Дмитрий Каюшкин
Топор, парашют и летучие мыши
Какова сегодня моя роль и место в этом мелькающем калейдоскопе материи и духа? Образец чувственности? Ценитель духовности? Ну, да! Кто бы мог подумать! Всё-таки приоткрою и свой секрет. Лавры бывалого путешественника и лесовика – где-то там, за призрачными далями. И забытая в гараже всего на один день моя видавшая виды тойота – ещё одно тому подтверждение.
Да, минуло время, когда можно было неделями и месяцами, подобно Константину Паустовскому, бродить по мещёрским лесам и топям, лицезрея красоты дикой природы и занося впечатления от увиденного в блокнот или потрёпанную тетрадь. К сожалению или радости, Алтай, к тому же, не Мещёра. Ритм современной жизни изменился, мир стал иным, более прагматичным и в чём-то лихорадочно безумным. Хорошо это или нет – иной вопрос. Ведь страшно подумать, мы научились собирать грибы, не выходя из авто, а лишь, приспустив окошко, не спеша катиться по глухой лесной дороге, высматривая попутно в траве одинокие маслята или рыжики, оседлавшие песчаные отсыпки на обочине. Но даже единственный день, вырванный из суматохи дел, кажется нынче драгоценным подарком судьбы.
Предвкушение встречи нарастает. Всеми мыслями я там, среди пьянящего дурмана прелой хвои и едва уловимой свежести осеннего мшаника, среди кричащей палитры увядающего разнотравья, среди удивительных находок, которые, несомненно, ждут впереди. На мгновение закрываю глаза, вспоминая события четверть-вековой давности, когда точно так же поутру нетерпеливо отмерял шаги по этому просёлку в направлении леса, а в конце дня уставший, но довольный и счастливый, отягощённый грибной добычей, пылил на своих двоих обратно. Вновь поднимаю веки, убеждаясь, что многое вокруг изменилось. Вдали, на краю поля, заброшенный обгорелый сруб… Ещё тогда, два с половиной десятка лет назад, я поразился неудачно выбранному для постройки месту – прямо под линией электропередач. Похоже, удар молнии, подобно карающему за излишнюю самоуверенность, а, возможно, и беспечность, гневу небес, всё-таки нашёл свою жертву… Сейчас же обугленные и замшелые брёвна встречают с укором спешащего мимо путника, будто напоминая – ничто в этом мире не вечно.
***
Дыхание леса всё ближе и ближе. Дурманящий аромат смолы, хвои, сосновых шишек накрывает с головой. Перед глазами вереница стройных сосёнок, прямых, рвущихся ввысь. Словно молодецкая стража, выставленная его величеством лесом вдоль полевой дороги, незаметно переходящей в лесную просеку с глубоко продавленной колеёй. С удивлением восхищаюсь высотой стражников. Четверть века – немалый срок! «Пять, семь метров?» – прикидываю про себя, следуя взглядом снизу вверх по ровному стволу. Это уже не те «средневековые щёголи – пажи и герольды в новомодных «котарди», «блио» и «табарах» с пышными полами из зелёного малахита». Уже не скользнёшь невзначай ладонью по кафтану, как ранее, проверяя бдительность юных стражей и получая в ответ встречный игривый укол. Готовы ли они сейчас поднять свои ветви-алебарды, милостиво разрешая проход в таинство сосновой глуши?
Останавливаюсь, трепетно всматриваюсь. Чуть уловимый ветерок качнул разлапистую ветку. Со сдержанной улыбкой облегчённо выдыхаю. Пожалуй, приглашение получено. И будто в подтверждение гостеприимству ощущаю едва заметный лёгкий шлепок, где-то рядом, словно вскользь. И чувство постороннего в капюшоне. Резко вскидываю голову, краешком мысли понимая запоздалость движения, забрасываю руку за спину, и в ладони – сосновая шишка, почти невесомая. Загнутые наружу полукруглые чешуйки с едва заметными слюдяными семечками. Подарок не то, чтобы достойный. Просто шикарный! Едва сдерживаясь от смеха, опускаю таёжный презент в корзину, безоговорочно принимая правила игры. Под порывом ветра обильный шишкопад осыпает меня с головы до ног, заставляя отпрянуть назад. Хоть взаимный обмен любезностями и состоялся, ему не суждено отвлечь от самого главного. Взгляд под ноги… Не могу поверить глазам. В окружении шишек на игольчатой подстилке он – его величество Боровик. Именно боровик, а не какой-то там белый гриб.
Глубокий вздох, порождённый обилием чувств, и не менее эмоциональный выдох незаметно продлевают затянувшуюся паузу. Уже не замечаю, что вслух веду монолог с предметом своего восхищения: «Только подумать, прямо у дороги, у всех на виду, едва прикрытый сосновой лапой, ещё и вымахал до немыслимых размеров. Достойный трофей!» Приседаю на колено, чествуя повелителя грибов, и осторожно, едва накрывая самую маковку, опускаю ладонь на бурую шляпку таёжного красавца. Слегка покачиваю из стороны в сторону, проверяя на прочность. Упирается, чуть поскрипывает, но марку держит, бросая своей несокрушимой мощью вызов чужаку. Словно в молчаливой дуэли, обеими ладонями обхватываю выпуклую бочонком сетчатую ножку. Подушечки пальцев едва соприкасаются между собой и скрываются под нависшей шляпкой. Отхожу на шаг назад, настраиваю телефон на макросъёмку и делаю несколько щелчков. Нет, такую красоту ни резать, ни срывать нельзя. Он же страж леса! Добрый, приветливый боровичок-лесовичок.
И всё же, боровик или белый гриб? Когда-то мне нравилось разгадывать подобные ребусы и даже подробно рассуждать на страницах моих первых грибных изданий. Кто-то, наверно, помнит по справочникам отдельный вид в европейских лесах под названием «боровик припудренный», к тому же с десятком разных приставок. Или ещё более загадочный гриб под названием «полубелый», о существовании которого, как самостоятельного представителя рода боровиков, и по сей день не смолкают споры. Любопытное название, вроде и белый, а только наполовину. Пытливый ум так и жаждет вызнать насчёт второй половины, у кого ж она заимствована? А польский, каштановый? Немало копий сломано дилетантами и профессионалами в отстаивании своих позиций по поводу принадлежности чужаков к роду боровиков и семейству болетовых. На самом деле всё очень просто: некоторые микологи к роду Боровик часто причисляют грибы из рода Моховиков, отсюда и путаница. На самом деле я не просто так вспомнил о польском, каштановом, полубелом, боровике с изящной приставкой – припудренный… Все они совершенно нетипичны для Алтайских лесов. Скажу больше, найти подобный гриб – нонсенс, невиданная удача! Но лично для меня – пузатая, вздутая бочонком ножка – значит, боровик, а если ещё и в сосновом бору, то сомнения и вовсе прочь.
***
Возможно, я несколько своевольничаю, затягивая ответ на полученное приглашение от леса. И раскрывать свой умысел не спешу. Желаемое не уйдёт, не убежит. Резко останавливаюсь и сворачиваю в поле, вдоль опушки. Опытные грибники меня поймут. Берёзовая и осиновая поросль у кромки леса, переходящая в редкий подлесок – просто кладезь грибов. И не «пробежаться» вдоль неё – не то чтобы преступно для грибника, но однозначно непростительно! Я уже не обращаю внимания на рюкзак, монотонно ударяющий по спине в такт шагов. Всё внимание – под ноги, не забывая боковым зрением сканировать и дальнюю округу.
Ага! Есть удача! Честно говоря, я и не сомневался. Подосиновик! Его яркую шляпку с огненно-рыжим отливом на солнце заметно издалека. Подосиновиков нынче много, достаточно присесть на карточки или опуститься на одно колено среди молодого осинника, и вот они, как на ладони – красноголовики! Торчат маячками над пожухшей травой. Наклоняюсь, приготовив перочинный ножик! И только тут замечаю… Ура! Вот она – интрига, ради которой сегодня в лесу. Удивительно! Чтобы вот так, сразу, с первого грибочка… Впрочем, пусть даже со второго! Даже не верится в успех! Подосиновик-то непростой! Вся ножка покрыта мелкими кирпично-красными чешуйками! Не сероватыми, как обычно, и даже не снежно-белыми, как у молодняка! В основании ножки – едва заметное утолщение, плотно закованное в тёмный чешуйчатый панцирь у самой земли. И название красавцу под стать – подосиновик красноножковый. Редчайший гриб в наших лесах! Лично я за всю свою грибную историю встречаю его раз второй или третий.
Вот и проговорился насчёт интриги! А был ли смысл нагонять туман? Ну конечно, не просто так задуман сегодняшний осенний «променад». И главная цель – вовсе не количество собранных грибов. Сегодня я намерен искать и находить что-то необычное, не стремясь заполнить доверху корзинку, не разгоняя себя в поисках новых грибниц, не поддаваясь инстинкту охотника-добытчика. Сегодня – время свободного неспешного поиска! Время наслаждения безграничными красотами осеннего леса, время удивительных открытий и тёплых воспоминаний, которыми и готов делиться с каждым истинным ценителем подобных чувств.
Слегка тронув найденного красавца, убеждаюсь, что ножик в этот раз не понадобится. Едва заметный поворот по часовой стрелке и…, красноголовик важно занимает своё почётное место на дне корзины. Про себя усмехаюсь, вспоминая бесчисленную и бессмысленную в интернет-сети взрывную полемику «выкручивателей» и «срезателей». «Господи, люди! – так и хочется воскликнуть. – В поисках истины, куда важнее не терять голову. Поступайте как вам удобно. Главное, оставайтесь при этом людьми, а не варварами». И тут же, размышлениям в унисон, в голове вспыхивают слова гения пера и человеческой души – великого Достоевского: «Истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине». «Ну что ж, если мыслям ещё суждено «появляться на свет», значит не всё так печально!» – успокаиваю своё эго. Похоже, хмельной дурман осеннего леса не проходит бесследно.
Ещё раз окидываю взглядом необычный окрас первого грибочка. Когда-то давно он меня насторожил, заставил покопаться в справочниках, энциклопедиях. Сейчас всё намного проще, телефон под рукой: навёл объектив, щелчок, и снимок ушёл на сайт «незнакомых грибов». Но ожидания сбываются не всегда. Желаешь получить достоверный результат – фильтровать полученные советы придётся долго и тщательно. В прошлый раз поисковый опыт в сети не прошёл для меня даром. У красноножкового подосиновика обнаружился такой же редкий собрат под названием «окрашеноножковый». Вот только дополнение «окрашено» оказалось применимо уже к иному семейству болетовых – подберёзовикам.
Во благо ли человечеству «семимильный» прогресс? Уж больно доверчивыми всё чаще становимся мы, раз от разу посещая всемирную паутину. Нет, ни грамма нравоучений, а уж тем более, дискуссий и споров! Жизнь расставит приоритеты выбора в поиске истины. Но даже у меня в пору «грибного школярства» иногда «шевелились волосы» на голове от советов «бывалых» в сети. Эх, а не взять ли в руки старый добрый книжный справочник? Тем более и карманные экземпляры нынче доступны каждому…
Не скрою, есть ещё причина, побудившая вновь посетить памятные места. И связана она также с представителями болетовых с отличительным пугающим названием «сатанинский гриб». За всю свою бытность любознательным и бывалым грибником я ни разу не встречал этот вид на Алтае. И вдруг – новость, из разряда удивительных! Оказывается, сатанинские грибы нынче находили в этих местах. Хоть сведения и оказались из разряда неподтверждённых и даже маловероятных, но задорный огонёк в моей душе всё же запалили. Надеюсь, сегодня дойдёт очередь и до сатанинского гриба! Почему-то, верится, что и этот «орешек» обязательно будет расколот. Что касается огонька в душе? Перерастёт ли он в пылающий пожар или будет умиротворённо погашен? Впрочем, любой исход несёт в себе только плюсы.
Неспешная прогулка по молодому осиннику утоляет первое любопытство. Мимолётный взгляд в лукошко. Сосновая шишка и красноголовик! Начало положено. Плюс фото статного боровичка! Для кого-то вовсе неуместное ассорти, только не для меня и не сегодня. Но жажда окунуться в лесную чащобу и глушь будоражит кровь. Усилием воли отбрасываю желание идти вдоль поля. Возможно, сюда ещё вернусь. Граница подлеска и первой полевой борозды – просто кладезь для сосновых рыжиков, маслят, свинухов, шампиньонов. Главное, вовремя остановиться и совершить разворот на сто восемьдесят, мысленно прощаясь с берёзово-осиновой порослью и её неизменными спутниками – подосиновиками.
Впереди замечаю изрытую копытами площадку. Похозяйничал и потоптался неведомый проказник изрядно. Верхушки деревцев обглоданы, ветки сломаны, листва начисто съедена, кое-где от молодой коры и следов не осталось. Лосята похозяйничали? Моё первое предположение разбивается в прах – на притоптанной земле отчётливо красуется вдавленный отпечаток мощного копыта, который не перепутать ни с каким другим. Заострённые контуры двух огромных продолговатых пальцев, в пару десятков сантиметров каждый – опора зверя, моя ступня свободно помещается в одну из вмятин. Такие могут быть только у взрослых лосей-быков. Присев на корточки, замечаю вокруг и едва заметные поноготки. В радиусе полутора-трёх метров следов больше нет. Вероятно, зверя спугнули, и он прыжками ушёл в чащу. Хотя, тревожить самца в сентябре, в период гона, когда, по словам охотников, он взрывает копытами землю, рогами ломает ветви и стволы, издаёт трубный рёв или по-другому «стон», да ещё при этом метит территорию – себе дороже. Тут впору улепётывать со всех ног, а лучше и вовсе не встречаться.
Вот и мне что-то не по душе подобное соседство. Поспешно оставляю за спиной изрядно потрёпанное лежбище, вспоминая при этом прошлогодний случай у берёзового колка, ныряющего в глубокую согру. В тот день через лобовое стекло колхозной «Нивы», выделенной председателем для объезда пахоты, на окраине колка мы заметили группу лосей под началом матёрого сохатого с полутораметровым размахом рогов. Две-три лосихи вальяжно полёживали на меже, а выводок беспокойных лосят жадно объедал молодую поросль. Ну, прям-таки идиллия – величавый султан и его безмятежный гарем! Решили подъехать ближе, стремясь запечатлеть на фото. В этот момент лось-самец оторвался от группы и с угрожающим рёвом, словно на выдохе, выставив рога-лопаты, бешенными трёхметровыми скачками понёсся прямо на нас. Манёвру, которым мы уходили от неминуемой встречи с ветвистыми острыми рогами быка, могли бы позавидовать даже гонщики «Формулы 1». Считанные метры спасли нас и новенькую «Ниву» от «взятия на абордаж»…
***
И вновь сосновые лапы норовят погладить, а временами хлёстко приложиться к лицу или одеянию. Там, где сосны, там должен быть и груздь. Сейчас всё внимание приковано под ноги, к опавшей хвое, вспученному мху, не остаются без пригляда и «ведьмины круги», то здесь, то там своими загадочными проплешинами на земле притягивающие взор. Удивительно, что такое распространённое понятие, как «ведьмины круги», редко используется в обиходе у местных жителей на Алтае.
Но как бы настоящий грибник внутренне ни настраивал себя на поиск «чуда из чудес», лес, зачастую, словно в издёвку над амбициями и гонором путешественника, стремится отвлечь его внимание от главного, а временами подбросить и занимательные сюрпризы, отмахнуться от которых и пройти мимо ну просто невозможно.
Пробираясь к уже замеченной вблизи вероятной грибнице, едва успеваю с трудом выбраться из хитросплетений валежника. Ещё шаг и… замираю с поднятой ногой. Прямо под ней – пяток тёмно-рыжих маслят. Теснятся между собой, подныривают под соседскую шляпку, словно заслоном бойцовских щитов прикрываются. Смотрят нахально верх из-под занесённой ноги. И чувствуется в этом вызове не то насмешка над моей поспешностью, не то самочинная гордость за сомкнутые в едином порыве боевые ряды. Тут же отвожу приподнятую ступню в сторону, присаживаюсь рядом, улавливая на ментальном уровне возмущённый посыл дружной братии:
– Ходит, где не просят, чуть разом не пришлёпнул! А ещё грибником прикидывается! – то ли «дурака валяют», бесстрашно ожидая своей «трагической» участи, то ли ворчливо пыжатся перед «неминуемой кончиной».
С трудом сглатывая рвущийся наружу добродушный смешок, невнятно пожимаю плечами. Вроде бы готов извиниться за свою невнимательность, заодно и диалог завязать:
– Да заметил я вас, заметил. А то уж взъерошились. Нахлобучили слюнявые капюшоны по самые уши. От меня не спрячешься, и узнал вас сходу.
Кому как, но мне ничуть не зазорно вступать в диалог с природой, грибами, деревьями, речкой, сосновым бором… И даже более – общаться с ними на равных. Предвижу ироничную усмешку продвинутых на «комментах». Было уже, господа, было. С десяток лет назад, после издания моей первой книги «Путешествие в грибное царство». «И каких-таких грибов он напробовался и накурился, что, аж, в царство попал». Ничуть не обижаюсь, и ценю острых на язычок. Но последователей разочарую, с галлюциногенами не знаком, к великому сожалению. А может, и, наоборот, к счастью. Так что, любопытную и заезженную тему оставляю для модных ныне «тетов».
Вот только найдётся ли сегодня в моих планах место маслятам-соплятам? Пока ещё в раздумьях. Хотя! Одну догадку всё же проверю!
Аккуратно привычным движением подрезаю сразу всю воедино спаянную семейку и переворачиваю ножками кверху. Так и есть. Догадка, вспыхнувшая в голове, находит своё подтверждение. Маслята «Ранние». Только не надо считать их ранними по причине ранней осени или раннего свежего утра. Ранние потому, что народная молва и академические справочники нарекли их так.
У неискушенного читателя может возникнуть когнитивный диссонанс: если осенью вырастают ранние, то поздние – когда, зимой? Внесу ещё больше сумятицы в дотошные умы. Поздние, оказывается – появляются весной. Полнейший сюр? «Перестаньте лохматить бабушку» – всплывает в памяти одесская присказка. Непременно соглашаюсь. Пора взяться за ниточку и осторожно потянуть за самый кончик, разматывая клубок. Начнём с «ранних», а ещё их называют «зернистыми». По маленьким бурым пятнышкам-бородавкам на ножке, похожим на зернистую сыпь, переходящую к основанию в сплошной буро-коричневый окрас. Есть у ранних ещё одна особенность – наличие под шляпкой, на мякоти, белых капелек, по одним сведениям – грибное молочко, по другим водянисто-молочковая жидкость. Впрочем, одно от другого мало чем отличается. А когда эти капельки высыхают, на их месте образуются коричневые пятнышки-кружочки. Хотя, мне и не доводилось воочию эти кружочки замечать, разве что на фото и рисунках. А может они появляются только у взрослых, старых маслят, которые я старательно обхожу стороной? Ну, теперь и ложка сладкого на десерт – у ранних маслят нет тонкой белой плёнки под шляпкой, а соответственно, нечему превращаться в раздрызганную юбчонку на ножке.
Как-то так, по-моему, набор отличий более чем исчерпывающий. Разве что слизистая на шляпке у ранних легче отходит, да и сама шляпка чаще сухая – но это уже из разряда субъективных оценок. А интрига в том, что маслёнок с юбочкой, прозванный и поздним, и обыкновенным, и настоящим – на самом деле, более частый гость осенних лесов. Найденный же мною «ранний», как оказалось, ничуть ему не уступает по времени появления на лесных полянах и в чащобах. Но русская пытливая душа на этом не успокаивается. Также и я в результате докопался до истины. Разница между ранним и поздним маслёнком есть. И составляет она всего одну-две недели в появлении на свет… в тёплом влажном майском лесу. «Наш пострел везде поспел», – гласит русская пословица. Вот и мне сегодня пострелята всей дружной семейкой навстречу вышли. Пусть и не в мае, а сентябрьским утром. Но все летние месяцы и ранние и поздние маслята, которых, кстати, насчитывается не менее полусотни видов, идут по жизни бок о бок, дополняя благородное семейство болетовых.
Удивительно, но края шляпок моих маслят оказались накрепко прихваченными между собой, подобное в просторечии называют сросты – так и легли единым целым в лукошко, под «бочок» к уже тоскующему по собратьям предыдущему осеннему ассорти.
Ох, и хороши маслятки! Мысленно представляю их «подмигивающими» розоватыми шляпками сквозь призму прозрачного маринада. В «сладких» мечтаниях изящным движением накалываю «нахалёнка» вилкой и, любуясь, кручу перед собой… Похоже, хмельной сосновый угар так и будет преследовать меня на всём пути. Прочь, прочь! Торопливо моргаю, будто пытаюсь прогнать навязчивые грёзы. А, впрочем, к чему обманывать себя? Фантазия-то из лакомых! Не лучше ль насладиться ей в полной мере!
***
Но впереди же грузди! И я не только чувствую дыхание грибницы, но и замечаю несколько выпуклых шапчонок на игольчатом покрывале. «Одна, вторая, третья», – считаю про себя. Никаких сомнений, что под прелой хвоей молодые груздочки. Предвкушаю немыслимое наслаждение расчищать пальцами и ножиком такие бугорки, и едва сдерживаюсь, чтобы не ринуться к ним. Тотчас прохожу мимо, будто не замечаю. Срабатывает инстинкт бывалого – обойти грибницу по самой кромке, и только потом – внимание к явной добыче. И тут же чуть слышный хруст под ногой. Лес не прощает заносчивой самоуверенности. Неловко вздыхаю, будто извиняясь за излишнюю самонадеянность, и поднимаю с земли две половинки случайной жертвы. И шляпка беловатая, и края загнуты вовнутрь, и пластинки частят одна за другой… На первый взгляд, вроде, груздь. Но что-то здесь не так! Сомнения не отпускают. Ага, вот и подсказка! На сломе появляются едва заметные белые капли млечного сока. Точно такие проступают среди пластинок. Каюсь, не удержался, лизнул кончик пальца! И тут же сморщился от горько-жгучего привкуса. Его ни с чем не перепутать. Разве что, подобный можно встретить у скрипунов. Но сейчас я держу в руках груздь-обманщик под названием перечный. Когда-то один из этакой братии весь мой засол едкой горечью одарил. Нынче меня не проведёшь, все приметы двуликого опознаны: и пластинки чуть тоньше, чем у обычного груздя, и белизна на шляпке – с заметным молочным отливом.
Зато под остальными бугорками – настоящие грузди! Ну что, пришло время вновь поиграть в слова. Во-первых, изымаю обратно из названия «настоящие», а следом и «грузди». «Настоящий», он же «мокрый», он же «сырой» и «обыкновенный» – надеюсь, позже встретится на моём пути. А пока в корзинке – три подгруздка с приставкой «белые». Народная молва нарекла этот вид сухим груздём, а ещё он родом из семейства сыроежковых! «Всего лишь сы-ро-ежка», – с ехидцей в голосе протянет кое-кто из скептиков. И будет не прав. Мы, сибиряки, гордимся «сухарём», ничуть не принижая его статус, как первого среди груздей. Первого в лукошке, первого в засоле, первого и на столе…
Главное сейчас – стойко противостоять искушению вероятной добычей, тем более грибница, так и манит, плавно обтекая стволы и убегая вдаль за пределы взора. То, что грузди нынче «пошли» валом – не только слухи, а самая, что ни на есть реальность. Наполнить красавцами корзинку и через час – домой? Ну нет, только не сегодня. С трудом пытаясь отвести взгляд из-под ног, ускоряю шаг, в надежде «проскочить» «хлебное» местечко. И тут же «притормаживаю». Судя по всему, сюрпризы ещё не закончились. На этот раз – пренеприятные.
***
Надеюсь, каждый знает, для чего берут грабли в лес? Нет, отнюдь не для того, чтобы сгребать мусор. Тогда зачем? Обычно грабельки небольшие, с деревянными зубьями, лёгкие, с черенком чуть более метра. Чтобы нещадно грести хвою и мох, выворачивая и выдирая грибы, не утруждая себя любимого срезкой внаклонку, тем более приглядываясь под ноги. А что, удобно, комфортно. Да и добыча сопоставима с уловом неводом – никто не ускользнёт: ни стар, ни млад.
После варварского нашествия грибница восстанавливается годами, десятилетиями, бывает и так, что погибает. Окончательно и безвозвратно. Но разве «вандалов», живущих одним днём, такое когда-нибудь останавливало?
Грибница несла на себе следы чудовищного разрушения. Содрана до голой земли лесная подстилка, скатана в комья из вялой травы и сосновых иголок. Среди них заметны обломки прелой коры и веток, опутанных и пронзённых тончайшими белёсыми нитями. Это и есть останки хитросплетений, образующих мицелий, а сами нити – по-научному гифы – некогда составляли основу основ грибницы. Земля была усеяна обрезками грибных ножек, от самых маленьких в диаметре, до значительных. А вот и грузди, отброшенные в сторону неведомой рукой. Я наклонился и поднял один. Крепкий, сочный груздок, шляпка ещё влажная. Не успела высохнуть, значит, сорвали совсем недавно. Скорее не сорвали, а выворотили граблями. Перевернув шляпкой вниз, внимательно пригляделся к срезу ножки. Так и есть, пара-тройка едва заметных червоточин. Большинство грибников подобные грузди предпочитают класть в корзины. Но для тех, кто ведёт сбор на продажу, это – мусор, недостойный взыскательного покупателя. Наконец-то картина прояснилась. Тем более, рядом на просеке, за кустом калины, показался корпус мотоцикла. Похоже, старый «Урал». Кто-то ещё помнит былое наследство советских времён – мощные тарахтелки грязно-зелёного защитного окраса с массивной люлькой для пассажира и грузов? Точно такой же, только побитый временем, ободранный и местами насквозь проеденный ржавчиной, сейчас стоял в нескольких метрах от меня. Ну что ж, если немного ускориться, немудрено и повстречаться с его хозяином. Не исключено, что кто-то из местных (горожанин не рискнет на рухляди, замеченной мною в кустах, проделать столь длинный путь от города) и, наверняка, преклонного возраста. Этакую публику за долгие годы я изучил досконально. В лес выдвигаются ранним утром, чтобы не встречаться с другими грибниками. Трусливые, наглые, обычно не прочь и поскандалить. Чаще пасуют перед силой, норовя быстро ретироваться и не показываться на глаза.
Хозяин мотоцикла и разоритель грибниц не замедлил появиться в поле зрения. Только не лицом к лицу, а со спины. В одной руке пластмассовое ведро, до половины наполненное груздями, в другой пресловутые грабли. Стариковское «кхе-кхе», похожее на мешанину грудных всхлипов и хрипов, потрёпанный безразмерный камуфляж не по росту, скомканный гармошкой на руках и ногах, чуть сгорбленная фигура, заметно тощая и высокая, затасканные кирзачи – всё, так или иначе, укладывалось в мои недавние соображения. Некоторую путаницу в «нарисованный» сознанием образ вносило, разве что, молодёжное кеппи защитного цвета, повёрнутое козырьком назад по босяцкой моде, да клочья бледно-серых волос, торчащие наружу. Ещё недавние догадки, очевидно, начинали сбываться.
– День добрый, – выпалил я, обходя незнакомца.
Старик судорожно дёрнулся, на мгновение замер и скосил взгляд.
– И те не кашлять, – просипел он в ответ, попытался выпрямиться в полный рост, но, схватившись за поясницу, вновь сгорбился. В старческом голосе промелькнули нотки раздражения и неприязни.
– Что ж так неласково? – пробуя разговорить старика, продолжил я.
Незнакомец опустил ведро на землю, повернулся лицом и предусмотрительно загородился граблями, прижав их к груди.
– Чё, девка штоль, шоб ласкать? – пытаясь придать голосу суровые нотки, прошамкал старик и тут же зашёлся долгим кашлем.
«Ого, дедок-то, за словом в карман не лезет!» – подумал я, вглядываясь в черты лица. Что-то в интонациях и манере отвечать показалось мне знакомым.
Лохматые брови пучками топорщились на выпуклом лбу, наползая на края кепки. Едва видимые завитки, как напоминание о некогда кучерявой шевелюре. На вислых щеках и выступающих костлявых скулах – жесткая серая, под стать волосам, многодневная щетина. Точно такая же на широком массивном подбородке, вовсе не гармонирующим с узким овалом лица. Старческий взгляд из прищуренных, подслеповатых глаз хоть и настороженный, но дерзкий, вызывающий. Татуировка с буквой «в» на фаланге указательного пальца, расплывчатая, чуть заметная в складках дряхлой болезненного цвета желтоватой кожи.
Словно стремясь убедиться в догадках, я машинально стрельнул глазами в сторону мотоцикла.
– Да, дядь Вить, а ты изменился.
Старик продолжал сверлить непонимающим взглядом.
– Не узнал? – ухмыльнулся я. – Немудрено. Четыре десятка, уж точно минуло.
– Шот, племяш, сдаётся мне, не признаю тебя.
– Так и «шокаешь» по-прежнему, не изменяешь привычке. А ведь когда-то на своём «Урале» лихие петли по этому лесу закладывал, от одной грибной поляны к другой. Подзабыл, как в семидесятых вместе с моим отцом забирал меня из лагеря, что недалече от села?
– Постой, постой… Вовкин сын?
– Он самый. Узнал. Присаживайся, дядь Вить, – я махнул рукой в сторону поваленной ветром берёзы. – В ногах правды нет.
– А нынче её нигде нет, – настороженно буркнул старик, не реагируя на приглашение…
***
Воспоминания о пионерских лагерях навечно остаются в памяти нашего поколения. И я здесь, ничуть не исключение. В то далёкое лето грибы не росли разве что только на асфальте. В лагере мы находили их всюду, вблизи спальных корпусов, на спортивных площадках, вдоль всех тропинок и даже возле трибуны среди флагштоков, на которых каждое утро под бой барабана и звуки пионерского горна взметался алый стяг. Лето было просто сумасшедшим на грибные подарки. Идёшь на завтрак в столовую – пару-тройку боровичков успеваешь заметить в тени старых сосен, забираешься с пацанвой в заросли кустарника полакомиться бояркой и облепихой – под ногами рябит в глазах от вездесущих маслят. Благородные грибы мы охапками таскали воспитателям. Тем более, «помешанных» на тихой охоте среди пионерии оказалось немало. Но грибы настырно продолжали появляться каждое утро по всей территории лагеря. По моему мальчишескому разумению сорвать пяток белых в полдень в березняке за лагерной столовой большого ума не требовалось. Вот разыскать полянку с груздями, да ещё там, где другие прошли не раз и ничего не заметили – уже тянуло на вершину мастерства. Что не преминул исполнить. В скором времени в спальне, под моей кроватью, уже скопилась горка сочных груздочков. Поглазеть на трофеи приходили все желающие. Что же делать с грибами дальше? И эта проблема решилась в одночасье – тайком «уведённые» из столовой ёмкая эмалированная миска и пачка соли как нельзя лучше подошли для будущего засола. Тщательно очищенные мною под проточной водой грузди были слоями уложены в посуду и пересыпаны солью. Сдобрив засол листьями чёрной смородины, я накрыл миску чистым носовым платком и придавил куском фанеры. Довольный проделанной работой, водрузил сверху булыжник и задвинул миску глубоко по кровать.
Разумного объяснения своему шальному поступку не нахожу и по сей день. Лагерной смены едва хватило бы для снятия первой пробы. Да и гурман из меня по тем временам был не ахти какой. Скорее всего, причина в безрассудном азарте и стремлении казаться самостоятельным и взрослым. Ну и, конечно, неиссякаемая любовь к грибной охоте, которую приобрёл с раннего детства.
Заготовительский эксперимент ожидало полное фиаско. При очередном санитарном обходе «заначка» была обнаружена и тут же утилизирована, а я, дождавшись выходного, бросился на шею отцу, слёзно упрашивая забрать меня из лагеря и вместе податься на поиски лесных даров. В тот день я и познакомился c Виктором, который по-дружески подбросил моего отца в лагерь на своём новом «Урале». Досрочно распрощавшись с пионерской империей, мы рванули на мотоцикле за грибными трофеями. И вот здесь талант отцовского друга раскрылся в полной мере. Он не только показал нам все потаённые места с обилием грибов, но и преподал мне, юнцу, уроки бережливости и разумности при обращении с дарами дикой природы.