bannerbannerbanner
Имя всего Сущего

Дженн Лайонс
Имя всего Сущего

5: Правосудие графа

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через два дня после убийства дракона Ксаломе

Джанель прервала свое повествование и отвела взгляд.

Кирин уставился на нее:

– Ксалторат – твоя мать?

Она оглянулась, ее улыбка была черна, как ночь.

– К моему большому сожалению. Но из достоверных источников я знаю, что я не демон. Точней, не полностью.

– О, это обнадеживает. И кто тебе это сказал, повтори еще раз?

Она взмахнула рукой в его направлении:

– Ты. Но были и другие, кто сказал мне то же самое. – На мгновение ее яркие глаза вспыхнули и тут же погасли от боли. Она выдохнула: – Во время Адского Марша в кантоне Лонеж все было настолько ужасно? Я даже не могу себе представить… – Кирин поморщился, чувствуя себя дураком. Конечно, все было ужасно. Да демон мог сделать с ребенком такое…

Он вспомнил виденные много лет назад улицы столицы. Вспомнил, как, освободившись из хватки демона и все еще шатаясь после психического нападения того же демона, он слушал, как генерал Миллигрест обменивается оскорблениями с монстром. Ксалторат хвастался тем, что они сделали с восьмилетней дочерью генерала.

И Джанель уже сказала ему, что, когда демоны напали на кантон Лонеж, ей было восемь лет.

Кирин отвел взгляд. Он чувствовал себя идиотом.

Возраст Джанель идеально соответствовал заданным условиям. И наверняка, если проверить ее происхождение, действительно окажется, что ее отец – главнокомандующий Корен Миллигрест.

А значит, Джанель и была четвертым «сыном». И очевидно – нужным демону дитя.

Где-то в Деворанских пророчествах наверняка об этом упоминалось.

Кирин не заметил, что за столом воцарилась тишина, пока Джанель не заговорила:

– Хуже всего то, что это не всегда было ужасно. Иногда Ксалторат была… милой. В детстве, когда она заранее становилась демоном или кем-то похожим на человека, я никогда не знала, как она себя поведет. – Она пожала плечами и вернулась к еде. – Когда я поняла, что она не может меня контролировать, я ушла и начала уничтожать демонов, но, очевидно, ее замысел был таков с самого начала.

Кирин сочувственно хмыкнул. Оглядываясь назад, можно сказать, что его детство было даже счастливым. Полным преступлений, конечно, но и полным песен. Если сравнивать с этим детство Джанель, становилось непонятно, как она вообще могла связно говорить.

Их глаза снова встретились.

Кирин сказал:

– Я бы многое отдал, чтобы понять, какова точка зрения Ксалторат на все это. Я всегда предполагал, что он пытается вызвать как можно больше демонов, но теперь думаю иначе. В какую игру они играют? – Он указал ложкой на Джанель.

– Я не знаю, – ответила она, – но я согласна. Почему она не убила меня в детстве? Почему она напала на тебя? Я никогда не понимала ее мотивов. – Джанель пожала плечами.

– Могу я рассказывать дальше? – спросил брат Коун.

Кирин зашевелился. Он совсем забыл об их компаньоне.

– Пожалуйста.

Рассказ брата Коуна.

Замок Мерейна, Знамя Барсина, Джорат, Куур

Когда на следующее утро брат Коун присоединился на кухне к Дорне, глаза жреца Вишаев запали и покраснели. Застонав, мужчина опустился в кресло.

– Плохо спал? – спросила его кобыла Дорна.

– Почему все должны спать на полу? – жалобно захныкал брат Коун. – Вы что, никогда не слышали о кроватях?

Дорна была ошеломлена:

– У нас есть кровати. На чем ты спал прошлой ночью?

– На подушках, – сказал брат Коун. – И циновках. И ни то ни другое – не настоящая кровать. А ливрейный лакей, рядом с которым я спал, храпел. Странно, что этот шум вас не разбудил. Он еще и локтями толкался.

– Так и тебе надо было его легонько толкнуть. – Она с любопытством посмотрела на него: – Ты имеешь в виду, что там, откуда ты родом, все спят в разных комнатах? Как это высоко и могуче! Здесь так поступают только благородные люди. Остальная часть дома, как и было задумано богами, спит вместе.

– Или вообще не спит, – посетовал брат Коун.

– Если найдут себе подходящего партнера… – подмигнула ему кобыла Дорна.

– О звезды, я не это имел в виду! – Это ему тоже предлагали прошлой ночью. И когда он отказал, женщина нисколько не обиделась. Лишь сказала, что если брат Коун предпочитает бегать за жеребцами, то она знает именно такого мужчину. Она была даже готова свести Коуна с герольдом еще до того, как закончился вечер, если бы Коун не сказал ей «нет». – Но хотя бы скажите мне, что вам для этого нужно уединение!

– Для чего? – Она невинно распахнула глаза.

– Мне следовало вернуться в Храм Света, когда у меня была такая возможность, – вздохнул он.

– Я всегда считала, что лучшее, что можно сделать, чтобы хорошо поспать, – это найти себе подходящую грелку в постель. Тогда не имеет значения, кто ткнул тебя локтем.

– Неужели обет безбрачия ничего для вас не значит?!

Она ошеломленно уставилась на него.

Брат Коун напомнил себе перестать задавать вопросы, на которые он знал ответы.

– Значит, ты вообще не бегаешь?!

– Нет! – Он взял миску и поставил ее на стол чуть более решительно, чем следовало бы.

– Тогда так и скажи. В этом нет ничего постыдного.

– Кобыла Дорна, я принадлежу к монашескому ордену. Мы даем обет. Физические удовольствия, несомненно, отвлекают людей от созерцания божественных тайн.

Прислуга по большей части отсутствовала, будучи занятой подготовкой к сегодняшнему турнирному пиршеству. Вероятно, сюда входило множество различных способов обжарки фруктов, овощей и дичи – гораздо больше способов, чем было знакомо Коуну, – и большая их часть проводилась снаружи. Никто по-настоящему не протестовал против того, чтобы Дорна заняла угол кухни.

Кто-то оставил в замковой кухне большую кастрюлю с кашей, собираясь приготовить ее на огне, но рисом она не пахла. Коун зачерпнул себе в миску чего-то, напоминающего овес. Ячмень? Вероятно, ячмень.

– Разве еда не удовольствие? – Дорна полила свою кашу красным соусом чили и добавила к своей порции маринованные овощи.

– Цель пищи – укреплять и поддерживать организм. А что это такое? – брат Коун показал пальцем.

– Это? – Она подняла кружевной ломоть. – Лотос. Знаешь, не стоит есть кашу просто так. – Она взяла несколько мисок со стола и начала по очереди добавлять из них в миску брата Коуна. – Лотос, имбирь, капуста…

– Это не капуста!

– Разумеется, это она! Ферментированные бобы дор, корень фениса, листья перечной мяты и маринованное кислое яблоко. Теперь добавим сверху перечный соус…

– Дорна, пожалуйста… – попытался остановить ее брат Коун, но она не обратила на это никакого внимания.

Дорна протянула ему миску:

– Вот это настоящий завтрак. Не знаю, что вы там готовите на западе, но это, должно быть, скучно, как грязь.

– Нет, вовсе нет. Наша кухня превосходна. Я был бы рад приготовить блюдо…

– Ты собирался съесть кашу без ничего. Нет, спасибо. – Она вернулась к своей еде. – Если бы ты меня спросил, я б сказала, что этот твой «обет без брюквы» звучит глупо. Если ты не хочешь бегать, хорошо, но кто заставляет тебя обещать, что ты не будешь бегать? Вести себя так, будто бегать – это грех? Это неправильно.

Брат Коун вздохнул. Потеря самообладания не поможет его делу.

– Спасибо, что заметили, что я вас не спрашивал. Кроме того, речь идет не о вступлении в плотские отношения. Мы живем простой жизнью, чтобы удовлетворить наши духовные потребности и освободиться от цепей нашей физической формы.

Дорна уставилась на него:

– Наш граф «освобождается от цепей своей физической формы» каждую ночь. Думаю, она вряд ли согласится, что это так прекрасно.

– Я не это имел в виду… – Он оборвал речь на полуслове, увидев, что на кухню входит мрачная граф Джанель.

– Как вы спали, граф? – спросил брат Коун.

– Как мертвая. – Она указала на кашу Дорны: – Там еще осталось?

– О да, жеребеночек! – Взяв еще одну тарелку, Дорна наполнила ее из котла, а граф Джанель добавила в нее овощей и перечного соуса.

Брат Коун подумал, что кухарка, все еще остававшаяся на кухне, упадет в обморок, увидев, как на скамейку плюхнулся приезжий граф, собирающийся поесть. Кухарка не осмелилась сказать аристократке, чтобы та уходила, но тем не менее она кружила вокруг графа, подобно крапивнику, беспокоящемуся из-за ворона, слишком близко подлетевшего к ее гнезду.

Заметив это, граф Джанель встала:

– Пошли со мной, – сказала она Дорне и брату Коуну.

Кашу она забрала с собой.

Никто не пытался помешать троице покинуть кухню или выйти на стены замка. Брат Коун подозревал, что кто-то, может, и был против – солдаты или им подобные, – но Джанель была гостем и она была графом. Пусть она и не была прямой сеньорой Тамина, но титул все равно что-то значил. Так что, пока не забредала в личные покои, она могла свободно ходить по замку.

– Что-то не так? – спросил брат Коун. Лицо аристократки было экстремально суровым даже по ее собственным суровым стандартам.

Граф Джанель прислонилась к зубчатой стене.

– Все зависит от того, что обнаружил мой мастер шпионажа, – покосилась она на Дорну.

Кобыла Дорна склонила голову и поднесла руку к лицу, словно пытаясь прикрыть застенчивый румянец.

– Ах, моя дорогая, ты мне бесстыдно льстишь. Я просто старая увядшая сплетница[32].

Джанель усмехнулась:

– Старая увядшая сплетница, которая могла бы убедить гальку выдать название реки, которая ее породила. Продолжай в том же духе.

 

Дорна выпрямилась и оглянулась по сторонам, высматривая, не подслушивают ли их.

– Ничего хорошего не расскажу. Ветер полнится слухами: знамя Барсина полно колдунов. Зима наступила рано, холодная и суровая. Водяные буйволы замерзли насмерть, не выплюнув своей жвачки; ягуары начали охотиться на людей, потому что все дикие стада удрали в теплые края; из-за поздней весны будет поздний урожай, если, конечно, что-нибудь останется. Так что тут и так понятно, что во всем виноваты колдуны, не так ли?

– А что насчет пророчества? – спросила граф Джанель. – И нужного демону дитя?

– Никто ничего не говорил ни о каком пророчестве, – призналась Дорна. – Хотя о демонах говорят. Ходят слухи, что на местных фермах существовали демонические культы, поэтому барон покончил с ними, когда унаследовал титул. Вот почему так много земель объявлено лесом.

– Э-э… лесом? – спросил Коун. – В Кирписе есть огромный лес, но он не обеспечивает никакой магической защиты от демонических культов.

– В Джорате вход в лес запрещен, – объяснила Джанель, – поэтому это дает местному барону право войти и прогнать всех, кто живет в нем. И да, конечно, это относится и к так называемым демоническим культам. Но, к сожалению, относится и ко всем остальным. Никто не может там жить или охотиться, и любой, кто это сделает, будет объявлен саэленом и арестован на месте.

– Ты имеешь в виду, что это запрещено всем, кроме аристократов, – пожала плечами Дорна. – Как бы то ни было, по этой причине были очищены и сожжены целые деревни и города.

– Демонические культы? Здесь? – протянула Джанель. – Он что, думает, здесь Маракор?

Брату Коуну очень хотелось назвать множество достойных маракорцев, не имеющих никакого отношения к демоническим культам.

Дорна вскинула руки:

– Я просто повторяю то, что смогла подслушать. Старый барон умер зимой. С тех пор новый барон перевернул вверх дном все земли, дабы усмирить колдунов, которые, по его словам, нападают на его людей. – Она на миг умолкла. – Я слышала, что для того, чтобы тебя обвинили в колдовстве, требуется не так уж много. А еще барон твердо верит, что использование огня помогает в борьбе с колдунами.

– Что?! Это просто варварство! – не выдержал брат Коун. – Опять-таки, колдуны неуязвимы для огня!

– Или уязвимы не больше, чем обычные люди, – согласилась граф Джанель. – Но в одном Тамин не ошибается: в Барсине есть колдуны, вызывающие демонов.

– Разве?

– Есть. И я найду и уничтожу их. – Ее тон не оставлял места для споров.

Граф Джанель отставила миску в сторону и целеустремленными шагами направилась прочь. Дорна и брат Коун обменялись взглядами и поспешили за нею: через мгновение Дорна вернулась, чтобы забрать забытую миску.

– Куда мы идем? – спросил брат Коун, догнав графа.

– В подземелье. Мне нужно поговорить с Нинавис.

Брат Коун думал, что подземелье будет одной из немногих территорий, куда титул графа не даст автоматического допуска, но он ошибся. На них практически не обращали внимания. Граф Джанель походила на королеву, прогуливающуюся по своему королевству, а слуги суетились где-то за ее спиной.

Впрочем, ее уверенность была излишней: у двери не было никакой охраны.

– Вчера здесь был солдат, – сказал брат Коун. – А еще дверь была заперта снаружи.

Действительно, тяжелый железный прут лежал на полу, а дверь казалась на долю градуса открытой.

Дорна подошла к двери и подтолкнула ее носком обуви.

В ответ послышался оглушительный грохот: на пол упали меч и ножны, прислоненные к двери. Они только что дали кому-то внутри тюрьмы несколько секунд форы.

Кто-то сдавленно вскрикнул, а затем выругался:

– Проклятье! Ой! Сука!

Отбросив всяческие условности, граф Джанель ворвалась внутрь. Подземелье выглядело почти так же, как и вчера вечером, за единственным исключением: оно было совершенно пустым.

Брат Коун не увидел ни заключенных, ни охранников. Но вдруг из-за ящиков с вином, расправляя тунику и откидывая волосы с лица, выскочил стражник.

У брата Коуна скрутило живот от ужаса. Они наверняка прервали что-то весьма мерзкое[33].

Если в его рассказ о заразной болезни не поверили… Если кто-то раскрыл его блеф…

– Эй, вам здесь не место! – запротестовал охранник, разглядев, кто помешал ему.

– Значит, нас таких здесь двое, – сказала граф Джанель.

– Почему у тебя идет кровь, жеребенок? – кобыла Дорна склонила голову набок, указав на прическу мужчины. Даже сейчас, когда его волосы были убраны, было видно, как по шее стекает кровь, капая на затянутое кожей плечо.

Будь охранник поумнее или поизобретательнее, у него, возможно, была бы наготове правдоподобная история. Вместо этого он потянулся за мечом на поясе и внезапно понял, что оставил его в ножнах – прислоненным к двери, ведущей в подземелье. И не придумал ничего лучше, кроме как схватить цепь и кандалы и размахнуться ими, как цепом.

А затем он кинулся на Джанель.

Граф вздохнула. Шагнув вперед, она перехватила нападающего за грудки и швырнула его о каменную стену, да так, что он с глухим стуком врезался головой.

Глаза мужчины закатились, и он сполз на пол.

– О звезды! – Брат Коун поспешил к охраннику, надеясь, что граф Джанель каким-то чудом не убила тюремщика сразу. Но на теле пострадавшего были и другие признаки насилия: кто-то укусил мужчину за ухо, и с этим нужно было что-то делать. Быстро обдумав все варианты, Коун понял, что сначала ему следует проверить, кто мог укусить этого человека. Граф Джанель, должно быть, пришла к тем же выводам, потому что она бросилась за штабели ящиков.

Догнав ее, Коун увидел Нинавис, как раз отпиравшую свои кандалы ключом, позаимствованным у тюремщика. По губам и подбородку пленницы стекали алые капли, а сама она размахивала оковами, как оружием.

К изумлению брата Коуна, граф Джанель улыбнулась:

– О, теперь понятно, что это за кровь.

– Я здесь не останусь! – Нинавис, сверкнув глазами, крепче сжала цепь.

– Разумеется, нет, – согласилась Джанель. – Это было бы весьма опрометчиво. – Казалось, она с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться. – Лучше покинуть это место.

– А у нас не начнутся из-за этого проблемы? – Брат Коун подавил желание нервно потереть руки. Он очень сомневался, что барон будет игнорировать приезжую аристократку – пусть даже графа, – нападающую на его охрану.

– О да, я думаю, весьма крупные, – по-прежнему ухмыляясь, сказала граф Джанель. Вытащив из рукава носовой платок, она дождалась, когда женщина, прихрамывая, подошла, и протянула его Нинавис: – У тебя какая-то грязь на подбородке.

Нинавис прищурилась, но платок взяла.

– Вы меня не выдадите?

– О нет. Здесь небезопасно.

– Гм. – Кобыла Дорна, стоявшая до этого на коленях рядом с охранником, встала, подняв руку, чтобы все увидели, что ее пальцы вымазаны чем-то серым и жирным. – Мне кажется, что не только у этой девочки что-то на подбородке.

Опершись одной рукой на стену, Нинавис принялась другой вытирать лицо: сейчас, балансируя на здоровой ноге и делая это с гораздо большим мастерством, чем мог бы проявить брат Коун, она напоминала фламинго.

– Мне тридцать пять лет. Прошло до хрена времени с тех пор, как кто-то имел право называть меня девочкой. – Она уставилась на руку Дорны: – Это что, краска?

Брат Коун опустился на колени рядом с охранником и потер серые леопардовые пятна, покрывавшие подбородок лежавшего без сознания мужчины.

На пальцах Коуна тоже остались следы.

– Зачем ему подделывать окраску? – спросил он.

– Думаю, по той же причине, по которой здесь так много неуклюжих охранников, которые не понимают огнекровок, – сказала кобыла Дорна. – Потому что они не джоратцы. – Она прикрыла один глаз и искоса глянула на лежащего, разглядывая его черты. – Это йорец, или я все еще акробат в передвижном турнирном шоу. – Она принялась проверять карманы солдата.

Граф Джанель бросила на мужчину короткий взгляд, а затем повернулась обратно к Нинавис:

– Где твои люди?

– Охранники отвезли их на турнир. – На ее лице появилось кислое, злое выражение. – Я думала, эти ублюдки поднимут шум из-за того, что меня придется оставить, потому что я не могу идти, но они рассмеялись и сказали, что барону все равно нужно четное количество.

Брат Коун закончил осматривать лежащего охранника. У него наверняка было сотрясение мозга, но в присутствии стольких зрителей жрец не мог сделать для него многого. Коун встал.

– Зачем им было приводить пленных на турнир? Почему бы им просто не оставить их в темнице или не отправить в настоящую тюрьму до суда?

Граф выглядел пораженным:

– Что? О нет. Никакого суда не будет. Точнее, не в том смысле, что ты подразумеваешь.

– Прошу прощения? – Брат Коун на мгновение почувствовал острую ярость. Даже в Столице правосудие было стандартным. Возможно, оно было искаженным и извращенным притворством в пользу тех, у кого есть деньги и связи, но, во имя Восьми, это все равно был суд!

– В Джорате нет тюрем. Когда кто-то нарушает наши законы, мы держим заключенных достаточно долго, для того чтобы обеспечить их присутствие на следующем турнире. Заключенные выдаются победителям турниров в надежде, что идорра чемпиона вернет саэлена в лоно. Однако я никогда не слышала о турнире, где количество саэленов, выданных в качестве награды, имело бы значение.

– В качестве награды?! – Брат Коун поперхнулся. – Вы имеете в виду, что с самого Толамера мы продавали бандитов в рабство?

– Ага, – сказал Нинавис, – именно[34].

Взглядом графа можно было плавить стекло.

– А вот и нет! Женщины и мужчины, выданные в качестве награды, не являются рабами или пленниками. Их усыновляют, переводят в новый табун для их оздоровления. Это совсем не то же самое, что рабство.

Нинавис фыркнула:

– Назвать меч клинком – ничего не изменится.

– Хватит, хватит, мои жеребятки. Философствовать будем позже, – сказала Дорна. – Нам нужно выяснить, что там с этим охранником. Почему йорец попытался замаскироваться под джоратца?

– Многие маскируются под джоратцев, – огрызнулась Нинавис.

– Ага, – согласилась Дорна, – но когда ты позволяешь людям принимать темное родимое пятно как доказательство того, что ты местная девушка, это не очень-то хорошая маскировка.

Брат Коун прищурился: Нинавис – не джоратка? У нее было идеальное произношение. Но после того как Дорна это сказала, брат Коун понял, что большое темно-бордовое пятно на лице Нинавис не так уж сильно напоминает джоратские отметины на коже.

– И он не единственный такой солдат. – Граф Джанель попыталась вернуть разговор к первоначальной теме: – Капитан Дедрю должен был понимать Арасгона. А он не мог.

– Дедрю новенький, – откликнулась Нинавис. – Как и большинство солдат. Они появились здесь несколько месяцев назад, когда Тамин стал бароном после смерти своего отца. Тамин сказал, что не доверяет охранникам, которые позволили его отцу умереть.

– А что с ними случилось? – спросил граф.

Нинавис развела руками:

– Это чертовски хороший вопрос! – Она вернула запачканный кровью платок. – Слушайте, я знаю, что вы с бароном были приятелями, но сейчас в нем не осталось ничего от вашего друга. Хотите нам помочь? Устраните его. Вы единственный человек, который может это сделать.

– Я не его сеньор. У меня нет над ним власти.

– Тогда не отдавайте ему приказов. Убейте его. Вы можете подобраться достаточно близко, чтобы сделать это, и вам даже не понадобится оружие. Вы Данорак. Если вы скажете, что у вас была веская причина для этого, люди вам поверят.

Джанель пораженно уставилась на нее:

– Мы здесь так не поступаем.

– Да в Ад то, как вы все делаете! Думаете, кто-нибудь посмеет высказать ему Осуждение? Во всем, что касается барона, – любой, кто выступает против него, автоматически становится колдуном. Это единственное оправдание, которое ему нужно, чтобы его люди уничтожили нас. Он не откажется от власти. Если пророчество Кэлазана насчет тебя верно…

 

– Подожди! – Джанель вскинула руку. – Что там насчет пророчества Кэлазана? Что там вообще с этим «нужным демону дитя»?

– О, будь я проклята, если знаю! – призналась Нинавис. – Кэлазан утверждает, что это лекарство от всех наших проблем. Он подслушал, как Тамин и его учитель говорили об этом перед смертью старого барона. Будто пророчество предсказывало, что кто-то, называющийся нужным демону дитя, разрушит все. Им нужно было выследить этого человека. Вот почему Тамин так одержим борьбой с демонами. Тамин думает, что демоны приведут его к этому «дитя», который может убить Тамина, если Тамин не убьет его первым.

– Я не собираюсь убивать Тамина!

– Так ты и есть нужное демону дитя? Это прозвучало как признание.

Граф Джанель пропустила вопрос мимо ушей, повернувшись к своим спутникам:

– Брат Коун, кобыла Дорна, вы можете тайком провести Нинавис в наши покои?

– Меня заметят. – Нинавис указала на свое лицо: – Я выгляжу примечательно.

– Ха, нашла! – Дорна выхватила из карманов охранника маленькую жестянку и, отвинтив крышку, показала серую краску для лица, которую охранник, должно быть, использовал, чтобы притвориться местным. – Дай мне пять минут, и тебя не узнает твоя собственная бабушка. Единственной приметой будет больная нога, но думаю, с этим мы справимся.

– А что насчет него? – Нинавис указала на лежащего без сознания охранника.

– Затащи его за эти ящики, – предложила Дорна. – Это даст нам по крайней мере несколько часов форы, прежде чем его найдут другие охранники. А к тому времени мы придумаем, как разобраться с погоней, которую пошлет за нами барон.

– Мы отсюда не уедем.

Дорна вздохнула, глядя на Джанель:

– Жеребенок…

– Мы отсюда не уедем, – упрямо повторила Джанель, на мгновение становясь тем готовым затопать ногами упрямым подростком, каким и была на самом деле. – Я пообещала этим людям, что, если они сдадутся, с ними будут обращаться справедливо. Я отказываюсь бежать до тех пор, пока есть вероятность, что Тамин растопчет мое слово.

Нинавис, поджав губы, окинула Джанель долгим взглядом:

– Возможно, ты действительно чего-то стоишь, аристократочка.

Брат Коун спрятал улыбку: даже если он и был доволен результатом, особых поводов для улыбки не было.

– Как вы собираетесь узнать, что запланировал Тамин?

Джанель расправила плечи:

– Самым простым из возможных способов: я спрошу. – Она строго посмотрела на троицу: – Ждите в моих покоях. Как только у меня будет больше информации, я вернусь.

И прежде чем они смогли запротестовать, она ушла.

Они проводили ее взглядами. А затем Дорна сняла верхнюю юбку, завязанную на запа́х, – серую, шерстяную, прошитую нитью цвета индиго, образующей узор в виде головы лошади по подолу, и перебросила ее Нинавис:

– Надень в качестве плаща. Если мы не хотим, чтобы на тебя все пялились, лучше прикрыть твое жалкое подобие доспехов. Эта потертая кожа выделяется намного сильнее, чем пара пятен на лице.

– Эй, хватит! Их сделал Дубина. Их просто надо немного починить. – Нинавис боролась с шерстяной тканью, пытаясь закутаться в нее.

– Дубина у вас дубильщик? – расхохоталась Дорна. – А как бы вы его звали, если бы он был деревенским золотарем?

– Кобыла Дорна! – Поморщившись, Коун повернулся к Нинавис: – Не позволяй Дорне надоедать тебе. Она просто расстроена, что мы не сбежали.

– Бежать было бы очень умно, – сказала Дорна и подманила рукой Нинавис: – А теперь, дорогая, иди сюда, где свет получше, а я приведу твое лицо в порядок. Жрец, будь хорошим жеребенком и оттащи охранника назад, хорошо?

Брат Коун начал протестовать, но потом понял, что надо спешить, пока кто-нибудь не понял, что охранник оставался совсем один, так что он потащил стражника за ящики.

Получалось с трудом.

Когда брату Коуну впервые поручили это задание, он думал, его отправят в замок кантона Толамер. Думал, что это будет тихой, сидячей работой, на которой он сможет сосредоточиться на медитации и руководстве духовным развитием графа. Чем-то, где ему не нужно будет много двигаться.

Если он будет продолжать в том же духе, то придется побольше тренироваться, чтоб не отставать.

Нинавис продолжала бросать в его сторону раздраженные взгляды, как будто собиралась прервать свой сеанс рисования с Дорной и сама перетащить тело охранника, не обращая внимания на то, сломана нога или нет.

Он оставил мужчину за ящиками, укрыв его потрепанным и изодранным одеялом. Если сильно не присматриваться, можно было решить, что охранник спит. Брат Коун проверил, не следят ли за ним Дорна или Нинавис.

Не следят.

Брат Коун приложил руку к груди охранника, сосредоточивая свою энергию, как учил наставник, отец Зайхера. Он вошел в Озарение, особую чувствительность к тенье, окружающим все сущее, к универсальному свету, играющему на ткани, коже, грязи и плоти. Озарение позволило увидеть тенье, сущностную природу каждого объекта в мире по отдельности. Эта энергия не всегда совпадала с объективными явлениями, и, глядя лишь на нее, вполне можно споткнуться и раскроить себе голову. Но в качестве компенсации этого неудобства открывалась целая вселенная возможностей.

Джоратцы – или эамитонцы, или казиварцы – могли бы назвать то, что сейчас делал брат Коун, магией. Но он знал, что это нечто иное: он приобщился к вселенской благодати, вкусил божественного. Получил священный дар.

Нет, точнее, самый священный дар.

Яростная пятнистая отметина, портившая ауру охранника, наводила на мысль о сотрясении, гематоме, внутреннем кровотечении. Если бы брат Коун оставил этого человека без помощи, он бы, не просыпаясь, прошел Вторую Завесу и попал в Загробный Мир.

Брат Коун положил руку на голову мужчины. Сначала он успокоил воспаление мозговой ткани, затем убрал трещины в черепе мужчины, после чего залатал кровоточащие раны – слишком маленькие, чтобы их можно было увидеть. Охранник будет спать, и спать он будет крепко, но если Коун закончит свою работу, охранник не умрет.

И если кто-нибудь из джоратцев узнает, что сделал брат Коун, они попросту его казнят.

– Эй, что так долго? – крикнула Нинавис.

– Иду! – Брат Коун бросился за ними.

32Я бы была весьма рада, если бы под моим началом было еще несколько таких же старых увядших сплетниц, как она.
33Мерзко? Да. Против воли? Нет. Нинавис просто убедила этого идиота обменяться с ней «услугами» – очевидно, для того, чтобы она могла залезть к нему в карман и сбежать.
34Думаю, Нинавис в чем-то права. Конечно, технически это не рабство, но что происходит, когда кто-то не хочет, чтобы его «вернули в лоно»?
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47 

Другие книги автора

Все книги автора
Рейтинг@Mail.ru