Дарья Лисовская
40 ножевых
Часть 2. Охотники и добыча
Укутанная в объемный, теплый пуховик она стояла на обочине трассы, старательно отворачиваясь от ветра. Зимой в этих краях рано темнеет, и женщина щурила глаза, стараясь не пропустить приближение нужного ей автомобиля. А вот наконец-то и он, показался из-за поворота небольшой грузовичок-рефрижератор. Она пошла ему навстречу, размахивая руками и всячески стараясь привлечь к себе внимание.
Ура, сработало! Грузовичок остановился, из кабины выглянул встревоженный толстяк-водитель.
Она жалобно посмотрела на него и, прижимая руки к груди, попросила:
– Помогите, пожалуйста. У меня машина в лесу застряла с двумя маленькими детьми… Не могу выехать.
– Ой, да это же вы, – присмотревшись, узнал ее водитель.
– Да это я… – тут же согласилась женщина. – Помогите, пожалуйста.
– Садись, – кивнул ей водитель.
Женщина залезла в кабину и махнула рукой в сторону леса.
– Вон он, этот свертокк К бабушке поехали в гости и застряли. Снега в этом году – по уши просто, – нервно засмеялась она.
– Что же тебя, такую красавицу-умницу, муж по темноте один отпускает? – поддержал беседу водитель, сворачивая в лес.
– Ох, этот муж – объелся груш, – печально вздохнула женщина. – Толку от него никакого, одни страдания.
– Была бы у меня такая жена, я бы ее на руках носил! – косясь на свою попутчицу, начал флиртовать толстяк.
Та залилась кокетливым смехом. Но руки ее дрожали, и одна из варежек соскользнула с изящной кисти и упала на пол кабины. Женщина быстро подняла ее.
– Замерзла, красавица? – поинтересовался водитель. – Прямо вся дрожишь… Согреть тебя? – спросил он.
– Вот, приехали. – Женщина показала рукой на «Ниву», показавшуюся в свете фар на зимней дороге.
– Выводи своих мальцов, сейчас привяжем машину к моему грузовику, попробуем вытянуть.
Женщина выскользнула из кабины, водитель вышел вслед за ней, вооружившись буксировочным тросом.
– Сейчас-сейчас, красавица, поможем тебе, – ласково обратился он к своей спутнице, привязывая к «Ниве» трос.
В этот момент и прогремел в тишине зимнего леса выстрел. И добродушный толстяк даже не успел понять, как из охотника превратился в дичь.
– Ну что, Ника Станиславовна? Доигралась в добренькую? Там твой Чеботков нового фермера покрошил! Собирайся, Турусов уже едет за тобой! – Ворвавшийся в кабинет ББ был, как обычно, крайне экспрессивен.
– В смысле? – Ника подняла голову, оторвавшись от изучения заключения эксперта. До нее не сразу дошел смысл слов Бориса Борисовича. Макс Преображенский тоже во все глаза уставился на шефа.
– Хрен на коромысле! В лесу нашли грузовик с трупом. Тоже алтайский фермер. Застрелен. Вот если это и правда окажется делом рук твоего друга Чеботкова, будешь знать, как старших не слушаться.
Ника нервно дернула головой, чувствуя, как предательски задрожали руки. Ошибаться всегда неприятно, но самое страшное в работе следователя – это допустить фатальную ошибку, погубившую чью-то жизнь. Действуя на автомате, она начала собираться.
– Ника Станиславовна, вы на выезд едете? – заглянул в кабинет жизнерадостный Кеша. – Можно мне с вами?
– А? Что? – Ника никак не могла сосредоточиться, судорожно пытаясь понять, допустила ли она ошибку, отпустив Чеботкова, или нет.
– Кеша, подожди у себя в архиве, если что, мы тебя позовем на выезд, – пришел Нике на помощь Макс. Он видел, как сильно она расстроилась.
Кеша, огорченно шмыгнув носом, вышел из кабинета.
– Макс, ты можешь тоже выйти на минутку? Мне надо переодеться, – попросила Ника своего друга.
– Я выйду сейчас. Ты сама-то как? Давай я с тобой поеду? – спросил Макс.
– Да, давай. Вдвоем быстрее управимся. Спасибо, Макс, – кивнула ему Ника. – И Кешу давай с собой возьмем, ему полезно будет. Огнестрел, криминал, «темняк». Будет о чем написать в отчете о практике.
Дежурка приехала через двадцать минут. За это время следователь Речиц собралась и пришла в себя. К сожалению, а может быть и к счастью, у следователя практически не остается времени на то, чтобы рефлексировать и посыпать голову пеплом. Надо собрать волю в кулак и двигаться дальше.
Ника встала перед зеркалом, тщательно застегнула свою теплую, но уже очень потрепанную куртку для выездов, натянула на голову шапку, спрятав под нее рыженький конский хвостик, и пробормотала под нос свою личную мантру, помогавшую ей с первого дня работы в Следственном комитете:
– Я следователь, а не тряпка.
Выйдя из отдела в сопровождении Макса с дежурной папкой и Кеши, несшего за ними Никин следственный чемодан, следователь Речиц поняла, что сейчас меньше всего желает общаться с Турусовым, готовым сесть на своего любимого конька – почему она не стала обращаться в суд с ходатайством об аресте Чеботкова?
Сообразив, что слушать это все будет невыносимо, Ника крикнула водителю дежурки:
– Поезжайте вперед, мы за вами на моей поедем!
После чего следователи вместе с Кешей загрузились в машину Ники и двинулись по трассе Бродск – Глухарево.
По дороге рефлексия Ники из-за допущенной ею ошибки усилилась. У каждого следователя, как и у каждого врача, есть свое кладбище. Кладбище загубленных уголовных дел. У некоторых оно совсем маленькое, у кого-то очень большое. Особенно часто Нику мучила совесть, когда она вспоминала уголовные дела, расследованные ею во время первого года службы, когда нехватка опыта, и следственного, и жизненного, мешала разобраться даже в довольно примитивных ситуациях. Лица и имена потерпевших, которым она тогда не смогла в полной мере помочь, до сих пор иногда всплывали у нее перед глазами.
Но Ника понимала, что если увлечься самокопанием, то можно зарыть себя с головой. Знать, помнить, критиковать себя за ошибки – это путь к профессиональному росту, а ныть, жаловаться и страдать – путь к профессиональной смерти. Поэтому она решила, что разрешит себе предаться анализу своей возможной ошибки с Чеботковым потом, когда убийца будет пойман и изобличен, и не минутой раньше.
Недалеко от места, где Ника еще позавчера осматривала сожженный грузовик, дежурка остановилась. Ника последовала ее примеру, припарковалась у дороги, про себя обрадовавшись тому, что взяла с собой Кешу, и именно молодой и бодрый практикант потащит тяжелый чемодан по рыхлому снегу.
По пути к месту происшествия Ника в полной мере насладилась разглагольствованиями полковника Турусова на тему того, что не надо было отпускать Чеботкова.
– Вот говорили тебе умные люди, что это он, надо было его дожимать, – журил Нику Турусов.
– Что же ваши сотрудники его не дожимали? Времени у них было вагон. Вон все новогодние праздники могли дожимать, если у вас такая уверенность, что это он – убийца, – парировала Ника. Она уже пришла в себя и приготовилась держать удар. – Ну-ка, какие оперативно-розыскные мероприятие ваши подчиненные провели по моему поручению? Какие доказательства причастности Чеботкова добыли? – продолжила она.
– Ника, ну ты чего опять завелась-то? – решил перевести все в шутку Турусов. Крыть ему особо было нечем.
– А дорога, по которой мы сейчас идем, – это же сверток к Гусиному Броду? – прервала молчание Ника.
– Да, к нему самому, – ответил полковник Турусов.
Ника, Макс и Кеша пошли вслед за Турусовым вглубь леса. Там перед ними предстал грузовик-рефрижератор, стоящий прямо посреди дороги, двери рефрижератора были открыты. Внутри кузова лицом вниз лежал труп мужчины. Его спина была буквально в клочья разворочена выстрелом. Вокруг машины слонялись опера, эксперт-криминалист, следователь-криминалист Топорков, и человек десять праздных зевак из числа местных жителей.
– Следы уже затоптали намертво, – нахмурилась и без того мрачная Ника.
– Мужики сегодня утром ехали из Гусиного Брода, нашли, – кивнул Турусов в сторону двух бородатых местных жителей, дававших в стороне объяснениям операм.
И тут к ней подошел Топорков.
– Зря, похоже, ты этого Чеботкова отпустила. За ним поехали уже. За старое взялся, зуб у него на этих фермеров, что ли?
– Почерк тут другой. Того порезали, этого застрелили. Ружья я что-то у Чеботкова не припомню.
– Спрятал, наверное. Обыск надо у него снова делать! – настаивал Топорков.
– По поводу обыска согласна. Со мной Макс, я его сейчас к Чеботкову попрошу съездить, пока я тут осмотр делаю. А судебный медик еще не здесь?
– Рябоконь со мной приехала. У меня в машине сидит, сейчас ее позову. – Топорков двинулся в сторону Гусиного Брода, и Ника поняла, что большая часть следственно-оперативной группы подъехала к лесу со стороны этой деревни, то есть та дорога была популярнее той, на которой сейчас стоял рефрижератор.
Макс уехал делать обыск по «неотложке» у Чеботкова, а Ника вместе с Ольгой Даниловной и экспертом-генетиком приступила к осмотру грузовичка. Осмотр трупа в месте обнаружения особых результатов не принес. Кроме огнестрельной раны на спине, других повреждений на теле убитого не было. Стреляли в него, судя по внешнему виду раны, скорее всего из дробовика. Кровавый след вел от вытоптанного участка рядом с кабиной фуры к рефрижератору, застрелили потерпевшего именно там. Эксперт-генетик скрупулезно обработал кабину и дверцы рефрижератора, собрав на отрезки липкой ленты микрочастицы. Возможно, следствию повезет, и убийца оставил на месте преступления свои следы. В бардачке кабины были также обнаружены документы на имя Евгения Кротова – вот и еще один фермер с Алтая.
– Мы связались с его женой, та же ситуация, что и с Шевкоплясом. Повез в Энск товар, продал его, обратно ехал с крупной суммой. Денег нигде нет, – подошел Коля Ткачук к Нике.
Она уже заканчивала писать протокол осмотра, краем глаза поглядывая, как эксперты упаковывают изъятые предметы. В этот момент у Ники зазвонил телефон.
– Да, Макс, – ответила она. – Что нашли? – не поверила она сразу тому, что сказал ей Преображенский. – Пусть опера везут его в отдел, будем задерживать, – выдохнула шокированная Ника.
При обыске в доме Чеботкова нашли обрез охотничьего карабина «Сайга» со следами производства недавнего выстрела. Она ошиблась. Этот Чеботков оказался не так-то прост.
Работы сегодня предстояло много, поэтому Ника не отказалась от предложения Макса Преображенского на обратном пути отобедать в знаменитом в среде дальнобойщиков и голодных сотрудников правоохранительных органов заведении «Горячие беляшики». Кеша от поедания фастфуда категорически отказался и остался в машине караулить вещдоки.
Для придорожного кафе «Горячие беляшики» выглядели более чем достойно. Старомодный интерьер в стиле девяностых годов, на стенах сомнительного вида картины с изображением львов и полуобнаженных девушек. В меню беляши, пельмени и вареники. Все добротно, провинциально и без каких-либо намеков на модный нынче хай-тек.
В заведении было многолюдно. Ника и Макс протиснулись между дальнобойщиками, которые лакомились местными яствами, не снимая верхнюю одежду, и решили разделиться. На Нику по причине почти полного аншлага была возложена миссия занять столик. А Макс пошел к витрине с беляшами, чтобы сделать заказ.
Ника заметила стол в углу, быстро за него села и на всякий случай обозначила свое присутствие, положив на стол шапку.
Она оглянулась на прилавок-витрину, Макс вовсю кокетничал с двумя продавщицами в изумрудно-зеленых форменных халатиках. Судя по довольному хихиканью Преображенского и девушек, разносившемуся по всему кафе, шуточки Макса наконец-то нашли свою целевую аудиторию.
«Господи, это, похоже, надолго», – подумала Ника. Но голод в Максе возобладал над желанием проявить себя галантным кавалером, и буквально через пару минут перед Никой и ее визави уже дымились тарелки с пельменями и беляшами.
– Ох, как вкусно, – пробурчал Преображенский с набитым ртом. – Ты чего не ешь? Все расстраиваешься?
– Ну да, как-то не могу в себя прийти. Я правда была уверена, что Чеботков ни при чем. Старею, теряю хватку. – Ника задумчиво взялась за вилку и закинула в рот один пельмень. – О, правда, очень вкусно! – прокомментировала она.
– Да не расстраивайся так. Со всеми бывает. Сначала я обосрался с этими ножевыми на первом трупе, потом ты с этим Чеботковым. Несчастливое какое-то дело.
– Ну да, у него и номер на 113 заканчивается, – грустно усмехнулась Ника.
– Кстати, Ника Станиславовна, я сейчас встретил девушку своей мечты. – Макс явно был воодушевлен.
– Продавщицу беляшей?
– Нет, еще лучше. Владычицу беляшей. Видишь вон ту, что повыше в зеленом халате? – Макс нагнулся поближе к столу и восторженно зашептал: – Она хозяйка этого кафе и сногсшибательно красивая девушка. Я решил пригласить ее на свидание.
– Я ее, честно говоря, вижу в полумраке, и поэтому в вопросах ее красоты поверю тебе на слово. Но я слышала от местных ментов, что хозяин этого заведения – не какая-то баба, а местный коммерсант по фамилии Медков. Так что думаю, что твоя любовь с первого взгляда, скорее всего, его жена. – Ника решила вернуть Макса с небес на землю.
– Да ты что? – Макс выглядел действительно расстроенным. – А кольца, вроде, не было у нее на руке. Но попытка – не пытка! Как говорится, муж – не стенка, подвинется, когда в бой вступает следователь Следственного комитета! – При этих словах Преображенский приосанился, поправил очки, натянул джемпер на округлое пузико и бросился на абордаж.
Ника решила, что это зрелище стоит того, чтобы снова повернуться лицом к витрине. Сейчас она уже внимательнее пригляделась к высокой продавщице, и не могла не согласиться с Максом, что та была весьма хороша. Высокая, белокожая, с огромными русалочьими глазами. Из-под форменной шапочки выбивалась прядь рыжих волос, и Ника сразу заподозрила, что волосы зазнобы Преображенского имеют такой красивый оттенок от природы, а не в результате ухищрений парикмахера. Но, к сожалению, в ее товарище красавица из «Горячих беляшиков» оказалась не заинтересована. Ника увидела, что на какую-то реплику Макса продавщица показала на свою правую руку, скорее всего, сказав ему, что она замужем.
Преображенский вернулся на место и печально стал дожевывать свои пельмени.
– Она сказала, что замужем и что у нее есть любимый человек, – сообщил он Нике.
– Не удивлюсь, что у такой красотки муж и любимый человек могут оказаться разными людьми, – хохотнула Ника.
– Мне нет места на этом празднике жизни… – резюмировал Макс. – Можно я съем твой беляш? Так сказать, заем свою неудачу.
– Ешь… Я стройнее буду.
Немного подкрепившись, следователи вернулись в машину Ники.
– Кеша, ты точно есть не будешь? – еще раз уточнила Ника у своего юного помощника.
– Нет, Ника Станиславовна! Я такое не ем. Я придерживаюсь принципов правильного питания, – уточнил Иннокентий.
– Ох, Кеша, я когда-то тоже такое не ела, – вздохнула Ника. – Если пойдешь работать следователем, то забудешь про нормальную еду, полноценный сон и здоровые отношения…
– У тебя-то что они нездоровые? – покосился на нее Макс. – У вас же конфетно-букетный период должен быть в разгаре!
– Конфетно-букетный период на расстоянии в короткие перерывы между работой – то еще удовольствие, – задумчиво протянула Ника.
После второго задержания Чеботкова уже по подозрению в убийстве второго фермера в деле мало что изменилось. Он категорически отрицал свою причастность к обоим убийствам, говорил, что никогда не был знаком и никогда не встречался со вторым фермером – Евгением Кротовым. По поводу обнаруженного у него дома охотничьего ружья Чеботков заявил, что ружье ему подкинули.
В это любимое всеми жуликами объяснение Ника не поверила. Суд тоже не поверил в версию защиты и арестовал Чеботкова на два месяца.
Ника очень надеялась на результаты экспертиз, к концу января некоторые из них уже были готовы, и следователь Речиц поехала в бюро судебной медицинской экспертизы за заключениями.
Вопреки заблуждению, растиражированному фильмами и сериалами на криминальные темы, экспертизы делаются не за час и даже не за день, а в течение нескольких недель и даже месяцев, да еще и в порядке очередности. Нике очень повезло, что интересующие ее медико-криминалистические экспертизы по одежде Чеботкова и Шевкопляса, а также кожному лоскуту с трупа первого потерпевшего, находились в производстве ее любимого отделения бюро.
Ника обожала назначать медико-криминалистические экспертизы, находя их чрезвычайно познавательными исследованиями, способными на многое пролить свет в обстоятельствах совершенного преступления. Так, сотрудники медико-криминалистического отделения могли по следам на черепе установить примерное орудие, точное количество и направление нанесения ударов. По следам крови на одежде убийцы и жертвы они могли указать взаимное расположение этих лиц в момент нападения.
Устроившись поудобнее в кабинете экспертов, Ника читала заключения по одежде Чеботкова и одежде и кожному лоскуту с трупа Шевкопляса. Догадки эксперта Рябоконь по поводу кухонного ножа были абсолютно верными, по описаниям медико-криминалистов действительно получалось примерно такое орудие. Но ни один из ножей, изъятых в доме Чеботкова, согласно выводам экспертов, не мог причинить повреждения, аналогичные обнаруженным на трупе.
Еще более интересным оказалось заключение эксперта по одежде Чеботкова. На его клетчатой рубашке действительно оказались следы крови Шевкопляса в виде брызг, но эти брызги носили единичный характер.
– Как вы думаете, могли эти следы образоваться при нанесении ножевых ранений Шевкоплясу? – Ника оторвалась от чтения и решила немного помучить вопросами эксперта Вознесенскую и заведующего медико-криминалистическим отделением Федотова.
– Ну, это вы как следователь сами должны разобраться, – улыбнулся в усы Федотов. – Но, думаю, вряд ли. Вы почитайте заключение по одежде трупа, там у вас возникнет много поводов для размышлений.
Ника открыла заключение по одежде Шевкопляса, вчиталась в него и от неожиданности присвистнула.
– Я так понимаю, нашего потерпевшего зарезали, когда он лежал на животе?
– Да, правильно понимаете. По следам на его одежде такая картина и вырисовывается, много потеков от спины к животу, – вступила в беседу эксперт Вознесенская.
– И, исходя из этого, сложно представить положение нападавшего, когда кровь в виде крохотных брызг долетит именно до верхней трети передней поверхности рубашки. Но это повод вам, следователям, подумать, как такое может быть, – резюмировал Федотов.
– А при таких ранениях много крови сразу брызгает из раны? – задала Ника давно интересовавший ее вопрос.
– Как правило, много. Не фонтаном, конечно, льется, но кровить ваш потерпевший от сорока ножевых должен был довольно сильно. А вот насколько сильно он испачкал своего убийцу – вопрос неоднозначный, все зависит от того, в каком положении был нападавший в момент нанесения ударов: сидел он, стоял… Хотя вообще следы крови на одежде вашего Чеботкова больше вписываются в его версию, что он дал своему другу в нос, и конфликт между ними на этом закончился.
– Спасибо вам большое, – оживилась Ника, пряча заключения в папку и собирая пакеты с вещественными доказательствами. – Ваши экспертизы, как и всегда, очень мне помогут.
По дороге в отдел Ника еще забрала у экспертов-«геномщиков» заключение по изъятой ею на месте происшествия барсетке. Эксперты поколдовали над ней на совесть и обнаружили следы женской ДНК. Кроме того, этот геном стрельнул еще и в кабине рефрижератора по второму убийству. Это вряд ли могло быть просто совпадением.
Что же, теперь предстоит искать женщину.
Cherchez la femme.
Вернувшись в отдел, Ника позвонила Ткачуку и озадачила его вопросом:
– Где мы можем попробовать допросить максимально возможное количество фермеров, привозящих товары с Алтая в Энскую область?
– Ну, у тебя и идеи, – протянул Коля. – Можно попробовать поработать с теми, кто ночует в «Тракхаусе».
– А «Тракхаус» – это что такое? – удивилась Ника.
– А это придорожная гостиница в Глухарево, там приезжие часто остаются на ночь, чтобы утром пораньше без пробок выдвинуться в сторону Алтая.
– О, круто, давай ты сегодня туда съездишь, надо опросить фермеров, которые гоняют по маршруту наших потерпевших, вопрос по сути один: не замечали ли они в дороге чего-то подозрительного, в частности, каких-нибудь подозрительных женщин.
– Женщин? А при чем тут женщины? – удивился Коля.
– А при том, что на барсетке из грузовика первого трупа есть следы женской ДНК.
– Может, это его жена наследила? – предположил Ткачук.
– Тогда она еще и в кабине второго фермера наследила. Это явно наша фигурантка, Коля, надо ее искать. А бывшая жена нашего Чеботкова не знаешь где? – спросила Ника.
– Да где ей быть, в Глухарево она, посудомойка в «Горячих беляшиках». Он ее как за измену с заезжим молодцем выгнал, так она недалеко ушла, – засмеялся Коля.
– Надо будет с ней побеседовать. Так, давай сегодня ты сконцентрируешься на фермерах, а завтра поедем в Глухарево, будем допрашивать женщин и получать образцы их ДНК.
– Это сколько же нам надо женщин допросить? – задумчиво сказал Коля. – Ника, ты уверена, что это точно надо делать?
– Пока идей получше у меня нет. Сегодня получила все экспертизы по первому трупу, что-то там по Чеботкову доказательств не прибавилось.
– Ника, опять ты завела свою пластинку, что Чеботков не виноват. Очнись, там по второму трупу все отлично бьется!
– Так, давай все отработаем как следует, а потом уже будем решать, что с чем бьется и что доказывает.
– Хорошо, я тебя услышал. По результатам я тебе позвоню, – закончил разговор Коля.
Ника положила телефон на стол и подняла глаза на сидевшего напротив Преображенского.
– Ника, а ты правда думаешь, что Чеботков не виновен? – спросил Макс, прислушивавшийся к ее разговору с начальником уголовного розыска.
– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Но пока в этом деле столько нестыковок, моя совесть не позволяет положить его в сейф и ждать, когда сделают экспертизы по второму трупу. Есть у меня ощущение, что надо по нему еще работать. Что-то тут не так.
Вечером Ника, Коля и Макс Преображенский сидели у стойки администратора гостинцы «Тракхаус» и ждали аудиенции с хозяйкой гостиницы. Приехав в «Тракхаус», Ника вспомнила, что уже выезжала сюда по факту покушения на изнасилование и даже осматривала один из номеров. Номера в «Тракхаусе» были крайне бюджетными, с фанерными стенами и одинокой убогой кроватью. Иная мебель в номере отсутствовала, и скудная обстановка помогла следователю Речиц очень быстро закончить осмотр.
Как поняла Ника из заявления потерпевшей, «Тракхаус» можно было смело переименовывать в «Траххаус». Дальнобойщики привозили туда девочек и начиналось безудержное веселье, которое порой заканчивалось прибытием сотрудников полиции и Следственного комитета.
Хозяйка «Тракхауса», крашеная блондинка Анжелика Хачатурян, выплыла навстречу правоохранителям откуда-то из глубин своего фанерного рая. Она вела себя спокойно, доброжелательно, лучезарно улыбалась, и от этого в душе у Ники зародилась четкая уверенность, что Анжелику и ее бизнес крышует кто-то из местных ментов. Анжелику предупредили и об их приходе, и о том, что они пришли не по ее душу.
В «Тракхаусе» в тот вечер находилось двенадцать дальнобойщиков, были среди них и те, кто возил фермерскую продукцию с Алтая. Десять пустых, бесполезных протоколов допроса по очереди легли в папки-планшеты Ники и Макса, и им уже казалось, что идея с допросами постояльцев «Тракхауса» была не самой блестящей, но тут один из дальнобойщиков вспомнил, что несколько зимних месяцев замечал на дороге вблизи Глухарева голосующую женщину.
– Так это проститутка, наверное, стояла? – уточнил Коля.
– Да нет, она была одета как обычная баба, очень тепло и совсем не вызывающе. Пуховик у нее был такой длинный, темный, почти до земли. И волосы длинные из-под капюшона выбивались.
– Как это вы все успели разглядеть на ходу? – удивилась Ника.
– Да я ее не совсем на ходу разглядывал, – засмеялся дальнобойщик. – Я ее как первый раз увидел, решил остановиться. Мне показалось, что что-то случилось, вид у нее был испуганный, она так отчаянно мне руками махала. Я остановился, спросил у нее, что случилось. Она залепетала, что машина в лесу застряла, не может ее вытащить. Но ответил, что я ей не помощник, что у меня машина тяжелая, большая, в лесу точно застрянет, что ей нужно какой-то поменьше автомобиль тормозить. Предложил ее довезти до ближайшей деревни, она наотрез отказалась. А потом через две недели еду, а она снова голосует на том же месте. Тут я и подумал, что что-то здесь нечисто.
Ника и Коля переглянулись, поведение женщины на трассе правда показалось им подозрительным.
– А кроме пуховика и волос вы что-нибудь еще из ее внешности запомнили?
– Нет, ничего. Темно было. Но во второй раз я точно видел именно ее. У нее внешность такая, породистая. Вроде ничего особенного, обычная баба, а в глаза бросается. На вид она вроде молодая, не старше тридцати пяти.
Как Ника ни билась со свидетелем, но расшифровки, что именно он подразумевает под словами «видная» и «породистая», она не получила.
– Может, Чеботков бывшую жену заставлял этих фермеров приманивать? – высказал предположение Коля.
– Надо будет ее отрабатывать. Завтра поеду в Глухарево, возьму Перегудина, сделаем подомовой обход и возьмем образцы ДНК у молодых женщин, подходящих под описание.
– Так это очень много народу получится, Ника.
– Начну с ближнего круга Чеботкова. Бывшая жена, соседи. Похоже, что фермеров в лесополосу действительно заманивала голосующая женщина.
Утром Ника в компании участкового Перегудина начала объезд Глухарево, предварительно расспросив его про видных молодых и красивых местных жительниц. Почесав в затылке, Геннадий вспомнил двадцать местных красоток, в числе которых была волоокая Анжелика из «Тракхауса», Катерина Медкова и Светка Чеботкова из «Горячих беляшиков», пара школьных учительниц, фельдшерица из местного ФАП, да еще с десяток поселянок.
В принципе задача была выполнимой, изъять образцы слюны за сутки у двадцати женщин – реально, если все они находятся в одном месте и не бегают от следователя.
Особо интересовала следователя Речиц Светлана Чеботкова, которую все местные жители упорно называли Светкой. Маленькая собачка до старости щенок, вот и бывшая жена Чеботкова в свои тридцать с хвостиком выглядела какой-то неприкаянной и очень молодой, хотя опухшая физиономия и выдавала в ней пристрастие к употреблению спиртных напитков. Взгляд у Светки был одновременно виноватый и нахальный, как у кошки, напроказничавшей в доме в отсутствие хозяев. Не мигая, она уставилась на Нику своими серо-зелеными, чуть навыкате глазами и удивленно спросила:
– Вы что, правда думаете, что мы с Серегой могли кого-то убить?
– Нам надо проверить все версии, – сурово ответила Ника.
Светка снова виновато улыбнулась:
– Да он меня с прошлой весны на порог не пускает и со мной не разговаривает. Приревновал меня к посетителю и выгнал. С тех пор мы вообще не общаемся. Да я все сдам, все ваши образцы, вы не волнуйтесь. Только знаете, я уверена, что это не Серега, не такой он человек, не мог такое сотворить.
После монолога в защиту Чеботкова Светлана безропотно дала поковыряться в своем рту специальной ватной палочкой, которая после этого отправилась в бумажный конверт. Ника запечатала его и дала Чеботковой расписаться на бирке.
– А где ваша хозяйка? – поинтересовалась Ника, оглядев помещение «Горячих беляшиков».
– А ее второй день нет на работе, заболела она.
– Надо будет навестить ее дома. Ты знаешь, где она живет? – спросила Ника у участкового.
– Да знаю, конечно. Тут недалеко, поехали.
Дом Медковых выделялся на фоне остальных деревенских домов, как разбогатевший и переехавший в город родственник выделяется из толпы гостей на сельской свадьбе. Построенный из красного кирпича, с щегольским флюгером-петушком, он мало напоминал деревенское жилище и тянул на добротный коттедж из гламурного пригородного поселка. Все это великолепие окружало кованое фигурное ограждение с живой хвойной изгородью.
– Богато живут, – констатировала Ника, глядя на всю эту красоту.
Всезнающий деревенский участковый лишь усмехнулся ей в ответ.
– Да, конечно, небедно они живут. Но мне тут птичка на хвосте принесла, что у Медкова с бизнесом проблемы, и вся эта красота в кредит, который пока непонятно, чем отдавать.
– Как можно разориться, торгуя беляшами на трассе? – удивилась Ника. – Это же, считай, идеальный бизнес-план.
– Да запросто. Сам-то Медков – рачительный хозяин, это Катька воду мутит. Ей беляшами непрестижно торговать, подбила его завести эко-ферму, а с ней какие-то проблемы начались. То ли им больных коров подсунули, то ли они сами их до кровавого поноса довели. Попали на деньги с лечением. Только коровы оклемались, там новая напасть – с кормами какая-то засада. Семен из-за этой фермы весь осунулся. А Катьке все неймется. На «Ниве» ей кататься непрестижно, в старом доме жить не нравится. А он ее балует, что твою куклу: то дом ей отгрохает, то вместо старой «Нивы» иномарку купит.
– Капризная, говоришь, барышня?
– Ой, еще какая. Вертит им, как хочет. Но имеет право, такая краля, сейчас сама увидишь, – мечтательно пробормотал Геннадий, рисуя руками в воздухе силуэт красотки Катерины.
– Да я ее видела, – усмехнулась Ника.
Ника и Перегудин позвонили в калитку. В ответ на мелодичную трель из дома вышел высокий светловолосый мужчина в камуфляжном костюме.
– Это хозяин, Семен Медков, – шепнул Нике участковый.
Медков подошел к калитке, открыл ее. Узнав участкового, он пожал ему руку и поинтересовался:
– Чем обязан?
– Это следователь Следственного комитета, она занимается расследованием убийств фермеров в лесополосе, – представил Нику Перегудин.
Ника показала Медкову служебное удостоверение и пояснила:
– Мне надо допросить вашу жену в качестве свидетеля.
– А что она могла видеть? – нахмурился Медков.
– А вот это я у нее и хочу спросить. Разрешите пройти, или жена сама к нам выйдет?
– Болеет жена, – шмыгнул носом Медков. – Третьего дня упала в погреб, сильно расшиблась. Она ничего не помнит.
Ника удивленно приподняла бровь.
– Увидеть-то вашу жену можно? Или вы ее тщательно скрываете за семью замками?
– Да, увидеть можно, – вздохнул Медков. – Только она что-то плоха совсем.
– А почему она дома, а не в больнице? – спросила Ника.
– Да не хочет она в больницу, упертая. Дома, говорит, и стены лечат. Да вы не думайте, что она тут лежит без медицинской помощи, доктор каждый день приезжает, ее смотрит.
Ника, Перегудин и Медков зашли в дом, где хозяин проводил их в небольшую, уютную гостиную с камином. На диване полулежала женщина с перемотанной бинтами головой. Она читала книгу, но, услышав шум, отложила ее в сторону и приподнялась навстречу гостям.
