Денис Анатольевич Власов
Избранное. Таинственное исчезновение. Сборник рассказов
Часовых дел мастер
Время – временно,
и в то же самое время
оно безвременно.
– Признаюсь, меня всегда интересовала категория времени, – произнёс пожилой часовщик, отрываясь от своей работы. На столе перед ним лежал механизм, ремонтом которого он занимался уже продолжительное время. Коллекционные часы в золотом обрамлении изготовили в прошлом столетии. Работа тонкая и требовала деликатного обращения. Посетитель, к кому обратился работник, терпеливо ожидал в углу мастерской, сидя в кресле. Он отложил журнал и произнёс:
– В понятии времени определённо существует философия и таинство. Людям, ограниченным в восприятии этого мира пятью чувствами, осознать затруднительно, если возможно вообще. Хотя, ученые недавно пришли к заключению, что мышление – это шестое чувство у человека.
– Да-да, и что интересно, человечество в состоянии двигаться только вперёд вдоль временной линейки и не может вернуться в исходную точку. В то время как, перемещаясь в пространстве, у нас есть возможность пуститься в обратный путь к первоначальному пункту. Приятно пофилософствовать, когда тебя понимает здравомыслящий собеседник.
– Я бы поспорил с вами относительно возврата в исходную временную точку. Бывали случаи, знаете ли. И по поводу временной линейки также не соглашусь. Время развивается по спирали.
Здесь посетитель замолчал. Озадаченный часовщик удивлённо взглянул на своего странного гостя. Он подметил его невысокий рост и среднее телосложение. Облаченный в костюм, но без галстука, посетитель терпеливо ожидал окончание ремонта. Довольно приятный с виду он располагал к себе. Широкополая шляпа покрывала голову гостя, которую он почему-то отказался снимать в помещении, поэтому хозяин мастерской не мог полностью разглядеть черты его лица. Однако часовщик обратил внимание на его волевой подбородок.
– Как интересно вы размышляете.
Уставший мастер не удержался, поднялся, закряхтел и подошёл к собеседнику.
– Присаживайтесь, – предложил гость.
Часовщик сел в кресло напротив и спиной к рабочему столу. Только вблизи он смог взглянуть в глаза посетителю. В его холодном взгляде он почувствовал нечто отталкивающее, и мастер спросил с дрожью в голосе:
– Кто вы?
– Я? Скоро вы всё поймёте.
Старик испугался, но не подал виду, он уже не хотел обсуждать что-либо с этим человеком и пожелал поскорее отделаться от него. Он вернулся к теме ремонтируемого предмета.
– Ах да, ваши часы. Вы обладатель чудесного редкого экземпляра и могли бы выручить за него приличную сумму на аукционе. Но я не в состоянии понять причину неисправности. Все механизмы в рабочем состоянии, а стрелки не идут. Мне необходимо время, чтобы определить первопричину. Приходите завтра.
– Вы ошибаетесь. Это вовсе не мои часы, а ваши, – многозначительно сказал гость, – и не идут они исключительно потому, что ваше время истекло. Обернитесь.
Старик повернул голову в сторону рабочего стола и в ужасе увидел себя, точнее, своё бездыханное тело. Его голова лежала на столе прямо перед часами. Онемевшие руки сжимали отвёртку и пинцет. Стол находился далеко, однако душа часовщика ощутила всеми фибрами, как секундная стрелка вздрогнула и начала новый ход для иной сущности.
Встреча
Таксист Николай битый час сидел в машине возле автобусной остановки, ожидая пассажиров. День выдался непогожий. Дождь лил как из ведра с самого утра. Ветер дул с такой силой, что сгибал деревья, и сорванные листья зеленым ковром покрывали лобовое стекло автомобиля, да так, что дворники не справлялись с работой. Воскресный день – самый прибыльный для Николая, но ни один клиент до сих пор не появился. Ближе к вечеру ветер разогнал мрачную завесу туч, и на горизонте на некоторое время появилось уходящее оранжевое солнце.
Николай – человек средних лет, коренастого телосложения, жил одинокой, тихой и размеренной жизнью. Долгое время он трудился сначала дальнобойщиком вместе со своим напарником Митяем. Но после многочисленных бандитских разборок на дорогах и направлениях необъятной России, после которых ему удивительным образом повезло остаться в живых в разгар шальных девяностых, он отказался от этой работы. Позднее он занялся частным извозом в своем провинциальном городке на стареньких «Жигулях», где все его знали и доверяли. Много денег работа не приносила, но на жизнь хватало. Немного расстроенный, что сегодня не удалось заработать, он повернул ключ в зажигании автомобиля, чтобы вернуться домой. Машина загудела, вибрация двигателя дрожью прошла по всему кузову словно она замерзла от долгого бездействия. Вдруг раздался стук в заднее стекло. Сквозь запотевшее стекло он не смог сразу рассмотреть подошедшего. Когда дверь открыли, на заднее сиденье села пожилая женщина.
– Свободен?
– Куда поедем?
– На старое кладбище, что за городом. Знаешь? – сказала она повелительным тоном.
Николай сначала опешил, и хотел отказаться от подобного заманчивого предложения ехать в ночь на погост. В ту сторону вела разбитая неосвещенная дорога. Кроме того, поездка займет минимум час в один конец. Суеверный Николай попытался отказаться, но пассажирка настояла:
– Плачу двойную цену туда и обратно, с ожиданием. Ты же ничего не заработал сегодня, Коля? – поинтересовалась она.
Водитель повернулся к ней и с удивлением посмотрел на невысокую старуху. В полумраке он разобрал ее лицо, изрядно обезображенное глубокими морщинами, что Николай невольно подумал, какую жизнь человек прожил, такой отпечаток он имеет на лице в старости. Ее голову покрывал платок, одежда невзрачная серого цвета, но более всего таксиста поразил сверлящий взгляд старухи, проникающий в душу до оцепенения. От ее маленьких глаз веяло обжигающим холодом. Он моментально отвернулся. «Вот ведьма», – подумал он. Все-таки, это первый клиент за сегодня, а деньги нужны, и ему в принципе все равно кто она такая и куда ехать.
– Откуда вы знаете мое имя? Я вас впервые вижу.
– Поехали. Уже темно. И никаких вопросов по дороге.
С большой неохотой и глубоким сомнением Николай отъехал от остановки. Прошло полчаса, машина выехала за город. По пути еще встречались отдельно стоящие дома, отбрасывая тусклый свет из окон на шоссе. Еще через полчаса машина съехала на грунтовку. Николай с трудом управлял автомобилем по размокшей от дождя темной дороге. Машина то и дело попадала в глубокие ямы. Ездил он по этой дороге лет десять назад, когда провожал в последний путь своего лучшего друга и напарника дальнобойщика Митяя, погибшего в автокатастрофе. В этот момент у него сжалось сердце и ему стало больно и совестно, что он более не посещал Митяя. Однако странные обстоятельства заставили Николая появиться здесь в не самое лучшее время. Изредка он поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, что происходит на заднем сиденье. Бабка спала мертвецким сном, невзирая на то, что машину постоянно трясло на ухабах. Еще через полчаса такси подъехало к обветшалым воротам кладбища. Старуха оживилась.
– Приехали.
– Жди здесь и никуда не уходи ни при каких обстоятельствах.
– А деньги?
– Все получишь сполна, когда вернемся в город. Жди.
С этими словами кикимора вышла из машины, сильно хлопнув дверью, и направилась быстрым шагом в сторону ворот. Николай видел, как ее покачивающийся темный силуэт удалялся в ночи. Он еще раз пожалел, что согласился приехать в это жуткое место в столь поздний час, но себя он успокаивал, что скоро все закончится. Таксист достал фонарь из багажника, на всякий случай монтировку и не выпускал ее из рук. Он обошел машину, проверил колеса и заметил, что его постигла беда – правое переднее колесо оказалось пробитым, требовалась замена, что немудрено после такой ужасной дороги. «Ничего, я с нее еще возьму за ущерб», – думал он. Водитель извлек из багажника домкрат и запасное колесо, подкатил его к пробитому. Погода наладилась, теплый легкий ветер покачивал деревья на фоне ночного неба. Бездонная вечная Вселенная смотрела на землю глазами бесконечного количества лиловых звезд. Полная луна серебрила отдельные облака. В тусклом лунном свете Николай приступил к монтажу колеса.
– Помощь требуется? – раздался бодрый мужской голос из-за спины.
Николай обомлел от страха. Не оборачиваясь, он машинально потянулся трясущейся рукой к монтировке.
– От кого? – не оборачиваясь, спросил оторопевший Николай.
– От Митяя.
Монтировка выпала из руки Николая, в глазах у него помутнело, холод пробежал по спине. Ноги не слушались, он попытался приподняться, но тут же завалился на правый бок. Наконец он сумел преодолеть свой страх и обернулся, не вставая с земли. Увидел он метров в пяти от себя блеклую тень человека. Некто подошел ближе. Николай направил фонарь на незваного помощника, луч света прошел сквозь силуэт и осветил покосившуюся ограду старого кладбища позади ночного пришельца.
– Так требуется помощь или нет? – повторила тень.
– Кто ты? – прошептал таксист.
– Неужели не узнаешь? Совсем ты забыл меня, Колян. А друзей нельзя забывать. Не ходишь ко мне. Пришлось позвать тебя через бабу Нюру.
Сердце Николая так быстро колотилось, что вот-вот он упадет в обморок.
– Кто такая баба Нюра? – с дрожью в голосе спросил Николай.
– Неважно. У нее свои дела. Главное – ты здесь.
– Какие могут быть дела в час ночи на кладбище?
– Травы собирать, – рассмеялась фигура.
Николай вспомнил задорный смех Митяя. Его глаза адаптировались к темноте, и он смог различить до боли знакомые черты лица друга, но перед ним предстал не человек, а его полупрозрачная проекция.
– Откуда ты?
– Сам как думаешь? День рождения у меня скоро. Придешь?
– Приду, – с заминкой выговорил Николай.
– Вот и славно. Кстати, колесо уже поменяли.
С этими словами фигура Митяя развернулась и, колыхаясь, поплыла по воздуху в сторону ворот кладбища. Николай обернулся и увидел, что пробитое колесо лежало в стороне, а новое действительно установлено. Объятый страхом, забыв обо всех инструментах на дороге, он запрыгнул в машину, которая отказывалась заводиться, он лихорадочно дергал ключ в зажигании, но автомобиль никак не реагировал. Напуганный до полусмерти Николай бил руками по рулю и судорожно дергал все переключатели. Вдруг случайно его взгляд упал на зеркало заднего вида, и Николай обомлел: на заднем сиденье находилась девушка невиданной красоты, в руках она держала букет из диких цветов и трав. Николай продолжал смотреть в зеркало, затем он резко обернулся. Нет, ему не показалось. На заднем сиденье автомобиля действительно находилась девушка лет двадцати, и в руках она держала букет пестрых кладбищенских цветов.
– Бабушка задержится. Она просила не дожидаться ее. Отвезите меня, пожалуйста, обратно в город. Я ее внучка, – девушка поднесла букет к лицу и жадно вдохнула удивительный аромат диких цветов. После этого вдоха она показалась ему еще прекрасней. Ее неземная красота завораживала Николая и в то же время отталкивала. Благовоние диких трав наполнило салон автомобиля. Тут он вспомнил слова Митяя о цветах и заметил, что внучка была в той же одежде, что и старуха.
– Хотите вдохнуть? – раздался ее приятный голос.
Не дожидаясь ответа, она поднесла букет к его лицу. Резкий запах ударил в нос – Николай обмяк, по его телу прошел озноб и он потерял сознание.
Ранним утром следующего дня по стеклу автомобиля громко постучал его знакомый таксист. Николай вздрогнул и очнулся.
– Долго спать будешь?
– А? Что? Где я?
Тот с удивлением посмотрел на него. Николай осмотрелся и обнаружил, что его «Жигуленок» находится на прежнем месте, возле автобусной остановки. Сонные люди уже скапливались в ожидании маршрутки. Тут он осознал, что ведьма и приведение всего лишь привиделись ему в жутком сне, и что он проспал всю адскую ночь в своей машине. Николай с облегчением выдохнул и покинул машину, чтобы купить сигарет и как-то успокоиться. «Надо же присниться такому», – думал он. Докуривая третью сигарету, он вновь и вновь прокручивал в голове события кошмарного сна во всех подробностях, после четвертой сигареты Николай окончательно пришел в себя и решил срочно посетить Митяя. Вернувшись в машину, Николай приготовился отъехать, но подсознательно обернулся и посмотрел на заднее сиденье – там покоился завядший букет из диких трав и цветов. Он выскочил из машины как ошпаренный, подбежал к колесу – новое запасное колесо находилось на месте пробитого. Николай достал бумажник – там лежала обещанная внушительная сумма денег за поездку на старое кладбище.
Арселия
Ключ со скрежетом провернулся в замочной скважине кованой двери. Подземный каземат аббатства располагался в местечке на берегах Балеарских вод Испании. С неимоверным усилием стражи отворили массивную дверь в мрачное сырое помещение. В дверной проем протиснулся грузный монах в черном одеянии. От тучности отшельник постоянно причмокивал толстыми губами и кряхтел, словно чан с закипающей водой. Коротко остриженные волосы в кружок придавали его голове форму идеального шара, оголяя отвратительные сальные складки на шее. Тошнотворное зловоние преисподней окутало монаха. Он тотчас прикрыл нос платком. Служитель замялся возле входа, не решаясь ступить в могильное подземелье.
– Только не смотрите ей в глаза, ваше преподобие, – предупредил надзиратель духовника из-за спины.
Монах оставался на месте еще некоторое время. Наконец глаза его привыкли к темноте, духовник осенил себя крестным знамением и принялся зажигать лампады в глиняных плошках. Тени огней зловеще заиграли на заплесневелых стенах и осветили клеть в дальнем углу камеры, где томилась юная дева в грязном отрепье. Ее измятые длинные волосы ложились лохмотьями на повязку из плотной материи, закрывавшей глаза. Прикованная цепями к стене, изможденная пленница едва ли осознавала, что происходит. В другом конце каземата возвышалась кафедра святой инквизиции, трибуна которой стала синонимом кровожадности и жестокости. Сотни тысяч жизней искалечили фанатики во имя религиозного объединения Испании. Под карающий меч инквизиции попадали не только отступники веры, но и нередко мудрые женщины по причине человеческого невежества и безграмотности средневековых обывателей. Их обвиняли во всех бедах от эпидемий до засух. Нельзя исключать, хотя история об этом и умалчивает, что список оболганных чаровниц и отправленных на сожжение верно включает истинных ведуний, владевших запретными знаниями. Монах этот служил писарем при инквизиторе, вел стенограммы процессов на трибуналах. Священник рад бы был оставить свой пост и предаться служению Господу его отшельником в горах Каталонии, но глубокие познания в письменности и теологической науке сыграли роль в его судьбе. Многих еретиков он повидал на своем веку, но более всего опасался закрытых ведовских процессов. Монах прошел за кафедру, где он разложил бумаги и главную книгу инквизиции «Молот ведьм». Этот труд стал настольным трактатом церковных иерархов. Секретарь затачивал гусиное перо, когда в камере тенью появился святейший инквизитор Рейнард Тосс. Он всегда ходил бесшумно, прислушиваясь к шорохам. Не то, чтобы Тосс опасался, рыцари святого ордена преданно охраняли их преподобие, но должность, да что там и сущность Тосса требовали холодный расчет и спокойствие ума при вынесении вердикта, поэтому любой шум отвлекал инквизитора от тяжелых раздумий. Он прикрывал нос свежей веточкой лаванды, отбивавшей зловоние. При себе обвинитель держал небольшое зеркальце, в которое он зачем-то постоянно смотрелся, при этом разглаживал брови или поправлял свои жидкие волосы. Переступив порог камеры, инквизитор уже имел в голове готовое обвинение и приговор. Оставалось официально покончить с этим делом, поэтому он не намеривался портить себе вечер и задерживаться надолго в мрачном подземелье. Надзиратель окатил подозреваемую студеной водой с кусочками льда. Несколько жирных крыс с пронзительным писком разбежались по углам. Тосс картинно взошел на кафедру. Секретарь поцеловал ему руку, обмакнул перо в чернила и приготовился записывать все сказанное. На некоторое время судья углубился в чтение «Молота ведьм». Перезвоном доносились из клети звуки биения кандалов дрожащей пленницы.
– Арселия (исп. алтарь неба), урожденная Гонсалес Паскуаль, тебя обвиняют в колдовстве и умышленном убийстве кровника маркиза де V, получившего тяжкие увечья на турнире. Что ты имеешь сказать в свое оправдание? – громогласно вопрошал судья.
Молчание послужило ответом, бренчание звеньев оков лишь усилилось. Невозмутимый каратель продолжил:
– Маркиз де V свидетельствует, что ты приняла от него крупную сумму и поклялась на кресте Спасителя нашего излечить его брата при помощи травяных отваров. Однако страдания несчастного только усугубились, что привело к безвременной кончине. А вот и улика.
Торжествующий обвинитель извлек из кармана мантии крохотную бутылочку и потряс ей в воздухе для убедительности.
– Маркиз побеспокоился снабдить доказательством. Что в сосуде?
В ожидании ответа он возобновил изучать свою восковую физиономию в зеркальце.
– Нектар бессмертия, – едва произнесла Арселия.
При ее словах Тосс оживился. Он подскочил к клетке и вырвал пробку из склянки. Едкий запах ударил ему в нос. Тосс завопил:
– Какая мерзость!
Инквизитор с ненавистью швырнул сосуд оземь, и содержимое растеклось в остатки гнилой соломы.
– Тебя обвиняли в мошенничестве?
– Сто тридцать лет назад.
От услышанных слов у стенографа выпало перо.
– Как смеешь лгать святой церкви!
Тосс вернулся за кафедру, дрожащей рукой он снова взял зеркальце. Любование собой успокаивало его. Обвинитель продолжал:
– Крестьянин Макарио также свидетельствует против тебя. Вы встретились на дороге в полнолуние возле лесных угодий, когда тот торопился домой с ярмарки. Он утверждает, что ты собирала там дикие травы и до смерти напугала беднягу своим появлением в столь поздний час с охапкой разнотравья. Будучи истинным правоверным, Макарио счел уведомить святую церковь о твоих ведовских проделках, за что ему похвала.
– Что желаешь увидеть ты в отражении? – громче, увереннее и без дрожи произнесла Арселия.
У секретаря вновь выпало перо, его пробил холодный пот, и он полушепотом произнес:
– У нее же повязка на глазах.
– Значит, ткань просвечивает, – парировал Тосс. – Мы не дождемся раскаяния, поэтому трибунал приговаривает обвиняемую к отлучению от церкви и сожжению по акту веры завтра в полдень.
С чувством преисполненного долга Тосс покидал подземелье. Он действительно полагал, что оградил мир от нечисти и укрепил веру. Писарь, переминая боками, семенил по лестнице за карателем на поверхность. Глубоко в сердце он презирал Тосса, но вынужден был подчиняться преследователю душ. В келье инквизитор обнаружил, что по недоразумению оставил любимое зерцало на кафедре. Он потребовал от секретаря вновь спуститься в подземелье и вернуть обожаемый предмет. От неожиданной просьбы у писаря сдавило в висках. Помощник хотел было возразить, но испугался гнева душегуба больше, чем нахождение наедине с приговоренной ведьмой. Робея, он отсчитывал каждый шаг вниз. В потемках служитель неосторожно наступил крысе на хвост. Грызун возмущенно взвизгнул и укусил его за ботинок. От испуга толстяк даже обратился к ней:
– Ай, простите.
Крыса растворилась во тьме. Давление в его висках нарастало по мере приближения. Стражи решительно отказались входить в камеру, предоставив это удовольствие исключительно писарю. Вот дверь вновь заскрежетала, отчего неимоверно закладывало в ушах. Духовник осенил себя крестным знамением, взял факел и проник в помещение. Он всячески старался не смотреть в сторону клети и занялся поиском зерцала, но безуспешно. Трясущийся, он присел на корточки, чтобы исследовать пол. Секретарь шарил ладонями в гнилой соломе, пока руку его не укололо нечто гибкое и острое, он разгреб сено и увидел молодые побеги в том самом месте, где инквизитор пролил зелье. Изумленный монах обернулся в сторону клети, прищурился и заметил, как что-то блеснуло во мраке.
– Не это ли ты ищешь, дорогой Силайо? Тебя ведь так зовут?
Служитель оторопел и с душераздирающими криками бросился назад к двери, но неуклюжее тело запуталось в рясе, и бедный Силайо рухнул навзничь. В то же мгновение тяжелая дверь, гонимая неведомой силой, захлопнулась прямо перед его носом, поднимая в воздух комья грязи. Стражи вскочили, но отпереть дверь им не удалось. Силайо, едва собравшись духом, встал на четвереньки и, охая, пополз прочь, пока больно не уперся головой в железную дверь. Он еще находился спиной к клети, когда почувствовал тяжелое дыхание возле головы.
– Я не причиню тебе зла, – прошептала чаровница ему прямо в ухо. – Я вылечу тебе боль, и ты отнесешь зерцало, но прежде я насмотрюсь вдоволь.
Писарь не оборачивался, он трясся от страха. Силайо почувствовал, как приятное тепло разливалось по его телу, рези в висках стихли. Безграничное блаженство овладело им. К реальности его вернули громовые удары молота стражей о дверь. Бедняга отважился обернуться, к его удивлению, Арселия все это время оставалась в клетке, а не подле него.
– Тебе пора уходить.
Цепи давали некоторую свободу действий, и чаровница протянула ему зеркальце, насколько это было возможно. Силайо бросился к ней, протиснул пухлую руку между прутьями и принял предмет, при этом он успел разглядеть на ее ладони монограмму семиконечной звезды фей.
– Мой последний наказ: ни в коем случае сам не смотри в зеркало.
Дверь в камеру наконец-то распахнулась. Вбежал надзиратель и принялся бить дубиной по клетке для острастки.
– Оставьте ее! – закричал монах.
Инквизитор искренне поблагодарил Силайо за оказанную услугу и спрятал зеркало в стол. Секретарь утаил обстоятельства происшествия с ним в подземелье, а на замечание по поводу грязной рясы отделался отговорками. Он помог Тоссу с отходом ко сну, выслушивая его нудные рассуждения об истинной вере и политики в государстве, и что только страх в состоянии управлять чернью.
Тосс проснулся в прекрасном настроении рано утром, преисполненный решимости довести вердикт до конца. Перед выходом инквизитор, по своему обыкновению, принялся разглядывать свое морщинистое лицо в излюбленное зеркало. Как вдруг секунда-другая и ему показалось, что из отражения на него взирает Арселия из подземелья. Он хотел было отбросить зеркало, но рука застыла на месте, попытался отвернуться, но шея не слушалась, веки не закрывались. Чаровница взирала на него из сказочной глубины зазеркалья без какой-либо повязки. Телеса обвинителя судорожно затряслись. Подверженный воздействию колдовских чар Арселии душа его изламывалась и скручивалась внутри. Подобно тягучей смоле сознание его отрывалось и безвозвратно уводилось в призрачный мир. Дух Арселии замещал сущность Тосса. Кровожадный изверг испытывал невиданные страдания разлуки с телом. Еще мгновение и зеркало покрылось паутиной из трещин и выпало из руки обессиленного Тосса, осыпая брызгами битого стекла все вокруг.
Истерзанный инквизитор находился на полу, когда Силайо явился в келью с докладом, что к казни все готово. Испуганный писарь сиюминутно бросился приводить своего хозяина в чувства. Осколки зеркального стекла хрустели у него под ногами. Безумное подозрение закралось в его мысли. Наконец силы вернулись к душегубу, и служители поспешили исполнять свой кровавый долг. По пути Тосс путался в направлениях и просил Силайо указать дорогу, что усилило нелепые подозрения писаря, ведь Тосс знал извилистые коридоры аббатства как свои пять пальцев. Действие происходило на городской площади, где столпились любопытствующие. В полуобморочном состоянии ведьму привязали к столбу и обложили поленьями. Зачитав вердикт, инквизитор воскликнул зловеще:
– Приступайте!
Палач в красном колпаке до плеч с прорезями для глаз поднес факел к розжигу. Языки пламени принялись облизывать сухие дрова. Очистительный костер занялся с быстротой молнии, обдавая жаром бессчетных зевак. Горожане попятились под всеобщее радостное улюлюканье. Их торжествующие возгласы заглушали отчаянный вопль обреченной души. Неизвестно, откуда вихрем налетел неистовый ветер и закружил угли в пылающем горниле. Еще мгновение и над черным пепелищем увлекся удушливый дым. Облако из смрада окутало место мучительной казни. Томившиеся головешки рассыпались оранжевыми искрами при каждом дуновении ветра. Крики разом стихли. Люди в безмолвии разбрелись по домам.
Силайо насторожился еще более, когда услышал в последнем истошном вое ведьмы до боли знакомый голос инквизитора. Однако аббат успокоил себя тем, что муки казни порождают адовы звуки, а Тосс все время находился подле него. Все его сомнения вмиг рассеялись, ноги ослабли, а в висках вновь пульсировала кровь, когда Силайо, принимая из рук Тосса «Молот ведьм», случайно заметил на ладони инквизитора монограмму семиконечной звезды фей.
