Денис Передельский
Кристалл времени
Так или иначе, но чипа у меня не было. Даже если бы я сумел где-то его раздобыть, в моих руках он все равно остался бы бесполезной микросхемой. Чип, чтобы он заработал, необходимо было не просто вживить в организм человека, но и запрограммировать. Я долго думал над решением этой проблемы. Планы рождались один авантюрнее другого. Например, я всерьез подумывал над тем, чтобы сигануть в окно. Но этот план отпал, когда выяснилось, что на ночь в здании включается сигнализация. Я как-то проверил, сунув ночью руку в окно, и даже обрадовался, не услышав воя сирены. Но радость испарилась через пару секунд, когда ко мне в палату вбежала перепуганная медсестра. Бедняга думала, что я выпал из окна. Она объяснила мне, что на ночь включается силовое поле, которое не мешает свежему воздуху сочиться в палату, но реагирует на любое движение. Предположим, я успел бы выпрыгнуть, но меня тут же хватились бы и принялись искать. Шансов на побег в этом случае у меня было немного.
Оставалось одно – искать сообщника. Среди тех людей, с которыми я общался, лишь доктор Зотов мог подойти на эту роль. Но и тут риск был очень велик. Несмотря на хорошее отношение ко мне с его стороны, я не был уверен в докторе на все сто процентов. С другой стороны, риск был оправдан.
Вечером седьмого из десяти отведенных мне на раздумья дней я отправился по обыкновению на чашечку кофе к доктору Зотову. Мы опять много говорили, и в ходе разговора я осторожно затронул щекотливую тему.
– Вы рисуете такие яркие и красивые образы, – похвалил я доктора. – Как бы мне хотелось поскорее покинуть эти стены и своими глазами взглянуть на окружающий мир!
Ни один мускул не дрогнул на лице доктора.
– Наступит день, и вы все увидите, друг мой, – спокойно ответил он. – Но это будет позже. Сейчас вам необходимо пройти курс реабилитации и адаптации, иначе вы просто не выживете.
– Я совершенно здоров, вы же знаете это. Чувствую себя так, как никогда прежде не чувствовал. А о смерти напоминает лишь маленький рубец.
И я дотронулся рукой до крохотного рубца, оставленного пулей коротышки. Доктор Зотов улыбнулся.
– Я мог бы убрать его, но решил сохранить. Думаю, он вам о многом будет напоминать.
На этом наш разговор закончился. Поздно вечером он пришел навестить меня, а уходя, неплотно прикрыл за собой дверь. Сперва я глазам своим не поверил. Думал, что это обман зрения и лежал, не шелохнувшись, до тех пор, пока не выключили свет. Выждав некоторое время в темноте, я вскочил с кровати и на цыпочках приблизился к двери. Она действительно была приоткрыта! Ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог протиснуться человек такого телосложения, как я. Более того, на пороге, будто случайно оброненная, лежала пачка денег.
Сердце гулко забилось в моей груди. Доктор Зотов все понял, и давал мне возможность бежать. Но не ловушка ли это? Волнуясь, я вернулся к кровати, сел на нее, затем лег, не выдержал, встал и кругами заходил по палате. Я думал о том, что все равно ничего не теряю. Пусть это будет ловушка. Что сделают со мной? Начнут пытать? Пусть, все равно никто не даст мне жить дальше. И я решился.
Тенью выскользнул в коридор, прижался к стене и медленно двинулся по направлению к столовой. К счастью, двери там висели на обычных петлях, а уж их-то я мог открыть и без посторонней помощи. Без особых проблем я проник внутрь, прошел в кухню и оттуда выбрался во двор. Свежий воздух опьяняюще ударил в лицо, принеся с собой новые тревоги. Я боялся, как бы на ночь во двор не выпустили собак. Ведь должны были еще сохраниться на земле эти верные человеку животные? Отступать было некуда. Отбросив сомнения, я короткими перебежками, от дерева к дереву, добрался до стены. Взобраться и перемахнуть через нее не составило особого труда. Минуту спустя я уже дышал воздухом свободы.
До утра я отсиделся в каком-то лесу, чутко прислушиваясь к каждому шороху и ожидая погони, а с наступлением рассвета выбрался наружу. Я уже знал, что Центр располагается за городом, примерно километрах в двадцати пяти от городской черты. Не было смысла добираться до города пешком. Я вышел на дорогу и побрел по обочине, надеясь поймать попутку. К этому времени я превратил больничную пижаму в легкий летний костюм. Но все равно волновался, ведь не знал, какой покрой нынче в моде. Еще я боялся того, что автомобили давно отжили свое. Что делать, если современные люди передвигаются по воздуху в специальных летательных аппаратах?
К счастью, опасения оказались напрасными. Костюм автоматически был настроен на современную моду, которая недалеко ушла от моды моего времени. Разве что от широкого покроя моделей общество вновь вернулось к обтягивающим тело. А по воздуху люди если и летали, то явно не в том месте, где в тот момент находился я. Довольно скоро меня нагнал вполне обычный по способу передвижения автомобиль. То есть, расстояние он покрывал благодаря тому, что его колеса цепко держались за дорожное покрытие. Автомобиль был необычной для моего понимания обтекаемой формы, ярко-серебристого, искрящегося цвета, и двигался совершенно бесшумно.
Я махнул рукой. Автомобиль плавно подкатил к обочине и остановился. Дверь поднялась вверх и отошла в сторону. Я заглянул в салон. С виду все, как в автомобилях моего времени. Разве что салон чуть более роскошный, да привычных приборов на щитке почти нет.
За рулем, скорее напоминавшим компьютерный джойстик времен моей юности, сидела роскошная девушка. На ней были только обтягивающие короткие шорты и топик, подчеркивающий прекрасные юные формы.
– Вы в город? – спросила она голосом, от одного звука которого у меня голова кругом пошла.
– Да, подбросите меня?
– Без проблем, садитесь.
Без лишних вопросов я устроился на сидение рядом с ней. Девушка завела двигатель, чего я не то, что не услышал, но даже не почувствовал. Не было привычного дрожания салона, вибрации от работы двигателя, да и сам автомобиль ни внешне, ни внутренне не походил на те отечественные авто, к которым я привык. В голове сразу возникла масса вопросов, но я остерегся задавать их, вовремя вспомнив, что в моем положении не стоит этого делать. Хорошо бы, чтобы эта девушка вообще потом забыла о моем существовании.
Мы плавно преодолевали километр за километром по трассе. Несмотря на жару, в салоне автомобиля царила легкая прохлада, откуда-то, будто сразу со всех сторон, лилась тихая спокойная музыка.
– Вы не местный? – поинтересовалась девушка. – Наверное, вы противист?
– С чего вы взяли? – осторожно спросил я, лихорадочно соображая, что может означать слово «противист».
– Айдент не определил вас, – буднично пояснила она, и, заметив мое недоумение, добавила, указав на крохотный жидкокристаллический экран на панели приборов, который я принял за навигационную систему. – Это специальная автомобильная система идентификации личности. Почти такая же, как в банках. Айдент считывает информацию с вашего чипа и выдает ее на экран. У противистов чипов нет. Но мой айдент может выдать о них всю информацию по сетчатке глаз, энергетическому биополю или отпечаткам пальцев. Так что я всегда знаю, кого подвозить, а кого нет.
– И что же вам сказал айдент обо мне?
– Ровным счетом ничего, – рассмеялась она. – Это меня и поразило. Я остановилась из чистого любопытства. Впервые встречаю человека, о котором айдент сказал – в банке данных нет сведений. Ого, думаю, это что-то новенькое. ВЫ банке данных есть все люди Земли. Сведения есть даже о младенцах, находящихся в утробе матери. А о вас нет. Странно… Кто вы? Точно, не противист. Может, путешественник во времени?
– Можно и так сказать, – согласился я, чувствуя, что врать в данной ситуации будет неуместно. Зато я получил отличный урок. Отныне надо держаться подальше от разного рода механизмов и электроники, словом, от всего, что может меня идентифицировать. С другой стороны, будь у меня чип, вряд ли мне удалось бы долго скрываться от погони при таком высоком уровне развития техники. К счастью, чипа у меня не было, а системы идентификации меня не определяли, поскольку умер я примерно за полтора десятка лет до их появления. И тут меня осенило? Да ведь меня задержат на первом же посту! Наверняка на въезде в город дежурят полицейские или военные. У них, надо думать, айденты помощнее, чем в машине у моей спутницы. Меня они, естественно, не опознают, что не может не вызвать подозрений. А дальше страшно представить, что со мной сделают.
– Я слышала, что уже начаты первые опыты путешествий во времени, – беззаботно щебетала рядом девушка, немного отвлекая меня от тревожных мыслей. – Это так интересно. Всегда мечтала отправиться куда-нибудь далеко-далеко и посмотреть, как живут люди в том или ином времени. Слушайте, может, вы ученый? Хотя нет, не похожи. Вы слишком молоды для ученого. Тогда кто же вы, таинственный незнакомец? Знаете, меня с детства привлекают разные тайны. Скажите, а у вас есть тайна?
Я внутренне усмехнулся. Уж чего-чего, а тайн у меня хватало. Если так разобраться, то двадцать лет назад именно из-за одной такой тайны я вышел из дома с тем, чтобы больше никогда туда не вернуться.
– Скажите, пожалуйста, а как называется город, в который мы едем? – спросил я.
Девушка с восхищением посмотрела на меня.
– Вы и в самом деле не из нашего времени, – обрадовалась она. – Во-первых, город, в который мы едем, называется Орел. Во-вторых, вам нельзя там появляться без опытного гида. Вы заблудитесь. Слушайте, а может, вы от кого-то скрываетесь? Тогда вам тем более нельзя туда ехать одному. Вас сразу разоблачат и схватят. Законы у нас строгие. Любой полицейский сканер изобличит вас в доли секунды. Без чипа вы не сделаете в городе ни шага.
– Что же мне делать?
Она наморщила лоб и задумалась.
– Я могу спрятать вас, – предложила она. – Потом раздобуду для вас чип, запрограммирую его, и вы сможете свободно разгуливать по нашему времени.
– Кто вы, добрая фея?
– Фея? Какая фея? А, поняла, фея из сказки? Нет, я не фея. Меня зовут Лика. Я студентка, учусь в Москве, но сейчас каникулы, и я приехала погостить к родителям. У нас есть загородный дом, я как раз оттуда и еду.
Тут она хлопнула себя ладонью по лбу, резко затормозив, развернула машину и помчалась в обратном направлении. По моим расчетам, до города оставалось не более двух километров.
– Вам нельзя в город, – объяснила она, перехватив мой недоуменный взгляд. – Его окружает цепь идентификационных постов. Айденты считывают информацию с чипа каждого приезжего, сверяют информацию с архивом главного городского компьютера. Противистов туда не пускают. А вас схватят через пять минут после того, как вы пересечете городскую черту. Вам туда нельзя. Вы никому не сумеете доказать, что вы из другого времени. В лучшем случае вас сочтут за сумасшедшего, вырезавшего себе чип. Такие фокусы время от времени проделывают разные сектанты и отшельники, из противистов. Лучше я отвезу вас в наш загородный дом. Там вы будете в безопасности. А потом постараюсь раздобыть для вас чип. Мой отец работает в научно-исследовательском институте, он как раз занимается разработкой и усовершенствованием чипов. Кстати, путешественник во времени до сих пор не назвал своего имени.
– Владимир… нет, Дмитрий, – решил не врать я. – Меня зовут Дмитрий Ремезов. А с чего вы взяли, что я путешествую во времени? Я обычный человек.
– Ой, не смешите меня, – фыркнула она. – И откуда вы к нам прибыли, Дмитрий Ремезов? Из какого будущего?
– Увы, всего лишь из прошлого.
– Из прошлого? Я думала, что к нам могут приехать только из будущего. Ну да ладно, прошлое – это тоже интересно. А из какого вы века?
– Снова вынужден вас разочаровать. Я всего лишь из прошлого двадцатилетней давности. Но это долгая история.
– Ничего, я не тороплюсь, – решительно встряхнула длинными светло-русыми локонами Лика. – Вы обязательно должны мне все рассказать. Сегодня же.
Полчаса спустя я уже помогал ей выгружать вещи из багажника. Загородный дом ее семьи был огромен. Он высился среди чудесного парка, вдали от цивилизации, в каком-то, как я понял, элитном поселке. На въезде нас тоже встретил пост с айдентом, но тут идентификация ограничилась выяснением личности Лики и ее автомобиля, вернее, эфиромобиля, поскольку работал он на энергии эфира, и наверняка стоил безумно дорого. Меня охрана не тронула, а Лика приветливо помахала им из приоткрытого окошка.
Дом был двухэтажным, состоял из восьми комнат. Внутреннее его устройство, в целом, ничем не поразило меня. Неизвестных для меня приборов в доме практически не было. Двери открывались без всяких чипов, так что беспокоиться было не о чем. Если бы не предшествующие события и не пугающие своей фантастичностью рассказы доктора Зотова, я не сумел бы найти и пяти отличий этого дома от домов моего времени.
День только начинался, и потому Лика предложила прогуляться до реки. Мы захватили с собой специальную сумочку для ЭГП, изрядный запас горошин и отправились на реку.
Природа располагала к разговору. К речке мы спустились по лесной тропинке. По пути я с наслаждением вдыхал ароматы леса и буйных трав, слушал пение птиц. Речушка оказалась небольшой и тихо несла свои воды под пологим берегом. Мы расположились на траве, на ковриках из мягкого пластика, в тени стройной березки. Лика раскрыла сумку, выудила оттуда небольшой раскладной столик и расставила на нем приготовленную из горошин ЭГП снедь.
– А теперь рассказывайте, – велела она. – Кто вы и откуда? Как появились у нас и что намерены делать?
Лика вела себя непосредственно. Чувствовалось, что она была лишена всех тех комплексов, которыми в мое время страдали молодые люди. На вид ей можно было дать около двадцати лет, но, памятуя о новейших достижениях науки в области омоложения, гадать с возрастом сидевшей напротив меня девушки я поостерегся. В одном только я не сомневался. С каждой минутой Лика нравилась мне все больше. С точки зрения физиологии, мне было всего двадцать семь лет. Естественно, что девушка меня заинтересовала.
Разговаривая с ней, я печально думал о том, что у меня совсем нет в этом времени друзей. Наверняка, еще жили те люди, которых я когда-то знал. Двадцать лет – не такой уж большой срок. Конечно, они немного постарели, но кто-то должен был помнить меня. Вот здесь и надо было проявить осторожность. Нетрудно представить себе состояние человека, к которому является знакомый, умерший двадцать лет назад и умоляет о помощи. К тому же, я ничего ни о ком не знал. А для того, чтобы что-то узнать, надо было хотя бы добраться до компьютера. Поэтому Лика стала для меня настоящим подарком судьбы.
Вкратце я пересказал ей свою историю, не только опустив некоторые детали, но и умолчав о том, что долгое время был мертв. Сослался просто на несчастный случай. Мол, впал в кому после перестрелки с бандитами, после чего двадцать лет пролежал ни жив, ни мертв в больничной палате, в анабиозе. Про себя решил: если поверит и убежит, то пусть так и будет. Если не поверит, что ж, сойду за шутника-неудачника. Но не произошло ни того, ни другого. Девушка отреагировала на удивление спокойно.
– Так, значит, ты был ранен? – спросила она, трогая пальцами мой рубец на груди, который я продемонстрировал ей в знак доказательства своих слов. – Почему тебе не убрали его в Центре? Они же могут…
– Этот рубец напоминает мне не только о ранении, – грустно ответил я. – Он напоминает мне о моей прошлой жизни.
– В 2006-м году я только родилась, – задумчиво протянула Лика. – Столько лет прошло, вот уже и я выросла, а ты все такой же…
Она замолчала, но я понял, что она имела в виду, хотя и не знала всей правды. Мне самому было не по себе оттого, что со мной произошло. Ведь если вдуматься, после Иисуса Христа я был вторым человеком, воскресшим после смерти. Правда, я не вознесся на небеса и не был столь популярен, как он, но все же встал в этот ряд.
Лика время от времени кидала на меня странные взгляды, будто украдкой проверяя, действительно ли я дышу. Готов спорить, она многое бы отдала за то, чтобы чиркнуть меня по руке ножом и выяснить, течет ли во мне настоящая кровь или я просто зомби.
– Не смотри на меня так, – не выдержав, взмолился я. – Я же не виноват в том, что со мной случилось.
– Прости, – отозвалась она.
После обеда мы перебрались в дом. Лика принялась учить меня и готовить к жизни в современном обществе. Изредка я перебивал ее и объяснял, как то или другое было принято в мое время. Мои рассказы ее забавляли. Вечером она уехала, оставив мне необходимый запас пищи и велев никуда не высовываться. Обещала вернуться через несколько дней с чипом.
Два дня после этого я тщательно изучал прессу, сидел в глобальной международной компьютерной сети, иногда смотрел головизор. Как я и ожидал, никто не поднял шумихи из моего исчезновения. Меня не искали на муниципальном или государственном уровне, не объявили в розыск, не показывали мои фотороботы на общенациональных каналах и не обещали награды за мою поимку.
Все было спокойно. Но я был уверен в том, что в недрах корпорации «ВЯЗиС», которая, как я выяснил, расшифровывалась очень просто – Вяземский и сыновья, – в недрах этой корпорации наверняка грохотали громы и летали молнии. Мне было искренне жаль доктора Зотова, несомненно, рискнувшего собственной карьерой ради меня. Но с другой стороны я был благодарен ему.
Лика приняла не по годам зрелое решение, позволив мне остаться на некоторое время в одиночестве. Так я мог привести мысли в порядок. Что я и делал. Для начала сел за стол, отыскал кипу обычной бумаги, обычное перо и набросал план действий на ближайший период. Главным для себя обозначил обретение личностного статуса. Быть мертвым мне надоело. Раз уж меня оживили, то и жить я должен, как нормальный человек. Но без чипа я не мог быть в этом времени нормальным человеком. Поэтому чип и встал на первое место в моем списке. Впрочем, выполнение этого пункта всецело зависело от Лики.
Вторым пунктом я обозначил поиск жилья и работы. Доктор Зотов оставил мне немного денег. Пачка выглядела внушительно, но я понятия не имел о стоимости денег. Ходили сейчас тысячи, миллионы или просто рубли? В любом случае, наступит день, и эти деньги закончатся. Так что работа мне точно не помешает. Жилье я намеревался снимать. По крайней мере, до тех пор, пока не встану на ноги и не накоплю достаточно средств и сил, чтобы вернуться в родные места. Там выясню, что стало с моими друзьями и знакомыми, родителями и другими родственниками. Если бы мое воскрешение было законным, я вполне мог бы претендовать на наследство.
Была и еще одна причина, по которой я не торопился в родные пенаты. Несомненно, несмотря на видимое спокойствие, наемники «ВЯЗиСа» уже рыскали повсюду в моих поисках. Не надо было обладать сверхдаром, чтобы предугадать, что первым делом они наведаются на мою малую родину. Куда еще может бежать человек в чужом мире, совершенно один и без денег? Нет, я их обману. И хоть мне очень хотелось домой, я быстро приучил себя к мысли, что надо какое-то время еще подождать.
Третьим пунктом я выделил выяснения обстоятельств собственной гибели. Меня застрелили двадцать лет назад, а я до сих пор смутно представлял себе кто и по какой причине это сделал. Вяземский? Спецслужбы?
Мне хотелось отомстить за Радзиевского. И вернуть людям его труды. Когда-то я отдал их на хранение Профессору. Кто знает, что стало с тем оборванцем? Возможно, что и его, и трудов Радзиевского давно нет на свете. Но я твердо решил, что пока не найду Профессора или его могилу, то не успокоюсь.
Но ни один из пунктов моего плана не был выполним без адаптации к современным условиям жизни. Поэтому я отложил в сторону ручку и отправился на поиски компьютера. Он нашелся на втором этаже, в кабинете, видимо, отца Лики.
Посидев за компьютером, я выяснил, что корпорация «ВЯЗиС» действительно была крупнейшим в стране производителем дешевой энергии эфира. Ее дочерние российские фирмы производили продукты питания и строительные материалы. Но, странное дело, в других странах эфир не занимал столь твердых позиций, хотя существовали мелкие фирмочки, занимавшиеся выпуском аналогичной продукции. Тут возникало сразу два вопроса. Во-первых, почему эфир получил распространение только в России? Во-вторых, как Вяземский упустил монополию, ведь западные фирмы, насколько я понял, вели независимый бизнес?
Подумав, я пришел к выводу, что Вяземский ничего не мог противопоставить тому, что случилось. Стоило ему выпустить на рынок первую партию товаров, основанных на работе эфира, и заработать какие-то деньги, как повсюду появились фирмы-«клоны», или пираты. То есть те, кто попросту украл идею. Вяземский выжал все, что мог из чертежей Радзиевского и остановился в своем развитии. А иностранные конкуренты, украв у него принцип строительства приборов и станций, без его согласия начали изготавливать точно такие же. Ну, может, немного измененные, чтобы не нарушить авторское право.
Успокаивало меня только одно. На самом деле человечество было так же далеко от всецелого изучения эфира, как и двадцать лет назад. Ученые знали о его существовании, могли трансформировать его в некоторые предметы и даже извлекать из него энергию, но при этом абсолютно не представляли себе природы эфира. С таким же успехом можно было поставить в хижину туземца телевизор, провести электричество и научить его пользоваться пультом управления. Он сможет им пользоваться, но так и не сумеет постичь того, как этот прибор работает. Он никогда не поймет природы электричества. Потому что во всем должна быть своя логика. Сначала надо открыть электричество и изучить его, а затем конструировать телевизор. В случае с эфиром Вяземский не выдержал и пустил телегу впереди лошади. И ученый мир застопорился, не догадываясь о том, что прежде чем ступить на шаг вперед, необходимо отойти на несколько назад. Все-таки им нужен был Кристалл Вселенной…
Признаться, я весьма смутно помнил то, что говорил мне о Кристалле Радзиевский. И чертежи, и записи, прочитанные мною в поезде на пути в столицу, почти не сохранились в моей памяти. Возможно, на это повлияла смерть, и когда-нибудь все вернется в норму, но ждать я не мог. Слишком многое нужно было сделать. Теперь, когда мне приоткрылась часть правды о том, что произошло двадцать лет назад, меня переполняло чувство мести. Хотелось отомстить не только за себя, но и за Радзиевского, за родителей, за погубленную жизнь, за Риту…
О Рите меня преследовали совершенно особенные воспоминания. Как-то я поймал себя на мысли о том, что все еще люблю эту девушку. В то же время, во мне, как птица в клетке, билась тревожная и предательская мысль о том, что Рита, возможно, просто использовала меня. Ведь те записи, которые я отдал ей на вокзале, в конце концов, оказались у Вяземского. Как это могло случиться? Ее выследили и отобрали записи? Возможно, ведь была же слежка за мной. Признаться, мне очень хотелось верить в то, что все так и было. Но где-то на подсознательном уровне все равно мелькало, что Рита могла быть с Вяземским заодно. Кто поручится за то, что она не была всего лишь подсадной уткой? Но ведь я встретился с ней случайно. Старушка помогла. Стоп! А что, если и старушка была ненастоящей? Вернее, что, если она тоже работала на Вяземского? Выходит, что и встреча с Ритой была всего лишь частью хорошо продуманного плана? Нет, в это мне не хотелось верить. Рита была первой девушкой, сумевшей заставить мое сердце биться быстрее. Но проверить можно было только одним способом – разыскать ее.
Интересно, жива ли она? Я даже не знал ее фамилии и потому никак не мог отыскать ее данные в компьютере. Но что-то подсказывало: она жива! Вяземский говорил, что она омолодилась, но его словам не было веры. Он мог обманывать меня, чтобы выведать все о Кристалле Вселенной.
В таких противоречивых чувствах я пребывал два дня. Главным результатом вынужденного заточения стало то, что об окружающем мире при помощи компьютера я выяснил почти все, что хотел. Оказалось, что доктор Зотов, мягко говоря, слегка приукрасил прелести современности. Мир не мог далеко уйти за двадцать лет, я это чувствовал. И предчувствия не обманули меня. Наука действительно развивалась, на Ближнем Востоке продолжалась затянувшаяся война, африканский континент опять был перекроен, но в остальном доктор явно покривил душой. Научные достижения, о которых он трещал без умолку и которыми так любил хвастать в Центре, на деле оказались достижениями, доступными далеко не каждому. Жизнь невозможно полностью перестроить за такой короткий срок. Она и не была перестроена. Из всего, с чем мне до сих пор приходилось сталкиваться, только айденты получили широкое распространение, да и то лишь благодаря тому, что задуманы были раньше открытия эфира. Их лишь адаптировали к работе с новыми технологиями. В остальном жизнь текла тем же чередом, что и при мне. Миром правили деньги, люди все также делились на бедных и богатых, рождались и умирали. Технологии, построенные на применении эфира, лишь начинали пробивать себе путевку в жизнь. Даже хваленые ЭГП могли позволить себе только богатые люди. Большинство довольствовались тем, что выращивали в гидропонических хозяйствах, практически, в лабораторных условиях. Натуральные продукты в электронных аукционах встречались крайне редко и стоили бешеные деньги.
Изделия, имеющие эфирную природу, существовали лишь благодаря негласной государственной поддержке, но значили для жизни общества не больше, чем ультразвуковые стиральные машины в мое время. Выгода была налицо, но человек пользовался тем, к чему привык. На то, чтобы привыкнуть к чему-то совершенно новому, требовались годы.
Подсчитав свою наличность, я пришел к выводу, что дела мои не так уж и плохи. Доктор Зотов ссудил мне (я дал себе честное слово, что верну ему всю сумму без остатка сразу, как только появится такая возможность) тысячу двести рублей. Из компьютера я почерпнул статистические сведения, из которых следовало, что средняя зарплата в России колеблется на уровне примерно в две тысячи рублей. То есть, в моем распоряжении было больше половины средней зарплаты. На первое время этого вполне должно было хватить.
Сделанные за компьютером открытия порядком обрадовали меня. По всему выходило, что мне не составит большого труда адаптироваться к ритму современной жизни. Чтобы было еще легче, я заставил себя поверить в то, что просто переехал в другой, большой город.
Диковинные новинки, вроде дверей, свободно висевших в воздухе и подчинявшихся мысленным командам, по всей видимости, в изобилии находились только в Центре ретурнизации. В этом не было ничего удивительного, ведь Центр входил в структуру «ВЯЗиСа», а значит, все новейшие и самые дорогие разработки корпорации в области применения эфира внедрялись в нем. К тому же, это также могла быть и одна из мер воздействия на мое сознание. Вяземский все очень точно рассчитал. Он надеялся на то, что я, воскреснув, окажусь в тяжелом психологическом состоянии. А когда увижу, что все усилия мои были напрасны, и я погиб, фактически, зря, то сразу все разболтаю. Какой смысл хранить секреты, когда вокруг и так все основано на применении эфира, и, рано или поздно, ученые сами придут к открытию Кристалла?
Вяземский пытался подавить мою волю и психику, показать, что сведения, которые я скрываю, не так и важны, что жизнь и без того движется вперед гигантскими шагами, и что Кристалл Вселенной всего лишь поможет ускорить этот процесс. Находясь внутри Центра, я был склонен верить ему. Внешний мир меня пугал. Достаточно вспомнить то, как опасался я встретить какую-нибудь летающую тарелку.
Но мир оказался не так далек от меня. Вместо андроидов и невиданных летательных такси я встретил Лику на почти обычном, хоть и роскошном, автомобиле. Впрочем, ее автомобиль – тема особая. Ведь я еще не видел, на чем передвигаются современные люди. Судя по интернетовским объявлениям, в ходу еще были те модели, которые существовали при моей жизни. Знакомые модели просто переоборудовались на работу на азоте, сжиженном газе, водороде, электричестве или эфире, кому как нравится. Последние были самыми дорогими. Из этого я лишний раз заключил, что родители у Лики были богаты.
За пять-семь лет физически невозможно пересадить всех автомобилистов на новые машины. Переоборудовать старые, с двигателями внутреннего сгорания на новые движки, да, несомненно, можно, да и то теоретически. А заменить весь автопарк даже в рамках государственной программы – это нонсенс. Так что внутренне я уже готов был к тому, что встречу в городе какую-нибудь двадцатилетнюю «Ладу» или «Копейку» в стиле ретро.
Лика вернулась через два дня, как и обещала. Возвещая о своем появлении, она несколько раз длинно посигналила, а когда я выглянул в окно, приветливо махнула мне рукой.
– Как без меня поживал человек из прошлого? – весело прощебетала она, с тяжело гружеными пакетами в руках проходя, первым делом, в кухню. – Не скучал? А то я так беспокоилась… Я тут привезла запас продуктов, настоящая гидропоника, а не та эфирная дрянь, которую мы ели в прошлый раз.
– А по-моему, неплохая вещь, – попробовал я заступиться за детище Вяземского.
Но Лика отмахнулась рукой.
– Дрянь, – безапеляционно отрезала она. – Гадость несусветная. Я ее ем только потому, что родители приносят ЭГП из своего института бесплатно. На самом деле абсолютно гадкая штука. Ешь ее и не наедаешься. Тело наливается энергией, разум обволакивает обманчивое ощущение сытости, а на самом деле желудок пуст. Ведь мы превращаем эти гадкие горошины в спагетти, отбивные или картофель-фри лишь затем, чтобы обмануть свой мозг. Все дело в психологии. Ест человек курицу и наслаждается. Он видит ее размеры, его зубы грызут осязаемое мясо. А если бы он просто проглотил горошину? Вот мы и придумываем себе разные блюда. А на самом деле занимаемся самогипнозом. В желудке курица вновь становится горошиной, расщепляется и наполняет энергией тело. Если питаться только этой гадостью, то пройдет какое-то время, и желудки, кишечники и другие внутренние органы пищеварения у человека просто атрафируются. Вот тогда нужда в самогипнозе отпадет сама собой, и можно будет глотать горошины или вводить себе эту дрянь внутривенно. А может, придумают что-нибудь почище. Например, специальные кабинки, в которые входишь и дышишь какой-нибудь эфирной гадостью.
Ее речь произвела на меня впечатление. Я стоял, скрестив руки на груди, на пороге кухни и молча наблюдал за тем, как девушка что-то готовит из только что принесенных ею гидропонических продуктов и клонированного, насколько я уже разбирался в современной пище, мяса. При этом она так неожиданно сбилась в своих размышлениях на пропагандистскую лекцию, что я только улыбался в такт ее словам и думал о том, что она права. Я и сам, поглощая эфирную пищу, испытывал подобные ощущения. Вроде бы, огромную утку проглотил, а все равно голоден. Но при этом полон сил, и не чувствую никакой усталости.
