Дмитрий Кондратенко
Зигун
Так вот, у Дэна была палатка на паях с партнером. Партнер вложил деньги, а Дэн осуществлял, как теперь это называется, оперативное управление: занимался закупками и контролировал продавцов. Теперь партнер почему-то решил выйти из дела и забирал свои деньги. А Дэн, получается, терял работу. Для продолжения деятельности палатки требовалась тысяча долларов – деньги существенные по тем временам. Доход обещался в $600 в месяц, за два месяца вложенные деньги должны были вернуться. Зигуну в дальнейшем он обещал половину от доходов. Собственно, такие же условия были у него с партнером.
Состояние у товарища было возбужденное и разочарованное: перед визитом к Зигуну он побывал в нескольких местах, где ему отказали. И если он в срочном порядке не решит вопрос, то лишится дохода в триста долларов в месяц. Тогда, между прочим, средняя зарплата обычных служащих была около ста долларов, а для студента триста долларов в месяц при неполном рабочем дне были просто сказкой.
У Зигуна, естественно, таких денег не было.
– Ты сможешь достать? Сначала вытащим тысячу долларов, а потом будем зашибать по триста баксов ежемесячно – я лично их буду привозить тебе, – упавшим голосом сказал Дэн без всякой надежды.
Зигун к тому времени научился всегда отвечать за свои слова и никогда никого не подводить, если обещал. Об этом знали все его приятели в общаге, в том числе начинающие бизнесмены-челночники, летавшие в Китай и Турцию за шмотками.
– Тебе нужна тысяча долларов на два месяца? И потом мы будем получать по триста баксов в месяц – я правильно понял? – спросил Зигун.
– Да, – глаза у приятеля засверкали. – Я эту тысячу даже раньше верну!
– Хорошо, – сказал Зигун и вышел из комнаты.
Отправился он к тому самому земляку-боксеру, к Алану. Разговор был короткий:
– Мне нужна тысяча долларов. На два месяца, – коротко проинформировал Зигун.
Алан слегка опешил, потом достал бумажник и отсчитал тысячу стодолларовыми купюрами.
– Спасибо, – сказал Зигун и вышел.
Дождавшемуся приятелю он, вернувшись, молча протянул деньги:
– Возьми.
– Как это? – Дэн просто обалдел. – Как ты смог?
– Какая разница… – ответил Зигун.
– И ты смог вот так вот запросто найти деньги?
– Ну ты же просил. Это же для дела. Но через два месяца надо вернуть.
Дэн не верил глазам своим.
– И без процентов?! – не унимался он.
– И без процентов. Мы же через два месяца вернем? – спросил Зигун.
– Да, конечно, вернем, о чем речь, – заверил приятель. Ему явно что-то не давало покоя. Наверное, то, с какой легкостью Зигун нашел деньги. Получается, человек за пять минут устроил себе ежемесячный заработок в триста долларов.
Далее разговор принял еще более интересный оборот.
– Слушай, – промямлил товарищ, – если ты так просто нашел деньги… может, просто дашь их мне на два месяца? Просто там работы много, прибыль нестабильная… А я тебе точно верну через два месяца, ну и никаких проблем, – предложил Дэн.
Зигун смотрел на него, не зная, что и сказать. Час назад тот был загнан в угол, был в унынии и не знал, что же делать. Зигун был уверен, если бы он предложил деньги под десять процентов в месяц, товарищ бы с радостью согласился бы на такие условия. Но когда чудным образом его проблема решилась, то и отношение к ней сразу изменилось: зачем платить выручившему, раз ему так легко достаются деньги.
Зигуну нечего было ему сказать. В те время он еще не читал Библию и не знал строк про просящего, но поступил так, как ему подсказала совесть.
– Конечно, – сказал Зигун, – бери.
«Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся».
«Враг ли, друг ли или неверный просит у тебя денег или другой помощи. Взаймы же, – говорит, – не с ростом, но просто для пользы ближнего, ибо и во время закона давали взаймы без процентов». (Толкования на Мф. 5:42.)
В карцере Зигун часто думал о том, как проявляется благодарность людей, как они становятся чуть наглее, получив помощь. Есть проблема – мечтаешь ее решить хоть как-то. Как только ты ее решил, начинаешь думать: если все разрешилось так просто, было бы неплохо улучшить результат.
И еще одно: при появлении проблемы мы готовы отдать все за выход из тупика. И когда появляется тот, кто проблему и впрямь решает, да еще и без всяких условий, мы готовы подарить ему что угодно: машину, дом, дачу, миллион. Чуть поостыв, через время мы понимаем, что квартира – это слишком, а вот машина – она в самый раз. Отдам свою ласточку, а себе потом заработаю и куплю лучше. Через пару дней, вспомнив о желании отблагодарить, мы понимаем, что достаточно и дорогого коньяка. А узнав в магазине, что таковой стоит под сотню тысяч рублей, решаем обойтись банальным Hennessy XO.
Таким образом, чем больше времени проходит с того момента, как мы решаем отблагодарить человека, тем дешевле подарок.
Глава 14
Спустя всего пару лет история с деньгами и с товарищем, которому дал Зигун взаймы, повторилась. Только теперь Зигуну пришлось выручать Алана. Тогда товарища пришлось не просто выручать, но еще и отрабатывать за него. Как известно, Зигун смог добыть деньги у Алана из общаги для Дэна. При этом ничего не заработал, но остался должен за широкий жест Алана, который дал ему денег. Это нигде и никогда не оговаривалось, но имелось в виду. Все были хоть и молодые, но, как говорится, с понятиями. И вот настал момент, когда Зигуну пришлось возвращать этот долг, на котором он даже не заработал.
Алан, который так легко ему дал деньги взаймы, так же легко умудрился спустить все оставшееся. Теперь Алан сам одалживал у других – до тех пор, пока не перестал возвращать деньги. С работой у него не ладилось, с женой дело шло к разводу. Все это видели, понимали и помогали поначалу как могли, но только до поры. И тут ему подвернулось одно дельце, для которого требовалось столько же, сколько он дал взаймы Зигуну – тысяча долларов. И Алан попросил эту тысячу у Зигуна, прекрасно понимавшего, что ему помогли в свое время, а теперь должен помочь и он сам.
Денег у него не было, но он их смог найти под десять процентов в месяц: такие были времена. Передавая эту тысячу, Зигун сообщил все условия их возвращения своему другу.
– Не вопрос, – ответил тот, – вернем через месяц с процентами.
И деньги ушли в неизвестном направлении вместе с Аланом. При этом каждый месяц на них капали проценты. Алан на связь не выходил, и Зигун стал думать, как возвращать эти деньги. Узнав о ситуации, его кредиторы благородно попросили вернуть им хотя бы тело долга, без процентов. Но и их надо было Зигуну как-то найти.
Нет худа без добра. Однажды вечером Зигун зашел в гости к соседям. Там сидели ребята и в буквальном смысле «делили Москву»: они устроились в частное охранное предприятие и теперь распределяли между собой районы для охраны. В те годы все ЧОПы были или бандитскими, или ментовскими. Этот ЧОП был не просто бандитский, а еще и самый отмороженный, охранявший клубы игровых автоматов. И теперь чоповцам предложили охранять школы.
К моменту прихода Зигуна все нормальные центральные районы уже разобрали, и ему предложили взять Юго-Восточный округ, самый бедный район Москвы. Но делать было нечего, и уже через три месяца весь долг был закрыт деньгами, полученными за работу в охранном предприятии.
Когда Зигун отдавал последние $100, кредиторы вдруг вспомнили про проценты. Зигун молча достал новый костюм, который висел у него в шкафу, и снял с себя золотую цепочку:
– Вот ваши проценты. Деньги я все отдал, больше ничего нет.
Вещи у него забрали, не возразив ни слова.
После решения проблемы с долгами Зигун стал относиться к жизни иначе: он решил, что работать нужно на себя. Через какое-то время, подкопив денег, он организовал собственный ЧОП. На первый взгляд, этот шаг выглядел не просто нелепым, но даже бредовым. Учитывая, что Зигун, вчерашний выпускник московского вуза, не имел вообще никакого отношения ни к бандитам, ни к ментам. Но у него уже была наработанная база клиентов, и он был уверен, что справится.
Над названием долго не думал (спасибо, пожалуй, ангелам), оно вскоре и спасло ему жизнь.
* * *
Зигун встал с кушетки и посмотрел в маленькое окошко с решеткой. Интересно, подумал он, есть ли ангелы у ангелов? А может, тут тоже есть смерть и последующая квазижизнь? Может, за ним сейчас наблюдают его ангелы, решая, что с Зигуном делать?..
Это же как сон во сне. Может ли ему сниться такой сон? Видимо, нет.
А пока Зигун вспомнил про случай, когда чуть не лишился жизни, но, видимо, его ангелы были начеку и хорошо поработали.
Как-то ЧОП, где работал Зигун, взял под охрану детский садик. А охранник утром напился, сел в свои старенькие «Жигули» – и тут же разбил шестисотый «мерседес», стоявший неподалеку. Хозяин мерса оказался не из простых – в то время все на шестисотых были непростые. И разбираться с этим случаем пришлось Зигуну, потому что объект был его. Все, что он знал, – это то, что ДТП произошло в десять утра.
На разборки приехали пятеро «быков»-кавказцев, все с мобильниками – против пейджера Зигуна.
Разговор начался тяжело.
– Ваш охранник разбил нашу машину, – начал владелец мерса.
– Это не наш охранник, – парировал Зигун.
– Как это не ваш?
– Дэтэпэ было в десять часов, а в девять утра был подписан приказ о его увольнении.
Это немного смутило «быков».
– А вы вообще кто такие? Как называетесь?
– «Альтаир», – признался обреченно Зигун, понимая, что сейчас выяснится, что за ними никто не стоит, ни братва, ни менты. И тогда будет два варианта: или его поставят на деньги, которых у него нет, или просто закопают.
– Это те, что Петровско-Разумовский рынок охраняют, – пояснил главному «быку» его коллега.
– А чего это вы и детсады стали охранять? – удивился старший.
– Нам разрешили, мы и охраняем. Лишние деньги никому не помешают, – Зигун понял, что есть шанс на спасение.
– Тоже верно… – промычал старший.
– Ну что, звонить своим? – осмелел Зигун, показывая на свой пейджер. Выглядело это нелепо, потому что пейджер только принимал сообщения. Но это был ход ва-банк: звонить было просто некому, и его бы после выяснения всего точно бы закопали.
С другой стороны, по понятиям Зигун не был неправым, ведь охранник нес ответственность сам за себя. И если назначить реальную стрелку, то в представлении его контрагентов могли приехать бандиты покруче, которые поставили бы на деньги самих «быков».
Пауза затянулась, главный раздумывал. Зигун пытался ничем не выдать свое нервное состояние.
– Не надо никому звонить, – сказал старший.
Зигун выдохнул.
– Ладно, – сказал он, – я тогда поехал.
Он внешне неторопливо сел в свою машину и уехал, сам боясь продолжения разговора.
Так название фирмы сыграло важную роль, запутав недругов – и кто-то ведь посоветовал так ее назвать…
Глава 15
Зигун продолжал томиться в карцере: видимо, судебная система на небесах не сильно отличалась от земной. И это напрягало Зигуна: больше всего он боялся, что и тут в суде меньше всего смотрят на букву закона, и учитывая резонанс его поступка, дело будет вполне себе политическим.
Только мысли о Машеньке отвлекали его от тоскливых размышлений. Прошло уже пять лет с того момента, как Зигун оказался на небесах и стал работать ангелом Машеньки. Она выросла и стала еще милее, чем была. Только теперь у Зигуна появились другие заботы. Машенька прыгала и скакала везде, и надо было быть постоянно начеку. Весь мир крутился вокруг нее. Няня девочки оберегала ее и старалась предугадать любое желание. Зигуну это не всегда нравилось, и он переживал, как это скажется в будущем на воспитании ребенка. А пока, если Маша спала, все в доме должны были ходить на цыпочках; если она ела, то никто не должен был отвлекать от процедуры.
С едой тоже было непросто. Утро начиналось примерно так:
– Что будешь кушать Машенька? Омлет хочешь? А может, кашу или яичницу.
Маша выбирала, к примеру, кашу. Папе при этом подавали яичницу, все садились за стол – и тут начиналось:
– Я кашу не хочу, хочу как у папы – яичницу!
И снова все начинали вертеться вокруг Маши, только бы ребенок поел.
Семья была обеспеченная, дело было не в выброшенной еде, но такое отношение Зигуну не нравилось. К сожалению, он не мог ничего сделать, в его задачи входило только обеспечение безопасности.
На первом месте в семье был ребенок, и постоянно идя на поводу у девочки, няня ей оказывала медвежью услугу. Маше в пять лет постоянно приходилось принимать решения: что она хочет надеть, что съесть и выпить, надо ли ей это вообще или нет. И постепенно она поняла, что мир и вправду крутится вокруг нее. Поняв, что она на первом месте, папу она отодвинула на второе, и никакого уважения к старшим у нее не было заложено в воспитании. Отца это беспокоило, но он ничего не мог с этим поделать – из-за большой любви к дочери и подсознательной вины за отсутствие у нее мамы.
Вопросы воспитания не входили в компетенцию Зигуна, и он практически не вмешивался в процесс, лишь изредка позволяя себе некоторые вольности. Когда Машенька выезжала на отдых с отцом, он ей давал свой планшет или смартфон, чтобы отвлечь чем-то. Так родители вместо того, что просто поговорить или поиграть со своими детьми, спихивают с себя ответственность, позволяя захватить внимание ребенка электронике. У Маши был правильный папа, но и он иногда вручал ей планшет, чтобы не отвлекала его. Тут и приходилось вмешиваться Зигуну, устраивая гаджету проблемы в виде севшего аккумулятора. Хотя и тогда отцу удавалось провести ангела, прихватив запасной аккумулятор или мобильную зарядку.
Сейчас Зигун тосковал от мысли о том, что, наверное, больше не увидит Машеньку. Кого теперь ей дадут вместо него, если Зигуна уберут, да и дадут ли вообще?.. Кто это будет и как он справится с обязанностями?.. Эти вопросы не давали покоя Зигуну.
Скоро уже должны были назначить дату суда, а он так и не продвинулся в понимании причин вынесения ему приговора и того, почему оказался на небесах.
Глава 16
В поисках причин приговора Зигун задумался о том, как отношения с близкими людьми влияют на получение белых и черных шариков.
Случается ведь так, что братья и сестры становятся чужими людьми. А иногда не просто чужими, но и враждующими между собой. Где истоки этого, почему так происходит – ошибки воспитания, наследственность, влияние окружения?..
В той жизни у Зигуна был брат. Старший брат. Если задать вопрос, какие это были отношения, то, наверное, самый мягкий ответ звучал бы так: оставляли желать быть лучше.
Зигун долго размышлял над тем, почему так произошло и в какой момент все пошло не так. Но четко так и не смог сам себе ответить. Он прекрасно понимал, что, видимо, что-то пошло не так еще в детстве. Зигун был младшим, и его, естественно, больше баловали и больше заботились о нем. Видимо, детская ревность брата переросла во что-то большее и нехорошее. По крайней мере, всю свою взрослую жизнь братья прожили как-то отстраненно друг от друга. И даже если пришло какое-то понимание, что жизнь не вечна, а близких людей не так и много, то все равно сложившийся уклад не давал им сблизиться. Зигун это все понимал, переживал и ничего не мог с этим поделать. Редкие встречи, редкие звонки – это все, что у них осталось. А для раскаяния было уже поздно – для Зигуна-то уж точно.
В детстве братьям дарят разные игрушки, и у одного из них игрушка непременно будет лучше, а у другого – хуже, по мнению их самих, конечно. И начинается «дай мне – не дам». А есть еще фактор появления младшего брата или сестры в семье, когда раньше все было «мое», а теперь надо делиться – и вниманием, и игрушками.
Родители могли бы говорить, что это ваше, общее, играйте вместе, играйте по очереди. Но этого не происходит.
Главная беда государства в части семейных отношений – отсутствие какой-либо стратегии популяризации семьи и правильных отношений в ней. Может, в этом и есть главная причина катастрофической статистики разводов. Никто толком не знает, как вести себя с детьми, как их воспитывать, как приучать к труду, внушать уважение к родителям и старшим, даже что такое любовь к родине. Раньше этим занимались педагоги в детских садах и школах, теперь у них такой задачи нет. Им нынче главное, чтобы дети поставили галочку в нужной клеточке на экзаменах ЕГЭ. От этого зависит оценка деятельности преподавателя. А то, что за этими галочками стоят детские неокрепшие души, об этом мало кто задумывается. По телевизору постоянно говорят о каких-то достижениях, только при этом никто не говорит, что Россия занимает ведущие позиции в мире по самоубийствам, в том числе среди подростков. Уже одного этот факта достаточно для постановки отрицательной оценки действующей власти. Но народ у нас слепой и глухой – или делает вид, что все хорошо. На чьей совести все эти смерти? Видимо на совести действующей власти, на совести тех, кто голосует за эту власть, и на совести тех, кто с равнодушием и молчаливо наблюдает за этим со стороны, оправдывая себя: а что я могу сделать, от меня ничего не зависит.
Совесть – слово, которое потеряло свое значение. Пожалуй, это главное достижение за последние двадцать лет.
«А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду».
«Пророки, намереваясь изложить пророчество, заявляли: „Это говорит Господь“; Христос же, показывая Свою божественную власть, говорит: „Я говорю”. То были рабы, а Он Сын и имеет все, что принадлежит Отцу. Тот, кто гневается на брата своего напрасно, будет осужден, но если кто гневается по разумным основаниям, в целях воспитания или по духовной ревности, тот не будет осужден. И Павел гневные слова говорит Елиме-волхву и первосвященнику, но не напрасно, а в силу ревности. Напрасно гневаемся мы в том случае, если гневаемся из-за мнения или славы». (Толкования на Мф. 5:22.)
Причины разводов у нас много кто изучает, только толку мало, нет и статистики смертности из-за натянутых отношений в семье. Но в первой тройке смертность от инсультов. Причины инсультов – в том числе психологическое состояние, то есть переживания, нервы. А нервничают люди чаще всего из-за проблем в семье – в широком смысле, конечно. И решать демографические вопросы, получается, нужно комплексно, не только лекарствами.
У страны, где нет государственной политики развития семьи, нет будущего.
«Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнить, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой».
«Бог пренебрегает собственной честью, лишь бы мы любили друг друга. К словам „если брат твой имеет что-нибудь против тебя“ не прибавил ничего другого: справедливо ли или несправедливо имеет он, примирись. Он не сказал «если ты имеешь против него», но говорил: „если имеет что-либо против тебя, постарайся примирить его с собою“. Повелевает же оставить дар для того, что бы у тебя была необходимость к примирению: пожелав принести дар твой, ты по необходимости должен примириться. Вместе с этим показывает, что любовь есть и истинная жертва». (Толкования на Мф. 5:23.)
Глава 17
Однажды в карцер к Зигуну пришел Егор, и наконец-то они смогли спокойно поговорить.
– Как Маша? – в первую очередь поинтересовался Зигун.
– Все хорошо. Я специально заглянул к ним – живут своей жизнью.
– Ну и дай бог… – кивнул Зигун.
– А ты как вообще сюда попал? – спросил Егор. – Не в карцер, это я знаю, а сюда, наверх.
Зигун удивился, что они толком об этом и не говорили никогда. Как это похоже на его земную жизнь: постоянно куда-то бежать, а о самом важном не поговорить, постоянно откладывая такой разговор.
– Авария автомобильная, – ответил Зигун.
– Самое банальное, что они могут придумать. Видать, твой исполнитель особо не задумывался.
– Так чего думать – я погонять любил, – признался Зигун. – Так что это самое простое и логичное.
– Понятно… Чего же так неаккуратно?
– Вообще-то у меня за весь стаж только одна была серьезная авария. И то не я был виноват.
– Видимо, твои ангелы сработали, если жив остался.
– Да. Еще бы доля секунды – и меня бы не было.
– А как это случилось? – спросил Егор. – Ну та, где выжил.
– Это еще когда я был совсем молодой, со стажем вождения около трех лет. Самый опасный стаж, кстати, когда думаешь, что все можешь, но опыта толком еще нет. У меня тогда была «восьмерка». Обалденная машина, экспортный вариант, сине-голубой металлик с европанелью. Только-только она вышла, не гремела, как бывает на обычных «Жигулях», прорезиненная была. Машина реально была очень хорошая. И вот как-то утром выезжаю я из дома по делам, стою на светофоре в правом ряду. Подъезжает какой-то перец слева – и чем-то он мне не понравился. Видимо, я ему тоже. Ну и ждем зеленого – кто стартанет быстрее. Мне же надо было быть везде первым… Стартанули нормально, он стал уходить быстрее. И вдруг я замечаю краем глаза, что он резко тормозит. И если бы у меня было опыта побольше и мозгов тоже, то я должен был бы подумать, что неспроста это, и мне тоже надо так. Но нет, мне же надо было вперед… А там оказалось, что слева на красный вылетел таксист, торопился клиента отвезти на старой «шестерке». И дальше все было как в замедленном кино: я четко вижу, как таксист выскакивает слева, видит, что я еду ему прямо в бок… Хорошо, что он в последний момент немного отвернул руль, и удар пришелся в левое крыло. В итоге сила удара ушла по касательной, он улетел на обочину встречки. Хорошо, что никого не задел, а моя машина развернулась на месте на сто восемьдесят градусов… В момент удара почему-то запомнилось, как уходила педаль сцепления из-под ноги. Я ее давил в момент удара, а она ушла вперед… Ну а после ко мне подскочили выбежавшие водители, спросили, живой ли. Я был в шоке в тот момент, но поняли, что живой, что все хорошо… Тому гонщику тоже повезло: ни царапины. И у меня ни царапины. Но самое интересное началось потом. Страховки тогда не было, и ключевым моментом для разбора аварии было определить то, кто же виноват. Все люди видели, как он выехал на красный. Но, как в том анекдоте, были нюансы. Они заключались в том, что мне было около двадцати, и я, воспитанный на советских фильмах про милицию, почему-то был уверен, что сейчас приедет милиция и во всем разберется. Виновник же был в возрасте и прожженным бомбилой. Видимо, он сразу, как сейчас принято говорить, решил вопрос с сотрудником ГАИ на месте. Иначе таксисту бы пришлось оплачивать мне ремонт, а поскольку машина восстановлению не подлежала, то пришлось бы покупать мне машину. И попадать на деньги таксисту совсем не хотелось. Я сразу почувствовал, что гаишник не особо стремится объективно составить протокол. А когда бомбила заявил, что ехал на зеленый, то я понял, что все плохо. Рядом стояла женщина, которая все видела. Я спросил ее, видела ли она, на какой сигнал светофора ехал таксист. Сказала, что на красный. Спросил, даст ли она показания, та согласилась. Я подошел к гаишнику и попросил его внести в протокол показания свидетеля. Тот отказался, сказал, что не нужно. В итоге женщина мне дала свои координаты, чтобы обратиться к ней, если понадобится… Я был на сто процентов уверен в своей правоте и убежден, что разберутся по совести. В итоге «разобрались», присудив обоюдку и решив, что никто никому ничего не должен… Я по наивности написал жалобу и протест, но там, похоже, занесли всем. В итоге я остался без машины, зато живой и уже с опытом общения с гаишниками. После той аварии за последующие двадцать лет ни одной аварии у меня не было. Видимо, ангелы хорошо работали. До момента вынесения мне приговора, конечно.
– А как произошла та авария, которая после приговора? – Егор пересел со стула на кровать.
– Да ничего особенного, – начал рассказывать Зигун. – Ехал с дачи, спешил. Я всегда старался выезжать, когда меньше пробок. Это было утро субботы, когда все ехали на дачу. Большую часть пути уже проехал, но тут позвонила жена с вопросом, где ее ключи. У нас все ключи лежат… лежали в одном месте на полочке. У каждого члена семьи была своя связка. Отличались они количеством ключей и брелочками. Видимо, в тот день я перепутал ключи и случайно взял не свою связку… Ну и вот, было прекрасное настроение, торопился домой, ну и дорога позволяла – скорость была под сто шестьдесят или поболее. И вот раздается звонок. Я взял трубку: в одной руке был телефон, другой держал руль. Сказал жене, что мог и прихватить ее ключи. Лезть в карман, чтобы посмотреть, какие с собой ключи, на такой скорости как-то не очень хотелось. А жена говорит: «Я же просила не брать мои ключи!» – и мое прекрасное настроение куда-то улетучилось. И часто, спрашиваю, я брал твои ключи. Не помню, говорит, вроде только один раз. Я тем временем уже взвинченный был – и стоило же из-за одного раза звонить мне в дороге и наезжать. Пообещал, что сейчас приеду и верну – и бросил трубку. А настроение уже никакое, злющий был, а злость – плохой попутчик, да еще и на большой скорости. Ехал я по Липкинскому шоссе – эта дорога идет параллельно МКАД и считается Мытищинским районом, хотя до Москвы тут несколько сотен метров. Дорога имела две полосы. Еду, передо мной фура, навстречу шла еще одна. Теперь я злился уже на них: тут же знаки везде висят – грузовым проезд запрещен. Что ж у нас за порядки такие, которые никто не соблюдает! Втопил я газ – и пошел на обгон. Наверное, такой же шумахер ехал за фурой, которая шла мне навстречу. В итоге получилось так, что мы стали обгонять свои фуры одновременно… ну и, конечно, все наши расчеты пошли не по плану. Летели мы лоб в лоб друг другу, затормозить и уходить обратно на свою полосу я не успевал, он тоже. Машина у меня была мощная, мне уже ничего не оставалось, кроме как завершить маневр и обогнать свой грузовик, чтобы вернуться на свою полосу. И я все же смог обогнать грузовик и вернулся на полосу! Только теперь из-за того, что пришлось втопить полный газ, моя машина оказалась гораздо ближе к встречной машине, которая тоже отчаянно пыталась обогнать свой грузовик. И обогнала бы, если бы я не был вынужден сильно прибавить скорость. Ситуация патовая: сзади летел грузовик, и если резко затормозить, он влетел бы в меня. А дальше все произошло моментально: удар лоб в лоб не оставил никому шансов, не спасли даже подушки безопасности. А я еще и не был пристегнут… Моя машина перевернулась на бок после удара. Я лежал на боку, зажатый. Подбежали люди, но перевернуть тяжелый джип не смогли, меня вытащить тоже не получилось. Самое удивительное – все это время я был в сознании, все видел и слышал, только еле шевелил руками. Телефон оказался при этом прямо перед моим лицом, и по WhatsApp пришло сообщение от старшего сына: «Мне деньги нужны на подарок. На день рождения к другу иду. Дашь?» Я смотрел на экран – и не знал, что и думать. Стало даже смешно: вместо того, что бы вспоминать всю свою жизнь, как обычно это делают герои фильмов перед смертью, мне надо было решить гораздо более важную проблему – давать или не давать деньги на подарок… «Ну что молчишь?» – пришло еще одно сообщение. Как бы, думаю, я хотел сейчас с тобой поговорить, сынок. Только не о деньгах, а о том, о чем мы никогда не говорили. О семье, о мечтах, о людях… И что только мешает говорить обо всем при жизни. Наверное, человеческая натура такая…
Зигун замолчал. Этой ночью ему приснился сон: они с братом сидели в маленькой беседке, оба уже взрослые. Беседка была маленькая, сидеть было тесно, мешали высокие подлокотники. Шел дождь, и они пережидали под навесом беседки, когда он кончится. Зигун слегка развернулся в беседке, и его голова оказалась на плече брата. Он вдруг понял сейчас, что при жизни никогда не обнимался с братом, и от этого ему стало невыносимо горько. Мальчишкам было не положено проявлять чувства, но сейчас ему так захотелось обняться с братом, прижать его к себе…
Егор по-прежнему молчал, понимая, что сейчас не стоит говорить. Зигун же продолжил свой рассказ об аварии:
– После сообщений от сына я слышал, как народ вокруг меня чего-то кричит. Кто-то, вызывая скорую, препирался: «Алло, скорая? Срочно пришлите машину на Липкинское шоссе… Что?.. Да. Есть пострадавшие. Тяжелые… Какой адрес?.. Да хрен знает, какой тут адрес. Тут нет домов. Липкинское шоссе. В ста метрах МКАД. Рядом путепровод через него, въезд в Москву. Район Алтуфьево и Бибирево… Нет, это не в Москве. За МКАД… Да… Хорошо… Откуда? – ошарашено переспросил звонивший. – Какие Мытищи, вы что, с ума сошли! Тут на Бибирево станция скорой помощи, ехать пять минут. А до Мытищ минимум двадцать – тридцать. – Видимо, парень был местным и все знал. – Да при чем здесь Мытищинский район! Я вам говорю: тут рядом есть подстанция в Москве». Потом стали кричать другие водители: что сказали? Тот сказал, что ждите, мол, выезжает машина из Мытищ. А я лежал и не мог понять, почему, когда вызываешь такси, твое местоположение автоматически определяется и приезжает ближайшая машина за пять минут, а когда вызываешь скорую, то должен назвать адрес… и приедет машина не ближайшая, а та, которая прикреплена к этой территории. А если мне в поле стало плохо? Как объяснить, где я? Или в лесу… Или в садовом поселке без адреса. Как же надоела эта неэффективность и бестолковость в управлении государством и в частности здравоохранением. О какой заботе, о человеке идет речь, если на первом месте инструкция, а уже потом помощь. Что мешает сделать приложение с автоматическим определением места пациента и приездом ближайшей машины скорой помощи? Какая разница, что я оказался на территории Московской области, хотя в ста метрах Москва, а в километре есть столичная, а не областная станция скорой помощи?! А мне при этом должны оказать помощь не через пять минут, как могли бы, а через двадцать или тридцать. Зато если посмотреть телевизор, то продолжительность жизни у нас растет не по дням, а по часам. И в Сирии у нас все хорошо. Только пока там все хорошо, у нас тут люди мрут как мухи… Пока все ждали мытищинскую скорую помощь, я вспомнил, как лет пятнадцать назад врачи меня чуть на тот свет не отправили. Но, видимо, тогда было рано, меня спасли в последний момент…
Видя, что Зигун остановился, Егор решил отвлечь его от тяжелых воспоминаний:
– Расскажи про мытищинскую скорую, интересно.
– Так я никогда не закончу тебе рассказывать про свою аварию, – улыбнулся Зигун.
– Ничего, рассказывай, потом закончишь. Там тебе скорую вызвали, которая ехала полчаса, я это уже понял, – сказал Егор.
– Ну ладно, слушай… Однажды я поехал на работу. В то время я работал на госслужбе, в центральном аппарате министерства юстиции. С утра чувствовал себя неважно, тошнило и мутило. Была пятница. Подумал, что чем-то траванулся, потому наелся активированного угля – и все равно отправился на работу. На обед ничего не ел и особо не пил. На работе при этом вытерпел еле-еле полдня. Зашел начальник отдела, удивился, что я такой зеленый. Я сказал, что неважно себя чувствую. И хоть он отправлял меня домой, я все равно остался – таким ответственным сотрудником был. Вдруг мне поплохело, еле добежал до туалета, там меня вырвало черным. Немного посидев на рабочем месте, все же отправился к начальнику отдела. Тот отпустил, конечно. Я собрался и спустился в метро, ждал поезд. Вдруг опять стало тошнить. Я кинулся к тоннелю, забежал в закуток, где сидят обычно сотрудники метро. Вырвало прямо на пути. При этом цвет рвоты был черно-красным, что было странным. Еле добрался я до дома, из последних сил со стуком в ушах лег в постель. Сразу стало лучше. Так пролежал всю ночь в надежде, что все пройдет. Утром состояние было вроде ничего. Я поднялся с постели – и снова стук в ушах и вялость. Решил вызвать скорую, дозвонился. Мне сказали, что это не срочный вызов, надо ждать два часа. Но приехали раньше, часа через полтора. Врач предложил попить горячего чая – и все пройдет. А в инфекционку меня везти не хотели – была суббота, раньше понедельника бы мной не занялись. Я отказался от госпитализации, на что врач обрадовался – ему же возни меньше. Когда скорая уехала, позвонил товарищу с вопросом, что же делать. Решил отправиться в Боткинскую больницу «самотеком». Неудобно было просить помочь товарища, но что делать. Через час он приехал, еще через час мы были в Боткинской. Я сам дойти до отделения не смог бы, а на воротах стоял охранник, который сообщил, что проезд только скорым. За сто рублей он все же пропустил машину. В приемном отделении мне попалась медсестра, которая, осмотрев, усадила меня и уколола чем-то в палец. Что-то проверив, она закричала, что нужна каталка. Меня уложили и повезли в реанимацию. На мои попытки пройти пешком молодой санитар приказал: «Ложитесь!» Медсестра от меня не отходила. Вкатили в лифт, повезли в реанимацию. И чего, думаю, так все всполошились… В реанимации заведующий сказал, что у них нет мест, все забито. Медсестра сказала, что нужно срочное переливание крови: «Гемоглобин», – и показала что-то. «И откуда вы его такого взяли?» – «Сам пришел», – отвечаю. «Шутник, – говорит врач. – Еще немного – и уже отходил бы свое». Меня положили в общую палату под наблюдение. Кого-то увезли, а меня закатили на его место, тут же стали вливать кровь и еще что-то, подключать аппаратуру. Когда главный ушел, я спросил у медсестры, что со мной случилось. У меня оказалась язва с большой потерей крови, гемоглобин упал ниже предельного. Еще немного, и не спасли бы. «Я и сейчас переживаю, – призналась медсестра. – Еще не все ясно. Возможно, будут необратимые последствия». Вот тебе и горячий чаек по совету врачей скорой. Если бы я его выпил, то кровотечение только ускорилось бы. А если бы отвезли в Мытищинскую ЦРБ и там бросили до понедельника, то понедельник для меня, скорее всего, не наступил бы… Я лежал тогда и думал, сколько же вот так по всей России людей умирает при таких врачах. И нехватка денег или врачей тут не при делах, важнее отношение к людям и непрофессионализм. В Боткинской больнице рядовой медсестре все стало сразу понятно, а мытищинским врачам скорой – нет. Я думаю, если бы узнать реальную статистику смертей от неправильно оказанной или не вовремя предоставленной помощи, то мы бы сильно удивились. И, кстати, если бы я умер дома, врачи скорой показали бы мой отказ от госпитализации – они не при делах. Если бы я умер в Мытищах – отписались бы, что сделали все возможное, просто меня поздно привезли… Тогда мне просто повезло. Точнее, как выяснилось потом, просто не настало мое время. Ведь кто-то подталкивал меня на правильные действия… А тогда, пока я пару часов лежал в реанимации, все было спокойно. Справа от меня лежала женщина. По разговору между врачами я понял, что ее нашли на улице. Ей стало плохо – и ее привезли сюда. Сначала все было тихо. Потом аппарат, который был к ней подключен, истошно запищал. Прибежал кто-то из медиков – у соседки оказалось высокое давление. Вкололи ей что-то, аппарат утих, и врачи пошли курить. Через десять минут аппарат опять запищал. Теперь давление оказалось слишком низкое. «Бабка, – возмутился врач, – ты давай уже определяйся – или на тот свет, или на этот». Все рассмеялись, я тоже… Да-а, в кино такого не покажут.