Давента Амелис
Астексис – Зарождение Ордена
Ужасы ночи
В глазах все плыло. Холодный пот выступил на лбу, а сбитое дыхание заставляло легкие пылать. Бешеный ритм сердца отзывался в висках, и головная боль не давала мыслям четко формироваться. Казалось, будто каждая частичка тела дрожала, делая его ватным.
Кровь, что видела на своих руках Элирейн не была ее собственной. Она принадлежала первому убитому ею человеку из десятка тысяч последующих, которых она убьет в будущем. Красная вязкая субстанция пугала и пленяла девушку: ее взгляд не мог оторваться и переключиться на что-то другое. Во рту четко ощущался вкус меди. Элирейн чувствовала, как ее желудок скоро вывернет наизнанку, и все, содержащиеся в нем, извергнется наружу. Напряжение в ней нарастало. Она была точно сдавленная пружина, которая лопнет через мгновение. Страх сковывал брюнетку невидимыми оковами и засасывал в свою бездонную пучину. Лязг металлических орудий и крики солдат плавно затихали, сливаясь в одну мрачную какофонию неясных звуков. Сам мир растворялся под натиском шока, что овладел ей полностью.
В следующее мгновение шквал происходящего обрушился на Элирейн. Все звуки разом обрели невообразимую силу. По телу прошла волна, которая в одночасье вывела ее из оцепенения. Снег, в который она упала лицом от чьего-то толчка, мигом помог разуму проясниться. Когда она подняла свои изумрудные глаза и начала озираться по сторонам, то увидела девушку, облаченную в красные латы. Незнакомка рубила врагов с яростью дикого зверя. Пронзив одного своим огромным двуручным мечом, она искупала клинок в его крови и отшвырнула обмякшее тело в сторону. Затем обернулась с бешеным криком к Элирейн. Рев мечницы был призывом к действию – встать на ноги, взять оружие в руки и присоединиться к ней в бою.
Элирейн была напугана. Шок от первого убийства никак не мог ее отпустить. Она понимала, что была обучена своему ремеслу именно для этого, но столкнувшись со всем этим воочию, оказалась не готова. Однако ситуация требовала от нее немедленных действий. Нащупав на снегу парные клинки, девушка крепко сжала их. Нервно облизнув высохшие губы, она неуклюже встала.
Панорама, что раскинулась перед ее взором, не придавала уверенности и желания кидаться в сражение: снег, который был когда-то белым и пушистым, как облачка в весеннюю пору, превратился в бордовую мешанину из трупов. Отрубленные конечности, потроха, сгустки крови были раскиданы по всему полю. Боевые кличи одних сменялись мольбами о помощи других. Груды тел, где наиболее активно велось столкновение сил, слегка подрагивали – выжившие раненные пытались выкарабкаться из-под завалов убитых товарищей и врагов. Воздух был пропитан запахом жженого мяса. Из-за черного дыма не удавалось рассмотреть насколько далеко растянулась эта мясорубка.
Элирейн взвизгнула, когда почувствовала, как за ногу ее что-то схватило. От страха она дернулась и обрубила то, что к ней прицепилось: оказалось, что это рука одного из солдат. Тот завопил на противной хрипящей ноте, хватаясь за обрубок, который остался вместо руки. Яркая кровь фонтаном захлестала из потерянной конечности, образовывая лужу под солдатом. Эли с ужасом обсмотрела мужчину: все, что было ниже пояса отсутствовало. Лишь пара органов, зацепившихся за погнутые латы, плелись за ним шлейфом, оставляя свежий бордовый след. Безумные глаза от напряжения и кровотечения стали темнеть. Набухшие вены на его лице пучками выпирали под кожей. На последнем издыхании мужчина протянул Элирейн свой посиневший обрубок, на секунду завис… и с пустым взглядом рухнул в лужу своей крови. Из его рта текла розовая пена.
Эта жуткая картина заставила ноги Эли подкоситься. И она плюхнулась на истоптанный битвой снег. Паника снова овладела сердцем девушки. Инстинкт самосохранения ударил Элирейн в голову. Слезы залили ей глаза. На мгновение она почувствовала себя мышкой, которая пытается улизнуть от толпы дерущихся между собой кошек. Точно ребенок, она на четвереньках поползла прочь от этого праздника смерти. Однако побег не увенчался успехом. Острая боль пронзила ее живот. Элирейн свалилась в очередной сугроб, судорожно хватая ртом воздух. Сквозь слезы она увидела верзилу. Эли догадалась, что это он ударил ее под дых.
Верзила был таким огромным, что заслонял собой солнечный свет. Он не был одет в броню, как все остальные. В отличие от них, из одежды на нем была лишь набедренная повязка. Ее накрывало собой несуразное брюхо. На груди красовалось ожерелье из детских черепов и клыков каких-то хищников. Так же здоровяк был одноглазым. На месте потерянного глаза зияла дыра.
Бормоча что-то невнятное, он с ухмылкой двинулся к Элирейн. Замахнувшись секирой, громила готовился нанести смертельный удар. Со свистом секира обрушилась на девушку, но в самый последний момент Элирейн выставила перед собой свои парные клинки, которые ни на секунду не отпускала из рук все это время, как будто они приросли к ней, и блокировала удар. Острие секиры оказалось в считанных сантиметрах от лица Элирейн. Если парирование удара забирало немало сил, то сдерживание натиска требовало куда больше энергии. Жизнь девушки зависела от пары клинков и ее силы воли. Дрожь украдкой подкралась к рукам. Держаться становилось все сложнее, но Элирейн не собиралась сдаваться. Откуда-то изнутри, с самых недр ее души вырвался крик. Он придал Эли сил, и ей даже удалось отодвинуть от лица лезвие секиры. Однако воодушевление быстро исчерпало себя. Усталость отдавала в плечи и мышцы живота. Кисти заныли. Дрожь в руках стала невыносимой. Их начало сводить. Когда Элирейн почувствовала на себе дыхание смерти, а ощущение множества упущенных возможностей заключило ее в свои объятия, что-то потоком вылилось на нее, и заполнило рот с носом. Захрустел снег.
Захлебываясь, Эли встала на четвереньки и начала откашливаться, попутно вытирая глаза. Когда зрение снова вернулось к ней, она отскочила в сторону. Ошеломление от ситуации накрыло брюнетку с головой. Когда она увидела труп громилы, ей все стало понятно – это его кровь забрызгала ее. Девушку вырвало. Поскольку перед сражением она ничего не ела, из рта вытекала только едкая желчь. Когда порывы рвоты прошли, Элирейн начала судорожно плеваться и загребать снег, пытаясь им вытереться, но крови было так много, что это лишь усугубляло ситуацию: слезы, слюни, грязь – все это перемешалось с кровью и постепенно застывало на холоде. Она рвала на себе волосы, царапала руки. Глаза носились по полю битвы, грозясь вылететь из орбит. Они цеплялись и меняли объект за объектом.
Тут ее взгляд остановился на красной фигуре, стоящей рядом с здоровенным трупом. Это была та самая незнакомка в алых доспехах. «Как давно она там стоит?» – пронеслась мысль в голове Элирейн.
Та презрительно смотрела на нее сверху-вниз. Увидев ее, Элирейн прильнула к ее ноге, благодаря за спасение. Глаза мечницы превратились в две маленькие щелочки, и она дернула ногой так, словно пыталась смахнуть дерьмо с обуви, в которое случайно наступила.
Прогремел боевой горн. Девушка в латах обернулась на будоражащий душу звук. С востока едва проглядывалась стремительно растущая полоса – подкрепление для вражеской армии. Уже сквозь клубы дыма отчетливо виднелось насколько оно было многочисленным. Топот тысячи ног заставлял землю содрогаться. Незнакомка окинула взором локацию, где проходили военные действия: если ее войска сейчас ввяжутся в схватку, то она зазря потеряет множество боевых единиц. Преимущество было за врагом. С надрывом в голосе мечница, скомандовала своим солдатам отступать на запад, прямиком в леса. Так же ей был отдан приказ передать информацию остальным. Поручение прошло волной по всему полю, и все ринулись в указанном военачальником направлении.
Незнакомка уже было присоединилась к своим подопечным, как, едва не упав, споткнулась. Препятствием на пути девушки стала Элирейн, которая лежала все также ничком, как и когда ее отшвырнули. Она что-то бубнила себе под нос. Выдохнув и закатив глаза, мечница взяла Эли под локоть и рывком подняла ее. От неожиданности, Элирейн крякнула. Сначала ей даже встать толком не удалось, она просто несуразно повисла на руке незнакомки, но когда ее растрясли, то кое-как обрела равновесие. «Шевелись, живо!» – рявкнула девушка в доспехах и толкнула Элирейн вперед. Та с глазами на выкате, явно не понимая происходящее, выполняла приказ.
Эли бежала машинально. Она не понимала куда и от кого убегала. Ее то и дело хватала за руки или волосы незнакомка, тем самым указывая правильное направление. Если бы кто-то в иной обстановке посмотрел на Элирейн со стороны в таком состоянии, первое сравнение, которая пришло бы ему на ум, так это с животным. В ее поступках не было никакой логики. Лишь желание спастись во что бы то ни стало мотивировало бежать без оглядки. Но такой к сожалению, или счастью была не одна Эли. Многие другие бойцы, с которыми девушка числилась в одной армии вели себя также. Страх – самое сильно чувство у всех живых существ, и лишь немногим под силу его обуздать. И нет ничего постыдного в том, чтобы хотеть жить.
На случай поражения, у предводительницы был такой план: добраться до леса, оставив бо́льшую часть вражеских солдат позади, а затем в лесу расправиться с теми, кто «присел на хвост», после чего скрыться. Однако оценив общую обстановку, она понимала, что успех маловероятен. Враг наступал слишком быстро. Они настигнут ее войско намного быстрее, чем те успеют хотя бы приблизиться к первым деревьям. Ее долг, как их лидера был в том, чтобы спасти как можно больше жизней, если они все же отступают. Но проблема была в следующем: она не знала, как ей лучше поступить. Просто продолжать бежать? Нет смысла – исход очевиден. Остаться самой, дабы выиграть время спасающимся? Она одна, и против целой армии ничего сделать не сможет. Но что, если она останется с небольшим отрядом?.. Тоже не вариант. Времени слишком мало. Они просто не успеют перегруппироваться для обороны. И проблема даже не столько в этом, как в том, что по предположениям девушки в авангарде подкрепления располагалась конница. Ее скорость передвижения и боевая мощь в разы выше маленького пешего отряда. И пока ее солдаты будут перестраиваться, конница нагонит их и растопчет, не заметив. Однако кроме побега ничего больше не оставалось.
Девушка бежала с той скоростью, какую ей позволяла развить броня. Несмотря на все усилия, она видела, как постепенно отстает от своих подопечных. Доспехи были тяжелее, чем у остальных солдат – ведь ей приходилось быть впереди всего войска, чтобы вести их за собой, а, следовательно, девушка являлась той, кто первый берет на себя вражеские удары, поэтому она должна быть хорошо защищена, чтобы не оставить своих людей без командования. Но это сыграло с ней злую шутку – будучи той, кто всегда в первых рядах вступает в схватку, сейчас видит спины своих товарищей, что бегут в страхе, не обращая на нее никакого внимания. Самым последним из всей толпы, не считая ее была Элирейн. Пусть Эли и обгоняла девушку, сильно оторваться у нее не получилось. Краем глаза военочальница заметила, как им на опережение мчится вражеский всадник, с копьем в руках…
Сознание Элирейн было до безобразия пустым. Она видела перед собой союзников и слепо мчалась в ту же сторону, что и они, будто какой-то стадный зверь. Она ничего не видела вокруг себя, кроме впереди бегущих людей. «Эли!» – средь всего шума, брюнетка слабо различила свое имя. Посмотрев через плечо, она увидела задыхающуюся от усталости командиршу. Та пыталась докричаться до нее, но Элирейн ничего не могла расслышать, кроме имени. Вдруг изумрудные глаза расширились. Дыхание замерло. Внутри словно все сжалось в бараний рог – копье всадника с легкостью вонзилось в горло мечницы, точно нож в масло, пронзив его насквозь. Ярко-красная кровь сумасшедшим потоком захлестала из артерий девушки. Ее лицо скривила гримаса боли и ужаса, глаза закатились. Тело, охваченное предсмертными судорогами, бездыханным мешком свалилось на землю. От теплой вытекающей крови можно было увидеть слабо заметное облачко пара.
Всадник не собирался останавливаться. Он кратким, но изящным движением стряхнул кровь с наконечника оружия. По вальяжности его поведения становилось очевидно, что ему приносит неимоверное наслаждение вся эта баталия. Когда с одной жертвой было кончено, он остановился, чтобы выбрать себе новую. Прямо пред ним предстала Элирейн. Только в это мгновение она поняла, что где-то обронила свое оружие и осталась полностью беззащитна.
Отрубленная голова командира валялась на земле. Перекошенное лицо уставилось на девушку. Горло заполонил вкус едкой горечи, и у Эли засосало под ложечкой. «Беги!» – взвыла волком голова. Элирейн отшатнулась и захлопала глазами. Но голова не унималась: «Беги! Беги! БЕГИ!» Эли попятилась назад. Она стрельнула взглядом на всадника, затем снова на голову. Но та неизменно располагалась на своем месте уже без каких-либо намеков на признаки жизни. Девушка уставилась на обезглавленное тело, из которого тоненькой струйкой все еще сочилась рубиновая, как и доспехи убитой кровь. Мгновение тянулось вечность. Казалось, что все кругом замерло в ожидании. Элирейн не могла отвести взгляд от трупа. Его вид завораживал девушку. В душе танцевал калейдоскоп эмоций. Она испытывала любопытство, смотря на кровь, испытывала отвращение к телу, человека, которого знала, хотя теперь это такая же туша, как и тот громила, которого мечница убила, защищая Элирейн, испытывала страх перед всадником, испытывала тоску по командирше, даже тень гнева затронула ее сердце… Там было все. Все, за исключением скорби. Чувство утраты не находило для себя укромного уголка в душе Эли. Сам факт ее смерти никак не откликался в ней.
Элирейн осознавала, что была связана с этой девушкой до ее гибели. У них точно были прочные взаимоотношения. Но была одна весомая проблема, которая разом обесценивала все – Элирейн не могла достать из памяти ни единого воспоминания о ней. Она в принципе ничего не помнила, кроме сражения, будто бы вовсе не жила до того дня. Но откуда же тогда такая уверенность в их взаимосвязи? Она просто знала, чувствовала это. Для Элирейн этого было вполне достаточно.
Всадник пришпорил коня, от чего гнедой жеребец заржал и встал на дыбы, а после, по команде хозяина, стрелой метнулся к Эли. Элирейн с секунду опешила. Ее так впечатлила картина убийства своего командира, что она не сразу поняла, что нужно спасаться. Она пустилась бежать, что есть мóчи. Холодный ветер безжалостно кусал лицо, а лед, скрывающийся под снегом, предательски подводил, когда Элирейн поскальзывалась на нем. Лишь чудом ей удавалось каждый раз сохранять равновесие. Но даже при такой удаче шанс спастись был маловероятен… Что такое бег человека против всей лошадиной прыти?
В мгновение ока всадник нагнал Эли и нанес ей колющий удар в спину, однако промахнулся: Элирейн снова поскользнулась на льду, но в этот раз упала и впечаталась в него затылком. Из глаз полетели искры. Открыв глаза, она увидела, как затянутое небо над головой пустилось в сумбурный вальс, и какое-то странное тепло разлилось по телу – древко копья торчало из груди девушки. Краем глаза Эли увидела нависающего над ней мужчину, держащего копье в руке. Ему все же удалось поразить свою жертву. Он смотрел на нее, а она на него, и его шлем, скрывающий лицо, постепенно размываясь, переставал иметь цельную форму. Краски мира смиренно потускнели, и последняя искорка ее души угасла…
Элирейн вскочила в кровати. Глубокий ужас сжал ее сердечко, которое рвалось из груди. От страха у нее в зобу дыхание сперло. Слезинки бежали по круглому личику девочки. Тело била дрожь. Эли хваталась за грудную клетку, куда ей вонзил копье наездник гнедого жеребца. Но… там ничего не было, хотя ощущение боли сохранялось. Тогда девочка принялась рассматривать свои ладошки, надеясь увидеть на них кровь и грязь. Сложно было что-то рассмотреть из-за слез, застилающих глаза и темноты в комнате, но ей необходимо было увидеть. Убедиться.
Эли сползла со своей кроватки и потопала к окну, куда серебряными лучами струился лунный свет. Она подставила под него ручки и не увидела на них ни единого намека на кровь. Они были чистенькими, без единого пореза, если не считать ссадины от детских шалостей. От этого внутри у нее что-то оборвалось. Осознание произошедшего ударило по ней так, если бы Элирейн упала с дерева. Силы разом покинули ее, и девочка с криком, свалившись на пол, заплакала навзрыд. Она хваталась за волосы, выдирая тоненькие прядки, билась кулачками о пол и стены, цеплялась за сорочку. Элирейн каталась по полу, не веря тому, что весь этот ужас закончился. Что все это ей лишь приснилось. Эмоции настолько овладели ею, что плачь постепенно превратился в вой, словно то было раненное животное.
Услышав шум, в комнату ворвалась мать девочки. Перепуганная и растрепанная. По глазам читалось, что она буквально вскочила, а не спокойно проснулась, и вся ее энергия держалась на волнении о ребенке.
Женщина кинулась к дочери. Она постаралась обездвижить ребенка, чтобы он не навредил сам себе, если у него есть какие-либо травмы, но дочка так сильно извивалась, что это стало настоящей проблемой. Мать хотела ограничить брыкания аккуратно, однако ей пришлось принять усилия, дабы зафиксировать Эли, а после осмотреть. По первому взгляду женщина не увидела никаких увечий. Полностью убедившись в том, что физически Элирейн в порядке, она обвила руками свое дитя и потихоньку стала ее успокаивать, покачиваясь с ней то вперед, то назад, как часто делают с младенцами, и шепотом прибаюкивала. Никогда еще мать не видела такой истерики у дочери, поэтому не знала, что и думать. «Эли, что случилось? Что тебя так напугало? К тебе кто-то ворвался? Тебе нечего бояться. Я рядом с тобой, прямо тут, и папа уже пошел осматривать весь дом. Тебя никто не тронет. Милая, расскажи мне, пожалуйста…» – но слова для Элирейн давались крайне тяжело. Они застревали где-то глубоко в горле. Истерика так извела девочку, что та задыхалась и заикалась при каждом выдохе и вдохе. Ее глаза бегали из стороны в сторону, голова то и дело запрокидывалась.
Женщина не знала, что делать, как успокоить, что сказать, ей не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Слезы наворачивались на глазах. «Фáур!» – завопила женщина с дочерью на руках. Где-то снизу послышался приближающийся топот, и в дверном проходе появилась мужская фигура.
– Шинэ́ра? Дома никого нет. Почему ты кричала?.. – мужчина подлетел к жене с ребенком и на секунду замер.
– Фаур, я не понимаю, что с ней… – голос Шинэры выдавал в ней нарастающую панику, – что с ней такое?! У Эли не было такого раньше!
Мужчина стоял неподвижно, уставившись на вырывающуюся дочь. Он хотел было подойти, но опешил с немым вопросом во взгляде.
– Великие Ри́норы, да что ты стоишь!? Беги за Ти́росом! – приказ разъяренной жены моментально вывел Фаура из ступора, и он помчался за помощью в соседний деревенский дом.
– Родная, поговори со мной, – Шинэра пыталась посмотреть на лицо Элирейн, но та без устали мотала головой, не прекращая кричать, – Прекрати, прошу тебя… Скажи, что тебя так напугало, и я смогу помочь. Да что же это… Элирейн, я сказала прекрати! Ты почему меня не слушаешься!? – девочка никак не реагировала, – Я СКАЗАЛА ХВАТИТ ОРАТЬ! – голос матери сорвался на последнем слове, слезы покатились по ее щекам.
Элирейн замерла. Шинэра, затаив дыхание, взяла ее маленькое личико в руки и заглянула в глаза, но взгляд дочери был пустым. Девочка будто смотрела сквозь мать. Затем ее зеленые глаза закатились, и тело опять охватила дрожь. Мать снова принялась убаюкивать свое дитя, и среди этих, казалось, бесконечных покачиваний, она не знала, сколько просидела так в ожидании помощи.
Но вот внизу, в очередной раз, послышался шум, и Шинэра почувствовала легкое облегчение. В следующую секунду в комнату вошел старик под руку с Фауром. Он был одет в ночную льняную сорочку, через плечо висела кожаная сумка, потрепанная временем. Сумка позвякивала при каждом шаге старика. Тирос хромал на одну ногу. Они так спешили с Фауром в его дом, что целитель забыл свою трость. От этого он шел крайне медленно. Увидев дергающуюся девочку на материнских руках, старик сразу нахмурился.
– Тирос, прошу вас, помогите ей! – взмолила Шинэра, – у нее впервые такой приступ, я…
– Я уже все знаю, – не церемонясь, перебил женщину лекарь, – Фаур кратко все поведал мне. Держите ее и крепко, мне нужно ее осмотреть.
С помощью Фаура, Тирос опустился рядом с Элирейн. После чего мужчина присоединился к жене, чтобы дочь не помешала осмотру целителя. Тирос пощупал точки на шее под челюстью девочки, посмотрел глаза, в каком они состоянии, пощупал живот, послушал сердцебиение.
– Физически, она здорова, – заключил он.
– Я узнала это и без вас! Я хочу понять, что с ней. Вы же лекарь, так скажите нам, что с нашим ребенком! – Фаур неодобрительно зыркнул на Шинэру, отчего та поежилась, и опустив взгляд, после небольшой паузы сказала, – простите… Тирос продолжал, словно вовсе ничего не слышал.
– Я не могу сказать, что это лунная болезнь, симптомы схожи, но нет самого главного: пены изо рта. Могу лишь предполагать, что это может быть реакция на что-то, что ее напугало. Дети по-разному реагируют на страх, а учитывая то, как она юна, возможно, так ее тело защищается от перенесенного ужаса.
– Но что ее могло так напугать? – с недоумением спросил Фаур.
– Все что угодно. Но в одном я могу помочь.
Тирос открыл свою сумку и принялся долго в ней копошиться, доставая одни баночки, затем другие. Фаур смекнул, в чем проблема, и быстро вышел из комнаты. Шинэра проводила его удивленным взглядом, но возражать не стала. Буквально через минуту Фаур зашел в комнату со свечей на подставке и поднес ее к сумке лекаря. В качестве благодарности Тирос негромко хмыкнул. Переворошив всю сумку, он наконец нашел ту бутылочку, которую искал. Поднеся ее к свету, целитель произнес: «Это настойка из драконьего хвоста. Благодаря этой траве девочка сможет спокойно уснуть, а ее тело расслабиться. Не дайте ей пошевелиться. Вот так. Хорошо, – Тирос ловко надавил на челюсть, чтобы рот открылся, и влил все содержимое во внутрь, – я понаблюдаю ее еще пару дней, дабы убедиться закончились ли приступы или нет. Зайдите завтра ко мне. Я сделаю для вас еще пару настоек, чтобы они были у вас на всякий случай. Имейте ввиду: если приступы станут регулярными, вам придется везти дочь в столицу, где у целителей больше сведений, там они точно смогут помочь». К концу речи Тироса, Элирейн уже спокойно сопела в объятиях Шинэры. Женщина тяжело вздохнула.
– Но будем надеяться, что этого больше не повторится, – Фаур нежно погладил Эли по голове, – спасибо вам огромное, Тирос, мы обязательно вам отплатим за помощь. Как насчет лошади с повозкой?
– Маленького мешка зерна будет вполне достаточно.
– Как вам будет угодно. Давайте я помогу вам дойти до дома, – Фаур поднялся и взял под локоть руку Тироса.
– Вот от этого точно не откажусь, – старик скромно улыбнулся.
Прежде чем уйти, Фаур взял Элирейн с рук Шинэры, уложил в кровать, укрыв одеялом, а после нежно чмокнул ее в лобик. Потом развернулся к жене и помог встать уже ей, поскольку Шинэру до сих пор потряхивало от случившегося.
– Спасибо, – поблагодарила она, – но я немного побуду с ней. Мужчина молча кивнул, и подойдя к старику пошел провожать его до хижины.
Шинэра посмотрела на свою девочку. Она мирно спала в своей кроватке, словно с ней ничего и не было. Женщина аккуратно прилегла рядом, боясь разбудить малышку и обняла ее. Волосы Эли приятно пахли хвоей, а кучерявые волосы щекотали нос. Это заставило Шинэру улыбнуться и почувствовать умиротворение. Однако мысли о произошедшем не выходили из головы. Она снова и снова прокручивала в голове различные варианты того, что так сильно могло напугать Элирейн. Но усталость, словно снежный ком, навалилась на Шинэру, направляя поток ее мыслей абсолютно в иное русло. Постепенно мысли стали приобретать в воображении различные визуальные образы, а затем сформировывались в четкие картинки со своими сюжетами.
Так она вспомнила, как к ним в деревню заплутал маленький медвежонок. Он был очень милым и пушистым. С поразительным любопытством он рассматривал деревенские дома, ограждения, загоны для скота. Поразительно было то, что даже лай собак не насторожил его, он был к ним бесстрастен. Но каким бы ни был этот медвежонок интересным явлением из животного мира, он отнюдь не сулил ничего хорошего. Ни для кого не секрет, что вслед за детенышем, как правило, следует родитель, поэтому увидев его, все жители попрятались в своих дома, готовясь к тому, что если медведица окажется голодной, с ней придется сразиться, хотя никому этого, естественно, не хотелось. Начеку были все, кроме Элирейн. Она украдкой из окна наблюдала за животным, пытаясь разглядеть где-то рядом большую медведицу. И когда она показалось, то и вправду была огромной. Но даже это не испугало девочку. Она во все глаза наблюдала за ними, а когда они покинули деревню, то весь день щебетала о том, как впечатлена увиденным.
И если могучий зверь не смог внушить страх такому смелому ребенку, то что же смогло?.. Этот вопрос для Шинэры остался без ответа, поскольку долгие размышления увлекли ее в мир снов, в котором она крепко проспала до самого утра.