Дмитрий Каюшкин
Топор, парашют и летучие мыши
Вот так и довелось Витьке пополнить многочисленную когорту «челноков» регионального «разлива». Были и другие челноки, которые проторили пути-дорожки в саму столицу и даже «за кордон». Но к этому ещё предстояло идти долгим тернистым и полным опасности путём.
– Витёк, что брать будем? – двое друзей стояли около железного ободранного ларька, называемого в простонародье «комок», и внимательно изучали витрину, заполненную бутылками разного калибра и расцветок.
– Не травануться бы, – с сомнением протянул Виктор, реагируя на фразу друга Ромки и балансируя на куске фанеры, заботливо брошенной в широкую лужу перед фасадом киоска.
– Не бойся, всё проверено, не раз, – ухмыльнулся Ромка. – С одной базы во все комки завозят. Да и этот ближе всех к дому. Что попало брать не будем. Или водочку «Распутин», или спиртягу польскую «Роял». Можно ликёрчика грейпфрутового на запивку, он ароматнее других, и краски меньше.
Рассудительность и компетентность Ромки высоко ценилась знакомыми и близкими и чаще принималась безоговорочно. Несколько лет воинской службы по контракту в «горячих точках» наложили неизгладимый отпечаток на характер молодого человека, уже в юности отличающегося от одногодок порывистостью и бесстрашием.
Друзья детства не виделись несколько лет. Давняя дружба родителей переросла в крепкие товарищеские отношения их детей. Приезд новоявленного «челнока» в провинциальный городок необходимо было обязательно «обмыть», заодно и поделиться новостями, планами на будущее.
– Где приземлимся? – спросил Витька, загружая в пакет весь рекомендованный Ромкой ассортимент бутылок.
– Прямо здесь, недалеко. Я ж теперь домовладелец, – подмигнул Ромка, махнув рукой в направлении четырёхэтажной хрущёвки «потрёпанного» вида.
Друзья зашли в подъезд, пропахший сыростью и плесенью, и поднялись на второй этаж коммунального общежития. Остановившись перед деревянной дверью, грубо заколоченной кусками фанеры и ДВП, Ромка нажал на звонок и долго не отпускал палец с чёрной кнопки. Переливистая трель безнадёжно терялась в скрытой за дверью глубине.
– А что, замок слабо поставить? – поинтересовался Витька, адресуя вопрос непонятно кому: то ли Ромке, то ли неизвестным проживающим.
– Ставили. Бесполезно. Больше двух-трёх дней не живёт. Всё равно вышибут и изувечат. Да и дверь заодно. Вон, уже живого места на ней нет. А так, на щеколду запираются, или бросают незапертой.
– И кто же открывать выходит? Комнат в секции, похоже, несколько.
– Тот, у кого нервы слабее, или кто гостей ждёт. По-разному бывает. Могут и послать. Но я у местных жильцов в авторитете, так что нам это не грозит, – шутливо ответил Ромка.
Через пару минут в коридоре послышались шаги, раздался щелчок, и дверь распахнулась. Приятной внешности молодая женщина окинула друзей любознательным взглядом, поздоровалась и ушла в свою комнату.
Секция общежития представляла длинный грязный коридор со скрипучими гнилыми полами, с облупленной побелкой по потолку и с осыпавшейся со стен штукатуркой. По обе стороны коридора шли такие же битые, обшарпанные двери, ведущие в комнатки жильцов. В центре секции коридор раздваивался, открывая проход в общую кухню.
– Здесь у нас готовят, – Ромка махнул рукой в направлении затрапезной, в жёлтых и коричневых пятнах газовой плиты. – Там, в закутке, туалет и душ для всех… Ну а вторая справа по коридору – мои апартаменты, – он вставил ключ в замок и распахнул дверь, приглашая друга.
Комната в девять квадратных метров была хоть и маленькой, но уютной. Чистые обои, покрашенный пол. У стены стоял раскладной диван с придвинутым к нему журнальным столиком. Большое окно во всю стену и прикроватная тумбочка рядом с балконной дверью завершали скромный интерьер.
Ромка разлил водку по стопкам, спешно вынутым из тумбочки,
– Ну, что, за встречу! – кивнул он другу и залпом «опрокинул» спиртное. – Рассказывай! Как Галка, сын, надолго к нам?
– Да ещё и сам не знаю. Привёз полную сумку «тряпок». Хочу у вас на «Центральном» поторговать несколько дней, а дальше видно будет. Дома по-прежнему. Максимка в садик ходит, жена с утра до вечера бизнес «строит». Безрезультатно, – Витька добродушно усмехнулся и «пропустил» внутрь свою дозу водочки, придержанную в ладони. Запил несколькими глотками ликёра из фарфоровой кружки. – Ежели торговля в вашем городе пойдёт, – продолжил он, – буду чаще челночить. Других вариантов покудова нет, – развёл гость руками. – Теперь докладывай, откуда такие хоромы!
– Да уж, метко сказал – хоромы! – рассмеялся Ромка. – Жена первый раз зашла, глянула, развернулась и… вышла. Больше, сказала, ни ногой в эту конуру и гадюшник, – он кивнул в сторону двери. – Сейчас двушку на соседней улице снимаем, там и комфортнее, и спокойнее. А комнату эту профком на заводе выделил, как молодым специалистам, – пояснил Ромка. – Отказываться смысла нет, вдруг пригодится. Жизнь сейчас непростая, неизвестно как всё обернётся.
Друзья вновь наполнили стопки и откинулись на спинку дивана.
– Вот и придерживаем комнатку, как «запасной аэродром», на случай, если хозяева из двушки попросят. Старый диванчик поставили, ремонт косметический сделали. Хотя, зря всё это, – Ромка обречённо махнул рукой. – Жить-то всё равно невозможно.
Словно в подтверждение Ромкиных слов за стеной раздался истерический женский визг, за ним последовал злобный мужской крик, сплошь из нецензурных выражений.
– Сейчас должны посуду колотить, – подмигнул Ромка.
Звон битого стекла не заставил себя ждать. Визги и крики нарастали, перемежаясь глухими ударами в стену.
– Это он её головой о перегородку, – продолжил спокойно комментировать происходящее Ромка.
– Кого её?
– Жену свою. Пара молодая, недавно поженились. У них, будто по графику, ежедневно в девять вечера концерт начинается, – Ромка хохотнул.
– Так может, пора вмешаться. А то в свидетели попадём в случае смертоубийства, – Витька никак не мог понять весёлого настроя друга.
– Не стоит. Ещё минут пять, и всё закончится. Она повсхлипывает немного и по комнатам побежит за тональным кремом для себя и своего любимого. Надо же ему перед ночной сменой фингал под глазом замазать. Я тоже поначалу в шоке был, а сейчас привык. Милые ребята! Он электриком на ТЭЦ работает, а она воспитателем в детском саду. Хрупкая на вид женщина, но держит его в ежовых рукавицах. В запой уйти не даёт. Вот и ежедневно истерит, поколачивает, когда он лишнее на грудь примет. Слышишь, всё затихло! Если у него сегодня смены нет, через полчасика к нам постучатся. Пригласят мировую выпить.
– Да, уж! Весело здесь, – покачал головой Витька.
– Так это ещё цветочки! – резюмировал Ромка. И тут же в подтверждение его слов жуткий грохот в коридоре заставил содрогнуться двери и стены. – Вот это уже посерьёзнее! Может и вмешаться придётся. Но не сейчас, а чуток позднее.
В коридоре раздались гулкие удары топора по дереву.
– У вас здесь что, дурдом или психиатрическая клиника? – разомлевший под воздействием нескольких стопок водки, Витька попробовал шутить под стать другу.
– Ну да, что-то типа этого! Серёга из угловой комнаты свой дубовый стол на кухне в щепки пытается разнести. Сегодня пятница, и он, как обычно, в глубокий запойный клинч ушёл. Откинулся с зоны пару месяцев назад. До сих пор жене простить не может, что она его любовницу топором зарубила. Как напьётся, сразу за топор, и за супругой по всей комнате. Белая горячка у него начинается. И сейчас, похоже, очередной приступ. Не учитывает только одного факта, что любимая жёнушка в совершенно другой весовой категории, в соотношении с его плюгавенькой фигурой. Где-то, три к одному. Она его за шкирку, и за дверь. А топор отобрать не всегда получается. Вот он и вымещает зло на дубовом столе который раз. Стол крепкий. Всё терпит. Только зарубки на нём остаются. Потому и не держим ничего лишнего на кухне, как бы ненароком не разбил, – Ромка одним махом «хлопнул» очередную стопку водки, выдохнул. – Серёга, в принципе, парень неплохой. Если трезвый, никогда в помощи не отказывает. Но не может своей простить, что соучастником пошёл за порубленную любовницу, и срок отмотал. А жену-убийцу оправдали. Типа состояние аффекта. Зато теперь нашу секцию все стороной обходят, боятся. Можно даже двери нараспашку оставлять. Короче, чудо, а не соседи! Жаль только сынишка их двенадцатилетний, бандюганом уличным растёт при таких родителях… Через пару часиков все угомонятся. Пар выпустят, в кухню подтягиваться начнут, самогонку из заначек достанут, нас позовут, полночи песни орать будут, пока за тем самым дубовым столом не уснут.
– И что все здесь такие?
– Не, остальные вроде бы добропорядочные и спокойные. Напротив Ольга, тридцатилетняя одинокая женщина с сынишкой семилетним, а справа комната пустует. Хозяйка не чаще одного раза в месяц появляется.
– Да, теперь я понимаю, почему твоя супруга отказалась в этом дурдоме жить, – с ироничными нотками сочувствия произнёс Витька.
– Почему же? Жить можно. Меня они здесь немного побаиваются. Пару раз пришлось кое-кого из мужского населения к стеночке лбом приложить. Когда уж совсем достали. Теперь уважают, иногда даже за помощью обращаются. Вот и сейчас, слышишь, Серёга затих, угомонился. Надо брать его тёпленьким и жене сдавать, чтоб проспался.
Друзья вышли на кухню. Уткнувшись носом и навалившись грудью на столешницу дубового стола, сидя спал Серёга. Чуть в стороне на полу валялся массивный топор.
– Чего это Серёгина жена орудие-то не спрячет? – поинтересовался Витька.
– Да кто её знает, чужая душа – потёмки. Может, держит под кроватью для очередной его любовницы.
Серёга приподнял голову и попытался в ответ что-то промычать. Через пару минут упиравшийся дебошир был «сдан под расписку» недовольной и угрюмой жене.
Ромка и Витька вернулись в комнату. С лёгкой душой оба плюхнулись на диван. В секции установилась временное затишье.
– Боюсь, что после увиденного и услышанного спиртное мне в глотку не полезет. Чего доброго, и вовсе с горячительным завязать придётся, – усмехнулся Витька.
– Ага, полностью поддерживаю, – сказал Ромка. – Сейчас вот допьём и завяжем, – он плеснул по стопкам остатки «Распутина». – А «Роял» и вправду какой-то бодяжный. Смотри, даже белое кольцо изнутри на стеночке осталось, – Ромка встряхнул бутылку, посмотрел на просвет и уточнил, – там, где поверхность со стеклом соприкасалась. Пожалуй, отраву польскую на помойку выбросим.
Следующий час прошёл в непринуждённой дружеской беседе. Закончился грейпфрутовый ликёр. Витька потянулся и лениво зевнул.
– Остановился, как всегда, у родственников? – поинтересовался Ромка.
– У них. Где же ещё? Хоть и неудобно надолго стеснять, но ничего, потерпят. Не знаю только, как быть, если торговля попрёт. Возможно, придётся комнату снимать.
– Да ты не парься! Будет необходимость, эта комнатушка всегда в твоём распоряжении!
Молодые люди доверительно посмотрели друг на друга, громко расхохотались и ударили по рукам.
Минуло два месяца. Виктор плотно обосновался в провинциальном городке. Торговля шла «ни шатко, ни валко», но кое-какие прибыли приносила. Поездки в родной город за товаром становились реже, а сумки челнока c каждым разом всё тяжелее и тяжелее. Любимая жена перестала ворчать и более терпимо относилась к длительным многонедельным отлучкам мужа: «Всё же не сидит дома, как некоторые, и не дует ежедневно пиво перед телевизором, а семью кормит. С остальными плотскими желаниями можно и потерпеть. Станет невмоготу – неожиданно с проверкой «в гости» нагрянуть. Заодно и проинспектировать житиё-бытиё «холостяцкое». Хоть повода сомневаться в супружеской верности и не даёт, но кто его знает. Доверяй, но проверяй!»
Одиночество изначально не грозило Виктору. Он быстро сдружился с друзьями Ромки и гармонично вошел в его окружение. Выдержанность и отзывчивость молодого человека сразу пришлись по душе местным парням, и их спутницам. Вечерами молодёжь коротала свободное время весёлыми посиделками, иной раз – за пивком или бутылкой беленькой. Нередкими были и дружные загородные пикники по выходным.
Витька и сам не стремился к одиночеству. Сразу же нашёл общий язык с женским контингентом секции. При видимом отсутствии объёмной мускулатуры, крепкий и жилистый, среднего роста он неизменно пленил женскую аудиторию своим прямым честным, слегка застенчивым взглядом карих глаз и алым румянцем на щеках, если речь заходила о взаимоотношениях двух противоположностей: инь и янь.
Кто же оставит «робкого и одинокого» мужчину без внимания? Больше и обратиться за помощью не к кому: полочку на кухне прибить, лампочку перегоревшую заменить, унитаз или душ подремонтировать. Обаятельный, стеснительный…, умелец на все руки. От своих мужиков толку-то никакого!.. Заодно и отблагодарить вечерком тарелкой ароматного супчика или поджаристой котлеткой с гарниром.
По-соседски сблизился Виктор с Ольгой, которая дверь в первый вечер открывала. Неприметная, малого росточка, стройная приветливая молодая женщина. Друзья Витьки даже и не заметили, как она стала распорядительницей общих вечерних посиделок. Стол в комнате накроет, закуску соберёт… «Неспроста всё это», – шутили между собой и парни, и девушки. Да и сам Витька частенько в её комнате засиживался…
А тут пора садовая подошла. Грядку вскопать, кабачок с вилком капусты от садоводства до дома донести – не обойтись одинокой женщине без мужских рук. Поработает Витька по Олиной просьбе пару часов в саду, уже и банька натопленная ждёт… Сам хвастает, что Ольга парит его веничком, да её подружка с мужем компанию им иногда составляют.
– Прям вчетвером в баньке, и все голышом? – изумлённо округляли глаза друзья.
– А что такого, мы же только попариться. Без всяких посторонних мыслей. Да и девчонки по-скромному, в простынках, – простодушно, без тени эмоций отвечал Витька.
– Ну, ну, парились, знаем…, – с видом бывалых знатоков хохотали друзья и похлопывали Витьку по плечу.
Всё бы ничего, существует же дружба между женщиной и мужчиной. Тем более у него жена за несколько сотен километров, а у ней и вовсе никого нет. Хотя, пожалуй, и есть. Только какой это мужчина? Шумный, крикливый, задиристый, а самое главное – женатый. Завалится к Ольге с бутылкой раз в две недели или по праздникам, ночь переночует – и поминай, как звали. Откуда взялся, куда пропадает – никто и не знает. Кроме самой Ольги. Но она на эту тему не распространяется. Пару раз и Витька сиживал за рюмкой водки с Ольгиным ухажёром. Сразу общий язык нашли, сдружились.
Но и на работе не остался Виктор в одиночестве. Соседкой по торговому столику на рынке оказалась миловидная девчушка Настя. На вид лет семнадцати (по словам Витьки – двадцати двух, а каково на самом деле неведомо), расторопная, трудолюбивая, болтушка-пигалица. Проживает с родителями в квартире через несколько домов от уже знакомой коммуналки. Витька и сумки тяжёлые помогает ей на рынок таскать. Принято у челноков помогать друг другу. За товаром в родной город едет – обязательно второй баул для Насти на себе волочёт.
Как-то раз Ромка по рынку идёт, смотрит – сидят голубки, воркуют. Настя на коленях у Витьки, горячий кофе из термоса наливает и ему подаёт.
Увидели Ромку, засмущались… Настюха незаметно с коленок спрыгнула, а Витёк – довольный, только румянец на щеках, как у барышни.
А через некоторое время все заметили, что у Насти живот растёт. Забеременела девчонка! Приспросились у Виктора, не он ли тут постарался? Витька искренне клялся и божился, что не причём он здесь, мол, девушка уже на втором месяце была, когда они познакомились.
Сделали вид, что поверили. Но сомнения никуда не денешь.
А у Витьки, похоже, всё по-серьёзному. Прогуливаются по кварталу вечерами, не стесняются, за ручку держатся. На седьмом месяце коляску в подарок девушке привозит. Настоящую, импортную. По тем временам роскошь недостижимая.
Стали друзья привыкать к поступкам и выходкам Виктора. Подшучивали над ним, иронизировали. «Как жена-то на коляску среагировала, помощь в доставке адресату не предлагала? – прикалывались парни. – Ляльку втроём катать в коляске будут, – посмеивались в кулачок их девушки». Витька всё больше отмалчивался или отвечал шуткой на шутку. Обижаться на подколки друзей было не в его характере.
Самое интересное, что и Ольга совсем не ревновала к Насте. Днём Витька с Настей на рынке, вечером после работы гуляют оба в ближайшем лесочке, щебечут ласково, а ближе к ночи в общаге Ольга его борщом потчует. Идиллия!
Ранним утром неожиданно нагрянула Галинка. Приехала первым поездом супруга проведать. Объятия, поцелуи. Целый месяц не виделись.
Галка внимательно и дотошно осмотрела и обследовала комнату в коммуналке. Ничего предосудительного не обнаружила. Чистенько, уютно. Кое-что из вещей по комнате разбросано, на подоконнике бутылочка пива… Всё, как обычно. Нет повода ревновать мужа. Да и устаёт он. Целый день на рынке. Постой в любую погоду, будь то дождь, ветер, жара или холод, на открытом воздухе с утра и до вечера. Не каждый выдюжит! А те «девицы», что шныряют по секции, вроде, и «не первой свежести». Лишь напоминают своим присутствием, что расслабляться бдительной супруге нельзя, и лучше держать себя «в форме», а ситуацию – под контролем…
Но сердце женское не обманешь. Чувствует Галка, вроде бы всё по-прежнему, и страсть мужняя не утихла, но что-то не так. Витька больше отмалчивается, на вопросы отвечает невпопад, будто отсутствует, в себя погружён. Вроде и рад жене, а в глазах огонька нет. Списала Галинка все неясности на внезапность приезда, да усталость мужа на работе. А впереди выходные. Друзья Виктора позвонили, поутру приглашают за город на пикничок. Шашлыки, водочка. На природе у речки. И погода теплым солнышком обещает радовать. «Вот и отдохнём оба, расслабимся в хорошей компании, повеселимся от души», – подумала Галка.
Ближе к вечеру Витька и вовсе стал на себя непохож. Ходит по комнатушке из угла в угол, на часы незаметно поглядывает, старается скрыть своё беспокойство. Присядет рядом с Галинкой, приобнимет, в телевизор уставится. Но мысли где-то далеко от жены и популярного сериала.
За окном смеркалось. Бросив полный отчаяния взгляд на угасающий вечер, Витька произнёс фразу, ставшую впоследствии крылатой:
– Пойду прогуляюсь в лесочке на ночь, проветрюсь перед сном, заодно и на летучих мышей посмотрю, полюбуюсь…
Воспользовавшись полным замешательством жены, он поцеловал её в щёчку, мгновенно впрыгнул в башмаки и исчез за дверью. Изумлённая Галинка была парализована и даже не успела осознать смысла сказанного. Другая бы на её месте долго терзалась подозрениями и строила в уме различные версии необычного поведения любимого супруга, но подобное было не в характере молодой женщины. Представляла ли она в тот момент своего Витьку, стоящим, открыв рот, и считающим пролетающих во тьме ночных зубастых хищников, так и осталось неизвестным. В дальнейших действиях Галки преобладали исключительно женский прагматизм, ясность ума и незаурядная реакция.
Неслышной поступью, на носочках, едва касаясь земли, Галинка шла вслед за супругом, временами прячась среди веток густого кустарника и стараясь незаметно проскочить пространство, освещённое редкими, едва набирающими свет уличными фонарями. Но, похоже, большой необходимости в скрытном передвижении молодой женщины и не было. Витька быстрыми шагами, не оглядываясь, удалялся в сторону лесопарковой зоны.
Мелкими семенящими шажками Галка пересекла автотрассу и следом за мужем углубилась в темноту городского леса. На открытой полянке, едва озаряемой полнолунием, мужчина нерешительно остановился. Из темноты кустов появился женский силуэт, и с радостным возгласом «наконец-то», выдающим нетерпение и страсть, телесная оболочка неизвестной бросилась на шею Виктору и слилась с ним в длительном поцелуе.
Поражённая увиденным, Галинка стояла за толстым стволом разлапистой сосны и во все глаза смотрела на развернувшуюся перед ней картину тайного свидания, прелюбодейства, измены… Назвать полуночное действо можно было как угодно, но едва ли эти слова могли выразить или объяснить душевные страдания молодой женщины. Нескончаемый поток взаимных объяснений в любви двух замерших в жарких объятиях тел, их интимный шёпот не просто резанули Галкин слух, а вызвали приступ дикой ярости и гнева.
Ладони сжались в кулаки, из прокушенной губы брызнула тонкая струйка крови. Неожиданно через десяток секунд шоковое состояние перешло в иную стадию. На Галинку нахлынуло презрение к увиденному, которое тут же сменилось полным безразличием и, буквально через мгновение, вылилось в едва сдерживаемые порывы неудержимого истерического смеха. Продолжая таиться от влюблённых, Галка тихонько попятилась назад и, ускоряя шаги, покинула ставшую для неё ненавистной лесную поляну.
На освещённой улице буря эмоций молодой женщины, сметая внутренние преграды, хлынула наружу громким неестественным хохотом, одновременно сопровождаясь потоком нескончаемых слёз… И только одна мысль, заслонив собою все остальные, неустанно пульсировала в её голове, превращаясь в беспрерывно повторяющиеся вслух слова: «Будут тебе летучие мыши, будут…».
По прошествии часа Витька вернулся в общагу. Уткнувшись носом в стенку, Галка спала на дальнем краю разложенного дивана, слегка вздрагивая и всхлипывая во сне. Осторожно, стараясь не разбудить жену, Витька прилёг рядом на спину и закрыл глаза. Погрузиться в сон долго не удавалось. Беспокойные думы тучей вихрились в его голове. Среди водоворота путаных мыслей, в которых смешалась и тревога, и сладость, не было места только одному человеку, находящемуся сейчас по правую руку.
На старом диване лежали совершенно чужие люди, между которыми разверзлась непреодолимая пропасть. Один из них чувствовал это подсознательно, боясь признаться самому себе, а другая вполне осознанно, но всё еще отказываясь верить в случившееся.
Поутру супруги не разговаривали и старались избегать встречных взглядов, будто испытывали необъяснимую вину. Яркое солнце и безоблачное небо напомнили о предстоящем пикнике и чуточку сгладили обоюдную неловкость.
Компания друзей уже ждала на улице, громкими возгласами и свистом поторапливая на выход. Ромка с женой Наташей, его одноклассник Колька со своей половинкой Танюшкой и ещё двое молодых людей со спутницами жизни – все старались подбодрить и развеселить хмурых и неулыбчивых супругов, с заспанными лицами торопливо выпорхнувших из подъезда. Пополнив в близлежащем киоске запасы разливного пива и водки, дружная компания выдвинулась в сторону леса. Вскоре на берегу реки, под кронами стройных тополей задымился костёр, на импровизированном мангале зашипели ароматные шашлыки. Нескончаемые звонкие тосты молодёжи заглушили гул водных перекатов и недовольное карканье вездесущего потревоженного воронья.
Галка сидела чуть в стороне от шумных друзей и с каждым очередным тостом, словно автомат, вливала в себя на четверть наполненный стакан водки. Механически запивая огненную воду несколькими глотками пива, она отрешённо смотрела вдаль, не принимая участия во всеобщем веселье. Отдельные попытки подруг расшевелить и разговорить её ни к чему не привели. Зная о «романах» и похождениях Галкиного супруга, остальные и вовсе чувствовали смущение и старались не досаждать глупыми вопросами. Витька наоборот же был необычайно активен и общителен. Успевал нарубить хвороста небольшим топориком, переворачивал шашлыки, разливал водку по стаканам. Громко смеялся вместе со всеми и поддерживал шутливые разговоры, изредка бросая в сторону одинокой жены взгляды, которые, впрочем, становились всё реже и реже.
Немалое внимание отдыхающих оттягивал на себя и Ромкин одноклассник Колька. Перебрав с водкой и усугубив ситуацию пивом, он прилёг вздремнуть рядом с костром и периодически просыпался, чтобы не пропустить очередной тост.
Солнце перевалило за полдень, и веселье продолжалось. Через несколько часов были съедены все шашлыки, поглощены горячительные напитки. Остатки пива из канистры Ромка разлил по стаканчикам и окинул взглядом поляну.
– Всё, друзья, пора закругляться, – сказал он и, пошатываясь, принялся наводить порядок, собирая мусор и заливая едва тлеющий костёр. Внимание подвыпившей компании сфокусировалось на Колькином распростёртом теле, безжизненно лежащем на траве. Жена Танюшка, хрупкая двадцатисемилетняя брюнетка, искусно матерясь и ругаясь, безуспешно пыталась разжать пальцы супруга и вытащить из его ладони опорожнённую бутылку пива.
– Придётся нести на себе, килограмм восемьдесят, не меньше, – с трудом ворочая языком, изрёк Ромка, качнувшись из стороны в сторону и неуклюже пытаясь расшевелить друга.
– Подымаем его дружно и взваливаем мне на плечи, – добровольно подставил свою спину Витька, самый трезвый из всех мужчин…
Усилиями всего мужского коллектива Кольку водрузили на Витькины лопатки. Поддерживая с обеих сторон «уставшего бойца», процессия не спеша и пошатываясь двинулась от реки. Замыкала шествие женская половина компании, вяло переговариваясь и таща в руках пакеты с остатками незатейливой поклажи.
В суматохе сборов, усугублённых парами спиртного, никто и не заметил отсутствия ещё одного участника коллективного мероприятия…
Галка проснулась одновременно с заходом солнца. С трудом сфокусировав взгляд на чёрном остове костра, она попыталась подняться на ноги, но вместо этого лишь покачнулась и плюхнулась на «пятую точку». Страшно «раскалывалась» голова, в горле стоял сухой ком, ужасно хотелось пить. Не понимая, где она и что вообще здесь делает, Галинка осмотрелась вокруг. Постепенно возвращалась память. Последнее, что она помнила – полная эйфория от выпитого и безразличие к окружающим её людям; редкая трава с речным песком под спиной, бездонное голубое небо… И всё. Дальше провал, пустота…
Вторая попытка подняться на ноги оказалась удачнее. Ладонь воды, зачeрпнутой из реки, освежила припухшее лицо. Пазл в голове по-прежнему не желал складываться в единую картину произошедшего. Субботний день угасал, вокруг стояла безветренная тишина, и только шум воды отзывался нестерпимой болью в висках. Взор Галки замер на забытом топорике, торчащем из старого пня. Женская рука автоматически потянулась к топорищу, и через мгновение орудие было извлечено.
Ещё через несколько минут случайный прохожий, решивший скоротать дорогу к дому через лес, «впал в ступор» от развернувшейся перед ним картины. Из зарослей речного кустарника прямо на него шагнула молодая женщина в рубиновом со стразами топике, обтягивающем рельефную грудь, жёлтеньких мятых шортах, из-под которых торчали длиннющие тонкие ноги. Её глаза смотрели «в никуда», растрёпанные волосы торчали в разные стороны, а руки судорожно сжимали настоящий топор. Мужчина в страхе отпрянул и, ни слова не говоря, бегом припустился в сторону от устрашающего видения.
«Куда это он? – отрешённо подумала Галка. – Даже дороги до дома спросить не успела». То, что это была именно она, никаких сомнений быть не могло.
В надвигающихся сумерках Галинка шла куда глаза глядят. А они и вовсе ничего не видели перед собой, потому как взгляд сосредоточился исключительно под ноги, и радиус обзора ограничивался белыми кедами, из которых кокетливо выглядывали жёлтенькие, как шортики, невысокие гольфики. Кисти обеих рук по-прежнему неосознанно смыкались на прижатом к груди топорике.
Последующие несколько попыток узнать дорогу из леса также ни к чему хорошему не привели. Путники шарахались от Галинки, словно от привидения.
Приходить в себя Галка стала уже при выходе из леса на окраине микрорайона. Впереди замаячили знакомые хрущёвки. Силы и сознание возвращались к молодой женщине вместе с мыслями об изменнике-муже. Горечь, тоска и боль вновь наполняли душу. Галинка присела на ближайшую скамейку. С удивлением обнаружив в своих руках страшное орудие, она положила топор рядом и задумалась. «Ну, паразиты, друзья называется, бросили одну у реки. Подумаешь, уснула, с кем не бывает. Наверняка без милого муженька не обошлось…», – мысли женщины перескакивали с одного на другое.
– Галка, это ты? – знакомый голос вывел её из грустных раздумий. – Мы тебя уже больше часа ищем! – перед Галинкой стояла Колькина жена Танюшка и держала в руке начатую бутылку пива. – Мой-то, скотина, нажрался до поросячьего визга, дома валяется в бессознанке, а мальчишки на речку ушли тебя искать!
– И Витя с ними? – в голосе Галинки мелькнула искорка надежды.
– Не знаю, – стушевалась Танюшка. – Он по приходу завалился спать в общаге, мы стучали, стучали, а он так и не открыл.
– Как же, было бы кому открывать, – с сарказмом ответила Галка. – Давно уже, поди, милуется со своей сучкой малолетней, – злоба нарастала с каждым её словом. – Рад-радёшенек, что законную жену на речке забыл.
– Да забей ты, Галка, все они, мужики, такие. Чуть на свободу вырвались, и сразу же налево, – Танюшка отхлебнула пива и поставила бутылку рядом.
На глазах Галинки блестели слёзы.
Танюшка решила подбодрить подругу:
– Хотя, твой не такой, как все. Вон, Колька у меня, грубиян и мужлан. А Витька добрый, отзывчивый, внимательный. Настьке недавно коляску подарил, рожать ведь скоро девке, – последние слова вырвались непроизвольно, и тут же, осознав ужас сказанного, Таня в страхе прижала ладошку к губам.
Но было уже поздно. Смысл слов дошёл до Галинки и материализовался в поток отборных ругательств, сопровождавшихся истерическим смехом.
– Значит, говоришь, обрюхатил малышку… ха-ха…, ну я и дура… ха-ха, – смех Галки становился до неприличия громким и заливистым.
– Да ты что? Витька же не причём! Как ты могла такое подумать? Они и познакомились, когда она уже в положении была, – попыталась оправдаться Танюшка.
Но последние её слова не имели никакого значения для Галинки.
Резко оборвав хохот, и размазывая рукой по щекам подтёки крашеных слёз, она произнесла:
– Знаешь что, Танюха, а давай напьёмся сегодня. Ну их, этих мужиков, с ихними шлюхами. Оторвёмся по полной! У меня и ключи есть от квартиры родственничков. Уехали на выходные, просили присмотреть.
– Я только «за», – отозвалась Танюшка в надежде сгладить свой досадный промах.
…При полном безмолвии, с дрожью в руках, пожилая продавщица опустила в пакет две разноцветных бутылки крепкого ликёра и протянула необычным посетительницам. Несколько минут назад в маленький магазинчик, расположенный в подвале жилой пятиэтажки, зашли две молодые женщины. Одна из них, в ярких шортиках и топике, небрежно перебрасывала из одной руки в другую настоящий топорик, будто поигрывала им. Вторая, чуть постарше, что-то шептала ей на ухо. Шутливо прижимаясь и толкаясь плечами, обе задорно смеялись, долго рассматривали витрину и, наконец, сделали свой выбор. Лишь только они расплатились и покинули магазин, продавщица убрала палец с тревожной кнопки и с облегчением выдохнула.