Денис Передельский
Кристалл времени
Я встал и поцеловал ручку изящной миниатюрной блондинке с усталым взглядом. Она машинально кивнула в ответ и отступила в сторону, пропуская супруга. Он вошел, я протянул ему руку. Папа застыл, как столб, внимательно всмотрелся в мое лицо, словно не веря своим глазам, протер кулаками глаза, и снова посмотрел. Потом он закатил глаза и упал в обморок. От тяжелого стука тела его супруга нервно подпрыгнула. Лика растерянно смотрела то на меня, то на лежавшего на полу без движения отца.
– Сделай же что-нибудь! – взвизгнула она и подскочила к матери, которая в порыве чувств готовилась последовать за мужем.
Я скоренько сбегал в кухню и принес стакан воды. Холодный душ подействовал на папу, как вид самородка на старателя. Он тут же вскочил и в крайнем возбуждении забегал по комнате. Никто из присутствующих не мог понять причин его странного поведения. Наконец, он остановился и сказал:
– Лика, Вера, вы не приготовите нам чего-нибудь вкусненького?
– Но…
– Я же сказал, особенного, – резко повысил он голос. – Неужели непонятно? В честь такого гостя надо закатить грандиозный пир.
Пожав плечами, женщины ушли. Мы остались наедине. Я смущенно сел в кресло, чувствуя себя очень неловко. Даже в сторону папы боялся бросить взгляд. Но и папа чувствовал себя не лучше. Он опустился в другое кресло, нажатием кнопки сменил строгий костюм на более легкий, с рубашкой с открытым воротом. Потом он схватил оставшийся после Лики бокал с вином и в два нетерпеливых глотка осушил его.
– Если бы я не знал, что ты умер, то решил бы, что это ты, – с трудом прохрипел он. – Но ты умер, значит, передо мной твой призрак. Хорошо, я ждал тебя. Знал, что когда-нибудь ты явишься за мной. Что ж, я готов ответить за все. Забирай меня, но прежде позволь попрощаться с семьей.
Моему удивлению не было предела. Папа дергался в кресле, как ударенный током, весь побагровел и боялся на меня взглянуть. Зато теперь я позволил себе посмотреть на него. И что-то в чертах его лица показалось мне знакомым. Нет, человека этого я вряд ли раньше встречал. Невысокого роста, с порядочным круглым брюшком, пробившейся плешью с седым нимбом коротких волос вокруг. Среди моих знакомых таких типажей не было. Впрочем, двадцать лет прошло. Люди часто меняются за это время до неузнаваемости. Но голос-то я должен был узнать!
– Простите, я не совсем понимаю, – осторожно, прощупывая почву, сказал я. – Наверное, вы принимаете меня за другого человека.
Он поднял на меня жалкий взгляд подавленных глаз и ответил:
– Хотел бы я, чтобы так все и было. Только я никогда не ошибаюсь. У меня фотографическая память. Лица я помню совершенно четко и ясно. Это ты, ошибки быть не может. Другого такого на земле нет.
– Постойте-ка, – воскликнул теперь я и вскочил из кресла.
Я подошел к нему вплотную, посмотрел на него сверху вниз, а он, вздрогнув, просительно протянул руку.
– Профессор!!!
Он испуганно огляделся вокруг, приложил указательный палец к губам и зашикал.
– Ради Бога, тише. Не называй меня так. Меня зовут Валентин.
Пораженный открытием, я не мог сдержать эмоций и топтался перед ним, как медведь на арене цирка.
– Неужели это ты? Нет, так не бывает. Это просто неслыханная удача. А мне никогда не везло. Профессор, это правда ты?
– Я, – со вздохом отозвался тот, грустно понурив голову. – Увы, это я. Хоть убей, не пойму, как ты меня нашел?
– Потом расскажу, – пообещал я, возвращаясь в кресло. – А пока ты расскажи, как жил все эти годы.
Совершенно сникший Профессор немного оживился. Видимо, уже смирился с мыслью, что перед ним сидит призрак.
– Больше всего я боялся именно этого момента, – неохотно признался он, когда я снова наполнил вином опустевшие бокалы. – Ты бы только знал, в каком страхе я жил все эти годы. Плохо спал, плохо ел.
– По тебе этого не скажешь, – усомнился я. – По-моему, когда я тебя встретил, в той жизни, ты ел и спал гораздо хуже, чем сейчас.
Он слабо кивнул головой.
– Было такое, чего скрывать. Но, если честно, сейчас я жалею о той жизни. Там все было проще и понятнее. Живешь ради пропитания. Пропитания нет, и дух твой свободен. Пускаешься в лабиринты мыслей… но речь не о том. Я говорю, что с удовольствием все бы вернул на круги своя.
– Погоди со своими кругами. Лучше расскажи, как дошел до жизни такой. Ведь ты был нищим, оборванцем. А сейчас у тебя жена, красавица-дочь, шикарная квартира, дача, машина. Да и по тебе не скажешь, что ты в чем-то нуждаешься.
Его взгляд снова стал затравленным, как у загнанного зверя.
– Не волнуйся, я поделюсь. Отдам не все, конечно, но на половину можешь рассчитывать.
– Какая еще половина? Что ты мелешь?
Он посмотрел на меня теперь с удивлением.
– Ты хочешь больше? – ужаснулся он. – Но тогда я могу разориться.
– Вот дубина, – в сердцах выругался я. – Ничего я не хочу, никаких половин. И до разорения тебя не доведу. Я прошу одного: расскажи, как ты всего этого добился, и сохранил ли те чертежи, которые я тебе отдал на хранение?
– Чертежи? Да, сохранил, – его лоб внезапно покрылся испариной, и Профессор нервно промокнул его носовым платком. – Откровенно говоря, твои чертежи и помогли мне всего этого добиться. Но ты и сам в этом виноват. Во-первых, не надо было доверять первому встречному. То, что я не обманул тебя с камерой хранения не в счет. Просто хотел подзаработать. Во-вторых, я собственными глазами видел, как тебя убили. Из «обезьянника» меня выпустили сразу вслед за тобой, должно быть, на радостях. Вот я и отправился тебя искать, чтобы вернуть сверток. Несмотря на все несчастья, я всегда оставался честным человеком. Может, потому и стал в одночасье оборванцем. Но вернемся к нашим баранам… Когда я тебя нашел, ты уже был на мушке. Поверь, я ничего не мог поделать. Все произошло очень быстро. Я видел, как в тебя стреляли. А потом, когда ты упал, истекая кровью, убийца лично тебя обшарил. Забрал документы и деньги, снял часы и куртку. Такое ощущение, что он пытался выдать все за вооруженное ограбление. Вот тогда я и понял, что ты доверил мне что-то очень ценное. Ну и струхнул, сам понимаешь. Короче, я убежал. Мне казалось, что за мной гонятся убийцы. Поэтому бежал без оглядки, очень долго. Единственное, что я мог для тебя сделать, так это по пути велел бабе Клаве, тамошней уборщице, поскорее бежать в тот зал. Соврал, что туда комиссия какая-то пошла. Наверняка, это она тебя и нашла. А я всю ночь бежал, и только утром присел отдохнуть. И с удивлением обнаружил, что выбежал за пределы Москвы. Побрел дальше, по железнодорожным путям, нашел заброшенную будку, поселился в ней. Полгода там прожил, все пытался придти в себя. Ну и почитывал твои записи. После того, как ты умер, я решил, что имею право на то, чтобы прочесть их. А когда прочитал, голова кругом пошла. Я ведь инженер, и немного смыслю в науке. Но то, что открылось тогда моим глазам, потрясло меня. Я понял, что в руки мне попало грандиозное богатство. Но не знал, как им распорядиться. На чертежах были уникальные аппараты. Сама теория была уникальна. Но у меня не хватало ни денег, ни знаний, чтобы претворить их в жизнь. Полгода копил деньги на свой первый аппарат. Сдавал лом, макулатуру и пустые бутылки, батрачил грузчиком. Собирал необходимые материалы, и, в конце концов, собрал свой первый аппарат. До сих пор понятия не имею, как он действует. Знаю точно только одно: когда я засовывал в ту коробку испорченную теле, аудио, видеоаппаратуру, через миг она выходила оттуда абсолютно исправной. Так я и начал зарабатывать деньги. Сначала разъезжал по деревням, чтобы не светиться. Накопил деньжат, оделся поприличнее, да и махнул в город. Открыл там небольшую мастерскую. От клиентов отбоя не было. Скоро денег хватило на следующий аппарат. Он превращал старую дряблую кожу в молодую и упругую и чем-то напоминал душевую кабинку. Работал, естественно, нелегально. Чтобы никто ни о чем не догадался, я объявил себя магом-целителем, давал объявления в газеты, а потом у меня сложился круг постоянных клиентов. Вернее, клиенток. Чтобы и у них не возникло подозрений, я превратил кабинку в душ. Вода ничуть не мешала омоложению, а женщины были уверены в том, что эта вода – священная. На душе-омолодителе я заработал достаточно, чтобы поступить в университет и купить квартиру.
Слушая его, я думал о том, что вместе с чертежами и описанием Кристалла Вселенной, в свертке вполне могли оказаться незамеченные в суматохе чертежи куда более простых аппаратов, чем попали в итоге в руки Вяземскому. Если память не изменяла мне, Радзиевский любил изобретать, а последние свои изобретения основывал на применении эфира, причем аппараты конструировал, исходя из собственных потребностей. Не было сомнений в том, что аппараты, о которых говорил Профессор, были созданы Радзиевским в тот момент, когда у него вышел из строя видеомагнитофон или пришла в гости бывшая супруга. Он просто хотел сделать мир счастливее, с помощью таких мелочей. Тем временем, Профессор продолжал исповедь.
– В университете я получил степень магистра, защитил кандидатскую диссертацию, потом докторскую. Когда понял, что речь шла об эфире, то решил этому посвятить свои исследования. А так, как у меня были твои записи, то в плане карьеры не было никаких проблем. Правда, довольно долго в ученом мире меня поднимали на смех. В существование эфира ведь никто не верил. А мне и не нужно было, чтобы верили. На подпольных душах-омолодителях я зарабатывал достаточно. А борьба с учеными коллегами и исследования скорее были для души. Так и ушел бы в забвение, если бы не проклятый «ВЯЗиС». Он мне испортил всю жизнь.
– Разве? – вновь удивился я. – А мне кажется, именно благодаря этой корпорации ты сейчас на коне.
Профессор поморщился, словно от зубной боли, и досадливо махнул рукой.
– Если бы я мог повернуть время вспять, то не совершил бы больше тех ошибок, которые выпали на мою долю. Прежде всего, никогда и ни за что не поступил бы в университет. Дернула же меня нечистая, не знаю, о чем и думал. Хотя… Думал о том, что это может мне пригодиться. Надо было пополнить багаж знаний сведениями об эфире, а из школьных учебников их не почерпнешь. Я имею ввиду тот объем, который меня интересовал. Следовательно, нужно было наладить контакт с учеными, занимающимися исследованиями в данной области. Что я и сделал. Снискал себе имя чудака в научном кругу и благополучно исчез. В то время правители сильнейших держав мира договаривались между собой о распределении оставшегося на планете сырья. Каким-то образом эта информация просочилась в прессу, и, несмотря на все запреты, спустя год все население земного шара знало, что нефти, газа и угля у нас осталось максимум на столетие. Началась паника, но ты, должно быть, уже обо всем этом знаешь. Ученые успокоили народ заверениями в том, что земле хватит энергии солнца и атома, демонстрировали новейшие разработки. На этой волне впервые и вылез «ВЯЗиС». Тогда их прогнали, и я радовался, как ребенок, приветствуя это решение правительства. Мне не нужны были конкуренты. Но через пять лет они вернулись, установили по всей стране свои станции и назначили такую мизерную цену за энергию, что народ принял их с восторгом. Тут же были открыты разные государственные программы по изучению эфира, а «ВЯЗиС» искал талантливых ученых по всему миру. И надо ж было такому случиться, что кто-то из тех ученых, которые когда-то осмеивали меня, вспомнил о моих исследованиях. Так корпорация добралась до меня. Мои работы получили новые оценки, и неожиданно я стал считаться одним из ведущих ученых в области изучения эфира. По правде сказать, я мало что в этом понимал и был твердо уверен только в одном: что эфир существует. Но на ученого с мировым именем я никак не тянул. Меня взяли на работу, но прежде устроили такой допрос с пристрастием, что я проклял тот день, когда ты подошел ко мне на вокзале. Я боялся, что меня раскусят. Меня все время спрашивали, откуда я столько знаю об эфире. Не помню, как выкручивался. Кажется, просто играл под дурачка. Вскоре от меня отстали. Выделили отдельный кабинет и пару помощников. Сначала трудился в Сибири, потом из «ВЯЗиСа» перешел в госслужбу и переехал в Орел. Сейчас тружусь на одном из сверхсекретных государственных объектов, провожу кое-какие исследования. Что касается жены, то с ней я познакомился в институте. Она в то время была молоденькой студенткой с ребенком на руках. Мы поженились и стали вместе работать. Она и сейчас помогает мне в моей лаборатории. Только прошу тебя, ни слова Лике об этом. Она думает, что я ей родной отец.
– Конечно, можешь на меня рассчитывать, – задумчиво кивнул я. – Ты говоришь, что служишь на сверхсекретном объекте, но разгуливаешь, как простой смертный. С чего бы это?
– Все дело в проклятых чипах, – воскликнул Профессор. – У меня специальная модель. Спецслужбы следят за каждым моим шагом.
– Значит, они в курсе того, что сейчас ты разговариваешь со мной?
– В теории – да, но на деле – нет, – улыбнулся Профессор. – Я все же инженер, а не деревенская дубина. Все свои дома и квартиры я давно оградил непроницаемым эфирным полем. Понимаешь, эфир может быть прозрачным, а может стать непроницаемой стеной. Главное, как его использовать. Создать эфирное поле несложно. Достаточно поместить в углах комнаты четыре простейших гироскопа. Не знаю как, но они фокусируют эфирные потоки. Наверное, сказывается эффект пирамиды. В любом случае, этот способ действует, так что нас никто не может засечь, подслушать или подсмотреть. Мы словно под колпаком.
– И спецслужбы позволяют тебе выкидывать такие фокусы?
– Им приходится с этим мириться, – сказал он. – Во-первых, они понятия не имеют о том, как я это делаю. А спрашивать опасаются, так как официально слежки за мной никакой нет. Во-вторых, я все же один из лучших в своем деле, и на мои выходки правительство смотрит сквозь пальцы… Теперь давай поговорим о тебе. Я ведь даже не знаю твоего имени. Вообще ничего о тебе не знаю. Расскажи, мне будет очень интересно послушать.
Только я собирался ответить ему, что для этого понадобится много времени, как в комнату вернулись женщины. Супруга Профессора Вера толкала перед собой накрытый всевозможными яствами стол на колесиках. За ней шла Лика, которая несла в руках огромный торт.
– А вот и мы!
Мы с Профессором переглянулись и одновременно пожали плечами. Ничего не поделаешь, женщины и в будущем оставались женщинами. Лика достала из бара несколько бутылок вина, и мы принялись за очень поздний ужин. Профессор представил меня, как старинного друга. Лика нахмурилась и прикусила губу. Она то и дело бросала на меня настороженные взгляды, будто спрашивая, кто из нас двоих ее обманывает. Я, тоже взглядом, пытался ответить, что оба мы правы, но, судя по тому, что выражение ее лица по-прежнему оставалось хмурым и напряженным, понял, что мои сигналы ей не понятны.
Час спустя нам с Профессором удалось уединиться в соседней комнате. Он сослался на то, что хочет покурить.
– Опять? – вспылила Вера, и обратилась ко мне за помощью. – Может, хоть вы повлияете на него. Никак не может избавиться от этой старомодной привычки!
Но Профессор в ответ только посмеивался. Закрыв дверь на щеколду, он предложил мне кресло-качалку, похожее на то, что стояло у него в загородном доме, сам уселся в соседнее и умело раскурил трубку. По комнате тут же пополз табачный дым, неожиданно навеявший на меня воспоминания о прежней жизни. Удивительно, но во время знакомства с новым миром, меня не покидало ощущение, что в нем не хватает чего-то очень важного и привычного. И долго не мог понять, что вызывает во мне такие чувства. Только сейчас до меня дошло: все дело в дыме. Прожив на свободе в новом мире уже около месяца, я ни разу не видел никого с сигаретой во рту. Ни разу не вдыхал табачный дым. Вот почему мне стало грустно и приятно от того, что рядом со мной сидел первый человек из моего времени, встреченный мною в будущем, и с наслаждением затягивался крепким табаком.
– Ты обещал рассказать о себе, – напомнил Профессор.
Отпираться было бессмысленно. В новом мире мне необходимы были друзья, а где искать их, если не в мире старом? Профессор, на мой взгляд, вполне подходил на эту роль. К тому же, следовало завоевать его доверие и еще по одной причине. Он был довольно неглупым человеком и наверняка уже понял, хотя бы по моему цветущему молодому виду, что со мной произошло нечто экстраординарное. Не исключено, что он проверил мои данные по какому-нибудь скрытому от взглядов айденту. Кто поручится за то, что у него нет такой безделушки в кармане? Сделай он это, и нетрудно будет домыслить, что я не в ладах с законом. А там уж я окажусь целиком и полностью во власти этого человека. Что стоило ему сдать меня властям? Помешать ему сделать это могла только боязнь, что за собой я потяну и его. Этот страх настолько ясно плескался в его глазах, что я решил сыграть на этих чувствах сразу, как только заподозрю неладное.
Пока Профессор прощупывал меня. Во время моего рассказа он то и дело перебивал меня, уточняя какие-то незначительные детали. Профессор был очень осторожен. Судьба подарила ему шанс выкарабкаться из той зловонной ямы, в которую он угодил двадцать лет назад, и он явно не собирался обратно.
Больше часа у меня ушло на то, чтобы описать свои приключения. Для любого другого, непосвященного в эфирные дела, мой рассказ выглядел бы как бред сумасшедшего. Но Профессор задумчиво курил трубку, методично раскачивался в своем кресле, устремив невидящий взгляд в окно. Он обсасывал каждое услышанное слово. Потом признал:
– Да, дружище, не повезло тебе. Хотя, будь я на твоем месте, тоже, наверное, сорвался бы в Москву искать этого Вяземского. А тут видишь как вышло. Нехорошо он с тобой поступил. Кстати, когда я работал в корпорации, то слышал, что за ней стоит Вяземский. Но никогда не видел его. И не встречал тех, кто его видел. В стенах корпорации вообще не принято общаться друг с другом. Но в редкие минуты общения за глаза мы называли его «стариком».
– Старик, – задумчиво повторил я, вспоминая, где мог слышать это слово. – Ты прав, он очень хорошо прячется. Ему невыгодно показывать свое лицо…
– А что стало с той девушкой, с Ритой? – встрепенулся Профессор. – Ты говорил о ней с большой любовью.
– Она стала Маргаритой Бонк.
– О-о-о!!!
– Еще будут вопросы?
– Что ты собираешься теперь делать?
– Не знаю, – не покривил я душой. – Честно говоря, нахожусь в полнейшем смятении. С одной стороны я очень зол на этих подонков за то, что они лишили жизни моего незабвенного товарища Радзиевского, да и за свою гибель. Я был молод, вся жизнь впереди, как говорится, а тут вдруг бац, и нет тебя по чьей-то указке. А ведь я тогда даже не знал этого Вяземского. Но верил в него, как в очень хорошего человека. У меня и в мыслях не было, что академик может замыслить нечто подобное тому, что совершил. А Рита… Риту я полюбил всем сердцем. Я и сейчас ее люблю. Конечно, существуют косвенные доказательства того, что и она была причастна к моему убийству, но пока я не буду твердо в этом уверен, не позволю ни себе, ни кому другому очернить ее доброе имя. Наоборот, я намерен добиться встречи с ней. Знаю, что это будет нелегко, но все же постараюсь.
– Зачем? – вскинул брови Профессор. – Тебе нужны деньги? Я дам тебе столько, сколько пожелаешь. А еще подарю пару омолаживающих пирамид. Сам горя не будешь знать, и сможешь до конца жизни не работать. Посмотри, как я выгляжу. Это я специально себя немного внешне состарил, чтобы Лика ничего не заподозрила. Знаешь, сколько мне было, когда мы встретились с тобой на вокзале? Сорок три! А сейчас я чувствую себя лет на двадцать. Так зачем тебе эта Рита? Неизвестно еще, как она отреагирует на твое появление. Все-таки она работает на «ВЯЗиС», пусть и не напрямую. Да и раньше была на их стороне. К тому же зачем тебе женщина, которой скоро стукнет пятьдесят? Оглянись вокруг, на земле миллионы красивых и юных особ. Нет, послушай мой совет. Не лезь на рожон. Живи спокойно, и дай жить другим. В открытую тебя все равно никто не станет искать. А со временем, когда они убедятся, что ты лег на дно и хранишь молчание, они успокоятся и отстанут от тебя.
– Хотелось бы тебе верить, только вряд ли так будет на самом деле, – возразил я. – Для Вяземского я не просто сбежавший пациент. Дело в том, что он воскресил меня только по одной причине. Ему нужен Кристалл Вселенной. Ему нужны те чертежи, которые я когда-то передал тебе на хранение.
Профессор заметно побледнел и перестал раскачиваться. Даже трубку изо рта вынул.
– Что ты сказал? Ему нужен Кристалл Вселенной? Я читал о нем в трудах Радзиевского, только ничего не понял.
– Ты и не мог понять. Для этого необходимо сложить все записи воедино. Друг без друга они способны максимум на то, чтобы превращать горошины эфира в еду или обогревать кров и все тому подобное, то есть то, чем земляне уже могут похвастать. Но Вяземскому нужно не это. Он сумел заработать много денег, но не сумел добиться того, к чему стремился всю свою жизнь, из-за чего безжалостно убрал с дороги меня и Радзиевского. Ему нужна власть. Он жаждет ее, живет только ради этого. Имеющаяся власть его не устраивает. Он хочет абсолюта, хочет владеть всем миром. А для этого ему нужно непобедимое оружие. Чтобы создать его, необходимо познать суть существования эфира, подчинить его своей воле. Без Кристалла сделать это невозможно.
– Выходит, с этой минуты я становлюсь под расстрел вместе с тобой? – ужаснулся Профессор.
– На самом деле ты всегда был на мушке, – успокоил его я. – Только никто не знал о том, что Кристалл находится в твоих руках. А у тебя хватило ума никому об этом не рассказывать.
– Я жил спокойно, а потом появился ты, – в голосе Профессора послышались ледяные нотки скрытой угрозы.
– Полегче, приятель, – предостерег его я. – Если ты замыслил убийство, то зря стараешься. Во-первых, я прекрасно возвращаюсь с того света на этот. Один раз уже там побывал и крепко запомнил дорожку назад. Во-вторых, мое убийство ничего тебе не даст. Рано или поздно твое невинное увлечение омолаживанием вызовет подозрения у Вяземского. Это ты престарелым дамам можешь вешать лапшу на уши, рассказывая о чудодейственном душе из воды Мертвого моря, но только не им. А может, за тобой давно следят, но специально не мешают твоим опытам. Поэтому тебя и засекретили.
– Так что же мне делать? – голос Профессора звучал растерянно.
– Помоги мне, а я помогу тебе, – ответил я. – Вместе мы сумеем одолеть Вяземского. Но для этого мне надо получше узнать ваш мир.
– Я должен подумать, а пока я буду думать, не мог бы ты… – Профессор замялся и никак не мог выдавить из себя трудные слова, ища в моих глазах немую поддержку. Но я намеренно молчал, чтобы он сам это произнес. – Не мог бы ты пожить где-нибудь в другом месте?
– Понимаю, боишься моего общества. Что ж, я тебя не виню. Думай, но постарайся с этим не затягивать.
Я встал из кресла и направился к выходу.
– Погоди, – догнал меня уже у входной двери Профессор. Он вынул из кармана брюк внушительную пачку денег и протянул мне; наверняка воспользовался какой-то свободной минуткой и выудил их откуда-то из потайного сейфа. – Это на первое время.
От денег я отказался. Кое-какие сбережения у меня были. Практически нетронутыми остались деньги Лики, да и Гоча щедро расплатился со мной, добавив от себя небольшую премию, так что на скромный номер в гостинице должно было хватить.
С тем я и ушел от Профессора, пожалев только о том, что не попрощался с Ликой, уже отправившейся спать. Сам того не замечая, я свыкся с ней настолько, что уже не мог обходиться без ее звонкого, но мелодичного голоса.
Пока Профессор думал, я времени даром не терял и посвятил его самым насущным проблемам. Во-первых, всячески пытался добиться встречи с Ритой. Но она, как и предупреждал меня Тимофей, была недосягаема, как олимпийская богиня. Офис «Эфостроя» располагался в самом центре города, но проникнуть внутрь не было никакой возможности. В первый раз я наткнулся на такой вежливый, но мощный отпор со стороны охраны, что навсегда уяснил: к этой девушке просто так не подъедешь. По совету все той же охраны, я попытался добиться аудиенции законным путем. Для этого явился в бюро пропусков, располагавшееся в торце здания в крохотном кабинетике. Там сидела всего одна дама, но один внешний вид ее не вызывал никаких сомнений в том, что за все время своей работы она не выдала пропуск ни одной живой душе. Дама внимательно выслушала меня, презрительно ощупывая с головы до ног цепким и невыразительным взглядом старой девы, затем потребовала пройти проверку чипа. Тут я запаниковал. Мой чип был фальшивым, и то, что он неплохо работал на контрольно-пропускных пунктах в город, магазин или банк, еще не означало, что он будет так же безгрешен в этой конторе. «Эфострой» входил в структуру корпорации «ВЯЗиС», так же как и Центр ретурнизации, а уж там я насмотрелся таких новинок, каких мне не доводилось видеть потом в повседневной жизни. Значит, и здесь меня могли подстерегать сюрпризы. Словом, я не стал рисковать. Компьютер мог обнаружить подделку, и тогда с Вяземским я встретился бы гораздо раньше, чем с Ритой.
Отбросив попытки проникнуть в здание, я решил попытать счастья через Интернет. Заплатив за место в компьютерном клубе, два дня настойчиво бомбил электронными письмами все отделы «Эфостроя», которые сумел отыскать в виртуальном пространстве. И опять ни привета, ни ответа. К концу недели выбился из сил и уже отчаялся добиться встречи, как вдруг на глаза мне попалась крохотная информация в газете о том, что госпожа Бонк будет присутствовать на сдаче в эксплуатацию очередного элитного жилого дома. И я стал готовиться к встрече.
Прежде всего, отыскал по компьютеру этот дом. Потом съездил туда, тщательно обследовал местность вокруг него, прикинул где и как будет расположена охрана и пришел к неутешительному выводу о том, что и здесь подобраться к Рите будет невероятно сложно. Мне виделся только один путь решения этой проблемы. Проникнуть загодя в здание и выскочить из него в тот момент, когда Рита будет перерезать ленточку. Отчего-то я был уверен в том, что эта традиция осталась неизменна.
План был дерзким, потому что здание надежно охранялось, но все же осуществимым. Вокруг дома наверняка была установлена круговая система сигнализации, реагировавшая на сигнал, поступающий из чипа.
Из разговора с Профессором я уже понял, что сигнал чипа можно заглушить с помощью обыкновенного эфирного поля. Но, в отличие от Профессора, никаких приспособлений и аппаратов для этого у меня не было. Поначалу этот факт вверг меня в уныние, но потом я сообразил, что обыкновенная еда, приготовленная из горошин ЭГП, представляет собой не что иное, как весьма плотный слой эфира. А вокруг эфирной массы, судя по тому, что я почерпнул из записей Радзиевского, обязательно образуется эфирное силовое поле. Догадка была смелой, но подтвердить ее можно было только на практике. Поскольку других вариантов просто не было, я немедленно отправился в супермаркет, в котором продавали ЭГП. За десяток горошин этой дряни пришлось выложить почти половину наличности, но финансовый вопрос меня мало беспокоил. В конце концов, всегда могу потрясти мошну Профессора.
Дома из горошины ЭГП я соорудил сначала блины, но потом, убедившись, что они слишком жирные, превратил их в тонко нарезанные ломтики ветчины. Ими я обмотал руку в том месте, где у меня был вживлен чип. Покрутившись перед зеркалом, убедился в том, что повязка достаточно хорошо держится на руке, и вышел из гостиничного номера.
Около полуночи, прячась за каждым углом и шарахаясь от каждой тени, я незаметно проскользнул в дожидающееся сдачи в эксплуатацию здание. С гулко бьющимся сердцем устроился в центральном подъезде, надеясь на то, что именно здесь и произойдет завтра открытие. Целый час просидел в нервной трясучке, ожидая появления полиции и тревожно поглаживая повязку на руке. Но полиция так и не появилась. Ничто и никто не заметил того, как я проник в здание.
До утра продремал в подъезде. Разбудили меня звуки музыки. Снаружи играли торжественный марш. Испугавшись, что все проспал, я осторожно выглянул в окошко над входной дверью в подъезд. К счастью, действо только начиналось. Перед зданием полукругом выстроилась небольшая толпа, все прилично одетые, скорее всего, будущие хозяева квартир. Сбоку играл духовой оркестр. Повсюду сновали бритоголовые охранники. Видно, и в этом мода оставалась вечной. Ближе к подъезду толпились совсем уж разодетые мужчины, среди которых ярко-розовым пятном по цвету брючного костюма выделялась единственная женщина. Несмотря на то, что прошло уже двадцать лет, я узнал ее сразу. Рита совсем не изменилась, и я почувствовал, как притихшая было страсть глухо и беспокойно шевельнулась в глубине души.
Первым моим желанием было распахнуть дверь и выйти из подъезда. Но остатки здравого смысла остановили меня. Поступи я так, и меня могли бы рефлекторно расстрелять из автоматического, или какое там сейчас в ходу, оружия. Нет уж, лучше выжду более подходящий момент.
Тем временем разодетые важные мужчины по очереди выступили перед толпой, потом что-то сказала Рита, все зааплодировали. Минуту спустя Рита перерезала красную ленту и первой вошла в подъезд. Увидев меня, она едва сдержала крик.
Десять минут спустя мы мирно беседовали в салоне ее бронированного лимузина, несшегося на бешеной скорости по городским улицам. Вернее, «беседовали» – это громко сказано. На самом деле мы молчали, смотрели друг на друга. Только иногда она спрашивала, вздрагивая одними ресницами:
– Неужели это ты?
Я отвечал ей коротким пожатием руки и любовался. Если бы не знал, что прошло двадцать лет, то никогда бы в это не поверил. Рита была все такой же, молодой и цветущей. Пожалуй, только взгляд выдавал ее возраст. Он был глубок, долог и проницателен.
– Куда мы едем? – первым нарушил я устоявшееся молчание.
– Туда, где нам никто не сможет помешать, – загадочно ответила она.
Мы выехали за город, долго ехали по шоссе, потом свернули на проселок, попрыгали на ухабах, и, наконец, остановились. Охранник предупредительно открыл дверцу, и мы по очереди вышли из машины. Перед нами текла неширокая речушка, по берегу которой тянулась редкая березовая роща.
– Погуляем? – предложила Рита.
Бок о бок неторопливо побрели мы по берегу, а охрана осталась у лимузина.
– Я часто думала о тебе, – проронила, наконец, она. – Когда увидела, как тебя выносят из здания вокзала мертвым, то чуть с ума не сошла. Долго потом не могла в себя придти.
