Денис Алексеевич Шутов
Нехристь
Стук в дверь прекратился. Из-за угла послышалось торопливое шарканье. Через мгновение показалась и небабушка, ожесточённо нюхавшая воздух совсем как… как крыса. Но Крис уже успел отвернуть крышку, и, наклонив баклажку, набрал в руку немного воды. Он отпил чуть-чуть, чтобы смочить пересохшие губы.
– Что ты делаешь?! – взвизгнула небабушка.
– Не подходи! – крикнул мальчик, – обрызгаю!
Небабушка остановилась и засюсюкала:
– Ну что ты, Крисочка? Закрой, пожалуйста, воду и иди к бабушке.
– Не пойду! Ты не моя бабушка! Ты – чудовище!
– Ах вот как, – протянула старуха ядовитым тоном. Она присела на колени и оперлась о пол руками – было видно, что ей так удобнее. – Мог бы и раньше догадаться, что я не Ада. Ведь я не ругала тебя за гулянку, за воровство воды этой проклятой! Даже голос ни разу не повысила! Я-то как раз не чудовище, в отличие от твоей бабки, которая только орёт, дерётся и всех травит: нас – ядом, тебя – манкой. В отличие от твоих родителей, которые каждый раз тебя к ней отправляют, хотя знают, что тебе у неё не нравится. Ну и что ты теперь собираешься делать?
– Домой поеду, – насуплено ответил Крис.
– К бабушке? – издевательски переспросило нечудовище. – Никогда не доедешь. Потому что ты к ней на самом деле не хочешь. Ты был в бездне, и, даже спасаясь оттуда, поехал не к ней – потому что не хотел. Потому что знаешь, что она с тобой сделает за эту прогулку и за воровство воды. А лифт так устроен – не повезёт тебя туда, куда не хочешь. Ты в этом уже убедился – когда уезжал от Поводыря, ты не хотел на бабушкин девятый этаж, поэтому и попал ко мне. И сколько бы ты не катался – ты никогда больше не приедешь к ней. А ведь ты ещё и ключи потерял – представляешь, что будет, если ты вернёшься без них? – небабушка достала из кармана связку.
– Отдай! – завопил мальчик.
– Я бы отдала. Да ты не хочешь. На самом деле ты хочешь никогда больше не видеть проклятую каргу! Так что я сделаю вот это, – старуха запрокинула голову, открыла рот и легко опустила туда ключи, проглотив связку будто это был кусочек хлеба. – Вот и всё, – заключила она.
– Я уезжаю! – вскрикнул мальчик, пытаясь не зарыдать. Шмыгая носом, он поднялся на ноги, подошёл к кнопке со стрелочкой и нажал её.
– Зачем? Ведь ты не хочешь, чтобы тебя наказали. Потому что это не справедливо – ты уже наказан – такого страху натерпелся! Ты же и так никогда больше не уйдёшь гулять без спроса. Но бабушка тебе не поверит – отлупит ремнём так, что ты сидеть не сможешь. Ты у неё манку из комков будешь есть на завтрак, обед и ужин – всю жизнь! А ведь она сама виновата. Не следила за тобой, ключи не спрятала. Сказала «изыди» – я слышала! Это её надо наказать, а не тебя. Правильно?
– Правильно, – вынужден был согласиться мальчик.
– Вот! – обрадовалась небабушка. – А её никто не накажет. Но езжай, раз собрался. Всё равно ко мне вернёшься: через час, через день, через месяц, или через год. – Она услышала, что лифт подъезжает и пообещала, – испеку самый вкусный пирог с мясом на твой день рождения – ты свои пальчики оближешь!
– Я тебе не верю, – ответил Крис, поднимая воду.
Двери разъехались, мальчик зашёл в кабину спиной вперёд и нажал на кнопку девятого этажа. Створки начали смыкаться.
– Помни, мы всегда будем рядом, – услышал он от стоящей на четвереньках крысабушки.
Лифт спускался. Мальчик тихонько хныкал на полу, обнимая баклажку, которую не заметил, как завинтил. Он не поднялся, даже когда кабина остановилась и двери поехали в стороны. Зато тут же вскочил, когда раздался бабушкин рёв:
– Явился, поганец! А ну иди сюда!
Но потом Крис услышал то, что напугало его ещё сильнее: звук пощёчины и детский плач. Его собственный плач.
– Сволочь, дармоед, антихрист, ты где шлялся?! Где шлялся, я тебя спрашиваю?! – И снова звук – хлопок кожаного ремня. – Тебе кто разрешал уходить? Кто уходить разрешал, паршивец?! – прозвенела ещё одна оплеуха, на мгновение прервавшая, а затем удесятерившая детские рыдания.
Преодолевая ужас, Крис высунулся из лифта и подкрался к углу, за которым скрывалась бабушкина квартира.
– Где ключи, гнида?! – раздалось оттуда вместе со следующим ударом.
– Карга!!! – завопил некрис страшное ругательство ровно в тот момент, когда настоящий Крис, дрожа всем телом, выглянул из-за стены.
В ответ на оскорбление его бабушка наотмашь хлестнула стоявшего перед ней ребёнка ремнём, попав железной бляхой прямо в голову. Некрис рухнул, глухо ударившись затылком о кафель. Бабушка схватила его за ногу и со словами: «Попробуй ещё попритворяться, выродок», втащила тело в жилище, а потом захлопнула дверь.
Не помня себя, Крис влетел в лифт между уже закрывающимися створками и ударил по первой попавшейся кнопке. Кабина тронулась вниз. Но тут мальчик сообразил, что его бабушка оказалась в квартире с каким-то оборотнем, который ведь и правда наверняка только притворяется мёртвым! Крис вскочил и дотянулся до девятки. Лифт продолжил спуск. Ребёнок затарабанил по девятке, но кабина не останавливалась. И лишь доехав до пятого этажа, открыв и закрыв двери, она поехала обратно. Но чем выше она поднималась, тем сильнее дрожал напуганный мальчик. Он чувствовал, что должен предупредить, должен защитить… Должен? Может, и эта бабушка тоже ненастоящая? А если и настоящая, то, может, так ей и надо? Что бы там монстр с ней ни сделал…
Двери разъехались. Обливаясь потом, который застилал глаза, всё ещё колебавшийся Крис шагнул к выходу, затем ещё раз. Он почти ступил на коричневый кафель, когда заметил неладное. Швы между плиткой белели, как будто свежие, хотя минутой ранее были грязно-бурыми. Да и сама плитка блестела, словно только что вымытая. Мальчик протёр глаза и разглядел, что поверхность кафеля пронизывали сероватые жилки, похожие на мелкие трещинки или почти невидимые границы между деталями паззла. А ещё пол немного рябил и будто… дышал?
Мальчик опустил «Архыз», отвинтил крышку, налил немного воды в ладонь и плеснул в проем. Первая же капля раздробила кафель, словно авиабомба, рухнувшая на замёрзшее озеро. Но, вместо того чтобы раскрошиться, плиточные «льдинки» стали разбегаться и разлетаться: за один миг пол распался на миллион жирно лоснящихся коричневых тараканов и мелких белых новорожденных тараканчиков, которые изображали швы. Насекомые пустились наутёк во все стороны.
Во все, кроме двух: они не лезли в лифт и в провал разрушающегося пола. А там, в стремительно растущей дыре, мальчик разглядел чёрно-серого добермана, который стоял этажом ниже и смотрел вверх. Рядом валялись брюки и застёгнутое длинное пальто, чей левый рукав всё ещё цеплялся к спине пса. Животное раздосадовано завыло, а потом злобно рявкнуло, и все тараканы будто по команде внезапно устремились на звук. Они летели и бежали к брошенной одежде, скрываясь внутри. Бесформенная груда ткани начала заполняться и подниматься, превращаясь в знакомую фигуру чёрного человека. Он выглядел точно так же, как и раньше, вплоть до маски на лице.
Крис набрал в ладошку ещё «Архыза» и попытался облить монстров, но чуть-чуть не добрызнул. Чудища взвизгнули и кинулись на балкон, хлопая дверями.
Сначала мальчик расстроился из-за промаха, но когда осознал, что сумел прогнать таких страхолюдин, сразу же приободрился. Подумаешь, чудища – да он замочит всех чудищ! Подумаешь, пола нет – да он сам себе сильный пол! И, вообще-то, даже хорошо, что пола нет – значит, это опять не тот девятый этаж. Значит, и предыдущий наверняка был не тем. Значит, и бабушка, ударившая не того ребёнка, тоже не та. И раз не удаётся приехать на нужный этаж на лифте, может, удастся подняться по лестнице? И, кстати, теперь балконные двери, которыми только что хлопали, точно не примёрзшие. Осталось до них добраться.
Крис посмотрел вниз и тихонько выругался услышанным от старшеклассников словом – не спрыгнуть, слишком высоко. Он обернулся и задумчиво поглядел на чёрную тряпку, всё ещё закрывавшую зеркало: получится ли из неё верёвка? Сорвав ткань и повертев её немного, мальчик понял, что она недостаточно длинная. Тогда, посоветовавшись со своим отражением, он просто сбросил полотно, чтобы таким образом пометить этаж – вдруг опять подменят?
«Хочу на восьмой, правда», – попытался он убедить лифт, нажимая кнопку. Потом спрятал зелёную крышку в карман, набрал в ладонь ещё немного воды, а второй рукой поднял баклажку, ощущая себя спецназовцем с прозрачным щитом – таких он видел во вчерашнем фильме.
Кабина приехала на этаж как по расписанию – без странностей и заминок. Двери разомкнулись, и в просвете Крис сразу заметил прислонённый к стене невысокий табурет, на котором стояла большая красная миска. Внутри что-то пестрело, но мальчик не успел рассмотреть что именно – в кабине и в коридоре потухли лампочки. Разъезжающиеся железные створки замерли, оставив щель шириной в три кулака. К счастью, сумрак продержался совсем недолго, и свет снова дали. Правда, лифт это не оживило.
Сперва мальчик нажал на кнопку открытия дверей, но ничего не произошло. Затем рассмотрел, что лежало в миске. Конфеты! Он вспомнил слова небабушки про умирающего «ребятёнка» – наверное, он живёт здесь. Когда скончался соседский дедушка, его родственники тоже оставляли в подъезде конфеты.
Кабину огласил раскатистый рык. Крис вздрогнул, не сразу сообразив, что это бурчало у него в животе. От голода уже начинало подташнивать, поэтому конфеты оказались весьма кстати. Мальчик попытался просунуть голову между железных створок – прошла, хоть и с трудом. А значит, пройдёт и туловище – многократно подтверждённая на школьной ограде истина. Крис стал протискиваться, как внезапно ручка баклажки, застрявшей между дверьми, оторвалась, и «Архыз» повис на пластиковой полоске, прикреплённой к горлышку только с одной стороны. Мальчик чудом удержал её, так что воды пролилось не очень много. Он осторожно опустил минералку на пол, вылез из проёма, дрожащей рукой достал из кармана крышку и завинтил бутылку.
За то мгновение, в которое голод перестал быть главной проблемой, ребёнок подумал обо всём, что почему-то сразу не пришло ему в голову. Даже если «Архыз» и пролезет в щель, то с большим трудом: его придётся либо тащить за собой, либо пихать вперёд, сквозь двери. А те могут закрыться в самый неподходящий момент, вероломно отрезав мальчика от защитного артефакта. Тем более, на балконе уже наверняка поджидают монстры, готовые напасть на жертву со спины, если та выберется первой и примется вытягивать бутыль из лифта как репку с грядки. А, самое главное, этаж-то опять подменили: на предыдущем восьмом этаже не стояло никаких табуреток, а на этом не валяется чёрная ткань, так что выходить здесь вообще не обязательно.
Крис с тоской посмотрел на оторванную ручку баклажки – за неё ему наверняка достанется отдельно. Но по сравнению с утраченными ключами это бедствие уже не имело особого значения. Он перевёл взгляд на блестящие фольгой конфеты. На самом верху синели батончики «Баунти», которые папа почему-то насмешливо называл «райским наслаждением», рядом чернели любимые мамины «Маски», а между ними, словно ягодки, проглядывали красные барбариски.
Мальчик заставил себя вспомнить Гензель, Гретель и стоматологов: про тех и других всегда говорили родители, когда сын канючил сладости.
От голода это не помогло. Тогда он вспомнил, что обычно отвечала бабушка на просьбы «чего-нибудь вкусненького»: «Не хлебом единым сыт человек». Конфет захотелось ещё сильнее. Крис прикидывал: «Ну я по-быстренькому, туда и обратно, может ничего плохого и не случится?» Но вынужден был признать, что вот из-за таких вот «по-быстренькому» и попал в беду. «Да нет тут никаких монстров», – ворчал его живот. «Может, конфеты – и есть монстры, – парировал рассудок, – не ты их съешь, а они тебя – прямо изнутри, как личинки». Вот это уже сработало: мальчик содрогнулся и быстро нажал на девятку, пока не передумал. Створки даже не шелохнулись.
– Поехали! – сердито сказал Крис, – всё равно я здесь не выйду, слышите?
Слышали. Конфеты зашуршали и медленно выползли из миски на стену, а затем колонной направились куда-то в сторону квартир, оставляя за собой коричневые и красные следы – влажные, как после слизней. «Так вот кто на стенах рисует», – подумал мальчик, провожая слизнядости взглядом. Когда они скрылись из виду, в кабине загорелся свет, двери захлопнулись, и лифт поехал вверх.
