Диана Будко
Цветок папоротника
Один лишь Авуор, так и не забывший поступка Элюзины, ожидал какого-то подвоха, который не замедлил проявиться.
Когда Лике исполнилось тринадцать лет, к ней начали приезжать претенденты на её руку. Конечно, Авенан и Зейда не хотели отдавать свою прелестную дочь за первого встречного, поэтому не особенно расстраивались тому, что ни один из них не пришёлся ей по душе: девочка так молода – зачем торопить события? Шли годы. Зейда не могла не заметить, что каждая история сватовства так или иначе имела два пути: если жених нравился невесте, он равнодушно пожимал плечами и уезжал обратно домой; если же невеста оставалась холодна, жених восхищался ей и влюблялся без памяти, но в обоих случаях они уезжали обратно, так и не испросив позволения на брак. Мать насторожилась и попыталась разобраться в причинах этого дива. Но все её попытки оказались тщетны. В конце концов она решила: самым разумным будет – лишь изредка напоминать дочери, что такой знатной девушке стоит в первую очередь привлекать женихов искусными танцами, нарядами и наивностью, а не тыквами, арбузами и знаниями о далёких звездах.
Девушка нисколечко не беспокоилась. Она ни в кого так и не влюбилась, а раз нет чувств, душа не задета, то и свобода с одиночеством ничуть не тяготят.
В один прекрасный солнечный осенний день её сердце наконец-то застучало быстрее, чем обычно. С первого же взгляда Лика потеряла голову от любви к прекрасному, блистательному воину, который приехал вовсе не свататься, а получить для своего войска мешочек семян сытнейшей моркови, вырастающей за ночь. Стоит ли говорить, что и с ним произошло то же самое из-за прекрасной садовницы? Он стал часто заезжать в её сад, чтобы услышать совет, какие еще растения стоит включить в паёк, и узнать, как продвигается создание дыни, одного ломтика которой хватит, чтобы осенняя хандра напрочь исчезла.
Настоящая идиллия, если бы не одно маленькое обстоятельство: он так и не открыл ей своё сердце. Каждый раз при встрече он терял всю свою отвагу, начинал краснеть, робел, чувствовал себя униженным и поскорее старался сбежать. В глазах же его горели огонь и восторг при виде её, а когда она сама заводила с ним разговор, то всё вокруг затихало, словно природа после дождя. Его любовь была похожа на золотую рыбку, замёрзшую в глыбе льда: прекрасную, но мёртвую.
Лика отчаялась. Чувствуя свою неприкаянность, она в мыслях отказалась от надежды на свадьбу с этим мужчиной, но, прислушавшись к сердцу, решила: ничто не мешает ей его любить, и, кто знает, вдруг в один прекрасный день он решится сделать её своей.
Прошло несколько лет и ничто в жизни Лики не изменилось, только то, что её растения уже выписывали из соседних государств, а слухи о красоте пересекли несколько морей.
Авенан и Зейда не знали, как быть с непутёвой дочерью. Все родственники распекали их за безответственность и безнравственность: видимо, девица отличается распутством или имеет какой-то изъян. А также советовали запретить ей заниматься порочащим честь семьи садоводством и выдать за первого встречного, посулив богатое приданое. Мать каждый день умоляла дочь обратить внимание на кого-нибудь другого, выкинуть всю глупость из головы или хотя бы притвориться незатейливой красоткой. В ответ Лика улыбалась и шутила так остроумно, что Зейда на некоторое время забывала о семейном позоре.
Никто не догадывался, что Ликины частые прогулки по лесу, с которых она всегда возвращалась с корзинкой, наполненной доверху травами, ягодами и грибами, были её единственной отрадой, за исключением редких встреч с возлюбленным и возможностью скрыть от всех слёзы, бегущие по щекам, давшие жизнь трём новым ручейкам и напоившие влагой множество целебных и просто радующих глаз растений.
Расстраивало её не только собственное будущее старой девы, в котором так и не найдётся места ни одному поцелую, но и происходящие с её возлюбленным перемены. Восхищение и страсть по-прежнему сверкали, как отсветы грозы, в его глазах, стоило молодым случайно столкнуться на прогулке, но его душа стала другой. Исчезли трепетность, нежность и отвага. На смену им пришли надменность, жестокость и злость. Однажды, когда она принесла ему в подарок первые летние яблоки, он кинул чашу с ними в камин. Фарфоровое блюдо громко треснуло в огне и распалось, как раскрывшийся не вовремя цветок яблони.
Лика поняла, что ее любовь к нему утратила ту первозданную свежесть и напоминает лишь плоды, обуглившиеся среди углей, бумаги и хвороста. Ведь если по горсточке каждый день отсыпать землю от дерева, то рано или поздно, каким бы огромным и мощным оно не было, ствол беспомощно рухнет.
Вскоре на весь свет прогремела весть о том, что храбрый воин сошёл с ума.
Лику горько опечалила эта новость. Она пересмотрела множество книг в поисках лекарства, которое смогло бы остановить помешательство, встретилась со всеми светилами медицины близлежащих королевств, но всё было без толку: никто и ничто не могло ему помочь. Единственное, в чём сошлись все лекари, а род воина был вынужден с ними согласиться, это – неизбежность ухудшения. Бешеного, не отличающего реальность от вымысла, запутавшегося в собственных желания и видящего угрозу в каждой пылинке, его заперли в высокой башне до конца дней.
С трудом успокоившись после такой развязки большой и светлой любви, Лика, решив, что второй подобной потери не переживет, дала себе обещание влюбиться только в того, кто возьмет ее в жены.
Однако, как известно, любовь обожает противоречия. Стоит нам отвергнуть кого-то, не ровен час, страсть воспылает с новой силой, а уж если отрёкся от любви навек, то только и жди её на пороге.
Неожиданно для себя Лика обнаружила, что вновь сердце бьётся громче, чем радуются теплу птицы поутру. Виной тому был молодой садовник Арман, с которым она с большой охотой частенько копалась в саду. Для него она была, может быть, еще более недосягаема, чем для других, потому что была всё время рядом. Он и помыслить не мог, чтобы просто так взять и влюбиться в неё, поэтому не догадывался о возникшей привязанности. В отличии от привычных ей женихов, он поражался не её красотой, а способностями, удивительной серьезностью и весёлому нраву.
Он не стеснялся спросить у неё совета, например, стоит ли уже накрывать розы и куда лучше посадить тысячелистник, чтобы его целебные свойства усилились стократ. Когда она грустила, он с лёгкостью возвращал ей доброе расположение духа одной лишь шуткой или народной песенкой, умел он найти и нужные слова, когда что-то шло не так, если, например, неожиданно посреди вереска вылезала крапива.
Впрочем, с годами нравилась она ему всё меньше. Дело было не в зависти и не в том, что подруга наскучила ему. Причина была проста, привычна и ожидаема: всё чаще во сне и наяву ему грезилось, как они, забыв обо всём на свете, медленно опускаются на траву, о которой оба знают так много, и наконец-то льняное платье исчезает само собой, позволяя видеть её тело во всем великолепии, а потом её руки… Обычно в этот момент он стыдил самого себя, рассуждая: «Где я и где она? Я не могу управиться с какими-то оливами, а она уже знает о растениях больше меня, она искуснее. Да и не секрет, что ни один мужчина не может устоять перед её красотой, а она на всех поглядывает свысока».
В один из дней ему улыбнулась удача: он узнал, что в некотором царстве, в некотором государстве неожиданно расцвело давно высохшее оливковое дерево – легендарный сорт, который, как были уверены все, больше не появится в этом мире. Садовод из этой страны любезно согласился приютить у себя Армана, чтобы тот поработал над своим сортом. Молодой человек был вне себя от радости. Если задумка удастся, то он вполне сможет стать главным распорядителем королевской оливковой рощи. Нет, он её точно получит, потому что масло, выжатое из его олив, сможет залечить любую рану. Ради этого стоит рискнуть и отправиться в дальний путь!
Лика, помогавшая ему составлять письмо садовнику и план работ, искренне обрадовалась за своего друга. Она видела его старания и была уверена, что к нему придёт заслуженное счастье.
Чем ближе был день отъезда, тем сильнее она начинала тосковать. Она не казала и вида, но ей была невыносима мысль о том, что они расстанутся на долгое время. Она не могла ничего поделать со своими чувствами к нему, которые тревожили и смущали. Не в силах больше бороться с собой, перед его отъездом она раскрыла ему своё сердце. Удивленный и совершенно не ожидавший такого поворота событий, он ответил ей, что надежды нет, и они никогда не будут вместе. В ответ Лика пожелала Арману удачи в дороге и подарила на счастье веточку дуба. Он отправился в своё странствие, а она вернулась к привычным делам.
Как и прежде, Лика часами возилась в саду и даже довела до ума новый вид ромашки, за что удостоилась главного приза на ежегодной королевской ярмарке. Никто не знал, что, погружая руки в землю, она каждый раз с грустью вспоминала о своём друге. Любой шорох в саду напоминал о нём. Она тысячу раз раскаялась в своём поступке. От него не было слышно никаких новостей, и она уверовала, что у него к ней не осталось иных чувств, кроме презрения и отвращения. Незаметно улыбающееся Солнце обратилось печальной Луной.
Как-то раз, ускользнув из замка под предлогом сбора редких ягод, она бродила по лесу, изредка смахивая слёзы, которые лились без остановки. Погружённая в свои мысли, она забрела в чащу и вышла к заросшему пруду, уже шестьдесят с лишним лет существующем на месте того самого болота, где Авуор встретил Элюзину.
Лике было так плохо, что невольно в её голову забралась недостойная мысль, набрать в карманы побольше камней да искупаться среди кувшинок. В самый разгар фантазии, когда девушка уже видела своё никчёмное тело, увитое белыми цветами, краем глаза она заметила, как на другом конце водоёма цапля пытается съесть змею. В этой сцене не было ничего примечательного, да и змей она не особенно любила, но рассуждая о скорой смерти и даже сжимая в кулаке тёплый камень, она неожиданно ощутила щемящую жалость к трепещущему созданию. Не прицеливаясь, она швырнула камень в птицу. Он не долетел и громко шлёпнулся в воду. Встрепенувшись, цапля подпрыгнула, а змея извернулась и была такова.
«Цапля голодная. Змея на свободе. Поди разбери, правильно ли я поступила? Почему я всё время делаю какие-то глупости?» – желание утопиться исчезло само собой под ворохом некстати пришедших на ум воспоминаний: больнее всего оказался не отказ, а потеря близкого человека.
Наутро, проснувшись раньше, чем успела высохнуть роса, Лика вышла в сад и пошла к маленькому ручейку умыть распухшие за ночь глаза. Опустившись на колени, она наклонилась к воде и заметила, как что-то чёрное юркнуло по дну. Решив, что это потерянная кем-то лента, она опустила руку в воду и тут же отдернула ее с криком. Лента оказалась чёрной змеёй. Вне себя от страха она не заметила пару жёлтых пятнышек, украшавших её голову.
Между тем змея выползла на берег и, свернувшись колечком, обратилась к девушке:
– Не бойтесь меня! Я тот самый уж, которого Вы вчера спасли от цапли.
– Она была злой колдуньей? – брякнула Лика в ответ первую пришедшую на ум фразу.
– Нет, просто голодной.
– А… Рада, что смогла Вам помочь.
– Я не могу отплатить Вам чёрной неблагодарностью. Я лесной уж. У меня нет сокровищ, колдовать я не могу, да и вряд ли выручу чем-нибудь, но искренне хочу Вам помочь. Когда я вчера Вас увидел, то сразу понял, мы побратимы.
– Что? – ей не хотелось быть сестрой змеи.
Уж положил голову на кончик хвоста и прошипел:
– Вижу, Вас смутила моя речь. Понимаю, никому не хочется быть родственником ужа. Однако побратимы мы совсем в другом.
Лика села рядом с ужом и недоверчиво прищурилась.
– Если Вы не против, я расскажу свою историю и многое станет понятным. А тут уж как знать, может быть, Вы сможете всё изменить.
– Я с интересом послушаю Ваш рассказ. Внутренний голос говорит мне, что он, действительно, может многому меня научить.
Уж высунул язык и поймал одним из кончиков маленькую росинку. Промочив горло, он опустил хвост в воду, прикрыл глаза и начал свою историю:
«Когда-то очень-очень давно, наверное, уже несколько столетий назад, я обожал валяться на траве и плавать в быстрых реках и глубоких озёрах. Но увы, нечасто позволял себе такие слабости. Мне казалось, если я захочу, то в любой момент смогу соткать их из воздуха, но почему-то так и не сделал ни одной попытки. Я был очень могущественным волшебником, настоящим кудесником. Порог моего дома каждый год обивали тысячи юношей, мечтающих обучиться волшебству. Но я отказывал каждому из них, ибо не видел ни в одном из них даже самой маленькой искорки способностей. Я мечтал, что судьба сведёт меня когда-нибудь с человеком, который будет если не более талантлив, чем я, то хотя бы равен мне. Да, я стремился создать некое подобие себя и даже подумывал о гомункуле. Если бы я мог представить, к чему это меня приведет!.. Впрочем, к чему кривить душой? Как и любой другой человек на моём месте, я всё равно бы ни за что от этого не отказался.
