Казимир Яворскисс
Шестнадцать тон
Легкость (не)бытия
Дни проплывали неспешно, как лучи солнца на стенах квартиры. Мне составлял компанию единственный и самый преданный друг. Мы пили виски и разговаривали обо всем на свете. Никакой другой досуг нам был не нужен. Я чувствовала себя счастливой. Теперь я знаю, каково это. Я светилась изнутри. Ослепительные лучи буквально пронизывали реальность, как лазерные мечи. С каждым днем они становились сильнее нее.
Вокруг все улыбалось мне. И в первую очередь – Шестнадцать тон. И даже легкое недомогание последних дней не омрачало моего сияния.
Это была настоящая эйфория. Легкая и головокружительная. Фэнтезийный мир, в котором существуют причудливые существа, мерцающие маленькими крылышками феи, ручьи с кристально чистой водой и раскидистые ивы. По маленькому мостику я перехожу в этот мир и каждый раз мне хочется его разрушить за собой. В этом мире необычайно красивое небо – глубокого синего цвета, но вокруг все светится! Свет источает нежными струйками все, абсолютно все.
Шестнадцать тон создает этот мир. Он – мой электрический проводник. Он пахнет любовью. Ни один запах в мире не приносил мне столько удовольствия, как его запах.
Помехи
Мне пришлось вернуться из этого очаровательного мира. Позвонила мать. Она задыхалась от кашля и просила меня прийти. Я почувствовала себя на мгновение в неловком оцепенении, но согласилась приехать. Что-то внутри тревожило меня, мысли слились в параноидальный поток. Мне было не по себе.
Очутившись дома, мне не стало легче. Мать была в крайнем истощении. Я никогда не видела ее столь немощной. Рядом валялись окровавленные бумажные платки.
– Что случилось? – я не смогла подобрать лучшего вопроса. Тело окаменело. Разум отказывался принимать эту картинку, противоречащую образцу моей матери.
– Плохо… плохо….
Ее прервал сухой кашель. Но это был не просто кашель – это был зверь, разрывающий ее грудную клетку изнутри.
Я вызвала «скорую».
В конце концов, он затих. Мать издала последний бессильный вздох.
Это была пневмония. Так сказали в морге.
***
Шестнадцать тон был всегда рядом – когда из глаз струились ручьи слез, когда я заливалась смехом от того, что он рядом, когда я не знала, что чувствовать, и даже когда я задыхалась от кашля.
Близкие люди должны быть рядом.
Он рядом.
Надежда умирает последней
Я не смогла выйти на работу после отпуска. Кашель раздирал легкие, печень пульсировала, постоянно тошнило, и я благодарила всех богов, что не чувствовала вкуса внутри рта. Только едкую горечь желчи на языке. Я могла по полчаса сидеть рядом с унитазом, будучи не в силах встать. Ноги пробирала дрожь, а мышцы пронзала острая боль.
Ко мне пришла врач, чтобы продлить больничный. На этот раз вместо ОРЗ она поставила излюбленный диагноз нашей семьи. Назначила антибиотики.
– Это убьет если не меня, то мою печень.
– Я вам лекарства прописала.
– Эти лекарства вернут мне и обоняние?
– Должны.
За ее спиной Шестнадцать тон ходил из угла в угол. Она его не замечала. Меня это рассмешило. Врач смотрела на меня округленными глазами, будто я не в себе. Смех перешел в кашель – долгий, жесткий и рвущий то, что некогда было легкими. Несколько капелек крови осели на белом халате врача.
Она быстро засобиралась.
– Постойте, – раздался мой осипший голос. – Передайте привет Рите, медсестре из девятого кабинета.
– Рита… Рита погибла несколько дней назад. Муж-пьяница зарезал.
Дивный мир
Мы снова остались наедине с Шестнадцать тон.
– Они все ушли из моей жизни. Ничего не осталось. Только ты.
– Осталась ты, Алексея. Это важный повод, чтобы продолжать жить.
– Я не знаю. Я не уверена в этом. Скажи, мы всегда будем вместе?
– О чем ты? Бога ради, Алексия. Тебе нужно лечиться. Ты должна жить.
– Зачем?
– Чтобы хотя бы раз испытать счастье от реального мира.
– Ты – моя реальность, и в ней я счастлива.
Он подошел ближе. Его рука скользнула по моей пылающей щеке.
– Ты же все понимаешь?
– Я не хочу понимать.
– Ты сама отказываешься делать свою жизнь счастливее, глупышка. Ты не хочешь видеть. Тебе нравится воображать. Как тогда… в темноте, когда мы с тобой познакомились.
– Меня это не волнует, Шестнадцать тон. Ты прекрасен. Я чувствую себя восхитительно рядом с тобой. Я чувствую себя любимой. Почему ты считаешь, что я должна отказаться от этого? Я не хочу понимать, где граница между тобой и мной. Я хочу быть на одной стороне с тобой.
Дуновение чистого воздуха. Он был влажный, прохладный как после майского дождя. Все вокруг засияло вместе с ним.
Где-то вдалеке послышался мой удушающий кашель. Но он был насколько далеко, что можно было не оборачиваться. Не нужно вслушиваться в него. Я иду навстречу новому дивному миру.
Мои ноги ступают по прохладной росистой траве. Прохлада возвращает телу жизнь. Легкость чувствуют все бренные конечности. Это неземное чувство абсолютного спокойствия и отрешенности. Нирвана ли это? То, к чему стремятся буддийские монахи? Я не знаю… но мне так хорошо. Вдалеке виднелось захватывающее дух сияние. Оно манило к себе кристальной чистотой. Его лучики проникали в мое сердце. С каждым шагом навстречу к нему я чувствовала блаженство.
Сзади снова послышался кашель. Если я пойду на звук, то больше не попаду в этот прелестный мир.
– Я приму любой твой выбор, – прозвучал бархатный голос Шестнадцать тон.
– Ты будешь со мной всегда?
– Разумеется, да.
Он взял меня за руку. Мы вместе пошли навстречу сиянию.
Кашель затих. Его больше не было.
Только невесомость и безмятежность.
