Дарья Лисовская
40 ножевых
– Видишь, Иннокентий, и футболка, и свитер обильно пропитаны веществом бурого цвета, похожим на кровь, – то ли спросила, то ли вслух прокомментировала увиденное Ника.
– Вижу! – Лицо практиканта снова стало выражать восторг, уже замеченный Никой на месте происшествия. – А почему вы говорите, что вещество, похожее на кровь? Это же точно кровь!
– А кровь это или, к примеру, варенье, нам потом эксперты в своем заключении напишут, – улыбнулась Ника.
– Судя по запаху, это вряд ли варенье, – снова поморщился Кеша. – А почему она бурая? Кровь же красная!
– Ох, кровь бывает не только красная, но и бурая, коричневая, почти черная и даже немного зеленая, когда начинает гнить, – провела ликбез Ника. – На, держи! Раскладывай на ватман и с номерком и масштабной линейкой фотографируй с двух сторон. Ярлычки и повреждения сфотографируй крупнее.
Пока Иннокентий возился с вещами и ватманом, Ника снова нырнула в пакет с вещами, достала оттуда носки и кроссовки.
– Кроссовки хорошие, фирменные. Точно не бомж, – прокомментировала она и передала вещи Кеше.
Наконец из пакета были извлечены джинсы потерпевшего, тоже все в каких-то пятнах. Визуально было непонятно, это была то ли кровь, то ли трупная сукровица. «Экспертиза покажет», – подумала Ника. Но тут ее ожидал приятный сюрприз: в кармане джинсов она нашла чек из кафе. И, судя по названию кафе, располагалось оно на границе Энской области и Алтайского края. «Грани Алтая». Ника как-то раз и сама там обедала.
Что же, уже есть какие-то зацепки.
– Все сфотографировал? – спросила она у Иннокентия. – Давай еще чек отдельно, крупным планом. А потом пошли, все развесим на просушку.
К одной из стен «вещдочки» были приделаны деревянные палки. Разместив на них все осмотренное, кроме, разумеется, обнаруженного в кармане чека, Ника и Кеша покинули комнату хранения вещественных доказательств и поднялись наверх, в кабинет.
Стянув с рук перчатки, Ника позвонила Коле Ткачуку:
– Коля, привет! У меня для тебя две новости: наш потерпевший, судя по одежде, был довольно обеспеченным человеком и был как-то связан с Алтайским краем. Давай проверим сводки, может, на Алтае заявляли каких-нибудь подходящих безвестников?
Вечером дома Нику ожидали тушеный кролик и ее бойфренд – следователь по особо важным делам Сергей Погорельцев, с вальяжным видом расхаживавший по ее кухне, демонстрируя свой несравненный кулинарный шедевр. Погорельцев был в отпуске, свободного времени и энергии у него было много. Подав Нике тарелку с сервированным кроликом, он сел напротив и уставился на нее, явно ожидая похвалы.
Ника так устала за день, что, начав жевать кролика, почти не ощутила вкуса. Есть особо не хотелось. Бывали дни, когда, вернувшись с работы, сразу хотелось рухнуть на диван и уснуть глубоким и долгим сном, желательно без сновидений. Этот день оказался именно таким.
– Очень вкусно, – выдавила из себя Ника, предполагая, что кролик может быть вполне себе ничего, это просто она слишком измотана, чтобы его оценить.
– Как дела на работе? Ты подумала насчет конца месяца? – Погорельцев явно жаждал общения.
– На работе убийство новое мне отписали, работала по нему сегодня. По поводу конца месяца я тебе уже вчера все сказала: я не буду отпрашиваться и пытаться меняться дежурствами. Я хочу спокойно сходить двадцать восьмого декабря на корпоратив, а первого января отдежурить. А уже во второй половине зимних каникул дня три отдохнуть, тогда и съездим на Алтай.
– Вот зачем тебе идти на корпоратив? – завел свою шарманку Погорельцев. – Что ты там не видела? Коллег своих пьяных?
По какой-то непонятной Нике причине Сергея раздражало ее слишком дружеское общение с коллегами.
– Почему пьяных коллег? Это мой коллектив, я хочу отметить с ними Новый год. Ты же на свой корпоратив идешь.
– Я могу ради тебя не ходить.
– А мне не надо, чтобы ты не ходил. – Нике за несколько дней уже сильно надоел этот разговор. Равно как надоел ей разговор про то, что надо с кем-то поменяться дежурством первого января.
Погорельцев снова начал объяснять, как ему хочется на Новый год уехать с ней на Алтай, но Ника уже устала слушать. Поблагодарив Сергея за кролика, она ушла в ванную, сбросила с себя одежду и встала под горячий душ. Ее устраивало в Сергее почти все, он заботливый мужчина, интересный собеседник, хороший любовник. Но его привычка внезапно настаивать на какой-то не особо важной, по мнению Ники, но очень важной, по мнению Сергея, ерунде, просто сводила ее с ума. В этом декабре у Сергея были три идефикс. Первая, что Нике не надо ходить на корпоратив. Вторая, что ей не надо дежурить первого января. А третья идея была вообще какая-то внезапная: Нике надо уволиться из Следственного комитета и найти себе работу поспокойнее. Ника с нетерпением ждала, когда Сергей забудет наконец про свои задумки, и она сможет снова приходить домой, не выслушивая это все.
Она окончила водные процедуры и прошла в комнату. Погорельцев лежал на диване и смотрел по телевизору какой-то фантастический фильм. Ника нырнула под одеяло, подползла к Сергею под теплый бочок и задремала под бормотание телевизора.
Примерно в час ночи она проснулась. Телевизор уже был выключен, Погорельцев негромко похрапывал рядом, обнимая ее во сне. Посмотрев на его спящее, пухлощекое лицо, всклокоченный вихор волос, Ника подумала, что небольшая занудливость и большая упертость – в целом довольно терпимые недостатки, которые не мешают ей любить этого человека больше всех на свете. Но работу по чьей-то указке она менять никогда не будет. Пусть даже это будет желание горячо любимого мужчины.
Последние дни декабря шли своим чередом. Коллеги вдоволь поиздевались над Максом Преображенским по поводу его выезда на сорок ножевых. Преображенский даже на время утратил привычное прозвище Профессор, присвоенное ему за фамилию, очки и внешний вид типичного ботаника. Сейчас все предпочитали называть его Остроглазым индейцем Джо. Макс, будучи человеком незлобивым, ни на кого не обижался.
Вообще конец декабря – странное время. Кажется, что год уже закончен, дела, запланированные к сдаче на этот год, уже направлены прокурору и можно немного отдохнуть и расслабиться. Но суточные дежурства и внезапные «темняки» никто не отменял.
С установлением личности неизвестного из коллектора и поиском его убийцы пока было глухо. Ника назначила все необходимые экспертизы, направила поручения о производстве оперативно-розыскных мероприятий, допросила в качестве свидетеля Иваныча, в «жилище» которого был обнаружен труп. Иваныч пояснил, что действительно примерно в середине декабря в сильные морозы попросился пожить к сестре и в своем коллекторе долго не появлялся, труп в нем не видел. Сестра Иваныча и его собутыльники подтвердили эту информацию, сообщив, что с середины декабря Иваныч отчаянно бухал в квартире своей родственницы и коллектор не навещал. Так что бомжи к смерти неизвестного, похоже, были непричастны.
В день корпоратива в шесть утра Нику разбудил звонок Коли Ткачука.
– Никуш, привет! Я тебе вчера поздно вечером не стал звонить, но похоже, что нашлись родственники нашего трупа.
– Из коллектора? – спросонья прохрипела Ника.
– Да, из коллектора. Ты была права, это оказался фермер с Алтая. Жена к тебе уже едет. Вчера в Барнауле опознала его по фотографии.
– Господи, что там можно было опознать?.. – Ника присела на диване и попробовала окончательно проснуться.
– Одежда вся бьется, рост тот. Похоже, и правда он. Ты с утра будешь на месте? Ее к тебе направить?
– Направляй. – Ника понимала, что ее планы прийти на работу и побалдеть с коллегами до корпоратива, в предпраздничный день особо не отвлекаясь на работу, рушатся на глазах. – Потом я ее к тебе отправлю, поедешь с ней в морг на опознание.
Ника встала с дивана. Погорельцев сегодня ночевал у себя, поэтому в квартире было пусто и очень тихо. Наскоро собравшись и прихватив с собой пакет с нарядным платьем и туфлями на высоком каблуке, Ника спустилась во двор, завела автомобиль и поехала на работу.
В отделе уже царила праздничная обстановка. В комнате отдыха наряжали елку. Уже немного захмелевший шеф сидел в кабинете Речиц и Преображенского и третировал безответного Макса, давая ему указания, какие песни найти в интернете и включить их для всеобщего прослушивания.
– Вот, Максим, найди мне эту. «Я поднимаю руки, хочу тебе сдаться, ведь ты же так красива в свои восемнадцать», – затянул Борис Борисович именно в тот момент, когда Ника зашла в кабинет.
Заместитель руководителя Бродского межрайонного следственного отдела Денис Денисович Кораблев (он же ДД в кругу сотрудников отдела) сидел на приставном стуле у стола Макса и, как это часто бывало, делал вид, что не замечает разудалого настроения своего начальника.
– О, Ника Станиславовна, проходи! Доставай кружку, будем пить шампанское! – Жизнерадостный шеф извлек из-под стола бутылку шампанского и начал размахивать ею в воздухе прямо-таки по-гусарски.
– Борис Борисович, ко мне сейчас женщина приедет на опознание трупа по фотографии, – попыталась вернуть его в конструктивное русло Ника.
– Да гони ее отсюда! Зачем она сегодня нужна?! – Бориса Борисовича было не остановить.
Ника жалобно посмотрела на ДД. Тот откашлялся и предложил шефу забрать у Макса колонки и продолжить слушать Лепса в кабинете ББ. Борис Борисович оценил план, и мужчины наконец покинули кабинет, оставив следователя Речиц в одиночестве. Ника открыла сейф, порылась в нем, нашла уголовное дело, возбужденное по факту обнаружения трупа неустановленного мужчины в коллекторе теплотрассы, и устроилась с ним за письменным столом, намечая, о чем же можно расспросить потерпевшую.
Жена, или уже, точнее, вдова мужчины, чей труп был обнаружен в коллекторе теплотрассы, постучала в дверь кабинета Ники уже через несколько минут. Пухленькая, заплаканная женщина проскользнула в кабинет и спросила:
– Вы – следователь Речиц?
Ника кивнула в ответ и пригласила присесть на стул.
И вот кажется, только что витал в кабинете дух праздника, раздавался из коридора смех Леси, слышались звуки музыки из кабинета ББ, шипело в кружках шампанское, гирлянда на елке подмигивала и дарила ощущение предновогоднего счастья, но появились на пороге кабинета эти полные отчаяния глаза, и словно затихло все вокруг перед лицом страшного горя.
– Мне сказали, что вы по фотографии опознали труп вашего мужа? – решила начать беседу Ника.
– Да, – прошелестела женщина. – Мне показали вчера фото. Там… – она закрыла лицо руками, – там был мой Леша.
Ника налила потерпевшей воды из графина.
– Постарайтесь успокоиться, насколько это сейчас возможно. Мне надо будет сейчас вас допросить, а потом вы вместе с оперативником проедете в морг.
Женщина взяла стакан и, превозмогая спазм в горле, начала пить воду. Она выглядела настолько измученной, что Нике было безумно жаль ее сейчас допрашивать. Но она прекрасно понимала, что из-за отсутствия каких-либо сведений о личности неустановленного мужчины они и так потеряли очень много времени и сейчас должны максимально быстро установить, кто он такой, как оказался вблизи Бродска и кто же, вооруженный острым кухонным ножом, встретился на его пути.
Рассказ потерпевшей оказался не очень длинным. Звали ее Надежда, вместе с мужем-фермером и тремя детьми она жила в небольшой деревне в Алтайском крае. Надежда и Алексей Шевкопляс много лет выращивали поросят, ездили в Энск продавать мясо, короче говоря, жили не тужили. Мясо в Энск Алексей возил дважды в месяц в небольшом грузовичке- рефрижераторе. Двенадцатого декабря он поцеловал жену и детишек, сел за руль своего автомобиля и уехал в Энск. Надежда ждала его обратно на следующий день к вечеру, но Алексей не вернулся и не позвонил. Его телефон был недоступен. Подождав еще день, Надежда побежала в местный отдел полиции, но, приняв у нее заявление о безвестном исчезновении супруга, сотрудники всерьез его не восприняли. Они озвучили женщине свои предположения, что ее муж загулял в Энске на вырученные от продажи поросят деньги и, когда спустит их все на проституток, вернется домой.
– Но мой Леша не мог так поступить, он не такой, – всхлипнула Надежда.
«Конечно, не такой, – подумала Ника. – Все жены так думают. А материалов по загулявшим мужьям, которых жены потеряли, не счесть. И слава богу, что подавляющее большинство подобных историй заканчивается возвращением гуляки к родным пенатам, а не окровавленным трупом в коллекторе».
– Так, а родственники и знакомые у Алексея в Энской области были? – поинтересовалась следователь Речиц у Надежды Шевкопляс.
– Да, у Леши есть друг Сережа, он живет в Глухарево, в частном доме. Леша у него ночует, когда приезжает в Энск.
– А что говорил этот Сережа, когда Алексей пропал?
– Говорил, что он у него заночевал в ночь с двенадцатого на тринадцатое декабря и рано утром, примерно в четыре часа, уехал на Алтай.
«Странно-странно, – подумала Ника. – С другом Сережей надо будет познакомиться поближе. И побыстрее».
– Так, давайте полные данные этого Сережи: фамилию, имя, отчество, домашний адрес.
– Я только фамилию и имя знаю, – ответила Надежда. – Сергей Чеботков. – А адрес точный я не знаю. Село Глухарево, а где там, мне неведомо. Я у этого Сергея никогда не была. Господи, кто же такое с Лешей мог сотворить? И за что?..
– Так, давайте в протоколе еще отразим сведения об автомобиле Алексея. Цвет, марку, госномер.
– Да, давайте, у меня даже есть с собой фото машины, сейчас достану, – засуетилась Надежда Шевкопляс.
Закончив допрос, Ника попросила вдову подождать на лавочке в коридоре, а сама позвонила Коле Ткачуку:
– Коля, похоже, нам сегодня надо наведаться в Глухарево к другу нашего трупа. Он на данный момент последний, кто видел его живым.
– Блин, Ника, у нас сегодня корпоратив, – в голосе Коли напрочь отсутствовал какой-либо энтузиазм.
– У меня тоже корпоратив. Но у нас есть реальный шанс на раскрытие, а так этот чертила почует, что жареным запахло, и свалит куда-нибудь, – пыталась нагнать жути Ника. – Давай, отправь кого-нибудь с женой трупа в морг на опознание, а сам забери меня и эксперта и поехали в Глухарево обыск делать.
– По «неотложке»? – печально вздохнул Коля.
– По «неотложке». Давай поработаем в уходящем году. Или мне звонить Турусову и жаловаться на тебя? – нахмурила брови следователь Речиц.
– Ника, что начинаешь? Нормально же общались, без негатива, – засмеялся Коля. – Сейчас отправлю Кочеряпкина за потерпевшей и в морг, а сам выдвигаюсь к тебе. Как думаешь, надолго мы в Глухарево? – с тоской в голосе продолжил начальник уголовного розыска.
– В наших интересах, чтобы наш фигурант оказался нашим же жуликом. Вас что, руководство перестало сношать за «темняки»? – задала Ника чисто риторический вопрос.
– Да конечно, не перестало, – уныло согласился Коля.
Закончив беседу, Ника вышла из кабинета, закрыла его на замок, объяснила потерпевшей Шевкопляс, что сейчас за ней придет опер-розыскник Кочеряпкин, а сама решила доложить о сложившейся следственной ситуации своему руководству.
Судя по звукам, раздававшимся из кабинета ББ, тяга к песням Лепса его не оставила.
– То-о-оль-ко-о… рю-ю-юм-ка во-о-одки на сто-о-ле-е-е… – ББ вторил Лепсу громким фальцетом.
Ника поскреблась в дверь кабинета, но заходить не стала. На ее счастье, из кабинета вышел Денис Денисович Кораблев, заместитель руководителя следственного отдела, прекрасно уравновешивающий своего босса в его праздничных порывах, так как сам алкоголь давно не употреблял и песни петь не любил.
Ника коротко сообщила ему, что личность неизвестного из коллектора установлена, что установлен человек, у которого погибший ночевал незадолго до смерти и что она планирует в ближайшее время зайти к нему с обыском.
– Хорошее решение, – одобрил ее план Денис Денисович. – А то друг убитого сейчас узнает, что его нашли, и если он действительно причастен к убийству, то может скрыться сам или скрыть следы преступления. Поезжайте и спокойно работайте, а Борису Борисовичу я сам доложу, когда он, хм, допоет.
– Ладно, поняла, – улыбнулась Ника. – Постараюсь вернуться до корпоратива.
– Может, с вами Преображенского отправить? Его же грех этот ваш труп в теплотрассе…
– Да нет, не надо. Зачем всем праздник портить? Отстреляюсь за себя и за того парня.
Следователь Речиц почему-то пришла в прекрасное расположение духа, хорошо знакомое всем следователям. Ника про себя называла его чувством гончей, почувствовавшей след. Именно это чувство и помогает следователю пережить бессонные ночи, изматывающие дежурства, агрессию со стороны жуликов, потерпевших и свидетелей, вонь от бомжей и разложившихся трупов и все прочие прелести следственной работы. Когда Ника понимала, что гончая проснулась и чувствует след, когда начинала пульсировать на ее шее «следственная жилка», наступали именно те минуты, ради которых хотелось жить и работать.
Что тут еще скажешь. Следователи все немного ненормальные.
Коля приехал за Никой на дежурке вместе с двумя операми и экспертом-криминалистом. Зимнее солнце светило ослепительно ярко, заснеженные поля белыми покрывалами расстилались по обе стороны трассы, и дорога до Глухарево оказалась весьма приятной. У въезда в село их уже поджидал местный участковый Геннадий Перегудин на своей «Ниве».
– Вот кому из Следственного комитета накануне Нового года дома не сидится, – засмеялся он, увидев Нику.
Именно Перегудин сообщил Нике и Коле точный адрес, по которому проживал интересующий их Сергей Чеботков, и дал ему краткую характеристику.
– Обычный мужик, ни в чем подозрительном не замечен, работает на ферме у Медкова.
– А Медков – это кто такой? – сразу решила уточнить Ника.
– А это местный коммерс среднего пошиба. У него ферма и кафе. «Горячие беляшики» у шоссе, знаешь поди.
– Да кто же не знает «Горячие беляшики», – улыбнулась Ника. – Они так часто согревают нас после выездов холодными зимними и осенними вечерами.
Мужчины одобрительно закивали, вспоминая замечательный вкус и аромат беляшей из придорожного кафе. Для фастфуда беляши были невероятно хороши, и каждый, кто знал об их достоинствах, старался, проезжая Глухарево, обязательно их отведать. Естественно, что вечно голодные следователи и оперативники были частыми посетителями «Горячих беляшиков».
– Так, забыли пока про беляшики, погнали на обыск, – тряхнула головой Ника.
Дежурка двинулась следом за автомобилем Перегудина. Проехав по главной улице села, машины свернули в один из проулков, где и остановились у добротного деревенского дома с зеленой крышей.
Прихватив двух соседей – молодую семейную пару в качестве понятых, следственно-оперативная группа подошла к калитке. Коля постучал в нее, в ответ из-за забора громко залаяла собака.
Через пару минут калитка распахнулась. Перед ними предстал двухметровый мужик в камуфляжной куртке, отличительной особенностью внешности которого, безусловно, являлась длинная, черная, окладистая борода, придававшая ему сходство с пиратом.
«Пират» посмотрел на незваных гостей мрачно, особенно огорчил его вид участкового Перегудина в форменном обмундировании.
– Здравствуйте, я – следователь Бродского межрайонного следственного отдела Речиц Ника Станиславовна, а это сотрудники полиции. У меня есть постановление о производстве неотложного обыска в вашем жилище, – представилась Ника, помахав служебным удостоверением перед носом бородача.
– Какой обыск? Что случилось? – Сергей Чеботков выглядел удивленным.
– Обыск связан с убийством вашего знакомого Алексея Шевкопляса. У вас же был такой друг?
– В смысле «убийством»? Ничего понять не могу, – забормотал Чеботков. – Он же уехал от меня в середине декабря, что за ерунда?
– Еще скажите, что вы не в курсе, что Шевкопляс пропал, – вступил в беседу Коля Ткачук.
– В курсе, конечно. – Чеботков переводил глаза с Ники и Коли на соседей-понятых, стараясь хотя бы в ком-то усмотреть признаки сочувствия. – Я думал, что он загулял где-нибудь с какой-нибудь сочной бабенкой. Он по этой части большой мастер… был, – добавил он после небольшой паузы. – Правда, что ли, его убили?
– Да, – коротко ответила Ника. – Давайте вы пропустите нас в дом. Нам надо сделать у вас обыск. Похоже, что вы – один из последних, кто видел его живым. Если не самый последний.
– На что вы намекаете?! – взорвался Чеботков. – Да мы с Лехой – друзья настоящие, он у меня всегда останавливался, зачем мне его убивать?
– Да по пьянке чего не бывает, – решил внести в беседу философскую нотку ранее молчавший участковый. – Сергеич, давай не будем людей на морозе держать, пошли в доме и в ограде все посмотрим. Если ты не виноват, чего тебе скрывать, верно?
– Верно, – вздохнул Чеботков и впустил следственную группу.
Во дворе Коля дернул Нику за рукав и молча кивнул в сторону хозяйственных построек – возле них была припаркована «Нива» серого цвета.
Начать решили с обыска в доме. Пока Ника и эксперт внимательно осматривали стены и половицы, перебирали одежду и ножи в поисках следов крови, Коля и участковый Перегудин «пытали» Чеботкова по поводу его последней встречи с Шевкоплясом.
– Ну, Леха приехал ко мне накануне. Он ехал из Энска, где мясо продал. Довольный был очень, много денег выручил. Сказал, что теперь детишкам на Новый год можно будет хорошие подарки справить. Ну, выпили вечером, посидели, в баню сходили. А утром в четыре часа он уехал, и все, больше я его не видел. – Бородатое лицо Чеботкова продолжало выражать крайнюю степень недоумения: то ли он действительно был поражен сообщением о смерти закадычного друга, то ли обладал незаурядными актерскими способностями.
– Ника, смотри! – Эксперт-криминалист ткнул пальцем в перчатке в дверной косяк. – Бурые следы, на кровь похожи.
– А мы сейчас проверим, кровь это или нет. – Ника извлекла из следственного чемодана коробочку с полосками Гемофан – экспресс-тестами для определения наличия следов крови, достала один из тестов и протянула его эксперту. – В случае, если это кровь, тест-полоска окрасится в синий цвет, – пояснила она происходящее понятым и Чеботкову. – Кстати, что это за следы? – спросила она у хозяина дома, отразив в протоколе сам вопрос и приготовившись зафиксировать ответ на него.
– Это кровь… – Вид у Чеботкова почему-то стал совсем жалким, он, очевидно, нервничал.
– Чья кровь? – суровым голосом спросила Ника.
– Лехина… – Тут Чеботков окончательно пал духом и опустил голову на кухонный стол. – Ой-ой-ой, что же теперь будет… Мы с ним в ту ночь подрались. Из-за бабы. Но я его не убивал. Христом богом клянусь!
– Так, понятно все. – Коля Ткачук моментально переместился поближе к Чеботкову, встал над ним, заблокировав все возможные пути передвижения. – Где твое шмотье, в котором ты с Шевкоплясом подрался?
– Там… – Сергей ткнул в сторону спальни, где на полу валялась куча грязного белья.
– Так, работаем по полной программе, – резюмировала Ника.
Экспресс-тест показал, что на кухонном косяке действительно была кровь. Следы вещества бурого цвета, похожие на кровь, были обнаружены и на клетчатой рубашке Чеботкова. Обыск в машине, правда, особого результата не принес, но ввиду сложившейся следственной ситуации Ника решила на всякий случай изъять все резиновые коврики из автомобиля и снять автомобильные чехлы из салона. Такая же судьба постигла и все обнаруженные в доме ножи. Упаковав все изъятое в картонные коробки и большие мешки для мусора и снабдив пакеты бирками с пояснительными надписями, Ника закончила обыск. Теперь ей предстояло вместе с Чеботковым поехать в отдел полиции и, похоже, задержать Чеботкова.
В отделе полиции Ника нашла место поукромнее и, спрятавшись за пальмой, стоящей в коридоре, позвонила Денису Денисовичу, чтобы доложить о результатах обыска.
– Думаю, что Чеботкова надо задерживать, – сказала она в заключение.
– Да, похоже, что есть все основания. Да, давайте его задержим, Ника Станиславовна, а там по результатам допросов решим, что дальше с ним делать. Обвинение пока не торопитесь предъявлять.
Поговорив с руководством, Ника вернулась в кабинет оперов, где на стуле сидел глубоко опечаленный Чеботков, а Коля Ткачук стоял над ним и убедительно призывал его покаяться в убийстве Алексея Шевкопляса.
– Да не убивал я его! – Чеботков был уже на грани истерики. – Как вам это доказать?!
– Сейчас подъедет дежурный адвокат, мы составим протокол задержания, и я допрошу вас в качестве подозреваемого.
– Как подозреваемого? Я же ничего не делал! Вы чего на меня дело шьете?! – Чеботков стал повышать голос и начал размахивать руками, но его быстро осадил Коля, прихватив его за плечо. Несмотря на свой субтильный вид и ангельскую внешность, хватка у Ткачука была железная, и его прикосновение подействовало на бородатого великана отрезвляюще.
– Что мне делать? Как мне быть? Я его не убивал! – снова завел свою шарманку подозреваемый.
– Сейчас приедет ваш адвокат, у вас есть право на конфиденциальный разговор с ним перед началом первого допроса. Посоветуетесь с ним, что вам делать и как защищаться, – спокойно объяснила ему Ника порядок дальнейших действий.
У нее почему-то, несмотря на наличие весьма существенных улик, было стойкое предчувствие, что Чеботков не виноват в смерти своего друга. Слишком уж он был беспечен для убийцы. И если он действительно мог не заметить кровавый мазок на косяке, то уж от испачканной рубашки он точно должен был избавиться. А она спокойно лежала в куче грязного белья, будто дожидалась их прихода. «Странно, очень странно», – подумала Ника Речиц.
Тут дверь в кабинет оперов распахнулась и пред светлые очи присутствующих явился дежурный адвокат Бродской коллегии адвокатов Эдуард Эдуардович Толстобров. Толстобров был очень легок на подъем, любил дежурить сам и частенько подменял своих возрастных коллег. Из-за постоянных рабочих выездов он обыкновенно имел вид заспанный и немного помятый, чем сильно отличался от холеных адвокатов по соглашению.
– Всем привет! – кивнул он Коле и Нике. – Адвоката вызывали? Что тут у нас случилось?
– Случилась сто пятая. Это Чеботков Сергей Сергеевич, я сейчас буду его задерживать.
– Убили-то кого? – Толстобров уже рухнул на стоящий в кабинете у оперов диван, извлек из портфеля пачку ордеров и начал заполнять самый верхний из них.
– Друга Сергея Сергеевича, фермера, – ввела защитника в курс дела Ника.
– Вину признаете? – продолжил беседу Толстобров.
– Нет, я никого не убивал, товарищ адвокат!
– Ранее не привлекались?
– Нет, никогда. Да что же это такое? Меня что, и правда сейчас в тюрьму посадят? – снова занервничал Чеботков.
– Сейчас следователь даст нам время поговорить наедине, я все объясню, – ответил ему Толстобров.
Ника и Коля Ткачук вышли из кабинета, оставив Толстоброва с его подзащитным.
– Что думаешь? – спросил Ткачук у Ники.
– Знаешь, ничего, – пожала плечами следователь Речиц. – Мне кажется, что он не такой дурак, чтобы, убив друга, хранить столько времени в доме окровавленные вещи. Что-то тут не то.
– Но ты его задерживать-то будешь? – заволновался Коля.
– Буду, – ответила Ника. – Съездите к нему в ИВС, поговорите, может, и поколется. Может, и правда думал, что на него не выйдут. Меня еще знаешь какой вопрос сильно интересует? Где же автомобиль нашего фермера?
В родной отдел Ника вернулась уже под вечер, уставшая до предела. После беседы с адвокатом Чеботков от дачи показаний отказался, сославшись на статью пятьдесят первую Конституции, и так в гордом молчании в сопровождении конвоя уехал в изолятор временного содержания.
А следователю Речиц предстояло разгадать ребус: причастен ли бородач к убийству своего закадычного друга или нет. Причем определиться ей предстояло очень быстро, так как если выходить в суд с ходатайством об аресте Чеботкова, делать это нужно завтра. А с учетом предпраздничных хлопот, приближающихся новогодних каникул и общего легкомысленного настроения Ника понимала, что ответственное решение ей предстоит принимать практически в одиночестве.
Отдел уже сиял огнями. Комната отдыха, в которой следователи обычно обедали и в случае необходимости спали на диванчике, преобразилась: в ней стояла небольшая елочка, на шкафах были развешаны гирлянды, а кухонный стол был уставлен праздничными яствами. За столом уже сидели принаряженные сотрудники следственного отдела, двое прокурорских и следователь-криминалист Топорков.
– Ну, что там у тебя, Ника, по «темному» убийству? – поинтересовался Топорков, закусывая водку салатом оливье.
– Да задержала друга нашего трупа из Глухарево. Дома кровь, на одежде есть кровь. Говорит, подрались накануне в ходе ссоры, но он его не убивал, – задумчиво протянула Ника, уже сменившая рабочий наряд на праздничный. Сейчас она всеми силами пыталась с той же легкостью стряхнуть с себя рабочее настроение, отвлечься от проблем и с чистой совестью начать праздновать наступление Нового года.
– И чего тебе не нравится? – удивился Топорков. – Доказательств куча.
– Не знаю… – нахмурилась Ника. – Такое чувство странное, будто что-то не то в этом деле, пока не могу понять, что именно.
– Ладно, хрен с ними со всеми, потом обсудим. На, выпей! – Топорков налил Нике шампанского, и она наконец-то присоединилась к застолью.
На следующее утро Нику разбудил будильник. У Бориса Борисовича была милая привычка устраивать предновогодний корпоратив не в последний рабочий день в году, а накануне. По этой причине после бессонной пьяной ночи сотрудникам отдела надо было с горем пополам проснуться и приползти на работу.
Ника прослушала трели будильника с ненавистью. Приподняла голову, посмотрела на спящего рядом Погорельцева. Последнее, что она помнила из вчерашнего вечера, это то, как она с бутылкой шампанского в руках рухнула на переднее пассажирское сиденье автомобиля Сергея и крикнула ему:
– Вези меня, извозчик, по гулкой мостовой!
Как они добрались до ее квартиры, Ника уже не помнила.
Пошатываясь, она добрела до ванной комнаты. Там она разглядела в зеркале остатки своего праздничного макияжа, размазанного по опухшей физиономии, ужаснулась, включила в душе очень горячую воду и начала приводить себя в порядок.
Через полчаса из ванной комнаты вышла уже почти обычная Ника Речиц – строгая и собранная. Натянув на себя привычные джинсы и свитер, Ника поцеловала в щеку спящего Погорельцева и, слегка пошатываясь, отправилась в отдел.
В последний рабочий день года она была особо рада тому, что жила недалеко от работы, так как с похмелья ехать куда-то на машине было невозможно. Окончательно взбодрившись на свежем морозном воздухе, Ника зашла в отдел в хорошем настроении и с желанием окончательно разобраться в уходящем году, что же ей делать с Сергеем Чеботковым: понять, простить и отпустить или же привлечь его к уголовной ответственности за убийство Алексея Шевкопляса.
