Дмитрий Сафонов
Сокровище
5
– Они уходят, – доложил Ковалев.
Впрочем, пояснений и не требовалось. Скворцов и Виноградов видели все на большом экране.
Марина обняла брата за шею и, улыбаясь, что-то сказала на ухо. Что-то сказала. Но вряд ли – что-то смешное. Митя – не улыбался.
Потом – оба повернулись лицом к музею; Марина сделала какой-то неубедительный жест, а через секунду – оба пошли к зданию, ускоряя шаг.
– Наверное, они… – начал Скворцов.
– Почувствовали слежку! – прохрипел Виноградов. – Берите их! Немедленно!
Скворцов отдал распоряжение.
Из серебристого «Мерседеса» вышли трое мужчин в костюмах; все, кроме водителя. Мужчины, оглядываясь, поспешили к музею.
6
Сильвер сидел в ресторане. Перед ним, на столике, громоздились две стопки учебников. Сильвер прекрасно понимал, что прочитать их не удастся до самой смерти. По счастью, к учебникам прилагалась парочка умных ребят с высшим образованием; у Сильвера они занимались финансами и очень чутко реагировали на все, что с финансами было связано.
– Короче! – сказал Сильвер, и этого было достаточно.
Первый из «умных» отодвинул учебники на край стола.
– А можно – вообще убрать? – спросил второй «умный». – Мы, конечно, привезли их. Из уважения к вам. Но всю актуальную информацию получили из интернета.
Сильвер махнул рукой. Подбежавший официант без слов понял, что от него требуется; взял стопки книг и молча удалился.
– Короче! – повторил Сильвер.
– Если у рыцарей Мальтийского ордена было сокровище, – начал первый, – то оно – самое большое в мире.
Сильвер без труда усвоил информацию. «Сокровище»-«самое»-«большое».
– К тому же, – продолжил второй. – Оно было утрачено двести лет назад. Это хорошо.
– Почему? – спросил Сильвер.
– Драгоценности не включены ни в один из ныне существующих каталогов, – объяснил первый. – Их невозможно отследить. Никаких юридических нюансов не возникнет.
Сильвер зафиксировал: на золото никто не будет претендовать. Ситуация ему нравилась. Оставалось только найти сокровища. И тогда…
– Но есть проблема, – разрушил розовые мечты второй.
А вот это Сильверу не понравилось.
– Какая? – спросил он.
– Всего одна, – снова вступил первый. – Но очень серьезная.
– Видите ли, – незримую эстафету перехватил второй, – Мальтийский орден существует почти тысячу лет. И существует до сих пор.
– Ну так и что? – не понял Сильвер.
– В его рядах, – вмешался первый, – очень могущественные люди.
– Какие, например? – спросил Сильвер.
– Очень могущественные, – сказал второй. – Например, Альберт Гор…
– Не знаю такого.
– Михаил Горбачев, – снова второй.
– Да ну?
– В свое время – был Борис Ельцин. А также – многие современные политики. По всему миру, – теперь уже первый. – Мне продолжать?
– Я понял, – отрезал Сильвер.
– Мальтийский орден – это клуб «сильных мира сего», – второй многозначительно поднял бровь.
– Давайте я скажу то же самое, но простыми словами, – Сильвер положил руки на край стола. – Мальтийский орден – крутая банда.
Оба «умных» кивнули.
– А сокровища – жирный «общак».
«Умные» снова кивнули.
– Но они его потеряли! Так?
– Потеряли, – согласился первый.
– Но, наверняка, хотят найти, – встрял второй. – И вряд ли стоит с ними связываться…
– Это буду решать я! – руки Сильвера сжались в кулаки. – Пока свободны!
«Умные» удалились в дальний угол зала.
Сильвер поднял палец. Подбежал официант, согнулся в поклоне.
– Рульку! И пива! – огласил Сильвер.
Официант убежал.
«Рулька и пиво» означали, по меньшей мере, два часа напряженного раздумья.
7
Анна уверенно вела машину. При этом – почти не смотрела вперед; в основном – в зеркала, словно опасалась погони.
Поначалу Марина беспокоилась; она несколько раз пыталась заговорить с этой странной, седой и коротко стриженой женщиной, которую видела совсем недавно, на пустыре у побережья Финского залива. Анна отвечала односложно; «да» или «нет».
С тех пор, как Марина с Митей выбежали из музея Суворова через черный ход и сели в машину, Марина пыталась прислушаться к своим ощущениям.
Надо ли было верить Виктору? Грозит ли нам опасность?
Поразмыслив, Марина на оба вопроса ответила утвердительно. Но сейчас – настало время для главного вопроса.
– Куда вы нас везете?
– В безопасное место, – ответила Анна.
– Насколько безопасное?
– Зависит от вас.
– То есть?
– На заднем сиденье лежат повязки.
Марина огляделась. Так и есть. Два черных шелковых шарфа.
– Завяжите глаза, – сказала Анна.
– Это обязательно?
– Дополнительная гарантия безопасности, – был ответ.
Марина переглянулась с Митей. Митя пожал плечами и протянул руку. Марина взяла повязки. Одну – отдала Мите, второй – закрыла глаза. И – сделала узел. На затылке.
8
– Они ушли! – сообщил Ковалев.
Скворцов убрал мобильный.
– Они…
– Я и так вижу! – хрипло отозвался Виноградов.
Виноградов следил за происходящим на экране; он даже подался вперед, но теперь – без сил упал на подушки.
Касание материей воспаленной кожи вызвало взрыв боли; на глазах Виноградова выступили слезы.
– Боже! За что ты меня так наказываешь? – прошептал он.
Виноградов лежал, боясь пошевелиться; любое движение немедленно отозвалось бы новым взрывом.
Прошли долгие пять секунд. Не пять легкомысленных «тик-так»; пять тяжелых ударов; в дверь, которая вот-вот распахнется, а за ней – пустота. И пустота – поглотит его. Навсегда.
Виноградов собрал силы.
– Найти. Найти! Найти!!
9
Негромкое гудение. Мягкие потоки кондиционированного воздуха.
– Можете снять повязки, – послышался голос Анны.
Марина стянула шелковый шарф. Они с Митей стояли в центре большого помещения без окон. Всю дальнюю стену занимали огромные жидкокристаллические экраны. В углу – мощные серверы перемигивались россыпью лампочек.
– Вау! – тут же выразил свое одобрение Митя.
Человек, сидевший в инвалидном кресле перед клавиатурой, улыбнулся.
– Тебе нравится?
– Еще бы!
– Валентин, – человек в инвалидном кресле быстро подъехал к Марине и Мите. Пожал обоим руки.
Дверь открылась, из смежной комнаты вышли «испанский гранд» и незнакомый Марине кореец.
– Страница у вас? – спросил «гранд».
– Вы до сих пор не представились, – уклонилась от ответа Марина.
– Габриэль, – сказал «гранд». – Но лучше – командор. Страница у вас?
Марина достала из кармана джинсов страницу из дневника Павла Первого. Император, в отличие от рачительной Суворочки, пользовался плотной веленевой бумагой; она почти не пострадала от времени.
Командор развернул сложенный листок, быстро пробежал глазами текст.
– Что это означает?
– Пока не знаю, но собираюсь выяснить. Может, нам объединить усилия? – Марина не рассчитывала на положительный ответ, но попытаться стоило.
В конце концов, отец посвятил поиску двадцать лет жизни. И ей очень хотелось продолжить его путь.
Командор молчал.
– А вы готовы? – раздался голос.
Марина резко обернулась и увидела Виктора; он, в сопровождении «чесучового» типа, только что вошел в помещение.
Тип, хитро прищурившись, подкрался к Марине, неуловимым движением захватил ее руку, согнулся в пояснице и облобызал запястье.
– Месье Жан, – промурлыкал он, приподнимая канотье. – Вы – весьма аппетитная фемина.
После чего, противореча собственным словам, потерял к Марине всяческий интерес, сплюнул и отправился к кофе-машине.
– Вы – готовы работать с нами? – повторил Виктор.
– Я этого хочу, – ответила Марина.
– Прежде мы должны все обсудить, – командор развернулся и пошел в смежную комнату, жестом приказывая следовать за ним.
Виктор, Анна, месье Жан и кореец удалились.
Марина и Митя остались с Валентином.
– У вас – строгая дисциплина? – Марина попыталась изобразить улыбку.
– Орден – военная организация, – кивнул Валентин. – Решение будет за командором.
Марина вдруг поняла, как сильно ей хочется принять участие в поиске; отец никогда не занимался ерундой; не гнался ни за славой, ни за деньгами; жил скромно, но всегда – с интересом, и каждую минуту – с удовольствием.
Пройти путь отца – что может быть лучше?
– Вы можете пока присесть. Там, – Валентин указал на столик в углу.
Марина и Митя сели за столик. Митя подался вперед и прошептал.
– Ты так и не сказала, что там было написано.
Марина – тоже понизила голос.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, – тихо сказала она.
Именно это было написано на последней странице дневника Павла Первого.
«Мальтийцы» собрались в мастерской Кима. Помещение было не слишком просторным; большую часть комнаты занимали верстаки, миниатюрные станки, печь для обжига, стол с реактивами и стеллажи с инструментами.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, – прочитал командор и отдал страницу Виктору.
– Библейский текст, – Виктор передал листок Анне.
Анна мельком глянула на четкие ровные буквы и протянула страницу месье Жану. Тот, конечно, не упустил случая покрасоваться; немедленно сложил листок вчетверо и картинно порвал в клочки. Впрочем, ни на кого это впечатления не произвело. Обиженный вор достал из рукава целую и невредимую страницу и вручил Киму.
– Ким! Проверь бумагу и чернила, – сказал Виктор. – Возможно, там есть скрытая запись.
Ким отошел к столу с реактивами.
– Что мы будем делать с девушкой? – спросил Виктор.
Командор медлил с ответом.
– Я не вижу смысла привлекать ее к работе.
– Но она уже знает! – возразил Виктор.
– Знает – что? – командор повернулся к Виктору всем корпусом. – Про нас? Кто ей поверит? Анна!
– Глаза были завязаны. У обоих. Я ручаюсь, что дорогу сюда они не найдут.
– Вот и хорошо, – командор выглядел довольным.
– А мы – не найдем другого такого аналитика, – сказал Виктор. – На поиск страницы у нее ушло не больше часа.
Анна кивнула.
– Габриэль! Девочка, определенно, вся в отца. От нее будет толк.
– Командор! – обратился Виктор. – Не забывайте! За ней следят. Мы пока не знаем, кто. Но это – факт. Я считаю, лучше, если она будет на нашей стороне.
– А еще, у нее – красивые ножки, – задумчиво обронил месье Жан. – Хотя она дурно пахнет, – добавил он.
– Последний аргумент я бы не стала принимать во внимание, – вмешалась Анна. – Месье Жан! Вы прекратили пить таблетки, которые я вам прописала?
– Они – невкусные.
– Ну да. Они – не горькие, не кислые и не соленые. Они – вообще без вкуса!
– В этом и проблема.
– Мы отвлеклись, – мягко сказал Виктор. – Командор! Решение – за вами!
Командор повернулся к корейцу.
– Ким!
– Никаких следов тайнописи, – отозвался Ким. – Написано только то, что написано.
Габриэль да Сильва расправил плечи. В комнате стало тесно.
– Вот что мы решаем, – пророкотал величественный бас. – Я проверю ее в деле. А от мальчишки – нужно избавиться.
Марина и Митя сидели за столиком.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало, – повторял Митя. – Вот умели же раньше говорить!
Марина кивнула.
– Эта фраза говорит только об одном. Автор знал, что через несколько минут его ждет мучительная смерть.
– Как он погиб?
– Заговорщики нашли Павла Первого в спальне. Их было много, около сорока. И все – пьяные. А он – один. Они стали требовать от императора, чтобы он отрекся от престола. А он отказался. Тогда Зубов…
– Тот самый, муж Суворочки? – перебил Митя.
– Тот самый подонок! – уточнила Марина. – Ударил императора золотой табакеркой в висок. Павел упал. Все навалились и стали его топтать. А потом – кто-то увидел белый шелковый шарф императора…
– Шарф?
– Да. Не тот, который носят на шее. В то время шарф был частью обмундирования для высших офицеров. Надевался на талию, под мундиром. Заговорщики накинули шарф на шею государю. Сделали петлю и тянули в разные стороны. Пока не задушили.
– Жестко! – покачал головой Митя.
– Жестоко! – отозвалась Марина.
Дверь мастерской открылась, и вышли мальтийцы.
Марина и Митя встали.
Командор подошел к Марине.
– Вы готовы оказать нам посильную помощь?
– Да! – уверенно кивнула Марина. – Но у меня есть одно условие.
– Условие? – поморщился командор.
– Вы найдете убийц моего отца!
– Принимается, – отчеканил командор. – Но у меня тоже есть одно условие. Где вы живете? – обратился командор к Мите.
– В Москве.
– Он, – палец командора нацелился на Митю, – немедленно уезжает домой.
Марина посмотрела на брата. Тот был явно опечален подобным известием.
– Нет! – с мольбой сказала Марина.
– Это – мое условие! – отрезал командор.
Митя подошел к Марине, потрепал по плечу.
– Ибо я уже становлюсь жертвою, – со вздохом сказал он. – И время моего отшествия настало.
Марина обняла брата. Поцеловала в щеку.
– Мы еще увидимся, – сказала она. – Прости! Так надо.
Митя не спорил.
10
Скворцов смотрел на Виноградова. И не понимал, спит он или нет.
Грудь Виноградова мерно вздымалась, и глаза были закрыты.
Правда, левое верхнее веко давно уже гноилось; оно расползлось, словно трухлявая ткань; сквозь дырку были видны мутно-серая радужка и расширенный зрачок.
«Шестьдесят шестой» сильно похудел; мышцы на лице натянулись; губы уже не могли сомкнуться и закрыть пожелтевшие зубы.
Спит он или не спит? – подумал Скворцов.
Виноградов глубоко вздохнул и открыл глаза. Левое, дырявое, веко зацепилось за пересохшую роговицу. Виноградов несколько раз моргнул; прежде, чем глаза открылись полностью.
– Ищи ее, – прошелестел Виноградов. – Ищи. И найди.
– Да, Борис Михайлович. Уже ищем.
Скворцов старался, чтобы голос звучал уверенно. Но взгляд – и Скворцов сам не понимал, почему, – не мог оторваться от дырявого века.
11
Виктор вел машину. Марина сидела рядом, на пассажирском сиденье.
Наконец, Марина не выдержала.
– Куда мы едем?
– Вам нужно исчезнуть, – ответил Виктор.
– Исчезнуть?
– Совсем.
Память услужливо вытолкнула наверх обрывки шпионских фильмов. От этой мысли стало жарко. Марина опустила солнцезащитный козырек, открыла крышку на оборотной стороне и посмотрелась в зеркальце. Хорошее лицо. Она прожила с этим лицом почти тридцать лет, и оно ей нравилось.
– Надеюсь, вы не будете делать мне пластическую операцию?
Виктор на секунду опешил.
– Что?
– Ну, знаете… Как в кино…
Виктор рассмеялся. Его смех показался Марине приятным.
– Пластическую операцию? Как в кино? Ну, вы даете! Вы знаете, что такое – пластическая операция? Шрамы будут заживать, как минимум, месяц. Еще месяц будет восстанавливаться чувствительность мимических мышц…
– Вижу, вы знакомы с темой! – перебила Марина.
– Я – да, – подтвердил Виктор. И снова – не смог сдержать улыбку. – А вам – лучше повременить.
– Так куда мы едем?
Марина огляделась. Местность была знакомой.
– Мы – возвращаемся.
Машина мягко подкатила к поребрику. Виктор вышел первым, обогнул капот и открыл дверцу. Марина кивнула, мысленно отмечая, что не стоит делать это с преувеличенной благодарностью; мол, обычное дело, я привыкла; и ступила на асфальт.
Кирочная, 43. Музей Суворова.
Виктор вручил Марине письмо Суворочки.
– Вот о чем вам нужно будет говорить перед телекамерами.
– Телекамерами?
– У нас – обширные связи.
У фронтона музея Марину встретил Пал Палыч. Старичок держался за больную поясницу и явно чувствовал себя не в своей тарелке; в паре метров от него на штативе стояла камера, а съемочная группа городского телеканала вела себя слишком развязно, чтобы Пал Палыч осмелился задавать им вопросы.
Старичок увидел Марину и криво засеменил навстречу.
– Мариночка! Что происходит? Мне позвонили из департамента культуры и сказали, что будет съемка! Но почему? Зачем? По какому поводу? Вы можете объяснить?
Марина коснулась руки старика.
– Пал Палыч! Не волнуйтесь! Вам нужно только улыбаться!
Сюжет отсняли с третьего раза. Пал Палыч стоял позади, в левом обрезе кадра, и улыбался; некстати, зато постоянно. В это время назойливая тележурналистка, поглядывая в заготовленный текст, терзала Марину.
– Марина Сергеевна! Связано ли ваше сегодняшнее выступление в актовом зале университета с мифическими сокровищами Мальтийского ордена?
– Именно, что мифическими, – ответила Марина. – Хотя… Каждый желающий может попробовать их найти.
– Ваше выступление прервалось на середине, – упорствовала журналистка. – Почему?
– Испугалась! – открыто улыбаясь в камеру, объяснила Марина. – Мне показалось, что за мной следят.
– Да неужели? – охнула журналистка.
– Нервный срыв, – призналась Марина. – Но я готова еще раз обнародовать тот самый документ. Вот он!
В камере, крупно, появилось письмо Суворочки. Потом – возник Пал Палыч; Марина передала ему документ; Пал Палыч пожал Марине руку.
– О чем же там говорится? – не унималась журналистка.
Марина пояснила.
– Суворочка пишет о странице из дневника Павла Первого. Она спрятала ее за домом в Фетиньино. И любой может в этом убедиться. Потому что…
Камера захватила страдающее лицо Пал Палыча.
– Документ с завтрашнего дня будет представлен в основной экспозиции, – с натужной улыбкой проскрипел Пал Палыч. – Приходите и прочитайте.
Камера опять перешла на Марину.
– Значит ли это… – пытала за кадром журналистка, – что в ближайшее время вы отправитесь в Фетиньино? На поиски сокровищ?
– Я – историк, – честно призналась Марина. – Поэтому – не исключаю такой возможности.
Сюжет был передан в прямой эфир, что называется, «с колес»; огромная редкость по нашим временам. В течение оставшегося дня сюжет повторили четыре раза.
12
В то же самое время Митя с тоской глядел из окна машины на проплывающие мимо здания. И украдкой – вздыхал.
Месье Жан, напротив, был бодр и весьма весел. Он никак не мог устроиться за рулем; то наваливался на него, то, наоборот, отодвигался; пристраивался слева и справа; сжимал «баранку» или вовсе ее отпускал; но при этом – не переставал напевать песенку непонятного происхождения. Было в ней что-то цыганское; было в ней что-то еврейское; и от бурятского горлового пения тоже что-то было.
И это – никак не вязалось с величественностью фасадов, проплывавших за окном. Поэтому – Митя вздыхал. В Москву ему – совсем не хотелось.
Однако, нежелание расставаться с Городом вскоре отошло на второй план; на первый – вышла тревога.
13
Марина села в машину.
– Я все сказала правильно?
Виктор кивнул.
– Да. Теперь вас будут искать где угодно, но только не в Санкт-Петербурге. Все будут думать, что вы уехали в Фетиньино.
Марина незаметно, будто бы смотрела по сторонам, обнюхала подмышки и явственно ощутила запах пота.
Это – нормально. Слишком много переживаний за один день.
– Отвезите меня домой! – потребовала Марина.
– Зачем?
– Я хочу переодеться!
– Нельзя. Вам нельзя домой.
Виктор словно не чувствовал запах ее пота.
Или – чувствует? Но не хочет признаваться?
Странно, но Марине вдруг стало не все равно, что думает о ней…
Этот бесцветный Виктор!
– Отвезите меня домой!
– Там может быть засада.
– Засада?
– Все очень серьезно, – тихо сказал Виктор.
Машина отъехала от поребрика.
Серьезно… Серьезно? Да, черт возьми! Все – очень серьезно! Не будь дурой! Эти люди убили твоего отца! Забудь про пот…
– Стойте! – закричала Марина, и Виктор резко затормозил. – Все очень серьезно?
– Марина! Вы даже не подозреваете, насколько.
– Тогда – тем более! Мы должны заехать ко мне домой!
– Обоснуйте!
– Дома остался конверт! – Марина не знала, как жестом пояснить слово «конверт», поэтому просто потрясла руками перед лицом Виктора. – В этом конверте отец отправил письмо Суворочки. Адрес отправителя – мой. Адрес получателя – Мити. Если в квартире – засада? Они найдут конверт! А там – адрес Мити!
– Я понял, не продолжайте.
– Митя – мой брат! И мне не все равно…
Виктор нажал на «газ». Марину вдавило в спинку сиденья.
Машина сорвалась с места и помчалась вперед.
Виктор достал мобильный, набрал номер.
14
Прозвучал звонок. Еще более причудливый, чем песенка.
Месье Жан бросил руль и полез в карман.
Дряхлый, но вполне еще жизнеспособный «Ниссан» подрезал траекторию. Месье Жан выругался на незнакомом Мите языке. Не то, что незнакомом, – вообще непонятном. И заложил руль влево.
Мобильный – вырвался из рук вора; летал по салону и никак не хотел угнездиться в его ловких пальцах.
Наверное, месье Жан матерился; но на таком красивом и округлом наречии, что это выглядело, словно порочное признание двухсотлетнего старика в запоздалой любви к рано созревшей девочке.
Митя дернул «стоп-кран». На самом деле, дернул «ручник». Машина резко остановилась. Вор поймал мобильный и поднес его к уху.
– Месье Жан слушает.
Дольше ждать было нельзя. Митя распахнул дверь и бросился наутек.
Митя не знал, куда бежать. Верный смартфон не мог придти на помощь; Митя толкался сорок пятым размером ботинок от асфальта, забрасывал длинные ноги и пролетал в прыжке не менее полутора метров; тут уж не до маршрута.
Через пять минут, когда рюкзак натер спину не хуже, чем седло – необъезженному скакуну, Митя остановился и перевел дыхание.
Тихий двор. Гаражи и помойка. Никого. Кроме…
Проклятого месье Жана. Вор стоял, оперевшись левой рукой о стену; в правой – держал канотье и томно им обмахивался.
– Дурачок! – сказал месье Жан. – Тебе не стоит убегать…
Дальше Митя не слушал. Он просто сравнил длину ног вора и свою. Перевес был очевиден. Митя развернулся и побежал в другую сторону.
А когда, наконец-то, мысленно торжествуя победу, остановился, то первым, кого он увидел, был… Месье Жан.
Теперь вор не опирался о стену; правая рука по-прежнему сжимала канотье; через левую был переброшен пиджак, чересчур зауженный в талии.
Месье Жан с сожалением посмотрел на Митю.
– Дурачок! Ты – никогда от меня не убежишь.
Митю чрезвычайно заинтересовало это заявление; почему?
– Почему? – спросил он.
– Видишь ли, дружочек! – витиевато отвечал вор. – Моя профессия, в первую очередь, предполагает умение… Нет, да что там «умение»? Искусство! Убегать. В этом – мне нет равных среди живущих. Иначе – я давно бы уже не был. Среди живущих. Я заранее знаю, куда ты побежишь. Мы можем развлекаться целые сутки…
– Проверим! – с угрозой сказал Митя.
– Но не стоит этого делать! Мне приказали вернуть тебя обратно.
– Правда?
– Правда?! Я забыл, что значит это слово. Я – вор!
– Почему я должен тебе верить?
– Не должен. Реши для себя: ты возвращаешься или – остаешься здесь?
– А вдруг ты меня обманываешь?
– Мне наплевать, – ответил месье Жан. – Доедешь ты до Москвы или нет. Главное, без меня ты никогда не вернешься к нам. А ты ведь – хочешь?
– Я не могу бросить сестру, – сказал Митя. – Мы с ней знакомы всего полторы сутки… Полутора суток… В общем, не так уж много, но… Постой! Куда ты?
Вор успел напялить узкий пиджак и теперь шел прочь от Мити.
Митя прибавил шаг. Месье Жан, вильнув бедрами, перешел на бег.
Митя и не думал сдаваться. Сорок пятый размер снова ожесточенно толкал асфальт. Вор скрылся за углом…
Митя перешел на галоп. Повернул, и… Наткнулся на острый палец вора. С виду он был тонкий, тем не менее, грозился проткнуть насквозь. Митя остановился.
– Почему ты такой глупый? – с досадой спросил месье Жан. – Ну, допустим, я посадил бы тебя на поезд до Москвы. Хочешь убежать – пожалуйста! Выходи на ближайшей станции. Катись назад!
– У меня нет денег! – Митя даже похлопал по карманам.
– Бегай от контролеров! Электрички! Товарняки! Попутные машины! Почему ты такой глупый?!
Митя не знал, что ответить. Но – нужно было «сохранить лицо».
– Я не глупый. Я – честный, – задрав подбородок, ответил он.
– Настолько честный, что неимоверно глупый! – припечатал вор. – А теперь – иди за мной. Хочешь бежать? Беги!
Месье Жан пошел вперед, не оглядываясь. Митя шел следом. Приходилось умерять шаг, чтобы не обогнать заносчивого коротышку; но Митя проникся к вору уважением.
Поэтому умерял шаг.
