Денис Передельский
Кристалл времени
– Чип я достала, – отправив в рот кусочек помидора, который в тот момент резала на разделочной доске, сказала Лика. – Стащила чистый у отца на работе. Как закончу, займемся его программированием. А потом я его вживлю тебе под кожу.
– Ты уверена, что сможешь? – встревожился я.
– Боишься? – усмехнулась она, и мне показалось, что в ее глазах человек из прошлого упал на несколько пунктов. – Между прочим, я закончила третий курс медицинской академии в Москве. В твое время это, наверное, тоже что-то значило. Поверь, уколы я умею делать. А вживление чипа похоже на укол.
Парировать было нечем. Да и не хотелось. Будь у нее даже три класса образования и специальность танцовщицы, мне больше некому было довериться. Тем временем, Лика приготовила салат, мясо покрошила в сковороду, накрыла ее крышкой и под его радостное шкворчание вывела меня из кухни.
– Люблю готовить по старинке, – сказала она, когда мы вышли на террасу, прихватив по дороге из встроенного в стену бара бутылку легкого белого вина и пару бокалов. – Все эти электронные готовки мне не по душе. Нет чувства причастности к процессу. Сунешь полуфабрикат в эту безмозглую машину, а через минуту на столе перед тобой дымящееся блюдо. Не хватает только официантов, а так было бы полное ощущение того, что обедаешь в ресторане.
Мы устроились в удобных креслах-качалках, сплетенных из лозы, и начали программировать мой чип. Лика подключила чип, на поверку оказавшийся крохотной микросхемой, заключенной в прозрачную вакуумную капсулу, к портативному компьютеру и принялась задавать мне вопросы. Я честно старался отвечать, хотя многого просто не помнил. Ее интересовало все: дата моего рождения с точностью до секунды, группа и резус крови, родовые болезни и приобретенные травмы, любимые цвета и числа, увлечения, достоинства и недостатки. Иногда она, вскрикнув, бросала компьютер в сторону и сломя голову неслась на кухню, каждый раз возвращаясь с неизменным «Уф, еле успела!». И мы возобновляли мой допрос. Через час нам пришлось прервать программирование. Поспел обед, к тому же у нас закончилось вино. Кстати, несмотря на то, что оно было совсем легким, почти безалкогольным, вино быстро ударило мне в голову и развязало язык. Должно быть, сказывалось двадцатилетнее воздержание от спиртных возлияний. Чувствуя приятное головокружение, я, опасаясь ошибиться, то и дело переспрашивал и перебивал Лику, чем вызывал ее раздражение. Поэтому обед поспел как нельзя вовремя.
Мы поели в столовой, сидя друг напротив друга за овальным столом. Лика оказалась превосходной хозяйкой. Приготовленные ею блюда буквально таяли во рту, и я поймал себя на мысли, что нормально ем впервые за два десятка лет. Потом мы вернулись к программированию чипа.
После продолжительного и тщательного допроса, продолжавшегося до позднего вечера, я чувствовал себя неуютно. Теперь Лика знала обо мне все, и это очень смущало меня. Хотя, девушка была так увлечена, что, казалось, совсем не замечала этого.
– Теперь придумаем тебе имя и адрес, родственников и номер страховой карты, – пробормотала она, усевшись за более мощный отцовский компьютер, за которым я чуть раньше постигал мир.
Ее тонкие, изящные пальцы умело порхали по клавиатуре. Она намеренно отказалась от голосового управления, чтобы не совершить ошибку. Тут я ее поддержал и внимательно наблюдал за ее действиями. Клавиатура была почти такой же, как и в мои времена, отличаясь только более компактным размером и оптико-волоконным, беспроводным принципом управления.
С замиранием сердца следил я за тем, как Лика вошла в сеть, ввела пароль национального банка данных, который также выведала у отца, и в графе «Новообретенные» начала заполнять мои данные. Вскоре с экрана на меня, приветливо улыбаясь, взирало мое собственное лицо.
– Поздравляю с обретением, – довольно откинувшись на спинку кресла, воскликнула Лика. – Теперь ты, Дмитрий Ремезов, вполне законный член нашего общества. Тебе двадцать семь, у тебя два высших образования, специальность – медиа. Можешь искать работу в прессе. Прописан по адресу…
– Постой, но у меня нет никакого жилья!
– Теперь есть, – спокойно ответила Лика, подняв на меня взгляд своих бесподобных изумрудных глаз. – В пригороде, в старых кварталах бабушка оставила мне квартиру. Она пустует уже много лет. Мне квартира не особенно нужна, родители про нее знать не знают. Они с головой погружены в науку. Так что бери и пользуйся, пока не передумала.
– Я бы с удовольствием арендовал ее у тебя, – возразил я. – Ты не думай, у меня есть деньги. Только скажи, сколько…
Лика ответила сдержанной улыбкой.
– Какой же ты все-таки глупый, человек из прошлого. Хорошо, если тебе так будет проще, считай, что я нанимаю тебя для охраны моей квартиры с последующим правом выкупа. Такое предложение тебя устроит?
– Вполне.
– Вот и отлично, – обрадовалась она. – А теперь будем вживлять тебе чип.
С детства я боялся всяких уколов. Однажды, во время эпидемии гриппа, я угодил в больницу, и мне так искололи мягкое место за те шесть дней, что я там находился, что с тех пор я не выносил даже разговоров об уколах. Я сказал об этом Лике, но она даже бровью не повела. Выудила откуда-то здоровенный шприц и на моих глазах принялась наполнять его какой-то бурой жидкостью из капсулы. При этом она сохраняла такой серьезный вид, что я невольно задрожал. Тут уж она не выдержала и от души расхохоталась.
– Поверил? Ну и дурак! Это же старинный инструмент. Называется шприц, нас этому в институте учили. Он еще от дедушки моего сохранился. Это по его стопам я решила пойти, когда поступила в медицинский. Ну, готов?
На сей раз в ее руках вместо шприца появилась небольшая резиновая подушечка. Я внимательно осмотрел ее со всех сторон. Подушечка была абсолютно гладкой. Нигде ничего острого из нее не торчало. Это немного успокоило меня, и я послушно закатал рукав.
Укол не был болезненным. Поморщился я лишь однажды, когда из подушечки раздалось мерзкое хлюпанье.
– Она одновременно обезболивает, обеззараживает рану и вводит внутрь чип. Основана на принципе пиявки. Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь.
Находясь на грани истерики, я следил за тем, как на моей руке чуть ниже локтя под кожей вырос небольшой бугорок, и как он сам собой начал двигаться выше, замерев только у самого плеча.
– Куда это он? – забеспокоился я. – Ты уверена, что чип не бракованный? Кажется, он пробирается к сердцу.
– Вовсе нет, – спокойно ответила она, складывая инструменты. – Чип ищет наиболее незаметное и безопасное для твоего здоровья место. Скоро он успокоится, и ты перестанешь его замечать.
– Хорошенькое дельце, меня проштамповали как тушу на рынке.
Лика с любопытством взглянула на меня. Выражение было ей незнакомо.
– Что ты теперь намерен делать?
Я вкратце рассказал ей о своих планах. Она внимательно слушала меня, то и дело согласно кивая головой, но в одном месте внезапно нахмурилась.
– А это обязательно? – спросила она, когда я дошел до пункта, в котором намеревался отыскать Риту.
– В каком смысле? – не понял я.
– Я хотела спросить, так ли необходимо тебе искать эту Риту, – притихшим голосом уточнила она. – После того, что она сделала с тобой, я бы, на твоем месте, и близко бы к ней не подошла.
– Во-первых, я не уверен насчет того, что она со мной что-то сделала, – мягко возразил я, по-прежнему не понимая такого ожесточения Лики именно по этому пункту. – Это всего лишь мои догадки. Может, ее тоже поймали, отобрали документы и даже пытали. В любом случае, я должен выяснить правду. К тому же, я любил эту девушку, и, кажется, она отвечала мне взаимностью.
– Вы были знакомы всего два дня! – пылко возразила Лика.
– Иногда достаточно и двух минут. Разве ты об этом не знала? Живешь себе, живешь, общаешься с людьми, веришь им, доверяешь, любишь или ненавидишь, можешь даже жениться или выйти замуж – все это сразу отойдет на задний план, когда встретишь действительно того, кто предназначен тебе судьбой. В какой-то миг понимаешь, что прежней жизни уже не будет. Счастлив тот, кому отвечают взаимностью.
– Но почему ты так уверен, что любишь эту Риту?
– Ни одна девушка не вызывала во мне того чувства восторга, который вызывала она.
– Но восторг – это не любовь!
– А почему, собственно, тебя это так волнует?
Лика осеклась, нахмурилась и надула губки. Обиделась. Мне стало стыдно. Меньше всего на свете я желал обидеть эту девушку.
– Извини, похоже, я что-то не то сказал.
– Да нет, все в порядке. Поступай, как знаешь. Завтра я тебя отвезу в город, покажу квартиру и вручу ключи от нее. А сейчас давай спать, я очень устала.
Еще минуту назад она вовсе не выглядела уставшей. Но спорить я не стал.
На следующее утро жизнь моя в очередной раз совершила крутой поворот. Как и обещала, Лика отвезла меня в город и вручила ключи от квартиры. Но до этого пришлось пережить несколько тревожных минут. На въезде в город поток машин замедлял ход. Сквозь ворота пропускного пункта автомобили проезжали на минимальной скорости, чтобы полицейские сканеры и айденты могли без помех идентифицировать личность приезжих. Чтобы не было соблазна надавить на газ, дорога была очень узкой и рифленой, а по краям ее стояли солдаты в полном обмундировании и с оружием наизготовку. Оно тоже слегка изменило дизайн, но выглядело по-прежнему грозно.
Наверное, Лика волновалась еще больше меня. Ведь, в какой-то степени я был ее собственным дерзким экспериментом. Но все прошло благополучно. Айдент без проблем определил меня и пропустил. Правда, уже на выезде один из дежурных солдат рукой тормознул нашу машину и заглянул в салон. Он пристально вгляделся в мое лицо, словно сравнивая его с ворохом фотороботов преступников, покоившихся в его памяти, но потом отошел от машины и велел поскорее проезжать.
– Как во время войны, – определил я его поведение, но Лика пропустила мои слова мимо ушей. Она вообще за последние несколько часов странным образом изменилась. Из веселой и неунывающей особы превратилась в серьезную, молчаливую и задумчивую барышню.
Квартира располагалась в старом пятиэтажном панельном доме на окраине, на первом этаже. В ней была всего одна комната, и скромная кухонька. Когда-то и у меня была такая квартира, так что она пришлась мне по душе.
– Располагайся и чувствуй себя, как дома, – сказала Лика, протянув мне ключи. – Если возникнут трудности, звони.
Она тут же показала, как это делается.
– Это называется внутрисвязь. Подносишь ладонь руки, в которую вживлен чип, ко рту и произносишь имя того человека, с которым хочешь связаться. Поскольку на земле часто встречаются тезки и однофамильцы, у каждого из нас есть еще и свой идентификационный номер. Например, чтобы вызвать меня, ты должен произнести «Лика Камзолова, семьдесят семь». Это означает, что я уже семьдесят седьмая Лика Камзолова, которой был вживлен чип.
– А как ты поймешь, что я звоню?
Вместо ответа она быстро поднесла руку ко рту и сказала:
– Дмитрий Ремезов шестьсот одиннадцать!
Тотчас я почувствовал легкую вибрацию в бицепсе.
– А как ответить?
– Хочешь ответить, просто поднеси руку к лицу и отвечай. Со временем научишься разговаривать и без этого. А не хочешь отвечать, скажи мысленно «Пошел к черту!» или еще что-то в этом роде. Словом, просто пожелай, чтобы абонент отключился.
– Ясно. Давай попробуем?
– Мне некогда, меня родители ждут. Через неделю заканчиваются мои каникулы, а я толком их еще и не повидала.
– Ты покидаешь меня так быстро? – разочарованно протянул я.
Лика не ответила, одарив меня довольно странным взглядом.
– Теперь о деньгах. Наличные сейчас почти не в ходу. Конечно, ты еще можешь ими расплачиваться, но это обычно вызывает у продавцов подозрение. Так что лучше храни деньги в банках. Среди самых надежных – государственный Сбербанк. Сведения о состоянии твоего счета автоматически передаются на твой чип. Так что когда захочешь расплатиться, просто поднеси руку к специальному приемнику, который автоматически снимет требуемую сумму с твоего счета. Оплата за внутрисвязь взимается сразу, так что на этот счет не беспокойся. Да, я положила на твой счет пять тысяч. Не благодари, расплатишься потом, если захочешь. А теперь, если больше нет вопросов, то я поехала.
Так я вновь остался один. Следующая неделя пролетела в бесплодных поисках работы. В родную мне прессу я идти не решался, поскольку не был еще досконально знаком с окружающей жизнью. А журналисту необходимо знать все нюансы.
Других специальностей у меня не было, большими талантами я не обладал. Все, на что мог рассчитывать, так это на грубую физическую силу. Но я не был уверен, что таковая еще используется землянами. Пробовал устроиться официантом – не вышло. Конкуренция среди этой братии заметно повысилась. Только элитные заведения могли позволить себе держать официанта-человека. В заведениях поскромнее у каждого стола стояла паркетка – небольшой шкафчик с пронумерованными кнопками. Посетитель просто выбирал в меню блюдо и нажимал на панели число, под которым оно было обозначено. Секунды спустя из паркетки выдвигался поднос с заказом и механическая рука-манипулятор, ловко расставляющая все по столу. Даже счет принимала паркетка.
Не повезло мне и с местом продавца. В магазинах чаще встречались аналоги ресторанных паркеток, чем продавцы. Чтобы попасть в охрану, нужна была лицензия. На завод – диплом. Дворники с улиц исчезли, уступив место электронным неповоротливым роботам-болванам. Порой, я удивлялся, думая о том, чем теперь люди зарабатывают на хлеб. Складывалось впечатление, что половина слоняется без дела по улицам, а вторая половина в это время бездельничает в офисах.
Найти работу мне помог случай. Однажды вечером, когда на землю уже опустились сумерки, я возвращался домой, как обычно, уставший и разочарованный. Как вдруг из подворотни на меня выскочил мужик и жарко прошептал в самое ухо:
– Подработать не хочешь?
Я хотел, и послушно побежал за ним. Во дворе дома у одного из подъездов стоял длинный фургон. Оказалось, что надо выгрузить из него мебель и поднять ее на четвертый этаж. За это обещали по двести рублей на брата. Кроме водителя, здесь также было трое таких же, как я бедняги.
Мебель оказалась тяжелой. Затаскивая шкаф наверх, я проклял будущее, не понимая, как в век высоких технологий не придумали мебель полегче. Час спустя, когда мы разгрузили всего лишь половину фургона, нас застукали. Во двор неслышно вкатила патрульная машина с погашенными фонарями.
– Легавые! – заорал водитель и бросился наутек.
Тут же врассыпную бросились мои коллеги. Не успел я и глазом моргнуть, как никого из них не оказалось поблизости. Полицейские скрутили меня одного и повезли в отделение. Там бросили за решетку, которая тоже мало чем отличалась от подобных помещений моего времени.
– Простите, в чем меня обвиняют? – попытался я выяснить тревоживший меня вопрос у дежурного, с меланхоличным видом сидевшего недалеко за столом.
Он не удостоил меня ответом. И мне пришлось теряться в догадках о том, что я натворил противозаконного. В голову лезла только одна тревожная мысль: я стал соучастником какой-то аферы или ограбления. А может, помогал сбывать краденое.
На деле все оказалось иначе. Уже за полночь в отделение заглянул майор – пожилой мужик с умным, изможденным лицом. Поскольку за решеткой я находился один, он проявил ко мне интерес.
– За что задержали? – вяло спросил майор, приблизившись к решетке.
– Понятия не имею!
– Все вы так говорите, – усмехнулся он и засобирался уходить.
– Но я в самом деле не знаю, – крикнул я ему вслед. – Я шел по улице, а ко мне подбежал мужик, спросил, не хочу ли я заработать. Я ответил, что хочу. Сижу без работы, грех было отказываться от такого предложения.
Майор обернулся. В его глазах вспыхнул некий симбиоз сочувствия и интереса.
– Ты безработный? – удивился он.
– Да, не смотрите на меня так. Это единственный комплект одежды, и то мне его подарили. Костюмы я меняю простым нажатием кнопки.
Майор сам открыл мне дверь.
– Выходи, – велел он.
Уже стоя на пороге отделения, он сунул мне в руки клочок бумаги.
– Свяжешься с этим человеком, он тебе поможет. А теперь уходи, пока я не передумал.
Дважды меня не надо было просить.
На следующий день я пришел по написанному на бумажке адресу и спросил Гочу. Тот оказался тучным грузином. Бросив взгляд на бумажку, он коротко кивнул, приглашая меня войти. Жил он в огромном частном доме, обнесенном высоким забором.
В деревянной пристройке у Гочи располагался цех по производству мебели. Он назначил меня подсобным рабочим.
В цехе, помимо меня, трудилось еще около десятка человек. Но сблизиться мне удалось лишь с одним. Его звали Тимофей, он был столяром и работал здесь уже два года. На вид ему можно было дать около тридцати, а учитывая невысокий уровень достатка, сомневаться в правильности этого вывода не приходилось. Вряд ли он когда-либо прибегал к услугам омолодителей.
Мы работали в паре. Тимофей оказался словоохотливым парнем, поэтому мы быстро нашли общий язык. В разговорах время бежало быстрее. Правда, иногда он вдруг замолкал и окидывал меня довольно задумчивым взглядом, но, скорее всего, думал о том, что у меня просто не все в порядке с головой. И прощал.
– Я думал, мебель вручную уже никто не делает, – говорил я.
– Это подпольный цех, – шепнул в ответ Тимофей, испуганно озираясь по сторонам. – Но об этом даже здесь нельзя говорить. Гоча хорошо ладит с руководством города, поэтому власть закрывает глаза на его бизнес. А по закону производство мебели из натуральных материалов давно запрещено. Все заполонил проклятый эфир, будь он неладен! Да еще оптико-волоконика. Но находятся еще люди, готовые отдать большие деньги за то, чтобы задница покоилась на действительно натуральном сидении из дерева.
К работе я привык быстро. Уже через неделю Гоча перевел меня из простых рабочих в сборщики мебели. Повысил зарплату, но все равно платил мало.
Работа была тяжелая. Рабочий день начинался в семь утра и заканчивался в восемь вечера. Домой я приходил безумно уставший. Сил хватало только на то, чтобы слегка перекусить, почитывая за ужином свежий газетный номер. Потом я валился на кровать и мгновенно засыпал.
Зато выходные я целиком посвящал себе. Вернее, поискам Риты. С некоторых пор мне стало казаться, что она одна может мне помочь. Я видел в ней путеводную звезду, и Рита превратилась в навязчивую идею. С каждым днем я все больше забывал о том, что она могла быть причастна к моей смерти. Вновь, как и двадцать лет назад, она представлялась мне идеальным существом, любви которого я так жаждал.
И я совсем забыл о Лике. Пару раз мы с ней созванивались, потом она укатила в Москву, и наша связь прервалась. Мне не хотелось терять ее, но Лика сама так пожелала. Меня преследовало чувство, будто я чем-то серьезно обидел ее. Но не понимал, чем.
Поиски Риты отнимали все свободное время. Я начал посещать библиотеку, подолгу просиживал за компьютером, но не сумел найти данных о Рите даже за 2004 год. Это объяснялось тем, что работала она в то время в сверхсекретном учреждении. Может, она работала там до сих пор?
Неудачи раздражали меня. Но и подстегивали. Пока жив был стимул, жива была навязчивая идея найти Риту, жил и я. В те дни свою досаду я вымещал в работе. Сам не заметил, как постепенно превратился в лучшего мастера, и другие работники начали косо поглядывать в мою сторону. Назревал конфликт, который не случился опять же лишь благодаря счастливой случайности.
Готовую мебель в цехе упаковывали в старые плакаты. Гоча бесплатно набирал их в типографиях, на складах, как списанную продукцию. Чаще всего это были рекламные постеры. Заворачивая в них деревянные плиты, я почти не обращал внимание на содержание постеров. Но однажды едва не закричал, увидев, что изображено на огромном холсте. Вернее, кто. Да, это была Рита. Такая же молодая и цветущая, с густой россыпью рыжих волос. Она стояла во весь рост, вытянув в сторону руку. На ее ладони с легкостью умещался огромный небоскреб. Рита улыбалась, а над ее головой большими буквами было выбито «Эфострой» – строим за минуту!»
С большим волнением я вырвал постер из рук опешившего Тимофея, и развернул его на полу.
– Ты что! – возмутился мой напарник.
– Знаешь, кто это? – спросил я, ткнув пальцем в Риту.
– Конечно, кто ж ее не знает, – изумился он. – Маргарита Бонк, владелица концерна «Эфострой». Строит дома из материалов на основе проклятого эфира. Бешеные деньги дерет. А с чего она вдруг так тебя заинтересовала?
– Мы с ней вместе в школе учились, – соврал я.
– Ну да! Не может быть. Ей, должно быть, больше сорока, а тебе…
Настал мой черед удивляться. На плакате Рита выглядела лет на двадцать пять максимум.
– С чего ты взял, что ей сорок?
– Десять лет назад она впервые появилась на телевидении, защищала концерн «ВЯЗиС». Вот и считай. Тогда ей было около тридцати. А омолодиться в наше время не так трудно, главное, деньги.
– Защищала «ВЯЗиС»?!
– Ну да. Озвучивала в разных программах эти бредовые идеи насчет эфира. Но потом исчезла. И вот пару лет назад вновь появилась. Теперь уже в качестве владелицы строительной фирмы. Только зря ты о ней думаешь. Тебя к ней даже на пушечный выстрел не подпустят.
– С чего ты взял?
– Видел бы ты ее охрану, – уважительно произнес Тимофей. – Если в город выбирается, то на новейших бронированных эфиромобилях с защитным энергетическим полем. Охраны несколько броневиков, мотоциклисты. Будто сам президент едет. А поселок концерна вообще неприступен. Так что забудь о ней, и даже не пытайся встретиться. Наживешь неприятности.
Я был благодарен ему за совет. Но промолчал и не стал говорить о тех неприятностях, которые уже выпали на мою долю. В конце концов, что может быть неприятнее смерти? А это я уже пережил.
Постер я отнес домой. Утюгом старательно разгладил его вечером на гладильной доске, почистил щеточкой и повесил на стену. Теперь она была рядом со мной. Потом взял баночку пива и уселся в кресло. Потягивая холодный пенистый напиток, любовался ликом любимой, восхищаясь тонкими чертами ее лица, ставшими будто бы еще прекраснее. Она, казалось, отвечала мне внимательным, со смешинкой в глубине зрачков, взглядом. Куда бы по комнате я не пошел, Рита зорко и насмешливо следила за мной. Ощущение ее присутствия стало таким реальным, что я невольно заговорил с ней вслух. Рассказал ей о том, что случилось со мной на вокзале, что произошло потом. Поведал о воскрешении, о Центре, докторе Зотове и побеге. Она слушала и молчала.
Ночью я плохо спал. Мне вновь снились события далекого дня, когда я был убит, и проснулся я в холодном поту. Со стены на меня снисходительно смотрела Рита. И тогда я понял, что настало время действовать.
Гоча долго смотрел на меня, как на безумца, когда я заявил ему, что увольняюсь.
– Куда ты пойдешь? – говорил он. – Тебя же нигде не примут. А у меня ты один из лучших. Почему уходишь? Плачу мало? Давай больше буду платить. Говори цену.
Он все отказывался верить в то, что ухожу я вовсе не из финансовых соображений. Похоже, так и не поверил, потому что, сперва рассчитываясь со мной, а затем глядя мне вслед, все недоуменно качал головой и что-то тихо бормотал себе под нос на своем родном языке.
Тем же вечером я собрал небогатый скарб и поехал в Москву. Сверхсовременная электричка домчала меня до столицы за полтора часа. Раньше самые скоростные из них преодолевали это расстояние за пять с половиной часов. Несоответствие скорости здорово меня подвело. По старинке я рассчитывал на то, что ночь пересплю в вагоне, а ранним утром буду в Москве. Но проклятый поезд привез меня около полуночи. Впереди была целая ночь. Денег с собой у меня было немного, тратить их на гостиницу было жалко. И тогда, набравшись смелости, я позвонил по внутрисвязи Лике.
– Привет, человек из прошлого! – услышал я ее радостный голос. – Ты где?
– На вокзале.
– Гойко!
– Что? – не понял я. – Горько?
– Да нет же, – рассмеялась она. – Гойко! Ну, то есть, очень хорошо, даже лучше чем хорошо. Не знаю, как это говорилось у вас.
– Круто?
– Точно, круто, – обрадовалась она. – У меня отец до сих пор так выражается. Слушай, у нас тут вечеринка. Приезжай!
– Нет настроения.
– А-а, – разочарованно протянула она. – А зачем тогда в Москву приехал?
– Соскучился по тебе, – приврал я.
– Так я тебе и поверила! Тебе негде переночевать? Ладно, жди, я скоро буду.
Мы договорились о том, что я буду ждать ее у входа на вокзал. Чтобы скоротать время, я решил прогуляться. Это был тот самый вокзал, на котором двадцать лет назад меня убили. За это время он очень сильно внешне изменился, но расположение залов осталось прежним. Я с трудом удержался от того, чтобы не войти в тот зал, где когда-то уборщица наткнулась на мой труп. Вместо этого прошел до того самого места, где встретил Профессора. К моему удивлению, нищих и сейчас там хватало. Хваленые оды доктора Зотова современному правительству, сумевшему решить проблемы голода и безработицы, на деле оказались дутыми.
Я подошел к ближайшему нищему и спросил у него о Профессоре. Оборванец уважительно зацокал языком.
– Большой человек был, – сказал он. – Легенды о нем до сих пор ходят из уст в уста. Шибко умный он был. Но потом исчез. Говорят, растворился в тумане. Злой дух его прибрал. Но мы верим, что он еще вернется.
Сунув ему пригоршню мелочи, я справился о Профессоре еще у двух попрошаек. Они слово в слово повторили мне знакомую песню. Мол, Профессор великий был человек, за это его и забрал злой дух паровозных путей.
Надежда напасть на след Профессора тоже исчезла. Преисполненный самых мрачных чувств, я поджидал Лику у входа на вокзал. Теперь поневоле Рита оставалась тем единственным, что связывало меня с прошлым.
Потом появилась Лика на своем роскошном эфиромобиле, весело посигналила мне, и мою печаль как рукой сняло. Девушка вновь была собой, и совсем не напоминала то угрюмое существо, с которым я простился пару недель назад.
– Привет! – завопила она, когда я уселся в машину. – Куда едем?
– Туда, где тихо и спокойно, – попросил я. – Все-таки не забывай, что мне уже почти пятьдесят.
Она смешливо фыркнула и стронула машину с места. Мы стремительно мчались по улицам ночной Москвы, ярко играющей переливами рекламы. Многие уже обзавелись новейшими голографическими вывесками, и, проезжая мимо них, я невольно ежился, с замиранием сердца глядя на то, как огромный динозавр мчится по тротуару, догоняет маленького и разрывает его на куски. Потом картинка исчезла и появилась надпись: «Боитесь стресса?». Я так и не понял, что рекламировали, поскольку машина унеслась вперед.
– Куда ты меня везешь? – спросил я.
– Домой, – просто ответила она. – Только мы будем не одни, извини.
– Ты живешь в общежитии?
– Нет, у меня своя квартира. Просто ко мне пару дней назад родители приехали. У них тут симпозиум какой-то. Но ты не волнуйся, они поздно приходят. А послезавтра вообще уезжают. К тому же, я не уверена, что они вообще тебя заметят. Очень странные люди. Такого фанатического увлечения наукой я нигде больше не встречала.
Жила Лика в новостройке. Судя по дизайну здания, строил его именно «Эфострой». То есть к дому Лики приложила свою изящную ручку Рита. Это показалось мне символичным.
Лика закрыла машину, схватила меня за руку и потащила за собой. Скоростной лифт вмиг домчал нас до двадцать восьмого этажа. У меня даже голова с непривычки закружилась и потяжелело в желудке.
– Заходи, – скомандовала она, открыв дверь в квартиру.
Родителей еще не было. Как только Лика вошла, автоматически зажегся свет. Среагировал на ее чип. Если бы я вошел без нее и провел в одиночестве в ее квартире пять минут, охранная система по интеркому вызвала бы дежурившую внизу полицию.
– Ты пока располагайся, – сказала Лика, проводив меня в гостиную, – а я приготовлю что-нибудь поесть. Ты наверняка голоден.
Я пробовал отказаться, но Лика отличалась здоровым упрямством.
– А что ты делал все это время? – спросила она, когда я, не выдержав, зашел к ней в кухню.
– Работал. И думал. Думал. И работал.
– А о чем думал?
– О тебе.
– Лгун! Обо мне ты никогда не думаешь. Но я тебя прощаю. В конце концов, ты мне не муж. Черт, как я заговорила. Ладно, забудь. Так где ты работал?
– Собирал мебель.
– На фабрике?
– Нет, у Гочи. У него был подпольный цех.
– Но это же незаконно!
– У меня не было выбора. К тому же меня туда направил представитель закона.
– Ух ты, гойко! – восхитилась она. – У меня дома настоящий преступник.
– Не забывай о том, что ты тоже преступница.
– Это еще почему? – напряглась она.
– Ты незаконно вживила мне чип. Уверен, что в ваше время это карается законом.
Лика от досады прикусила губу и отвернулась. Она что-то помешивала в кастрюльке, не глядя на меня. По кухне уже давно плыли одуряюще вкусные запахи.
– Ты правда соскучился по мне? – неожиданно спросила она, не поворачивая головы.
Ее плечи мелко затряслись, и я испугался, что она сейчас заплачет. Поэтому ответ подбирал крайне осторожно.
– Правда. Но была и еще одна причина, по которой я сюда приехал.
– Рита? – догадалась она. – Ты все еще хочешь ее отыскать?
– Почти отыскал. Оказывается, она возглавляет концерн «Эфострой».
Лика резко обернулась. Теперь дрожали ее губы, но глаза смотрели твердо и страстно.
– Маргарита Бонк? Эта рыжая стерва? Ты в своем уме?! Она столько людей сделала несчастными!
– Каким образом?
– Думаешь, дома она строила на пустом месте? Нет! Она сносила целые кварталы, а людей насильно переселяли. Некоторых даже за пределы столицы.
– Это бизнес, ее можно понять.
– Еще одно такое слово, и можешь идти в гостиницу, – неожиданно пригрозила Лика и вернулась к своей кастрюльке.
Я вновь был порядком озадачен. Лика являла собой живое воплощение ангела во плоти до тех пор, пока разговор на касался Риты. Может, Лика имела зуб на нее?
После ужина, как всегда восхитительного, мы устроились в массажных виброкреслах в гостиной, и принялись болтать, потягивая из бокалов белое вино. Говорили о том, о сем, и я удивлялся, как ловко это у нас получается. Будто между нами не целая эпоха лежала, а, по меньшей мере, десять лет знакомства.
– Ой, родители! – вскрикнула Лика, услышав, как открывается дверь.
Она сорвалась с места и побежала в прихожую. Я остался в гостиной, с волнением ожидая, когда туда войдут ее папа с мамой. Не знаю, чем взволновал меня этот момент, но мне внезапно показалось, что есть что-то постыдное в том, что я так запросто сидел с их дочерью в гостиной и пил их вино. Поэтому я волновался.
Первой на пороге возникла Лика.
– Сейчас я вас познакомлю, – счастливо улыбнулась она. – Это моя мама, Вера Александровна.
