Дарко Джун
Олимпийская сверхновая
– Ты так не веришь в себя? – нахмурился Берни. – Как же ты собираешься побеждать в финале?
– До финала, как видишь, – Салливан издал короткий смешок, – ещё требуется дожить.
В смешке не было ни страха, ни тревоги, ни малейшего напряжения от случившегося. Каждый из них знал, что они уже согласились с точкой невозврата, подав заявку на состязание, победа в котором означала смерть.
* * *
Победителю олимпийского марафона маячила галактическая слава, масштаб которой он сам ощутить уже не мог. Потому что победитель не возвращался. Почётная гибель. Смерть, превращающая в бога. Слишком сложным было последнее задание. Даже для самых совершенных созданий Вселенной.
Корабль олимпийского оргкомитета приближался к финальной точке марафона. В компании с ним летели самые богатые зрители, которые жаждали обозревать события финала вблизи. Полёт в четвёртом измерении закончится через каких-то пару часов. Проскальзывающие мимо планеты искажались: они уже не казались круглыми. Спокойные пространства сменялись зоной звёздных фейерверков.
– Не стихия будет управлять звёздами! – комментировал неутомимый птиц для близких и далёких слушателей и зрителей. – А мы сами зажжём их, там, где посчитаем нужным. Разве это не прекрасно?
Атмосфера галактического события накалялась. Зрелище имело спрос. Репортажи и обзоры стреляли, как из пулемётной очереди. Зрители со всех концов галактики томились в ожидании. Центры связи напрягались запредельно. Марафон славился не только участием олимпийцев. Обитателям галактики открывалось торжество науки. Прогулка на фоне панорамы звёздных скоплений самых опасных и неизведанных областей Вселенной. До финального старта трёх команд оставалось недолго. Одна из трёх под величайшее напряжение сил породит Сверхновую.
Вселенная постепенно старела, заполняясь умершими звёздами. Гравитация неуклонно сжимала газовые гиганты в тёмные шарообразные объекты, к которым сложно приблизиться. Ресурсов Вселенной в её обитаемых районах требовалось всё больше и больше. Каждая из мёртвых звёзд представляла собой кладовую, к которой хотелось подобрать ключик. Одним из способов заставить звезду возродиться был тот самый ментальный импульс, который пробуждал её силу и заставлял взрываться, выплёскивая богатство недр в космическое пространство. Вот только обратная связь здесь была столь мощна, что и пославшего импульс превращала в поток частиц. Ожидание смерти подавляло волю тех, кто способен был послать импульс, и приглушало его силу. Тогда кто-то додумался превратить этот скорбный момент в финал олимпийского состязания. Соревновательный дух пересиливал страх желанием победы. Кроме того, команде победителей полагалась богатая награда (за распавшегося лидера его часть приза получали всевозможные родственники и друзья). Не менее ценная награда полагалась и планете, откуда явился пожертвовавший собой победитель. Ей доставался джек-пот – набор редчайших ресурсов, передовых технологий и культурных сокровищ, собранный со всех участников олимпийского движения. Но внакладе никто не оставался, получая доступ к освобождённым ресурсам, которые раньше скрывала мёртвая звезда. Возможно, гуманоидным цивилизациям такое состязание показалось бы жестоким. Но их число было неизмеримо мало относительно тех миров, где понятия «жестокость» не существовало.
Берни стоял у прозрачной стены, пытаясь разглядеть внешний космос, исковерканный полётом по четвёртому измерению. Из весёлого шествия, потоком струившегося по коридору, к нему вынырнул Салливан. Толпа недовольно загудела, но краснокожая рука прочертила причудливый жест, без слов пояснивший всем и каждому, что Салливан скоро вернётся. Неукротимый поток швырнуло далее, и олимпийцы вскоре остались одни. В мирах, где возраст менять не умели, они бы казались ровесниками. Предки обоих – люди. Только одни попали в мир благополучия, а другие – в мир пылевых завихрений. Тела их поколение за поколением коверкали: перелопачивали геном, вживляли миниатюрные биотрансформаторы, наращивали панцирь, перестраивали дыхание, учили фильтровать твёрдые мелкие частицы и защищаться от них. У Салливана с рождения выросли прозрачные кожистые образования поверх глаз (защита от пыли), барьерные складки в носу, которые перенаправляют пыль в специальную оболочку и выдуваются, как пылесос на обратном ходу. Его кожа была красна, но не из-за загара, а притока крови к коже. Когти готовы были впиваться в самую твёрдую скальную породу. У предков Берни, напротив, ногти, унаследованные от хищников, нивелировались за ненадобностью, а пребывание в холодных мирах выбелило кожу.
– Друзья, поклонники, почитатели, – развёл руками Салливан, кивнув в сторону ускользающей толпы. – Издержки олимпийской жизни.
– Прекрасно обхожусь без них, – пожал плечами Берни. – Зачем привязывать к себе других, если впереди победа, которая отрежет к ним дорогу. Выиграв, я обрекаю друзей на грусть о моей кончине. Проиграв, разрушаю их веру в мой выигрыш.
– И тебя не пугает такой выигрыш? – усмехнулся Салливан.
– Я почувствовал его. Как когда-то в детстве, – тихо сказал Берни. – И после этого меня словно уже нет. Я просто доживаю оставшееся до него время. Думаю, у тебя всё как-то иначе.
– Поверишь ли, но у меня тоже взыграла детская уверенность в собственной всесильности. Сколько раз родные говорили, что предстоит бахнуть по светилу, и уж тогда заживём, – по лицу Салливана пробежала тень загадочной улыбки. – В один момент я решил, что пора. Я это сделаю. А то взрослые тянули и тянули, всё боялись чего-то. Я же говорил, что звёзды зажигал с детства.
После небольшой паузы краснокожий добавил:
– Детское воображение рисовало последовательность шагов от первой до финальной точки. А ребёнок умереть не боится. Он не верит в смерть, зная, что ничего никогда не закончится.
– Но ты же вырос! – возразил Берни.
– При этом, не повзрослел, – краешком губ улыбнулся Салливан. – Я всё время думаю, кого же обманываю: себя или всю Вселенную разом.
Внезапно он придвинулся к Берни.
– А хочешь иной путь? – прошептал он, чтобы чуткие уши систем, записывавших беседу олимпийцев для истории, ничего не услышали. – Хочешь, исчезнем отсюда? Раз, и никого нет. Вот обломается оргкомитет, когда узнает, что на финальный старт выйдет лишь игольчатая многоножка. Да и та вряд ли зажжёт звезду. Финал Олимпиады пройдёт без вручения медалей.
