Дмитрий Каюшкин
Топор, парашют и летучие мыши
Впрочем, Владимир не спешил покидать помещение школы. Отойдя в дальний сумеречный конец коридора, он прислонился к стене, тяжело вздохнул и задумался.
Ожидание оказалось скоротечным. Не прошло и пары минут, как из кабинета выскочила Элеонора. Подворачивая ноги на шпильках и безуспешно пытаясь ускориться, рванулась к выходу.
– Осторожнее, Элеонора Владленовна, не споткнитесь, – раздался голос из тени. – Что-то случилось?
– Вы, вы, вы…, – женщине не хватало воздуха озвучить до конца фразу.
– Пока отдышитесь, а я попробую угадать ваши мысли, – ровным голосом, без намёка на издёвку, произнёс Владимир. – У вас появилось желание продолжить наш разговор?
– Да, я смотрю, вы довольно проницательный мужчина, – отдышавшись и несколько придя в себя, ответила Элеонора, стараясь в спокойствии подражать собеседнику.
– Тогда приглашайте в свои пенаты, и я готов выслушать ваши аргументы и предложения.
В кабинете завуча Владимир придвинул к торцу стола свободный стул и опустился на него:
– В ногах правды нет, не так ли Элеонора Владленовна?
– Как вам будет удобнее, Владимир Петрович. – Эльвира полностью успокоилась и взяла себя в руки. – И сколько лет отдано службе?
– Немного, сначала пять лет в училище, потом столько же на рубеже девяностых, как бы помягче сказать, в неспокойных местах… В связи с ранением пришлось оставить службу. А ныне – птица свободного полёта. Где охранником, где водителем…
Элеоноре нестерпимо захотелось грубо и жестко выругаться. «Угадала же, угадала…!» – вихрем пронеслась обидная мысль в её голове.
– Подобным пустяком вы меня хотите шантажировать? – женщина «взяла себя в руки» и кивнула в сторону монитора…
За месяц до описываемых событий.
– Может, ты преувеличиваешь, Ромка? – Владимир обеспокоенно посмотрел в глаза другу.
– Нет, Володя, всё очень серьёзно. Я долго думал и решение принял. Моей «бизнес-империи» больше не существует. Оба производства пришлось в срочном порядке ликвидировать. Кое-что из оборудования продал, остальное отдал друзьям и родственникам. Магазины перевёл на подставных лиц, а свободные торговые площади сдал в аренду. Так что, первое время на жизнь хватит. Обоснуюсь в столице, подожду, чтобы кипишь затих, тогда и буду об ответке думать. Ребята из нашего воинского братства, ежели что, помогут, подскажут.
– А что с клубом будешь делать?
– Вот с ним ситуация серьёзней. Похоже, вся круговерть из-за него и началась. Сейчас в клубе все «надзоры» одновременно копают. И СЭС, и технадзор и пожарники ежедневно ходят, словно к себе на работу. Дружно выписывают предписания и штрафы. Причём инициатива не наша, не городская. Мэр клянётся, что не в курсе событий. Указания свыше идут. Я тут помозговал с ребятами и вычислил, откуда «ноги растут». Или уши. Как там правильно говорят? – Роман тяжело усмехнулся.
– Всё оказалось на землице завязано. Залётные олигархи глаз на неё положили. Окраина города, заповедные места, лес, речка… По документам гипермаркет проходит, а фактически коттеджный посёлок для элиты. Мой клуб как раз и занимает часть территории и будто бельмо у них в глазу. Короче, по-хорошему договориться пока не получилось.
– Ну, раз решение принято, переубеждать тебя не буду. Знай, что всегда можешь на меня положиться.
– Тут ещё вот какое дело, – Роман достал из кармана маленькую штучку, напоминающую детский брелок. – Знал ты или нет, но у клуба пристроечка есть. А в ней сауна. Я о ней не распространялся. Но вип-персоны иногда в неё заглядывали. Разумеется инкогнито. Администратор надёжный, из наших. Сейчас почти во всех саунах, скрытые камеры стоят. Так, почитай, каждый второй из любителей «попариться» «засветился» в своих ночных похождениях. Я подобными техническими новшествами не баловался, мне доверие и авторитет дороже. Но, сам понимаешь, беспредела в городе немало, тем более по ночам. И камеру тоже поставил. Только не в парной и комнате отдыха, а в фойе, напротив администратора. Не нужны мне порнокомпроматы на «высоких» лиц. Меньше знаешь, крепче спишь, – закурил, откинулся на спинку кресла и открыл крышку ноутбука.
Детский брелок оказался миниатюрной флешкой. Экран засветился, и Роман воткнул флеш-карту в гнездо.
– Я тут на камере кое-чего интересного накопал. Может в будущем и пригодится. Тебе здесь оставаться жить. Так что, считай, «игрушка» – твоя, – оба приятеля склонились к монитору…
… – Ой, и что же там увлекательного? – лицедейство вновь прорезалось в словах Владимира.
– Не ехидничайте, вам не идёт. Такой серьёзный и брутальный мужчина ни за что не обидит беззащитную женщину, – Элеонора неуклюже попыталась сделать противнику комплимент, но тут же сменила тон. – Неужели вы могли всерьёз подумать, что вот эти безобидные картинки каким-либо образом могут мне навредить? – в голосе промелькнули нотки безразличия и пренебрежения.
– А я ведь полностью соглашусь с вами.
Элеонора удивлённо насторожилась. Оба посмотрели в экран.
– Двое подвыпивших мужчин и с ними одна, знакомая нам обоим, прелестная особа… Правда, едва удерживаемая этими мужчинами из-за своего «усталого» состояния, – не удержавшись, съязвил Владимир, – надумали отдохнуть и погреть косточки в сауне…
– Причём не просто мужчины, – в тон оппоненту продолжила Элеонора, – а высокопоставленные лица из Управления образования… Вам, наверно, не известно, что я женщина свободная, и с кем и как дружить имею право решать сама.
– Полное право, – поддержал собеседник.
– К тому же, с Юрием Константиновичем, – женщина кивнула на экран, – у нас завязываются романтические отношения, которые, возможно перерастут во что-либо серьёзное. И об этом знают все, – самоуверенно посмотрела на Владимира. – Ну и что из того, что выпившие? Сейчас этим никого не удивить. В том числе и количеством ухажёров.
– Конечно, конечно, – поспешно согласился Владимир.
– Ну, есть, конечно, неприятные моменты, – Элеонора в упор посмотрела на мужчину, ожидая от него продолжения своей фразы.
– Имеете ввиду танец в небрежно накинутой простынке у шеста прямо в фойе?
– Вот видите, вы всё просмотрели и понимаете, что такими глупостями никто наверху даже не заинтересуется. Да ещё изображение так себе. Никак не возьму в толк, дорогой Владимир э-э…, забыла отчество.
– Петрович я, сын Петра.
– Конечно же, Владимир Петрович, – надменно продолжила Элеонора. – Для чего весь этот цирк с бесполезной флешкой и записью?
– Да, вы меня озадачили своим вопросом, – Владимир сделала паузу. – А не пробовали изображение прокрутить немного вперёд?
Элеонора вздрогнула. Впопыхах она не успела до конца досмотреть запись. Но гораздо хуже было то, что по причине непомерных возлияний в тот злополучный вечер, она вообще не помнила его завершения.
– Снимите изображение с паузы, и вместе посмотрим дальше.
Далее на экране события развивались по нарастающей. В сауну зашли две девушки в довольно вызывающем одеянии: прозрачные шелковые блузки с широко распахнутым воротом, короткие юбчонки, сетчатые чулки или колготки, туфли на шпильках. Сопровождение юным красавицам обеспечивал коротко стриженный тип быковатого вида, судя по всему сутенёр или охранник. Девушки завязали разговор с администратором, а охранник прошёл внутрь помещения. Через некоторое время стриженый сопровождающий покинул сауну, а девчушки прошмыгнули вглубь заведения.
«Ну пришли и пришли», – всё ещё надеясь на благополучное завершение событий на записи, подумала Элеонора.
Так нет же! И надо было всему женскому коллективу этого порочного мероприятия поодиночке, завёрнутыми в простынку, выскакивать к администратору, то за куревом, то за пивком или минералочкой, а иногда и за небольшими коробочками с изделиями, невидимыми на записи, но явно подразумевающимися.
«Отвратительный сервис, – промелькнуло в сознании Элеоноры. – Ноги моей больше не будет в этом заведении!»
Дальше началась и вовсе вакханалия. Девушки втроём, влажные и распаренные, выбежали в фойе и наперегонки кинулись к шесту. Неумелыми движениями, поддерживая сползающие с обнаженных тел простынки, весёлые подруги принялись вытворять такие «па» вокруг шеста, что заслужили аплодисменты кавалеров, наблюдающими за ними через дверь самой сауны.
«Ну, Ромка, ну, фантазёр, – подумал про себя Владимир. – И для чего в фойе шест поставил? Неужели в комнате отдыха места не хватило?»
Мелькнувшая мысль не нашла логического объяснения.
– Надеюсь, мужчина, вы насладились играми и танцами отдыхающих дам? – ехидно спросила Элеонора, нажимая клавишу «пауза» на компьютере.
– Вовсе нет, – удрученно заметил Владимир. – И даже могу объяснить, почему.
– Потрудитесь уж, пожалуйста. А то я чего доброго решу, что кроме вас, эта глупость никого всерьёз не заинтересует, – ехидно ответила Элеонора.
Владимир перемотал запись чуточку назад и нажал на «паузу». Во весь экран «красовался» глубокий поцелуй Элеоноры с одной из девушек. Причем забытые одеяния в виде простыней, открывали на обоих некоторые интимные части тела.
– И что? – Элеонора не собиралась сдаваться и уступать. – Зрелище для извращенцев и озабоченных?
– Нет, – устало произнёс Владимир. Похоже, затянувшееся шоу начинало ему надоедать.
– Вот эту юную деву, которую вы страстно целуете и жадно держите за маленькие перси, зовут Михайловой Катей. И нашей Кате всего шестнадцать лет, а учится Катя в 22 школе в десятом классе. Сказать в каком классе учится её более юная подруга Лопырёва Вика? Вам не кажется, что происходящее веселье начинает гармонично укладываться в уголовную статью «развращение или совращение несовершеннолетних».
…На боксёрском языке, происходящее называют «ударом ниже пояса»…
Элеонора открыла рот и «захлебнулась» в ужасе и немой ненависти. Впрочем, самообладанию женщины можно было позавидовать. Буквально через несколько секунд она встала со стула, подошла к двери и закрыла её на защёлку.
– Неужели такой справедливый и волевой мужчина готов безжалостно расправиться со слабой беззащитной женщиной? Уронить и растоптать в прах незапятнанную репутацию. Разместить публично в сети неприличное поведение одинокой дамы, за которое она искренне раскаивается и готова принести вам свои нижайшие извинения…, – Элеонора слегка дрожащими пальцами расстегнула две пуговки на блузке и эротично-призывно провела ладонями по ещё скрытым за ажурным бюстгальтером пышным выпуклостям.
– Ну что вы, мадам! Конечно же, нет, – Владимир встал и умелыми движениями рук ловко застегнул пуговки на блузке соперницы. – Офицерская честь не позволяет мне безжалостно наблюдать за столь низким падением очаровательной женщины, – твёрдой хваткой взял Элеонору за плечи и усадил на стул.
– Что же вы хотите взамен? – удивлённо воскликнула Элеонора.
– Маленький пустячок. Совсем маленький.
– Я готова выслушать и тут же исполнить.
– Тут же исполнить – не получится. Но вот завтра…
– Я вся сгораю от нетерпения!
– Завтра вы лично пойдёте в штаб Провального. Возьмёте там новую наклейку и собственноручно приклеите на рюкзак моего сына.
– И всё? – изумлению Элеонора не было предела.
– И всё. После этого считайте инцидент исчерпанным. А я даю своё офицерское слово, что больше никто и никогда не увидит этой записи.
– Я это сделаю.
– Тогда не смею больше занимать ваше драгоценное время, – Владимир встал и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Его настроение было окончательно испорчено. Настолько пакостно он себя никогда не чувствовал. Всю дорогу до дома Владимир чертыхался и неслышно матерился. «Такое ощущение, что вывалялся в грязи», – терзала непрестанная мысль и бередила душу…
…Домашние молча ждали, когда отец семейства произнесёт первое слово.
– Ну что притихли, словно испуганные крольчата? – улыбаясь и разводя широко руки, произнёс Владимир.
Жена и сын кинулись к нему. Мужчина прижал родных к своей груди.
– Получилось, Володечка? Уговорил? Не отчислят? – Нина с любовью и тревогой взглянула в глаза супруга.
– Значок, как и наклейку, сорвут? – упрямо процедил Юрка.
– Да, уговорил, извинился, не отчислят. А значок этого типа выбрось к чёртовой матери. Если не терпится что-то на грудь прицепить, то лучше пионерский, с изображением Ильича и пламенем над ним. Или комсомольский, с тем же вождём на фоне красного знамени. Знаки молодёжных организаций страны Советов, – уточнил отец. – Хотя…, – на мгновение задумался, – ну их, этих вождей. Есть у деда в коллекции значок середины пятидесятых в форме красного полотнища без всяких лиц, с надписью ВЛКСМ. Вот его и носи. Всё равно никто ничего не поймёт.
На следующий день Элеонора, надев тёмные очки, закрывающие половину лица, отправилась в штаб-квартиру Провального и, в качестве волонтёра получив комплект агитационных материалов, незаметно выкинула их в мусорную корзину, оставив у себя только одну наклейку.
На большой перемене она вызвала Юрку в кабинет и на глазах изумлённого мальца, прилепила наклейку на его рюкзак. После чего незамедлительно вытолкнула мальчишку за дверь.
А ещё через неделю её вызвали в Управление образования, где вручили под роспись приказ об увольнении с занимаемой должности в связи с утратой доверия.
Бывшая подружка, секретарша из Управления, по секрету шепнула на ушко, что требование уволить пришло из силовых структур: якобы Элеонору видели в штабе Провального.
В ориентировке силовиков бывший завуч значилась глубоко законспирированным доверенным лицом оппозиционера.
октябрь 2018 г.
Монопольный сговор
Рассказ
Кирпичная четырёхэтажка грязно-зелёного окраса, именуемая в простонародье «хрущёбой», пользовалась на районе дурной славой. Впрочем, дом, как дом, ничего необычного, вот только жильцы обитали в нём, ну уж очень колоритные! Чего стоила одна только баба Маша – пышная, приземистая старушка, годами под восемьдесят. С русским языком бабуся явно не дружила – почти каждое безобидное слово её речи сопровождалось потоком самой отборной непечатной брани. Гроза подъезда и всех алкашей-тунеядцев в округе, баба Маша знала в лицо каждого. Отчего ж не знать, если с утра до ночи её однушка на первом этаже привечала всех «страждущих».
Ох, и ненавидела старушка эту братию! Бывало и клюкой по спине хаживала особо разудалых да ретивых. Но случилось так, что в ритм размеренной жизни вплелись события, предугадать которые, бабуся была не в силах.
Действующим лицом непредвиденных перемен оказался любимый внучок, второй месяц подряд отмечающий своё досрочное освобождение из мест «не столь отдалённых». Справедливости ради нужно признаться, что его роль в прозошедшем не столь уж и велика, но… Двадцати двух лет от роду квартировал он вместе со своей невестой на жилплощади любимой бабули. Уж как они там вместились, одному богу известно. Гармонично дополняло совместное проживание иное: далече ходить за горячительным не приходилось – самогонку гнали прямо тут же, на кухне.
Вокруг противоправного бизнеса и завязался бытовой конфликт, в основу которого легли неразрешимые противоречия жильцов подъезда, переросшие в борьбу «за место под солнцем». Ведь помимо бабы Маши гнали самогон в подъезде ещё две соседки: разбитная крановщица Наташка – крепкая фактурная молодуха из первой квартиры, да тихая неприметная Ирина, с четвёртого этажа. Если для бывалой Наташки с её заметными округлыми телесами сей бизнес был лишь незначительной прибавкой к семейному бюджету, то для худенькой интеллигентной Ирины, воспитывающей в одиночку малолетнюю дочь – источником к существованию. Инженерные знания, полученные в студенческие годы, оказались не востребованы родным государством, и перспектива расставания с любимой работой «по сокращению» превратилась для тридцатилетней женщины в кошмарную реальность.
Всё бы ничего, развивай частный бизнес да нарабатывай клиентуру. Благо проблем с нею не существовало – пополнялась чуть ли не ежедневно. Участковый и тот уже давненько смирился с предпринимательницами и «носа не совал» в их «епархию». Но в «успешный» бизнес вкралась, так называемая поэтажная несправедливость. Какой же покупатель попрётся на четвёртый этаж за греющим душу напитком, ежели приобрести его можно сразу в двух «точках» на первом? В этом отношении Ирина оказалась в проигрыше по сравнению с товарками, проживающими снизу.
Вот тут-то как раз и сработали рыночные механизмы.
Скинула Ирина цену, аж, на целый рубль за поллитру. Помогли женщине знания из политэкономии капитализма, полученные в технологическом институте на кафедре общественных наук. И потёк ручеёк страждущих иным путём: мимо первых двух «точек» на самый верхний этаж. И вправду, сколько можно женщине терпеть убыток и иметь доходы ниже своих конкуренток!
Но не учла смекалистая Ирина кипящей нерастраченной энергии соседушек да их боевого настроя, выработанного годами советского прошлого и отшлифованного на взаимоотношениях с бывшими и нынешними мужьями.
– Ах ты, курва! На нашей крови и мозолистых руках разбогатеть захотела? – злобно приговаривала баба Маша, невозмутимо и с наслаждением таская за редкие тонкие волосы Ирину от пошарпанной стены подъезда до лестничного ограждения и норовя припечатать лицом к покрытой серой известью штукатурке.
Об активном сопротивлении не могло быть и речи – хватка у бабуси была железной.
– Так её, мышь серую, – вторила Наташка, пытаясь пнуть ногой незадачливую конкурентку, – по миру решила пустить нас, лярва! – с упоением приговаривала она, наслаждаясь знакомыми и очень близкими её слуху словами.
Что курва, что лярва – для Наташки было непринципиально. Да и слова эти стали для неё почти родными. Любимый муж, будучи по пятницам в лёгком подпитии, обожал краткий и ёмкий слог, а в качестве профилактики еженедельно поколачивал любимую и ненаглядную, с алым румянцем на щеках припозднившуюся после работы. Уж очень его раздражал в эти мгновения довольный и счастливый вид супруги с запахом дешёвого портвейна изо рта. Ну какая нормальная и порядочная жёнушка будет бормотухой травиться, да ещё и на работе, ежели дома ждёт чистейший первачок!..
Выдрав с головы незадачливой предпринимательницы клок уже знакомых волос и пару раз приложив их обладательницу лицом к засаленным перилам, товарки выпустили пар, посчитав урок устрашения законченным.
– Сучки недоделанные! Справились, двое на одну, – вполголоса ругнулась Ирина, утирая кровь с разбитой губы.
– Гля-ань-ка на неё, получила по мусалам, ишо и ерепенится! – протянула певуче баба Маша и впервые с одобрением посмотрела на соседку. – Сопли-то утри, поделом прилетело… А ты чегошеньки разухабилась? – бросила она всклокоченной Наташке. – Помоги девке утереться, – и вперевалочку, утиной походкой, не спеша направилась к своей квартире.
Перечить бабе Маше не решился никто – себе дороже.
– С чего это мы недоделанные? – недоумённо пробурчала Наташка, подавая Ирине носовой платок.
Первое слово из брошенной Ириной фразы возражений, отнюдь, не вызывало. И даже наоборот, прозвучало из уст поверженного противника словно похвала.
Дальнейшие размышления Наташки на сложную для её разумения философию прервало скорое возвращение бабы Маши. В руках она держала графинчик мутноватого напитка, судя по цвету – не первой выгонки, и три гранёных стаканчика, грамм на сто каждый, из пожелтевшего от времени стекла. Плеснув в стопарики самогона, старушка отработанным годами движением руки лихо опрокинула прямо в горло свою порцию, прижалась носом к предплечью и глубоко вдохнула немалую порцию воздуха через полинялый рукав ветхого ситцевого халата.
Глядя на столь незамысловатый ритуал и пребывая в полной растерянности, соседки на несколько секунд вовсе впали в ступор.
– Ну, чё уставились? Тара-то, она ждать не любит… Да и выдыхается всё, небось! – баба Маша протянула женщинам наполненные стаканчики.
– Где наша не пропадала! – мгновенно сориентировалась Наташка, и, подражая старшей, в один глоток, «махнула» содержимое внутрь.
Но, то ли переоценила свои возможности, то ли самогон пошёл «не в то горло», тут же зашлась кашлем.
– Эх, молодежь, молодежь! – тут же, по-старчески коверкая слова, произнесла бабуся, и со всего размаха влепила Наташке по спине широкой ладонью.
Приступ кашля, будто признавая авторитет бабы Маши, мгновенно прекратился.
Ирина искоса поглядела на соседок и осторожно пригубила свою порцию.
По прошествии получаса любопытные соседи, прильнув к окнам, наблюдали идиллическую картину. Посмотреть, действительно, было на что. Буквально несколько минут назад, сидя на скамейке перед подъездом, отчаянно жестикулируя и оглашая округу гневными выкриками, товарки, казалось, вновь развяжут боевые действия. Но, несмотря ни на что, консенсус состоялся. Баба Маша обняла за плечи обеих подружек и, прижав к себе с боков мёртвой хваткой, пыталась волнообразно раскачиваться из стороны в сторону.
Тут же не замедлил появиться и финальный аккорд примирения: воспаряя к верхним этажам, взметнулись знакомые всем слова: «Ой, мороз, мороз…». Грубый басок бабы Маши временами перемежался с фальцетом Наташки. Ирина при этом лишь немо открывала рот, и, вздрагивая при очередном громогласном душевном порыве товарок, испуганно оглядывалась по сторонам.
Замирению предшествовали бурные дебаты, в результате которых женщины пришли к согласию. Каждого третьего клиента и баба Маша, и Наташка обещали направлять на верхние этажи. Ну а Ирина, в свою очередь, возвращала цену к её истокам.
Монопольный сговор начинающих бизнес-вумэн состоялся и был скреплён остатками напитка из ранее опустошённого на две трети графина.
Прильнувшие к окнам небезразличные жильцы облегчённо выдохнули и покинули «наблюдательные посты». Хотя и не всем любопытствующим оказалось по душе мировое соглашение вчерашних непримиримых соседок. Кое-кто, было, нахмурился и покачал головой, называя про себя сие событие непотребством, иной же расслабленно улыбнулся, надеясь на спокойствие в подъезде в ближайшие дни…
Лишь один зоркий и укоризненный взгляд «имел неосторожность» засечь спрятанную за спину руку Наташки со скрещёнными пальчиками, да кисть Ирины со знакомой всем фигурой из трёх пальцев.
И только баба Маша, «приняв на грудь» и сознавая свою миротворческую миссию, находилась в блаженном состоянии. Которое, кстати, через несколько секунд будет прервано звуком разбитого стекла и пролетевшим над её головой любимым табуретом из родной кухни на первом этаже…
2016 г.
Фиаско
Рассказ
Александр сидел за рабочим столом и рассеянным взглядом смотрел в окно. С высоты четвёртого этажа из служебного кабинета виднелись лишь верхушки елей, украшавших территорию академии гуманитарного права, в которой он преподавал психологию. Через несколько минут ему предстояло выступить с лекцией перед обширной аудиторией студентов и проверяющих. Лекция как лекция, ничего особенного, но от её результатов зависело многое, в первую очередь – профессиональная аттестация и рекомендация на должность декана.
Сосредоточиться на предстоящем выступлении не получалось. Головная боль усиливалась, а вместе с ней в душе нарастало беспокойство. Александр дотронулся до висков и кончиками пальцев вяло помассировал. «Нет, тревожное состояние никак не связано с лекцией», – мелькнуло в голове. В своих способностях и знаниях он был уверен на все сто. Заслуженный авторитет, практический опыт, недавняя успешная защита кандидатской… Взгляд скользнул по кабинету, на мгновение задержался на строгих рамочках с многочисленными дипломами, сертификатами, свидетельствами о прохождении различных курсов, присвоении степеней и научных званий. «Работа здесь ни причём», – твёрдо решил он и прикрыл глаза, пытаясь отключиться от учебных забот и перенестись за стены кабинета.
Прозвенел звонок, коридор наполнился топотом и гомоном. Александр поморщился, тряхнул головой, словно избавляясь от приступа мигрени, и машинально взял в руки модный смартфон, подаренный коллегами к 35-летнему юбилею. Пальцы заученными движениями пробежались по экрану, и на нём высветилась заставка с тремя шкодливыми мордашками. На миг забыв о головной боли, Александр не смог сдержать улыбку. По краям два сыночка, а в центре лапочка-дочка! Близнецы-пятиклассники, заливисто смеясь, с двух сторон закинули руки на плечи младшей сестрёнки. А та – не промах! Носик сморщила, язык высунула, глазёнки хитрющие-прехитрющие. Хоть разница в возрасте между ней и братьями всего два года, но на фото и незаметно.
За дверью кабинета раздался игривый вскрик и сразу за ним дружный хохот невидимой компании, судя по звукам, удаляющейся по коридору. Боль удивительным образом отступила, и любящий отец большого семейства вдруг ясно осознал причину своего недавнего беспокойства. Однако мыслям было не суждено трансформироваться в цельную картину тревожащих событий.
Размышления мужчины прервал лёгкий стук, дверь приоткрылась, из-за неё показалась голова ассистентки.
– Александр Игоревич, все собрались, ждут вас…
Лекция прошла великолепно. В завершение Александр предоставил время для вопросов. Аудитория молчала, лишь в последних рядах взметнулась одна рука.
– Пожалуйста, – произнёс лектор, близоруко прищуриваясь. В любознательном слушателе он разглядел Ирину Александровну – одну из своих аспиранток, самую талантливую и перспективную.
– Александр Игоревич, какой из трёх основных путей для преодоления когнитивного диссонанса выбрали бы лично вы, основываясь на теории Фестингера?
– Лично я склоняюсь в большей степени к первому – изменить своё поведение и отношение к проблеме. Что касается двух оставшихся, то полностью игнорировать и исключать их, на мой взгляд, было бы неверно. Но вы должны понимать, что принимая за основу все пути, включая изменение знаний о проблеме или её полное игнорирование – выйти из диссонанса явно не получится, – ответил Александр, неожиданно для себя впервые отметив созвучие имён аспирантки и своей любимой дочери Иришки.
Вопросов больше не было, зал взорвался аплодисментами и овациями. Александр удостоился крепких рукопожатий и восхищённых отзывов членов аттестационной комиссии.
В бодром приподнятом настроении он не спеша шёл домой. Пружинистая поступь, широкие расправленные плечи, тёмно-русые волнистые волосы, обычно аккуратно зачёсанные назад, а сейчас разбросанные с элегантной небрежностью…
Всем своим видом Александр производил на окружающих впечатление успешного, целеустремлённого и уверенного в себе человека. Он и сам это знал и даже несколько стеснялся повышенного внимания к собственной персоне, в особенности со стороны слабого пола. Александр даже научился чуть сутулиться, что было довольно несложно при его двухметровой фигуре, но едва он вставал за кафедру, поправлял изящные очки, плечи непроизвольно расправлялись, голос наливался завораживающей бархатной твёрдостью…
Вот здесь фантазии влюбчивых студенток и даже чопорных академических дам временами разыгрывались не на шутку. И в мечтательном восхищённом порыве склонялись к одному: «Вылитый Игорь Костолевский!» Сходства со звездой Советского кинематографа не видели только слепые и бесчувственные.
Впрочем, любые женские хитрости и обольстительные приёмчики изначально были обречены. О беспристрастности Александра, его преданности любимой супруге, работающей тут же, на кафедре, старшим лаборантом, и приверженности семейным ценностям – знали все.
Сейчас он то и дело проводил ладонью по открытым волосам и смахивал невесомые пушистые снежинки, густо облепляющие кудрявую шевелюру, ресницы, воротник кашемирового двубортного пальто. Чуть в стороне зазвучал детский смех. Мальчишки-сорванцы, судя по всему из начальных классов, слепили снежную бабу и дружно обстреливали её снежками, на спор, кто первый собьёт нос-морковку. Под стать им к забаве подключилась и пара девчушек-однолеток, до этого скромно стоящих в сторонке и стреляющих любопытными глазками.
«Вот также и мои, на днях, дурачились и валялись в снегу», – с теплотой и любовью подумал мужчина, вспоминая воскресную прогулку всей семьёй в городской лес, и улыбнулся. Но мечтательное улыбчивое выражение лица тут же сменилось на серьёзное и озабоченное. Нет, тревогу в душе ему уже удалось приглушить чуть ранее, ещё до начала лекции. Для профессионала его уровня это не составило большого труда. Сейчас пришло время тщательно обдумать предшествующие события.
Александр присел на припорошенную снегом лавку, тут же скатал снежок и, поддавшись внезапному ребячьему порыву, метнул в снеговика. Бросок пришёлся точно в центр старого дырявого ведра, выполняющего роль головного убора, и сдвинул его набекрень. Стайка детворы дружно зааплодировала меткому стрелку. «Знай наших!», – ухмыльнулся Александр, задорно подмигнул ребятне и в шутливой растерянности развёл руками: мол, не виноват – само получилось.
Мужчина поднял воротник, поёжился от снежной крошки, скатившейся по голой шее, и в задумчивости запахнул лацканы пальто. «Перво-наперво – разговор по душам. Честный, откровенный. Дать высказаться каждому», – в который раз, словно убеждая себя, подумал он и чуть не выругался вслух.
Ему, опытнейшему отцу семейства, сейчас приходилось решать проблему, о которой он сотни раз в той или иной форме рассказывал на лекциях своим студентам и объяснял пути выхода из состояния психического дискомфорта. Но это ещё и не самое важное! Ему, преуспевающему кандидату психологических наук, профессионалу в области психофизиологии приходилось выбирать между, казалось, простейшими методами воспитания. «Нет, ну есть ещё и вовсе радикальный дедовский способ – выдрать ремнём», – мелькнула шальная мысль и вызвала приступ немого смеха.
Конфликт между детьми разрастался в семье незаметно. Так бывает: тлеет в угасающем костре уголёк, тлеет. Никто его не замечает. Или не воспринимает всерьёз. Ещё недавно, будто бы сидели все вместе вокруг костра, дружно любовались отблесками пламени, мирно общались, делились новостями, впечатлениями… Иногда спорили, горячились. Каждый отстаивал свою правду. И вот огонь погас. Разошлись…, хоть и убеждённые в своей правоте. Но вдруг незаметно, откуда ни возьмись, налетает шквалистый ветер, угольки вспыхивают вновь, разгораются уже не костерком, а кострищем, пожирающим доброе, разумное, вечное, годами взращиваемое в семье. И, как кажется взрослым, едва начинающее давать плоды. Но, надежды вот-вот превратятся в прах. Гасить полыхающий пожар нужно незамедлительно…
– Да, что-то я в своём воображении нарисовал уж и вовсе пессимистичный сюжет, – с частичкой грустной иронии в голосе прошептал Александр и прикрыл глаза, мысленно переносясь в атмосферу домашнего уюта и отцовских ежевечерних забот.
Вечерело, сплошной поток машин иссяк, в парке зажигались фонари. Александр с наслаждением прислушался к скрипу снега, доносящегося из-под ног прохожих…