Денис Анатольевич Власов
Избранное. Таинственное исчезновение. Сборник рассказов
– Où sont l'or et l'argent?
(– Где золото и серебро?)
Конвоир отвесил арестанту звонкую оплеуху.
– Réponds au cochon quand l'officier te parle!
(-Отвечай, свинья, когда с тобой говорит офицер!)
Более Олег не желал терпеть подобной дерзости, и бывший сержант советской армии вскипел, нащупал в кармане ржавый гвоздь из колокольни и сжал острие. Далее все происходило молниеносно: отчаянный он вонзил конвоиру стержень в глаз до самой шляпки, опрометью схватил офицера за длинный закрученный ус и дернул с неимоверной силой, что разорвал офицеру верхнюю губу. Кровь хлынула багровым фонтаном, заливая все вокруг. Действенному приему хватать за желобок под носом Олег научился у старого зэка, там скопление нервов. Француз взревел от дикой боли. Литейщик возле горна в ужасе бросился наутек вон из церкви, надрывая глотку о помощи. В дело пошел тигель с рукоятью, наполненный бурлящим золотом, Олег с неистовой яростью окотил раскалённым металлом вбежавших гренадеров, в буквальном смысле озолотил врагов. Обугленная кожа зашкворчала, словно на сковороде, источая отвратительный смрад перегоревшего мяса. И напоследок разгорячённый лютой ненавистью Олег угостил сокрушительным ударом офицера в голову хватом от тигля так, что француз отлетел, теряя зубы, прямо на литейное горнило. Леворукость офицера сыграла с ним злую шутку, Олег действовал на опережение по его уязвимой правой стороне. Раздался истошный вой, надрывно голосили обожжённые гренадеры в жуткой неразберихе. Казалось бы, от такого мощного сотрясения офицер не оправится, но дьявол проснулся в этом человеке. Ошпаренный он взметнулся, оголил палаш и бросился за Олегом вдогонку на колокольню. Олег, гонимый преследователем, разом перепрыгивал по три ступени, он задыхался и жадно хватал воздух ртом. Секунда-другая и беглец окажется на звоннице, за спиной раздавалась грязная ругань на французском, топот приближающихся сапог. Вот и та самая узкая площадка, Олег перемахнул через оградку и занес ногу, чтобы ступить в бездну, он метился в стог сена, но не решался. Голова закружилась каруселью, в глазах темнело от страха перед высотой. Олег обернулся и увидел чудовищно обезображенное лицо офицера в запекшейся крови и волдырях, алые куски разорванной кожи бахромой болтались. Еще мгновение и осатаневший душегубец зарубит беглеца, но он опоздал: Олег соскочил, а клинок скользнул по перилам оградки, высекая фейерверк из разноцветных искр. Француз бросился к ограждению и еще долго высматривал Олега, перегнувшись через перила, но безуспешно, тело беглеца не оказалось в стогу, ни где-либо еще.
Глава 4
Олег очнулся, как и прежде после первого перемещения во времени он помнил лишь краткий момент падения, а потом пустота в памяти. В этот раз беглец лежал на земле под колокольней и не понимал, каким образом он не расшибся в лепешку.
– Ты, небось, думал я дам сгинуть тебе? – раздался шершавый голос Морта над Олегом, – легко отделаться захотел.
Колдун склонился над Олегом и потыкал посохом ему в живот.
– Сказывай. Зачем без колокола явился?
– Пусть брат и расскажет, колдун.
– Ишь, бойкий какой, и Павлушку приплел. Вот сейчас в камень обращу тебя. Сказывай, пес!
Колдун затрясся всем своим тщедушным телом, аж капюшон соскочил, оголив отвратительное бугристое лицо. Морт еще сильнее ткнул посохом в Олега, тот вскочил, и хотел было ударить мага, но вспомнил про амулет.
– Пропади! – и колдун во всем неистовстве прокричал магическое слово, – сокара!
Морт принялся зачитывать заклинание на мертвом языке. Змей сверкнул глазами и стал спускаться с посоха по руке колдуна. Аспид выбрасывал раздвоенный язык и шипел. Олег кинулся отыскивать в карманах подаренный амулет. Не так легко оказалось разломить камень по бороздке. Округлый оберег норовил выскользнуть из трясущихся потных ладоней Олега, но вот янтарь поддался. С хрустом амулет распался на две равные половинки. Сонный шершень находился брюшком в ячейке и начинал пробуждаться от долгого забвения. Древнее насекомое повело усиками, расправило крылья, и выпорхнуло на волю из заточения. Боясь выронить янтарь, Олег до боли зажал половинки в руке. Словно винтокрыл, набирающий обороты, шершень сердито жужжал, облетая хозяина, затем завис над его головой и взметнулся ввысь, там хищник принялся неистово кружить. Произошло удивительное: лесные насекомые как ядовитые, так и просто больно кусачие, присоединились к шершню в громаднейшую мрачную тучу. Гудящий рой вертелся в вышине и продолжал увеличиваться. В движении черной массы не наблюдалась беспорядочность, а наоборот – осмысленный полет по спиралям в предводительстве шершня. Вот уже полнеба скрылось во мгле из разъярённых жалящих кровопийц и стрекочущих цикад. Зловещая туча то сжималась, то разжималась и гудела, как мотор самолета при взлете. Змей отступил перед возмездием, трусливо прижался к чародею, обвил его ступни и спрятал морду в кольцах. Колдун продолжал неистово выкрикивать страшные проклятия и грозил посохом. Олег попятился к дубу и скрылся за его могучим стволом. Рой из насекомых плотно окутал и поглотил Морта, маг еще пытался отмахиваться посохом, но участь его была предрешена. В мгновение ока колдун истлел, не оставив мантии, даже посох превратился в обглоданные трухлявые деревяшки. От змея след простыл. По совершении праведного наказания туча мгновенно рассеялась, освободив небосвод. Насекомые разлетелись, кто опылять, кто собирать меды, а кто дальше жить трутнем. Чудесный шершень кружил возле своего повелителя. Олег раскрыл ладонь с кусочками янтаря, и спаситель вернулся в свое лоно. Две половинки сомкнулись, и шершень впал в забвение. Все успокоилось.
Со всех ног Олег бросился к машине. «Буханка» завелась не сразу, закрытые ворота во двор водитель попросту снес, дав газу от души. После столкновения лобовое стекло пошло паутиной из трещин. Мотор ревел, машина прыгала на ухабах, будто при испытаниях на прочность. Безудержно Олег топтал педаль газа с одной лишь мыслью поскорее бы выбраться из этого жуткого места. Наверное, Колумб испытал подобное чувство радости, когда открыл Америку, а Олег, когда покинул заколдованный лес и стал подъезжать к трассе, где виднелись силуэты быстро проносившихся автомобилей его родного времени. Свернув на магистраль, Олег заехал на ближайшую заправку, чтобы перевести дух. За кассой стояла женщина средних лет. Она с любопытством и опаской посмотрела на водителя в одежде, покрытой пятнами из грязи и запекшейся крови. Олег заметил ее оценивающий взгляд и завел разговор:
– Как называется церковь неподалеку в лесу?
– Какая церковь? – с недоумением в голосе спросила работница.
Олег принялся объяснять дорогу к собору, описывать строение заброшенной церкви, даже упомянул звонаря Ипата, о Морте он побоялся рассказать. Женщина с пристальным вниманием слушала странного посетителя, и ее удивление на лице только возрастало. Олег принес из машины старинную карту и ткнул пальцем в местоположение.
– Вот же.
Женщина переводила вопрошающий взгляд с карты на Олега и сказала:
– Нет здесь никакой церкви.
– Как это нет?
Теперь Олег остолбенел от сказанного и изучающе смотрел то на карту, то на заправщицу.
– Вы точно путаете. А, вы наверно не местная? – осенило Олега.
– Я родилась здесь, церкви нет в этом месте, – женщина взяла карту в руки и продолжила, – топи там. То есть все верно собор Ипатьевский стоял когда-то, но исчез, провалился под землю в болота лет тридцать назад. Говорят, временами из-под земли доносятся песнопение и звон колокола. Вы бы не ходили туда, зона там аномальная.
– Уже побывал.
– И что? Видели церковь?
– Хуже.
Женщина пожала плечами от недоверия и предположила:
– Мало ли что привидится от болотного газа.
Затем вскрикнула, показывая пальцем:
– Ой, смотрите!
Олег обернулся, за окном тяжело поднимался чернильный дым от пожарища недалеко в поселке. Густые клубы обволакивали солнце. Садясь за руль, Олег намерился поехать в сторону пожара, но сию секунду передумал, так как услышал колокольный перезвон, возвещающий о беде, туда он и поехал. Олег пробирался по улочкам поселка, люди проносились мимо с ведрами и лопатами тушить огонь на ферме. Перепуганная живность мешала проезду и норовила попасть под колеса. Неистовый пожар разгорался, языки рыжего пламени жадно облизывали строения. Ветер кружил хлопья догорающего пепла вперемежку с гарью. Тревожный набат усиливался и отдавался где-то глубоко в фибрах души Олега; он чувствовал, что нашел. Водитель подъехал к зданию поселковой администрации и приметил высокого человека в длинной рясе. Служитель, широко расставив ноги, неистово бил в пожарную рынду алого цвета. Он обеими руками схватился за канат, размахивая язык. Колокол болтался из стороны в сторону, и оглушительный звон разносился над селением. Олегу показалось, но нет, он приблизился и разглядывал со спины знакомую фигуру, и крикнул монаху прямо в ухо:
– Ипат?!
Человек с красным лицом от натуга обернулся и даже замедлил колебательные движения. Колокол по собственной инерции продолжил громоподобный бой. Пономарь отер лоб от жаркой испарины и прокричал:
– Ошибся! Павлом величают!
– Олег я! Быстро забыл, Ипат!
Дым от пожарища стал рассеиваться, звонарь угомонился и вновь уверенно повторил:
– Павел.
– Хорошо, пусть Павел. Стог? Французы? Ну, вспомнил?
Служитель в полном недоумении хлопал глазами и не понимал, что от него хочет незнакомец. Павел хмурился, тщетно пытаясь вспомнить, какое общее прошлое могло у них быть, и ответил:
– Не припоминаю.
В его голосе прозвучали нотки извинения, что не признает человека. Олег задумался, а не привиделось ли ему все в осознанном сне. Права оказалась заправщица: верно, болотный газ повлиял; и тут же спохватился, снял оберег с шеи и протянул Павлу.
– А это-то помнишь?
Пономарь отрицательно покачал головой.
– Чудесный амулет. Больших денег стоит? – и перевел разговор, – ты, может, исповедаться желаешь?
– Не время.
Олег подошел к колоколу и погладил по теплому телу из металла.
– Колокол откуда?
– Ипатьевский. Давеча лесник нашел с утварью и описью церковной, когда сруб ставил. Сейчас служит рындой, я заберу к себе, когда достроим новый приход.
Олег вынул сигарету из пачки, хотел было раскурить, да вспомнил, что зажигалку оставил в подклете, смял сигарету и выбросил. Павел любезно протянул ему зажигалку – ту самую, китайскую.
– Вот же! Откуда у тебя? Вспомнил?
Павел переменился в лице и сурово произнес:
– На заправке купил. Надумаешь исповедаться – сыщешь меня.
Пономарь развернулся и оставил Олега возле колокола с мыслями наедине. Они поняли друг друга. Павел торопился прочь, припадая на ногу, верно от укола рогатиной. Почему Ипат-Павел отказался признать Олега, и каким образом пономарь вернулся домой остается тайной. Вероятнее всего свою роль сыграл страх перед непознанным.
***
Автор и сам не поверил бы в эту историю, однако Олег настолько убедителен в своем рассказе, да и янтарный амулет послужил доказательством, чудное действие которого мы все-таки не отважились проверить еще раз. С тех пор более не ездили в те места. Временами, конечно, выезжаем на копы, но гораздо реже, поэтому если вы встретите двоих с металлоискателем – определенно это мы.
Таинственное исчезновение
Отсутствие денег требует
философского отношения к ним,
наличие денег требует практического
отношения к ним.
Гольский Артур Павлович – очень состоятельный человек. Он умел добиваться поставленных перед собой целей любыми возможными средствами и стал известным коммерсантом в своей сфере. Однако эта история не о том, каким образом ему удалось добиться головокружительных успехов в финансовых предприятиях и не о его гениальных деловых способностях, а о фантастическом злоключении, к которому привело его заядлое увлечение.
Артур Павлович обладал безумной страстью к живописи. Такая мания выражалась в коллекционировании оригинальных картин, написанных известными и не очень художниками. Как человек, привыкший воспринимать любое дело с коммерческой точки зрения, подобная любовь к живописному искусству автоматически рассматривалась им в качестве эффективного инструмента для вложений. В будущем стоимость интеллектуальных живописных фондов, несомненно, увеличится и обязательно принесёт ему доходы. И всё-таки, будучи человеком образованным и тонким, на грани обморочного состояния, ценителем статического искусства в целом он воспринимал творения художников не как объект для успешных денежных вложений, а как искусство в высшей степени его проявления. Полагая таким образом, за семнадцать лет ему удалось собрать внушительную коллекцию картин, для хранения которой он приобрел роскошный особняк-галерею в ближнем Подмосковье. Там он проводил почти всё своё свободное время. Исключительно среди произведений искусства он получал эстетическое удовлетворение, находясь один на один со своим собранием. В тишине он бродил по залам и созерцал палитру красок творений великих мастеров, любовался изяществом написанных портретов и пейзажей. Он мог часами стоять перед картиной гения, буквально вчитываясь в каждый его мазок. Для Гольского картина представляла собой книгу, которую он читал, и с жадностью перечитывал по многу раз. При этом ему даже иногда казалось, что его сознание переносится в само содержание картины, созданное художником в двухмерном пространстве. Порой на крупные выставки он ходил исключительно ради одного холста.
Однажды, оказавшись в одном из крупных антикварных салонов, он увидел картину средних размеров, выставленную на самом видном месте. В центре картины изображалась молодая красивая женщина высшего светского общества начала XIX века. Бриллиантовая брошь украшала ее роскошное платье. Сидела она в кресле, перед ней стоял столик с шахматной доской. Её противником выступал седовласый джентльмен, одетый во фрак. Он сидел на диване напротив и задумчиво держал в левой руке белого короля, не зная куда отступить под напором молодой светской львицы. Партия разгоралась, и расположение фигур на доске говорило о том, что приоритет в борьбе принадлежал молодой особе. Мастеру кисти удалось запечатлеть блеск в её глазах, азарт и даже выразить торжество победы на ангельском личике. Да-да, именно сокрушительной победы над противником. Рядом с шахматной доской находились некие официальные бумаги. Вокруг игроков скопилась толпа наблюдателей исключительно мужчины. Игра велась не ради праздного любопытства собравшихся зевак, а именно на эти финансовые документы. Действие происходило очевидно на каком-то рауте.
Заворожённый Гольский смотрел на изображенную девушку и почти вслух произнёс:
– Я бы всё отдал на свете только сыграть в партию шахмат с этим прекрасным созданием. В этот самый момент управляющий салоном проходил мимо, и Гольский, нервно одёрнув его за рукав, требовательно спросил:
– Сколько стоит эта картина? Я немедленно покупаю её.
– Извините, но картина не продаётся, – холодно ответил управляющий.
– Как не продаётся? – удивлённо спросил Гольский, – тогда почему она здесь выставлена? – настаивал он.
– Вы не первый покупатель, кто мечтает видеть это произведение искусства у себя в коллекции, но позвольте мне повторить, что эта картина не продаётся. Это, как бы вам сказать, наш талисман. Шедевр находится здесь с момента основания нашего антикварного бизнеса. Нахождение картины в пределах торгового дома гарантирует устойчивое процветание семейному предприятию, – закончил невозмутимый управляющий.
– Кто основал ваш бизнес? Я хочу видеть его и говорить с ним! – Гольский почти кричал, как человек, непривыкший к слову «нет».
– С ней, – поправил его управляющий и рукой указал на девушку, изображённую на картине, – Баронесса фон N – основательница нашего антикварного торгового дома.
– Теперь всё понято, – произнёс озадаченный покупатель.
– Это её единственное изображение. Художник неизвестен, – с этими словами управляющий удалился. Гольский вышел из салона и задумчиво направился по своим делам.
На следующий день утром упрямый покупатель снова посетил салон и говорил с управляющим в его кабинете:
– Послушайте, если эту картину нельзя купить, то её возможно арендовать на определённый срок? На время аренды картина будет застрахована. Я гарантирую стопроцентную предоплату. Ведь вы деловой человек, и я предлагаю вам самые выгодные условия. Думаю, что с вашим семейным бизнесом ничего страшного не произойдёт, если талисман будет отсутствовать, скажем, неделю или месяц. Наоборот, даже принесёт вам доход. Что вы ответите на моё предложение?
– Хм, довольно странная сделка. Вы первый человек, кто предлагает мне подобное – арендовать картину из антикварного салона. Я понимаю, если бы арендатором выступал музей. Вы, как мне кажется, выставлять её не собираетесь ни на какой выставке?
– Уверяю вас, что нет. Мне это необходимо исключительно для удовлетворения своих эстетических потребностей.
– Хорошо, мои юристы займутся оформлением. Но помните, срок аренды одна неделя, стопроцентный авансовый платёж и страхование за ваш счёт. И всё-таки ваше предложение я нахожу эксцентричным.
– Может быть, вы и правы. Я очень люблю искусство.
Сделку оформили соответствующим образом, и ровно через неделю картина висела в зале особняка Гольского.
Прошло пять дней. В течение всего этого времени почитатель высокого искусства проводил все свободное время у картины. Он влюбился в написанный образ девушки, иногда он даже разговаривал с ней. Дошло до того, что в зале, где висела картина, Гольский установил аналогичное кресло и столик с шахматной доской. Прекрасный образ девушки с картины поглотил все его мысли.
На шестой день Гольский поздно вернулся после насыщенного дня в свою загородную резиденцию и, отпустив весь обслуживающий персонал и частично охрану на выходные, решил после ужина ненадолго посетить свою возлюбленную и пожелать ей «спокойной ночи», как он делал это последние пять дней. Его душу охватила вселенская тоска, он так не хотел расставаться с Баронессой, помня, что по договору картину следует вернуть владельцу через сутки. Настенные часы пробили час ночи. Он близко подошёл к картине и стал пристально рассматривать до боли знакомые черты прекрасного лица Баронессы. В этот момент глухой удар в оконное стекло вернул его к реальности. «Что там ещё такое?» – подумал он встревожено и подошёл к окну. Одёрнув штору, Гольский увидел только мрачные деревья в парке, залитые ярким лунным светом, и безоблачное небо, полное мерцающих звёздах. Ни души. «Наверно, это птица», – успокоил он себя, – «какое прекрасное полнолуние», – подумал он. Артур Павлович стоял и смотрел в окно, вглядываясь в лунную ночь минут пять, как вдруг услышал:
– Не желаете сыграть партию в шахматы? – раздался бархатный женский голос в тишине зала за спиной Гольского. Нечеловеческий страх охватил его душу. Оцепенев, он боялся повернуться. Паника охватила его до дрожи.
– Не желаете сыграть партию в шахматы? – настойчиво повторил голос.
Почти в гипнотическом состоянии он осмелился обернуться и увидел, что в его кресле восседала сама Баронесса фон N в том же роскошном платье, что и на картине. Улыбаясь, она приглашала рукой к столику с шахматной доской с расставленными фигурами. Автоматически он быстро взглянул на пустое кресло на картине. Силой своей мысли он сумел материализовать иллюзию в реальность.
– У вас мало времени. Либо вы играете, либо я ухожу, – с благородным французским акцентом произнесла Баронесса.
Шоковое состояние, в котором находился Гольский, не покидало его. Он с силой отер потное лицо рукой, медленно подошёл к дивану, присел на край и, не сводя глаз с гостьи из прошлого, трясущейся рукой сделал первый ход. Он передвинул белую пешку от короля на одну клетку вперёд. Открытый дебют.
Ровно через семь дней по условиям договора картину вернули антикварному салону. Неожиданно Гольский добровольно передал все свои активы в пользу торгового дома, крепко запил и внезапно бесследно исчез. С тех пор никто и никогда не видел г-на Гольского. Лучшие детективы сбились с толку в розыске известного коммерсанта. За исключением управляющего антикварным салоном, который, устанавливая картину на прежнее место, заметил, что к толпе наблюдателей за игрой Баронессы фон N добавилась иная фигура человека, дописанная свежей краской. «Что ж, вот и еще один проиграл свою партию», – заключил управляющий.
