Дмитрий Чудаков
Говорящий свёрток – история продолжается
Глава 6. Мадам Гортензия
Путники спрятали платформу в лесу, и, дождавшись пока несколько ошарашенные жители Диакофты отправятся досыпать – все-таки было ещё около 5 часов утра – тихонько прокрались к мадам Гортензии.
Паровозиха французского происхождения как раз не спала. Дело в том, что она успела не только проснуться от всего этого страшного шума, но и разглядеть в стремительно приближающемся громыхающем объекте своего давнего друга Попугая, из последних сил работающего крыльями в отчаянной попытке замедлить ход.
С одной стороны, мадам Гортензия испытала некоторое удивление – надо отдать должное, Попугай и компания прибыли не вполне обычным и прямо скажем, не самым безопасным способом. С другой стороны, они были с ним так давно знакомы, и за их долгую дружбу встречались при настолько различных и неожиданных обстоятельствах, что удивляться, в сущности, не приходилось.
– Mon Perroquet, мой Попугайчик, вы же разбудить вся деревня, comprenez-vous [(франц.) – понимаете меня]? – тихо прошипела Мадам Гортензия.
– Дорогая моя, ma magnifique [(франц.) – моя великолепная], о чем ты говоришь – ещё чуть-чуть, и мы бы расшиблись бы в лепешку, прямо у твоих прекрасных колёс! – возмущенно, но довольно тихо, чтобы не выдать их всех, проскрипел Попугай.
– Ты мой chevalier sans peur et sans reproche [(франц.) – рыцарь без страха и упрека], это было бы конечно ужасно. Я безумно рада вас всех снова видеть… но… кто это?!
Да, мадам Гортензия не всегда бывала безупречно логична. Конечно, она раньше никогда в жизни не видела Огнёвок – да и, признаться, мало кому на Земле удалось увидеть наяву это маленькое чудо. Крохотная, нежная, невесомая птичка, которой перышки заменяли яркие трепетные язычки пламени.
– Я огнёвка, Фенелла, одна из многих, населяющих волшебную страну, – прошелестела она.
– Charmant [(франц.) – прелестно], мой дорогой, где ты её достал?
– Я сама себя достала – весело прозвенела Фенелла, – точнее, меня спасла Пенелопа, а потом мы с другими Огнёвками помогали, а потом…
Тут в разговор несколько раздраженно (но тихо, они ведь не хотели никого разбудить) вмешалась Дульчибелла:
– Не понимаю, о чем здесь разговор, в Мифландии таких огнёвок видимо-невидимо.
– Девушки, прошу вас, – проскрипел Попугай, – у нас серьезное дело. Моя дорогая, – обратился он снова к Мадам Гортензии, – видишь ли – у нас большая беда – настоящее наводнение в Мифландии!
– Quelle situation [(франц.) – ну и дела]! – Мадам Гортензия была поражена – а что же наш великий Ха-Ха, для него же это наверное пара пустяков?
– В любой другой ситуации – безусловно. Но в данном случае, видишь ли, так получилось – что он сам его и устроил, – Попугай для убедительности потрясенно развел крыльями.
– Не понимаю, такое… такое… не может быть произойти?
– Ты права, мон шер, но, к сожалению, именно такое быть уже произошло! Мы, понимаешь, занимались генеральной уборкой, после битвы с василисками, и по рассеянности, Ха-Ха случайно применил безотменное заклинание!
– Quelle situation…
– Ситуасьон, ситуасьон, да ещё какой! Дело теперь совершенно срочное. Нам необходимо как можно скорее разыскать Пенелопу, Питера, и Саймона.
– Mon Perroquet, но это же невозможно – Питер и Саймон давно улететь!
– Как? – огорченно вздохнули все хором.
– Cest La Vie [(франц.) – такова жизнь], улететь домой, в Англию.
Попугай некоторое время ошарашенно помолчал, но затем взял себя в руки – наш Попугай – птица не робкого десятка, и выпалил:
– Значит, нам совершенно необходимо попасть в Англию – без Питера и Саймона, боюсь, проблему нам решить не удастся.
Теперь пришла очередь мадам Гортензии – тоже немножко ошарашенно помолчать. Потом она задумалась:
– Мм… у меня есть один добрый хороший знакомый, пароходик, – мадам Гортензия мечтательно прикрыла фары, – мы повстречались с ним на заводе по ремонту паровых двигателей, как сейчас помню, в одна тысяча… одна тысяча… тысяча восемьсот…, нет девятьсот конечно… ммм. Точнее не помню, но он совершенно чудесный. Не вполне уверена, что он сейчас на ходу, мне кажется, лет 15 назад его мотор уже слегка барахлил.
Горностай приосанился и поправил китель:
– Мои предки служили на военно-морском флоте его императорского величества. Я уверен, мне передались их гены, и буду счастлив морскому путешествию! – отчеканил он.
Попугай неловко кашлянул:
– Дорогая, но… как ты думаешь, долго ли займет такое плавание?
– Недолго, мон шер, – мадам Гортензия все больше радовалась своей задумке – если мой друг в строю, уверена, он домчит вас до берегов Туманного Альбиона не долее чем за месяц, если не скорее.
– Нет-нет-нет, – Попугай разочарованно покачал головой, – к сожалению, столько времени у нас нет. С такими нашими темпами, к возвращению вся Мифландия давным-давно окажется под водой. Нет ли у тебя кого-то ещё из добрых знакомых, скажем, среди летательных аппаратов – дружественный самолет, например, нам бы очень сейчас пригодился!
– Нет, нет, мой Попугайчик, моим старым друзьям самолетам не долететь, – она задумалась ещё, – Может быть, я подумаю… но может быть найдется пара порядочных… людей.
– Людей? – почти выкрикнули Попугай и Горностай одновременно.
– Ни в коем случае, Гортензия! – продолжил за них двоих Попугай, – Люди ничего не поймут, они только будут расспрашивать, звать журналистов, – Попугай вздрогнул, – снимать передачи… не дай Бог они найдут вход в Мифландию – от нее тогда навсегда останется одна только большая бессмысленная телепередача! Разве что дети – но и от них опасности почти не меньше. Все они теперь как-то слишком быстро превращаются во взрослых. Где мы сейчас найдем проверенных детей?
– Хмм… – мадам Гортензия задумалась опять, – Да, мон шер, знакомых порядочных детей у меня в окрестностях действительно кажется нет. То есть встречаются в общем неплохие дети, некоторые приходят поиграть на соседнюю площадку довольно-таки часто. Попадаются даже воспитанные, хотя последние годы все реже… Но, как-то мы не общаемся. Что же до взрослых – то ты, разумеется, прав, обычные взрослые нас не поймут. Но вот мои инженеры…
– Инженеры? – Попугай посмотрел на неё настороженно, – А это – настоящие инженеры?
Гортензия издала тихонькое «пфф-ф-ф-ф», что означало что-то вроде «спрашиваешь!» – Ну… мон шер… да, они – да. РЕ-А-ЛИС-ТИК. РО-МАН-ТИК. Настоящие. Тебе ведь нужны настоящие? Других бы я не стала рекомендовать, поверь, мон шер. Они починять мои механизмы: поршни, клапаны, шестеренки. Смазка-чистка-прочистка. Это им я гранд-мерси что на ходу – могу чух-чух-чух поехать в любой момент, и это – атонсьон – в моем возрасте! Компрене ву?
Уж кто-кто, а мадам Гортензия знала толк в настоящих инженерах… И действительно, это такие немножко особенные люди. Больше всего на свете они любят придумывать новые механизмы – но если точнее, такие механизмы, которые сделают возможным то, что раньше считалось невозможным, желательно – невозможным совершенно. Ну вот чтобы все на свете были уверены, что так никогда не получится, а вот оно бы все равно получилось. В этом смысле инженеры довольно-таки похожи на волшебников. Во всяком случае, если кто-то из неволшебных людей что-то и понимает в волшебстве, так это инженеры и есть.
А ещё они обожают копаться в старых механизмах – в общем по той же причине. Инженеру хочется, чтобы то, что было однажды придумано – работало. А если какой-нибудь механизм собран 100 лет назад, работал непонятно как, давно сломался и уже точно работать не должен – то нет бОльшей радости для инженера все-таки разобраться, наладить, починить, и сделать так чтобы он снова завёлся, запыхтел, зажужжал, затарахтел, и закрутился – и пошел себе поехал делать то, что ему было когда-то придумано. Потому-то они так любили мадам Гортензию, и иногда целыми часами возились с её механизмами, прочищая, смазывая, удаляя ржавчину, и вытачивая недостающие детали взамен совсем износившихся.
Да, пожалуй, с такими людьми можно было рискнуть посоветоваться и попросить небольшой помощи.
Глава 7. Инженеры
Сказано – сделано. Большую часть дня наши друзья провели в ближайших зарослях, чтобы не привлекать внимания прохожих. Думали – ломали голову что можно было бы сделать для спасения волшебной страны от наводнения, но так толком ничего и не придумали.
Ближе к вечеру людей на улицах стало поменьше. Начальники-руководители, которых у инженеров было препорядочно, а также всякие прочие офисные работники и бухгалтеры давно разошлись по домам. Но инженеры – Мадам Гортензия это знала точно – работают допоздна – всё из-за того, что они ужасно увлекаются своей работой и никогда не могут вовремя уйти домой.
Наконец, дождавшись сумерек, мадам Гортензия издала негромкий низкий гудок – условный знак, о котором они договорились давным-давно. Этот гудок мог означать, вообще говоря, разные вещи, как например: «у меня барахлит правый клапан, пожалуйста проверьте», или: «хорошо бы завести двигатель, пора прокачать пары», или просто: «ребята, давно вас всех не видела, приходите пообщаться».
Седовласый инженер с хитрым добрым прищуром подмигнул остальным – троим ребятам помоложе:
– Мадам соскучилась, давно пора бы нам её навестить. – все заулыбались.
Попугай, Лётчик, Фенелла и Дульчибелла – тоже услышали условный сигнал, выбрались потихоньку из зарослей, и перебрались в кабину Паровозихи, спрятавшись за её высокими дверцами, так что снаружи их было не видать.
Чуть погодя, подошли инженеры. Седовласый курил трубку, выточенную из можжевелового дерева, по обыкновению потихоньку улыбаясь в свои пышные усы. Он с теплотой провел ладонью по корпусу паровозихи.
Молодой, очень высокий, светловолосый инженер, с умным, чуть ироничным, но в сущности – детским, неиспорченным – взглядом – внимательно осматривал Мадам Гортензию – проверял – не появилось ли где за последние две недели новой ржавчины. Затем он подошел к большому боковому люку, открывающему доступ к старинным механизмам бывалого паровоза, достал большой кованый ключ, осторожно, без лишних усилий, повернул его на 90 градусов, поднял, не без помощи одного из своих друзей – тяжёлый железный люк, поставил на упоры, и заглянул внутрь, подсвечивая карманным фонариком, чтобы внимательно осмотреть состояние всех механизмов. Ввиду его высокого роста, ему пришлось нагнуться – и это несмотря на то, что Мадам Гортензия стояла на относительно высоком помосте.
Остальные инженеры собрались у кабины, намереваясь обсудить какую-то новую микросхему, с которой им сегодня пришлось повозиться. Однако, как читатель вероятно догадывается, тема сегодняшнего вечера предполагалась совершенно иная, и навряд ли кто-то из инженеров мог представить себе, о какой необычной механике сейчас пойдет речь.
Попугай, переглянувшись со спутниками, решился подать голос:
– Кхе-кхем! – прокашлялся он изнутри кабины. Звук гулко отразился от стен кабины, сработавшей в качестве своеобразного рупора, и от того получился неожиданно громким. Инженеры вздрогнули, а молодой высокий от неожиданности попытался распрямиться, и крепко приложился головой о распахнутый кверху тяжелый железный люк.
Первым опомнился седовласый:
– Иж-тыж-тыж! – изумленно произнес он, приподнимая очки, – Мадам Гортензия, вы, ранее, кажется, не баловали нас таким звучанием.
– Кхэм, все верно, коллега, – своим скрипучим голосом откликнулся из недр кабины Попугай, – собственно, с вами имеет честь говорить не мадам Гортензия, а один её очень старинный друг. Мне и моим спутникам очень не хотелось бы привлекать внимания посторонних, и, эммм…, мы были бы благодарны, если бы вы нашли возможность выслушать нас, не выдавая наше тайное присутствие.
Инженеры несколько секунд потрясенно молчали. Однако, использованное Попугаем обращение “коллега”, невольно заставило их взять себя в руки.
– Хэмм.., разумеется… коллега. – откликнулся седовласый. Очки его оставались приподняты, рот полуоткрыт, а трубка потихоньку дымилась в отведенной руке. – Вы позволите, если мы заглянем на секунду… к вам, в кабину, с тем чтобы мы могли, ну, так сказать, познакомиться. Насколько я понимаю, мы, эээ… пока ещё не имеем чести знать друг друга знать – инженер невольно подхватил несколько высокопарный тон Попугая.
– Кхэм-кхэм, – откликнулся Попугай. У них получалось что-то вроде соревнования всяких “хэмов” и “кхэмов”. Попугай переглянулся с друзьями, – Мы, со своей стороны, конечно, не возражаем. Однако, пожалуйста, будьте готовы сейчас увидеть то, к чему вы… эмм… не готовы. И, прямо скажем, никогда не готовились.
Теперь переглянулись инженеры, и осторожно приблизившись, заглянули в кабину. На них смотрели Попугай, горностай, и светящееся летучее существо, все как будто бы состоявшее из язычков пламени. В лапе горностай держал маленькую клетку, а оттуда, в довершение картины, на них смотрела паучиха, с миниатюрными вязальными спицами в руках.
Инженеры смотрели во все глаза, и не могли поверить, что это происходит с ними наяву. Читатель должен войти в их положение – ведь все-таки это были люди, живущие, как и мы с вами, в мире реальных вещей. Особенно поразила их воображение огнёвка – существо, которое одним своим существованием нарушала, казалось, все мыслимые законы физики.
После примерно минутного молчания, первым выдохнул долговязый светловолосый инженер:
– Димитрис, – представился он. – инженер. Голос его звучал удивленно, но в то же время радостно. Он обожал всякое новое и непонятное, неразгаданное – в своем ремесле, но и эти удивительные, в высшей степени непонятные и неразгаданные существа тем более приводили его в восторг.
– Очень приятно, – отозвался своим скрипучим голосом Попугай, – Мадам Гортензия очень лестно отзывалась о вас, молодой человек.
Димитрис слегка зарумянился:
– Спасибо на добром слове… а вы… не могли бы немного нам объяснить… что вы такое?
– Не что, а кто! – естественно возмутился Попугай.
– Конечно, простите, мы не имели в виду вас обидеть, – опомнился теперь и седовласый. – Но, признаться, вы… эмм… коллеги, – он тоже не нашел другого обращения – производите чрезвычайно необычное, немного даже пугающее впечатление. Шестой десяток вот я живу уже на свете, но ничего такого не видал, ни во сне, ни наяву.
– Что ж, я понимаю, – снисходительно отозвался Попугай, – Конечно, мы, жители волшебной страны, стараемся ни при каких обстоятельствах не попадаться на глаза вам, людям. Однако же, исключительной, и я бы даже сказал, инженерной сложности обстоятельства, – нашел подходящее слово Попугай, – заставили нас, пойти на этот, вероятно, несколько удивительный для вас, мм… контакт.
Работяги все ещё во все глаза смотрели на нашу невероятную компанию, не в силах до конца поверить, что происходящее им не мерещится. Однако же, произнесенное Попугаем заветное слово – про обстоятельства инженерной сложности – уже незаметно посеяло в их мыслях семена профессионального любопытства.
Терпеливый читатель совсем скоро… ну или не совсем, но со временем обязательно узнает, во что же эти семена в результате проросли.
Попугай по очереди представил своих спутников:
– Прошу любить и жаловать: горностай по кличке Лётчик – отчаянной смелости боец, эмм, при определенных конечно обстоятельствах.
– Очень приятно, – отозвался Лётчик мягким баритоном, заставив инженеров ещё разок вздрогнуть – попугаи – попугаями, но говорящих горностаев никто из них, разумеется, в жизни ещё не видел.
– Фенелла, огнёвка, – повел крылом Попугай.
– Очень приятно, – пропела Фенелла. Инженеры смотрели на неё во все глаза, как зачарованные.
– Дульчибелла, моя домоправительница.
– Здравствуйте, – совсем тонким голосом пропела паучиха. Она тоже была удивительна, но все же Фенелла потрясала инженеров куда сильнее. Дульчибелла отметила этот неприятный факт легким фырканьем, и усерднее заработала вязальными спицами.
Седовласый представил инженеров – Димитриса, Станополуса, Иайоргоса и себя, Ксантиппоса.
– Коллеги, вновь откашлялся Попугай, мы понимаем ваше удивление, но, поверьте, время дорого, ситуация, можно сказать, критическая, поэтому позвольте мне перейти прямо к делу.
Инженерам и самим уже не терпелось узнать, что произошло, да и, честно сказать, происходящее было настолько удивительно, что они готовы были внимать каждому слову наших друзей, так, как будто бы они смотрели увлекательный сказочный сон, и боялись, что он в какую-то секунду вдруг ни с того ни с сего закончится. Но это был не сон, и чем дальше Попугай пускался в объяснения, чем большими подробностями дополнял он очертания волшебной страны, её устройства, жителей, порядков, – тем больше они представляли и верили в существование Мифландии. Да и то сказать – как не поверить, когда на расстоянии вытянутой руки, прямо перед ними, парила чудесная птица, вся будто состоящая из одних только язычков пламени, но притом безусловно живая, и… настоящая, хоть и сказочная.
Глава 8. Рассказ Попугая
Попугай продолжал рассказывать и рассказывать. Он в красках описал устройство подземной страны – необъятных размеров пещеры, подсвечиваемой внутренним солнцем. Бирюзовое небо, разноцветные закаты по четырем сторонам, караваны лимонных, бледно-розовых и белых облаков (ох уж эти облака, задали же они теперь печали…).
Прозрачные реки, водопады, у подножия которых плескались голубые рыбины с алыми плавниками. Фениксы, сгорающие дотла и возрождающиеся из пепла раз в 500 лет. Лунные тельцы – немножко нелепые, но добрейшие существа, производящие лунное желе – универсальный материал, из которого можно было силой мысли выдумать любой предмет или конструкцию. При этом – глаза инженеров восхищенно блестели – сложность такой конструкции ограничена только представлениями и силой воображения выдумывающего. То есть, развивал направление мысли Попугай – если предположить, что талантливый инженер способен в деталях представить себе механизм, скажем, швейцарских часов – но только от и до, со всеми полагающимися пружинками, винтиками, и шестеренками – то свойства лунного желе вполне позволяли выдумать швейцарские часы.
Поющее море, шелестящее прибоем по бесконечным пляжам, покрытым белым, чуть звенящим под накатами волн песком, пестрые косяки самых удивительных рыб, крабы, кораллы, черепахи, огромные жемчужины в раковинах, блестящих глубоко под толщей прозрачной, чуть пузырящейся, словно шампанское, воды.
Единороги, грифоны, василиски, волшебные книги, хранящие знания об устройстве Мифландии, а заодно и обо всем на свете. Пробочные и бутылочные деревья, лиловая, пружинистая трава, неувядающие цветы…
Описание Мифландии казалось инженерам совершенно невероятным. Поверить во все эти чудеса было невозможно, но и не поверить – уже не получалось. Ведь прямо рядом с ними сидели и разговаривали живые свидетельства существования волшебной страны. Как зачарованные, слушали они Попугая.
Время от времени, то один, то другой инженер украдкой заглядывал в кабину – чтобы ещё раз убедиться, что огнёвка Фенелла – она поражала их воображение сильнее всего – не привиделась им жарким Диакофтийским вечером, а существует на самом деле.
Ораторский азарт постепенно все больше распалял Попугая. Размахивая крыльями, он с места в карьер перешел к истории с василисками, Питеру, Саймону, и Пенелопе, и в красках описал подробности финальной битвы:
– И вот, – рассказывал он, распаляясь, – влекомые огнёвочной тягой, воздушные шары, несущие вооруженных лавандовой водой и яростных от рутового сока горностаев, ворвались в небо над территорией замка…
– Позвольте, – внезапно встрепенулся Димитрис, – но это же невозможно!
– Что значит невозможно? – когда, как например в этот раз, Попугай был разгорячен запалом собственной речи, он не готов был терпеть каких-бы то ни было сомнений у своих слушателей.
– Ну, – смутился Димитрис, понимаете, Огнёвка, бьющая крыльями ИЗНУТРИ воздушного шара, никак не могла бы потянуть его вперед, ведь все вызываемое движение воздушных масс находилось бы в пределах замкнутого контура.
– Нет, не понимаю, – по-прежнему несколько раздраженно отозвался Попугай.
– Коллега имеет в виду, – вмешался седовласый Ксантиппос, – что воздух, от которого могла бы оттолкнуться огнёвка, с той же силой давит на заднюю часть шара, и в результате шар должен был бы остаться… висеть на месте.
– Господа! – приподнял голос Попугай, – я излагаю вам ФАКТЫ, и только ФАКТЫ. Мы все видели это своими глазами – эскадра воздушных шаров, влекомых огнёвками – атаковала замок василисков, это так же верно, как то, что я – Попугай, а мадам Гортензия – паровоз!
– Мон шер, не кипятись, – откликнулась своим бархатным низким голосом мадам Гортензия.
Тут следует отметить, что до этой минуты мадам Гортензия общалась с инженерами исключительно с помощью гудков, шипения пара, и других подобных звуков, в целом свойственных и обычным паровозам. Им и в голову не могло прийти, что их горячо любимая мадам Гортензия может прекрасно излагать свои мысли вслух, к тому же слегка грассируя и местами переходя на французский.
– Мадам – это поразительно! – воскликнул Ксантиппос, – Мы знакомы с вами уже больше пятнадцати лет – и только сегодня открывается, что оказывается мы с вами можем вести беседу?
– Не обижайтесь, мон шер, этого не должно быть произойти. Но сегодня мы нарушать тысячу правил – n'est-ce pas? [(франц.) – не так ли?].
Что ж, это было очевидно “так ли”, возразить инженерам было нечего. Конечно же, в любой другой ситуации их изумлению не было бы предела, но сейчас они уже словно погрузились в сказочный мир Мифландии, и вступление в диалог мадам Гортензии, показалось им одновременно и удивительным, и в то же время как бы и вполне уместным.
– Ну так вот, коллеги, – продолжал Попугай, – считаете вы это возможным или НЕ считаете, но шары приводились в движение именно огнёвочной тягой!
– Несомненно, – вступил в беседу горностай Лётчик, – я лично участвовал в атаке, сам находился в одной из корзин, и готов поклясться, что шарами управляли огнёвки, и во время маневров, и в момент атаки, когда мы все ринулись на замок.
– А я, – пропела, рассмеявшись, Фенелла, – была в одном из таких шаров, и конечно же он летел точно туда, куда мы хотели его направить!
– Мы верим вам, – проникновенно протянул Станополус, прижимая руки к груди, – но… поймите, это противоречит всему, что мы знаем. Мы должны, просто обязаны, увидеть все это своими глазами!
Друзья переглянулись. Обстоятельства дела представились им внезапно в несколько ином свете. Действительно, они хотели просить инженеров только об одном – помочь им как-то поскорее известить и доставить в Мифландию Пенелопу, а главное, Питера и Саймона, находившихся сейчас неизвестно где. Однако же, их путешествие могло занять ещё неопределенно долгое время. Кто знает, чем обернутся эти драгоценные дни для жителей Мифландии, которая сейчас неуклонно погружалась под воду, источаемую бесконечным потоком волшебного, но, к сожалению, совершенно необратимо наколдованного дождя.
А инженеры были тут как тут – вот они, со всеми их инженерными навыками, многие из которых могли бы оказаться весьма и весьма полезными в создавшемся положении. И кажется, они были бы очень не прочь побывать в волшебной стране, воочию увидеть её чудеса, и видимо попробовать найти им своё объяснение или применение – так уж они устроены, эти инженеры ))
Переглянувшись, наши друзья поняли друг друга без слов. Попугай рассказал инженерам про то, как волшебник Ха-Ха весьма удачно придумал продуть Мифландию от копоти василисковых пожаров, а затем весьма НЕудачно решил ещё и сполоснуть её, напоследок, по ошибке сколдовав безотменное дождевое заклинание. Про то, как стремительно погружается под воду их любимая страна, и в какой опасности оказались сейчас все её жители, собравшиеся на Лунном холме.
Инженеры восприняли проблему со свойственной им горячностью, но и конструктивностью, немедленно начав прикидывать возможные варианты спасения волшебной страны. Посоветовавшись, решили поступить так. Станополус немедленно отправится в Англию, чтобы разыскать там Питера и Саймона. Иайоргос и Попугай разыщут Пенелопу, жившую здесь неподалеку, и вернутся с ней в Диакофту. Ксантиппос и Димитрис, вместе с Лётчиком, Фенеллой, и Дульчибеллой, подготовятся к скорейшему путешествию обратно в Мифландию – соберут необходимые инструменты, походное снаряжение, провизию, и подготовят лодки – у Ксантиппоса на такой случай имелись две превосходные каркасно-надувные байдарки. Завтра же, не теряя времени, вся компания, за исключением Станополуса, отправится в обратный путь. Мадам Гортензия не горела желанием лишний раз отправляться в опасное в её возрасте путешествие, и решено было задействовать имевшуюся в распоряжении инженеров небольшую самодвижущуюся дрезину, используемую для осмотра и починки железнодорожных путей.
Лихорадочные сборы продолжались почти всю ночь…