Дмитрий Островский
Привет из Хальмер-Ю
Сказочная тайга
Были у нас еще в части два моряка-«контрактника».
Но они жили в отдельном кубрике, и поэтому я не упомянул их ранее.
Так вот, у одного из «контрактников» был кассетный магнитофон. И была всего одна кассета – группа «Агата Кристи» с альбомом «Сказочная Тайга».
До Хальмер-Ю я даже не знал о существовании такой музыкальной группы. Больше слушал рэп и «попсу».
Но через пару месяцев, когда в тридцатый с лишним раз из магнитофона звучало «когда я на почте служил ямщиком, мне повстречался косматый геолог….», я уже тихонько подпевал припев «облака в небо спрятались, звезды пьяные смотрят вниз…».
А когда слушал «Сказочную тайгу» в пятьдесят какой-то раз, то если честно не понимал, как можно не любить эту группу «Агату Кристи»!
После службы в Хальмер-Ю я полюбил на всю жизнь «Агату Кристи». Как только где-то играет «Сказочная тайга», так сразу вспоминаю далекий суровый заполярный край. Вспоминаю Хальмер-Ю.
Спасибо тебе, «контрактник» Коля!
По тундре! По широкой дороге!
Однажды у нас в части появился новый мичман по фамилии Алимкин.
Но потом оказалось, что это только для нас «молодых» он человек новый, а для большинства обитателей нашей части он уже вполне знакомый персонаж. Алимкин отслужил здесь матросом два года срочной службы, а потом написал рапорт в Школу Мичманов. Решил дальше служить. Его отправили в Североморск на полгода. И вот он вернулся полноценным мичманом. Как потом выснилось, он был одного призыва с нашими «контрактниками». А наши «годки» с ним вместе служили и жили в одном кубрике, когда тот еще был матросом. В-общем, мичман Алимкин оказался парень в «доску свой». Когда он заступал дежурным по части – мы просто отрывались.
– Серега! Мы вездеход возьмем? Поедем по тундре покатаемся? – говорили ему.
– Да делайте что хотите! Не мешайте кино смотреть! – отмахивался Алимкин.
И тогда водитель Леха заливал в вездеход сэкономленную соляру со своего «Урала».
Мы заводили вездеход ГТС и всей командой отправлялись «гонять» по бескрайним просторам тундры.
Это ощущение я до сих пор не могу забыть.
Полная свобода!
Едем куда-нибудь в сторону Карского моря, кругом первозданная красота Заполярья. И никого на десятки, а может и сотни километров.
– По тундре! По широкой дороге……! – напеваю я про себя, протирая рукавицей замерзшее окно вездехода, и всматриваюсь в заснеженную даль.
Пурга
Про количество снега в тундре хочется рассказать отдельно.
Когда метет пурга, видимость составляет максимум три метра. Это в лучшем случае. Между отдельно стоящими зданиями был натянут тросик (металлический шнур). И вот для чего.
Начинается пурга, ты выходишь на улицу.
Снег метет «сплошной стеной». Такое чувство, что снег падает не вниз, а летит горизонтально. Это явление я видел только в тундре. Держишься руками за трос и идешь в соседнее здание. Идешь буквально наугад. Отошел от казармы на два метра. Обернулся. И не видно казармы! Только белая стена снега за спиной. И спереди такая же картина.
А если идти не по тросику, а наугад, то уже через три метра можно потеряться в этом снежном вихре.
И уйти куда-нибудь в безжизненную тундру.
Потом уже весной какие-нибудь кочевники-оленеводы случайно найдут оттаявший из-под снега «трупик». Вот такие дела!
Пурга может идти день, а может идти неделю.
Пурга может налететь в одну секунду и потом также внезапно закончится. Меньше чем за сутки пурга может замести снегом двухэтажный дом под самую крышу. Я сам это видел.
Можно вскарабаться по сугробу и зацепиться руками за край кровли двухэтажного дома. Кстати, одной из забав у детишек в Хальиер-Ю были прыжки с крыши дома в сугроб.
В тундре во всех домах уличная дверь открывается всегда только вовнутрь. А к самому дому возле входа обычно пристроен тамбур-«предбанник». Это для того, чтобы можно было откопать выход и выйти на улицу. Открываешь дверь, а она замурована снегом.
Сначала откапываешь снег в тамбур, пока не увидишь «свет в конце тоннеля». Увидел «свет»? Аха, хорошо!
Теперь из тамбура выкидывай снег обратно на улицу!
Вы только представьте себе, что будет, если уличная дверь будет открываться наружу! Люди просто не смогут выбраться из своего жилища.
У жителей первого этажа пейзаж за окном частенько состоял из сплошной белой стены снега. Вечером начинается пурга, ты ложишься спать и слушаешь, как завывает ветер. Просыпаешься утром, подходишь к окну. Еще позевывая и потягиваясь, отодвигаешь штору, чтобы насладиться видом из окна.
А взгляд твой цепляется на оконной раме.
Потому как окно «замуровано» снегом снаружи.
*****
Однажды после такой пурги командир нас отправил на «Урале» в поселок по какой-то нужде.
– Островский! Возьми лопату. Поедешь с водителем в Хальмер-Ю. Откопаешь машину, если забуксуете, – сказал мне командир части.
Мы проехали метров триста и «сели» по самые двери. Я начал откапывать машину. Подкладывал под колеса специально припасенные траки (звенья от гусеничной цепи трактора). Водитель «газовал», мы прорывались еще на двести-триста метров и опять «садились» в снегу по самые двери кабины.
– Нет! Так мы до вечера не доедем! Пойду еще пару человек позову! – произнес водитель Леха и пошел в часть. А я продолжал откапывать «Урал».
Вскоре Леха вернулся с «пополнением». Наше «сафари» продолжилось. «Урал» чуть проезжал, потом со всей дури закапывался колесами в снег по самые двери. Теперь уже втроем мы откапывали машину. Освобождали колеса из снежного «плена», подкладывали под них траки. Водила опять «газовал», а мы втроем подталкивали «Урал» сзади. Так потихоньку двигаясь в сторону поселка. Мы даже перестали залезать в кузов машины. Так и шли сзади с лопатами. «Урал» чуть разгонялся и опять застревал. До поселка мы донесли машину буквально на руках.
За два часа мы проехали всего три километра! Можно пешком уже дойти, или даже доползти «по-пластунски». Обратно в часть мы уже вернулись быстрее. По выкопанной колее.
Да, друзья мои! Снега в тундре очень много!
Нет! Не так!
Снега в тундре обалдеть как много!
Телевизор-барометр
Был у нас в части черно-белый телевизор.
Еще советский «Рекорд».
От уличной антенны, которая висела на крыше казармы, в хорошую погоду можно было поймать два телеканала: «Первый» и «Россия».
Сигнал постоянно пропадал.
Тундра же! То ветер, то снег.
Кто-нибудь из моряков залезал на крышу и ворочал антенну в разные стороны. Второй моряк стоял на улице у открытых дверей казармы. А третий – возле телевизора.
– Вправо давай! – кричал тот, который у телевизора.
– Правее! – дублировал второй тому, кто на крыше.
– Стоп! Вот блин! Чуть левее! – кричал моряк у телевизора.
– Стой! Левее-е-ее! – повторял моряк на улице у дверей.
– А-а! Ладно! Вроде нормально! – вглядываясь в экран, махал рукой моряк у телевизора.
– Нормально-о-ооо! Сле-ее-за-ай! – вторил ему моряк на улице.
А потом мы уже всей командой «прилипали» к экрану. Можно было посмотреть новости или даже какой-нибудь фильм. Конечно с сильными помехами, но все-таки. Очень хотелось узнать, что там происходит на Большой Земле.
Но как только начиналась пурга – сигнал пропадал совсем. По телевизору начиналось шипение и шли сплошные мерцающие помехи.
Если смотреть на эти помехи несколько минут, то начинает напоминать падающий снег.
И тогда мы говорили: «По телевизору пургу показывают».
По «телику» можно было определить, какая погода сейчас на улице.
– Ну-ка! Включи телевизор! Что там?! – проснувшись с утра, спрашивал кто-нибудь у дневального, прежде чем выйти на улицу.
Дневальный включал «телик». Там шли помехи.
– Понятно! Пургу показывают. Значит и на улице пурга! – и точно, мы открывали дверь из казармы, а там валил снег.
Телевизор-барометр!
Ноу-хау военных моряков Хальмер-Ю 1995 года!
Дневальный! Дверь замело!
Заступил я однажды дневальным.
В обязанности дневального входило поддержание порядка в казарме. Также дневальный должен был откапывать от снега входную уличную дверь.
Еще ночью началась пурга.
К утру пурга только усилилась.
Открываю уличную дверь.
А передо мной белый сугроб во всю высоту двери.
Только сверху небольшая щелочка осталась.
Лопату в руки – и за работу!
Откидываю снег в «предбанник».
Освобождаю дверь из снежного «плена».
Потом выкидываю снег обратно на улицу.
На все уходит времени минут пятнадцать.
Ну вот, проход свободен. Возвращаюсь обратно в казарму. У меня кроме двери еще и другие обязанности. Проходит буквально полчаса.
И тут началось:
– Дневальный! Дверь замело!
Выхожу – открываю дверь.
А там….. «белая стена».
И опять откапываю.
Опять проходит минут 20-30.
И снова кому-то понадобилось на улицу:
– Дневальный! Дверь замело!
А пурга-«зараза» никак не унимается.
И, кажется, только усиливается.
– Днева-а-ааальный…..! – кто-то кричит.
– Да понял я уже… иду! – не даю договорить до конца.
Потому что уже весь день слышу эту фразу.
Беру лопату и иду «освобождать» двери.
Сколько раз за день повторялась эта процедура – не сосчитать. Если только приблизительно.
Начал я в 8 утра, а закончил вместе с отбоем в 22 часа. Каждые полчаса дневального кто-то звал откапывать дверь. Получается как минимум 28 раз!
В ту ночь во сне руки самопроизвольно дергались.
Как будто держали лопату и кидали снег.
Перед глазами стояли открытые двери и «белая стена». И словно чей-то голос зовет меня:
«Днева-а-ааальный! Двери замело!»
На следующее утро я еще раз откопал входную дверь.
И сдал дежурство.
Хорошей службы, пацаны!
Раз в месяц начальник продсклада мичман Удальцов брал с собой пару матросов в Воркуту получать продуктовый паек на нашу часть.
Однажды я попал в такую поездку.
Рано утром на поезде из Хальмер-Ю мы доехали до Воркуты. Нас было трое: начальник продсклада, я и еще один матрос по имени Виталик.
В Воркуте на железнодорожной станции в каком-то тупике находился склад, где и лежал паек на нашу часть.
Мичман убежал оформлять документы.
Довольно быстро все оформил. На то он и мичман!
Затем мы с Виталиком перетаскали коробки в вагон поезда, который должен будет отправиться на Хальмер-Ю. Справились довольно быстро.
Время было к обеду, часов двенадцать.
А поезд на Хальмер-Ю отправлялся только вечером.
– Так, парни! Я по своим делам. А вы погуляйте по городу. Сходите в кафе, поешьте. Вот вам деньги. Главное, ни в какие истории не встревайте! В 16 часов встречаемся на вокзале! – мичман Удальцов выдал нам свои распоряжения вместе с наличными и исчез в неизвестном направлении.
Я и Виталик стояли в недоразумении.
Мы не понимали, что нам делать с внезапно нахлынувшей свободой. Да еще в неизвестном для нас городе под названием Воркута.
– Ну ладно. Пойдем что ли? Найдем где тут можно поесть, – сказал Виталя.
Я утвердительно кивнул, и мы отправились на поиски горячей пищи.
На улице был конец марта.
Где-то в центральной России или на Юге уже вовсю пахнет весной. Но не в Воркуте!
Весна здесь приходит только в мае. Или в июне.
Мы шли по какой-то улице, а сугробы по плечо. Совсем недавно кончилась пурга.
Виталик был немного ниже меня ростом.
Поэтому ему сугробы были по самые уши.
Он иногда поднимался на носочки и тянул подбородок вверх, чтобы заглянуть за сугроб и посмотреть на проезжую часть.
На пути нам встретился универмаг, в котором был кафетерий. Мы «зарулили» туда.
Это был типичный кафетерий-«забегаловка» как при СССР. Здесь подавали куру-гриль, сосиски, бутерброды, чай, кофе, соки, лимонад и конечно алкоголь. Именно последний в списке был здесь основным покупаемым товаром. А остальные были к нему приложением, или попросту говоря «закуской».
В самом кафетерии царила следующая картина.
Несмотря на рабочий день, почти все столики были заняты. За каждым столом главным «блюдом дня» были водка, или красное вино, или коньяк, или на худой конец портвейн «777».
Публика была «разношерстная».
От обычных «выпивох»-одиночек, которые зашли «пропустить рюмочку» до целых компаний с каким-то криминальным уклоном.
При нашем появлении местный контингент сразу обратил на нас внимание. Военные моряки – это редкое явление для Воркуты. А мы, как и положено были во всем обмундировании.
На мичманские деньги мы взяли себе чай, сосиски и набрали бутербродов. Присели за столик.
Сидим, пьем чай и уплетаем бутерброды.
Обычные выпивающие как-то быстро потеряли к нам интерес, а вот криминальная компания то и дело смотрела в нашу сторону.
Сначала подошел один:
– Привет, парни! Вы что тут делаете? У нас в Воркуте моряки вроде не служат?
– А мы не с Воркуты. Мы с Хальмер-Ю. На «точке» там служим. А тут в служебной командировке, – говорит Виталя с серьезным видом.
Незнакомец махнул рукой своим товарищам, и нас окружила толпа.
– А сколько уже отслужили? – спрашивает другой.
– Пять месяцев, – отвечаю я.
– О-о-о! Да вы же «черпаки»! – весело смеется тот, который спрашивал.
Если кто не знает, в армии «черпаками» называют тех, кто отслужил полгода.
-А у нас на флоте это «караси»! – отвечаем мы и смеемся.
Над нашим столом раздается дружный «гогот».
– Ладно, парни. Все нормально. Мы тут сами кто отслужил, кто отсидел. Выпейте с нами! – сказал, по всей видимости, старший из них.
Он и на самом деле был постарше остальных.
– Мы только чай. Нам еще в Хальмер-Ю возвращаться надо в часть, – говорю старшему.
– Ладно. Чай – так чай! Поешьте тогда хоть что-нибудь? Пошли к нам за стол? – говорит новый знакомый.
– Да нам и тут нормально, – отвечаю я, вспомнив распоряжения мичмана о том, чтобы не встревать в какие-нибудь истории.
– Да пошли, пацаны! Пошли! Все нормально будет! – никак не унималась компания.
– Ну, если только ненадолго. Нам скоро идти уже надо, – соглашаемся мы.
Нас усадили за стол. Угостили шашлыком.
– Вы ешьте-ешьте! Пацаны! Не стесняйтесь! – приговаривали наши новые знакомые.
– А мы давайте выпьем! Вот за таких ребят, которые в это непростое время служат Родине! – обратился к присутствующим «старший».
Воркутинцы выпили, похлопали нас по плечу.
Мы еще пообщались про жизнь и хотели уже уходить.
– Дай шапку! – вдруг говорит мне старший из этой компании.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Сейчас увидишь. Давай, сейчас верну! – грозно так повторяет «старший».
И на кой ему сдалась моя шапка?!