Дмитрий Шерстенников
МутаХамис
Николай сел со своим чаем подальше и от прилавка, и от старика. Дождь внезапно превратился в сильнейший ливень, такой необычный для Египта силы и длительности, что все трое, отрезанные от мира стеной воды, подошли к дверям и, приветливо переглядываясь, уставились на шумные струи и пенящееся ручьи на улице.
Николая взволновал дождь, его мощь и шум отозвались в его душе, восхищая и успокаивая. Ему хотелось, чтобы ливень никогда не прекращался, и когда ливень, в конце концов, растратил свою силу, он почувствовал сожаление, будто в мире стало меньше осмысленности и безопасности.
Хозяин вернулся к прилавку, а старик вдруг произнёс по-русски с сильным акцентом: «Николай?» И когда удивлённый Николай подтвердил, что он это он, старик представился:
«Я Захи Хавасс, бывший министр по делам древностей».
Николай с трудом узнал в худом старике седовласого плейбоя, которого когда-то видел по телевизору. Старику явно хотелось поговорить:
"Я полгода провел в тюрьме. За то, что мой брат – тесть президента Хосни Мубарака. Меня выпустили неделю назад. Это я еще легко отделался, а его судят и вероятно казнят. И это после всего, что Хосни сделал для Египта."
Старик внушительно помолчал. Николай не знал, как надо себя вести с репрессированными министрами-родственниками президента, ему казалось, что необходимо выразить что-то между почтением и сочувствием. Он покраснел и начал что-то мямлить, но старик спокойно продолжил, словно Николая здесь не было:
"Я историк, я люблю древний Египет, но я, кажется, остался один такой. Увы, мы арабы, по-настоящему, не интересуемся историей. Не считая священной, разумеется."
Старик опять величаво задумался. Николая выждал и опять попытался что-то сказать. Старик вышел из задумчивости и спокойно перебил его:
«Вы шарлатан, Николай, больше того, вы глупец, мутахамис, как называет вас ваш приятель Абубакр. Все это понимают, и я, и Абубакр, и все…Но ему все равно, а мне нравится, что вы увлечены историей. Поэтому я ответил на ваше письмо. Наверно, это было обидно?» – старик улыбнулся и примирительно похлопал его по плечу.
Смущенный властностью старика, Николай нашелся только спросить: "Откуда вы знаете русский?"
«В прежние времена у нас многие знали русский.» – был ответ.
«Что, все же, значит «мутахамис»?» – опять невпопад спросил Николай.
"Мутахамис?" – поморщился Захи скучному вопросу – "Мутахамис – так говорят про человека, который чем-то сильно увлечен, но при этом немного…слишком увлечён" – Захи коротко хохотнул.
Они сели за столик, и старик продолжал почти нежно:
«Мой дорогой мутахамис, не расстраивайтесь, что загадка, которая вас увлекла, мнимая. В истории Египта есть очень много настоящих нерешённых загадок. Величайших загадок!»
Николаю, знание которого о древнем Египте сводились к пирамидам, показалось, что старик просто утешает его общими словами, он уныло кивнул.
«Вот отличный пример!» – оживился Захи. Он, зачем-то похлопал себя по карману плаща и заговорил:
«Гиксосы! Вы, ведь, даже не слышали это слово? А это загадка, над которой учёные бьются лет сто. Известно, что примерно за 1500 лет до нашей эры, ещё до пирамид, пришел неведомой народ – эти самые гиксосы – и на сто лет завоевали великий Египет. Никто не знает, откуда они взялись. Вооружены гиксосы были, как боги – они воевали на колесницах, в шлемах, и у них было сверхоружие – серповидные мечи и длинные дальнобойные луки. Такого оружия не было ни у кого в то время. В летописях их называют «гиксосы», что переводится странно: «цари-пастухи». Величайшая, поразительная загадка!» Горящий начальственный взгляд старика пронзал Николая, который из вежливости, чувствовал себя обязанным сидеть прямо и не отводить глаза. Так они сидели, сблизив головы и глядя в глаза друг другу. Наконец, Захи опустил взгляд и отпил остывший чай из кружки Николая. Николай украдкой вытер слезившиеся от немигания глаза и расслабил напряженную спину.
Что-то взвесив, старик вынул из кармана плаща книгу, завернутую в газету, и торжественно произнёс:
«Я написал эту книгу о гиксосах, о поисках их легендарной столицы – Авариса. Тот, кому я её принёс, не решился встретиться со мной. Подарю книгу вам.»
Захи надел дорогие очки, зачеркнул на развороте книги арабскую надпись и написал что-то. Вручая книгу, он добавил:
«Найти столицу значило почти разгадать загадку. Мы нашли Аварис и, если бы не эта бессмысленная революция…"
Старик вдруг заторопился. Николай вдогонку крикнул: "А где находится Аварис?" Уже стоя на пороге, Захи ответил: "Танта. Аварис находится посреди дельты Нила, недалеко от города под названием Танта», открыл зонтик и вышел.
Оставшись один, Николай раскрыл книгу и прочитал на развороте по-русски: «Мутахамису от мутахамиса: Аварис находится в Телль-эд-Дабу. Профессор Хавасс». Книга была на английском.
Танта оказалась большим городом, полным людей и машин. На Николая она произвела то же, что и Каир, впечатление скучной некрасивости и бедности. На центральной улице ряды грубо оштукатуренных домов разрезались «щелями» перпендикулярных улиц. Эти идеально прямые улицы-щели тянулись до бесконечности и были совершенно безлюдны: до самого горизонта виднелись лишь кучи мусора. Пойдя по улице-щели, свернув раз-другой, Николай оказался на людной улочке-рынке. Пробравшись мимо телег, запряжённых лошадьми и древних грузовичков, он двинулся по длинному проходу между прилавков. Перекрёстно свисающие тенты лавок, напоминали паруса. Дым от жаровен, окутывая их, делал улицу похожей на палубу старинного фрегата в разгар морского сражения. Николай вышел из морского боя на обычный городской перекресток. Здесь, словно жертвы сражения, посреди тротуаров на крюках висели кровавые ребристые туши. Пройдя туши, Николай оказался в районе, где торгуют унитазами, пройдя его, он попал в район свадебных платьев. Так он безуспешно искал душу города, пока, наконец, не вышел к большой мечети некрасивого коричневого цвета, от которой было рукой подать до его хостела.
В хостеле к Николаю относились очень хорошо, соседи – двое молодых парней – старались не шуметь, улыбались и уважительно поглядывали на книгу, подаренную профессором. Перед сном Николай решил ее полистать: через английский было не продраться, удалось понять только само слово "hyksos". Что касается иллюстраций, то, не считая непонятных таблиц и графиков, в книге была единственная картинка. Николай внимательно рассмотрел ее и был озадачен: фреска изображала босоногого человека с длинными волосами и щегольской бородкой в коротком расшитом халатике – как бы вышедшего из ванной. Видимо, это и был гиксос. Гиксос нежно склонился над косулей, перерезая ей горло. Николай заинтересовался, в нём опять началась внутренняя работа, производившая жгучее любопытство, которое придавало смысл его жизни. Какая связь могла быть между робким человечком на фреске и зловещей армией, сокрушившей фараонов. Так он думал-думал и заснул.
Ему приснился сон. Приснилось, что он стоит в широком поле, поднимающемуся к горизонту, как пологий холм. Поле было абсолютно пустое, покрытое невысокой травой – напоминавшее поле для гольфа. Стоял он посреди него совершенно один, никаких звуков было не слышно, ничего вообще не происходило под спокойным голубым небом. Почему-то было тревожно. Потом, откуда-то из-за холма начали глухо стучать барабаны, и, хотя ничего нового не было видно, Николаю стало страшно. Он напряженно всматривается в линию горизонта над холмом, со страхом ждет явление той грозной силы, о которой предупреждают барабаны. Действительно, над холмом показывается нечто ужасное. При рассмотрении, это был штандарт в виде черного дракона – как на китайском карнавале его несли на многих шестах – кто-то голову, кто-то туловище, кто-то хвост. Кто несет шесты было не видно, но это была зловещая смертоносная сила. Когда ужас стал нестерпим, Николай проснулся.
Ранним утром не выспавшийся Николай отправился в деревню Телль-эд-Дабу. Он сам не знал, ответы на какие вопросы он рассчитывал там найти. Просто он следовал душевному движению, начатому разговором с увлеченным стариком Захи. Ехать пришлось на микроскопической маршрутке, набитой так, что Николай соприкасался коленями с едва не половиной пассажиров, что его поначалу очень смущало. Николай вертел головой, выглядывая в маленькие окна маршрутки: вокруг него была та самая дельта Нила, которая казалось загадочный еще со школьных контурных карт. Он ждал увидите особый ландшафт, что-то навроде болотистой тундры под Норильском, но ничего необычного за рядами пальм ему разглядеть не удалось.
Его высадили на какой-то остановке. Название остановки было написано на арабском, так что вся надежда, что это, действительно, была деревня Телль-эд-Даба, была на бумажку, написанную хозяином хостела, которую Николай отдал водителю маршрутки.
Ничто не выдавало в деревне Телль-эд-Даба место, где находились развалины Авариса, великой столицы гиксосов, никакие величавые развалины не возвышались над крышами обычной арабской деревни. На остановке Николай был один, было тихо, только слегка шелестели пальмы. Окружающий мир был спокоен и равнодушен. Николай опять ощутил то чувство разочарование – как перед пирамидами – когда от столкновения с обыденной реальностью жгучая прелесть тайны теряет свою убедительность и очарование.
Он зашел в деревню, улицы были пусты, жизнь Телль-эд-Дабу скрывалась за глухими заборами. Пройдя до конца деревни, Николай обнаружил то, что искал. За околицей был жестяной забор, на котором была надпись на английском, содержащая слова: "TELL EL-DABʿA / AVARIS". Жестяные ворота были заперты. Сквозь щелку Николай увидел большое пространство, немного напоминавшее неряшливые угодья рязанского совхоза: под голубым небом и яркое солнцем – широкие полосы жухлый или зеленые травы пересекались канавами наполненными водой. в отдалении по полю ходили несколько человек европейского вида – в панамах.
