал от ярости.
Вернуться к Анатолию, просить прощения? Он простит. Леонид ни на секунду не сомневался, что Анатолий его простит и даже не упрекнет. Он сам не понимал, откуда в нем такая уверенность. Но он не мог. Не хотел. Ничего не хотел.
– Мама, прости. – Слова он выталкивал из горла, преодолевая боль. – Я не хотел. Я был плохим сыном.
Он вспомнил лицо своего отца, лицо своей девушки, друзей, знакомых. Но ни одно из воспоминаний не откликнулось в его душе ни единым чувством. Он сделал усилие, но так и не смог вспомнить их имен. «Да что же это такое? Почему я не могу вспомнить имени своей матери?»
Он понимал, что надо выспаться. Он боялся ложиться спать. Перелет занял всего два дня. Два дня в неопределенности без связи, без новостей. В этот раз неопределенность отпустила его всего через двое суток, но на это время отобрала любые возможности общения с миром. И за эти два дня он не сомкнул глаз ни разу. Нейро-колония исправно генерировала стимуляторы и гормоны. Это позволяло избегать забытья, не проваливаться в сон, избавиться от усталости и от путающихся мыслей. Но это не избавляло душу от метаний. Что-же… просто Леонид еще не подобрал нужных веществ. Надо продолжать подстегивать мозг. Ведь всем известно, мозг человека работает только на три процента. Если сон?
Если сон, то разогнанное сознание снова забуксует, снова даст осечку, и его снова придется заводить вручную. Лучше не спать. Лучше поддерживать обороты. Все же ему предстоит большое дело. Очень большое.
Сначала Леонид вынырнул из тягостных размышлений. Потом из игры.
Он увидел вокруг себя рубку Ладоги, и это его не устроило. Он приложил еще немного усилий, и выпал еще в один слой реальности. Теперь он ощущал космос вокруг себя. Он был Ладогой. Теперь он МУФА-7. Он играючи направил судно… себя в сторону Леи. Садиться на дозаправку? Парковаться на Перу. Зачем? Можно ворваться в атмосферу планеты самому, минуя глупые переходы и преграды. Но оставалось еще одно маленькое дело. Дело чести.
Танатос.
Не важно будет ли заезд. Не важно, будет ли приз. Он должен был повторить свой легендарный заезд. Легендарный ли? Да, для Леонида он был легендарным. Знаковым. С него все началось. Им же и закончится. Маленькая блаж. Но он, Чекалов, имеет на это право.
– Окский, – пробормотал Леонид-Ладога, – прости, что я у тебя украл твою удачу.
При мысли о «Толике Удачи» у Пилота что-то засвербело под животом. Нет, не под животом, под трюмом. Там и была спасательная капсула, переделанная в гоночный болид и с легкой руки их с Симой поименованной «Толикой удачи». Разве может часть судна иметь имя собственное?
«Толика удачи». Удача Толика. Удача Анатолия. Может ли удача быть хорошей или плохой? Гудлак. Бедлак. Вурдалак, епта.
От Перу пошел запрос. Леонид его принял. Он принял его не как человек, а как машина, как корабль. И ответил. На что оператор связи потребовал ответа от оператора. Как же смешно. От оператора. Он сейчас и есть оператор. Или нет? Он Ладога. Он Леонид. МУФА-7. Кто сейчас ощущает прицел лазерной наводки? Леонид? Нет, он не может. У него просто нет органов чувств для этого. Ладога? Да, она может, у нее есть датчики, поля, пеленгаторы. МУФА-7 может. Но он сейчас ощущал корабль своим телом, а кожаный мешок на ложементе – всего лишь придатком.
Но оторвать сознание от Ладоги сейчас ему хотелось меньше всего. Это значило бы ограничить обзор, спектр ощущаемых чувств. И в то же время он знал, что стоит ему промешкать еще десять минут, и с Перу откроют превентивный огонь. Ладога сможет от него уйти. Но как только он начнет маневры – превентивный огонь превратиться в огонь на поражение. Разницы в эффективности мало – зато какая разница в идеологии.
