Данила Андреевич Трофимов
Питер Терпи
Корней почти перестал общаться с Веней. Ему казалось, что всё-таки виноват во всём этом больше всего именно друг: Веня подбил, подначил, подговорил. Подсовратил.
Прошёл уж месяц, а то и два. Так вышло, что в вечернюю смену Корней работал на все три ресторанных зала один и, несмотря на то что гостей было немного, бегал как угорелый с первого этажа на второй, с кухни в зал, из зала на мойку. Время шло к двенадцати, и гостей осталось два столика, один на первом, другой на втором этаже, так что Корней часто задерживался у печи с пиццами и общался с пиццером.
– И она присылает мне фотки своих двух мокрых пальцев и пишет: «Я соскучилась», – рассказывал Корнею пиццер, раскатывая тесто. – И это просто офигенно, когда женщина присылает такое!
– В смысле, не понял.
– А чего непонятного? Мокрые пальцы, на них её, ну, понимаешь, сок. Ну, ты чё, ну.
– Фу ты, ё-моё!
На кухню зашла встречающая гостей на входе в ресторан девочка Настя, хостес, и обратилась к Корнею:
– Корней, тебя там зовут.
– Кто?
– Девочка какая-то. Сестра твоя, может?
– Да нет сестёр, – ответил он и пошёл за Настей.
На входе в ресторан стояла Полина. «Корней, мне больше некуда идти, помоги мне, пожалуйста», – глядя на бейджик с именем молодого человека, жалобно произнесла девочка. Корней увидел напуганное, чёрное лицо. Ему вдруг стало жалко её, и то отвращение, которое копилось всё время после той ночи, вдруг исчезло, Корней обнял девочку и ответил: «Конечно, я помогу». Корней посадил её за столик у входа в ресторан. «А ты скоро?» – стараясь улыбаться, поинтересовалась девочка. Корней кивнул и пошёл к столикам с гостями, вежливо сообщил, что ресторан скоро закрывается, и рассчитал их. На баре Корней положил деньги в кассу, достал хайбол и налил в него колы. «Что я творю? Зачем? Кто она мне такая? Чем я ей могу помочь? Приведу её домой: «Здрасьте, мама, эта девочка-малолеточка у нас тут ночь перекантуется. Ты не думай, мама, я её не похитил, нет, что ты, ничего такого, просто однажды с другом в два ствола трахнул, как свинья». Чёрт, мерзость!», – роились мысли в голове Корнея, пока он шёл обратно к девочке.
– Вот, это тебе, – сказал Корней, ставя перед Полиной стакан с колой, – я сейчас переоденусь, и мы пойдём.
«Тебя, наверное, могут посадить даже просто за общение с ней!» – не замолкал внутренний голос, пока Корней переодевался: вместо клетчатой рубашки надел майку и толстовку, переобул кроссовки, закинул на плечо рюкзак.
– Сколько тебе лет? – строго спросил Корней у девочки, когда они вышли на улицу.
– Мне семнадцать, – ответила Полина.
– Да, выглядишь ты ещё младше. Расскажи, что произошло. И вообще, почему именно ко мне ты пришла?
– Потому что у меня нет друзей. У меня вообще никого нет. Мой отец меня не признаёт, не уважает и не любит. Он стал мутить с этой тупой шалавой через месяц после того, как мамы не стало, и до сих пор с ней живёт. В нашем доме. Бывшем нашем. Я больше там и не хочу быть никогда. Сегодня мы с отцом поссорились опять. Он хотел, чтобы я извинилась за грубость к своей «новой маме». Да пошли они! Оба! Я ударила её, а он ударил меня. И я сбежала.
Девочка плакала сначала тихо, а потом навзрыд. Редкие прохожие смотрели на неё с Корнеем удивлённо и с любопытством. Корнею показалось, что смотрят на него, думают, что он эту девочку куда-то насильно тащит уговорами. Поэтому он держал дистанцию, поглаживал её аккуратно по плечу и приговаривал: «Ну-ну, всё хорошо. Всё хорошо».
– Что хорошего? Чего хорошего, я тебя спрашиваю? Вот у тебя есть дом? Семья? Мама, папа, я не знаю. Есть друзья, к которым ты можешь пойти, рассказать о проблеме, а они тебе помогут? У меня нет ничего. Вообще ничего. Я даже, видишь, к тебе пришла, хотя ты меня не знаешь, может, даже и не помнишь толком. Но мне деваться некуда. Точнее, есть куда, но я пока ещё не созрела.
Не смотря на прохожих, Корней обнял девочку и повёл её к своему дому. Они зашли в его квартиру. Дома было тихо. Мама уже спала в дальней комнате. Молодые люди разулись и проследовали в комнату Корнея, расположенную ближе к кухне. Корней включил лампу и сел в кресло. Когда девочка упала на диван, Корней увидел на плече её большое серо-бурое пятно.
– Это сделал он? – указывая пальцем на синяк, спросил Корней.
Девочка угукнула. У неё зазвонил телефон, она вытащила его из кармана, отменила вызов и поставила беззвучный режим.
– Я приготовлю чай, – сказал Корней, – будешь?
– Да, спасибо.
На кухне Корней заварил зелёный чай с мятой, разлил его в кружки и вернулся в комнату. Девочка уже спала. Корней поставил чай у кровати. Из рюкзака Корней вытащил старый Полинин телефон и положил его на пол, рядом с чаем. Потом Корней сел в кресло, пододвинулся к кровати, вытянул ноги. «Во что ты вляпался, Корней, во что?», – продолжал внутренний голос, но всё тише и тише.
Утро субботы. Сегодня у мамы выходной, она целый день дома. И девочка тоже у тебя дома. Тебе, наверное, даже всё равно. Ну пусть всё будет так, как есть. Пусть мама увидит девочку, прямо на кухне разразится скандал. Разревётся эта девочка и убежит от тебя. Пусть будет то, что будет.
Полина проснулась и захотела умыться. Корней отвёл её в ванную, а сам отправился готовить омлет. Мама появилась на кухне через несколько минут. Наверное, неосторожное стукание тарелок её разбудило.
– Доброе утро, – поприветствовала сына мама, распутывая руками свалявшиеся после сна волосы.
– Доброе, – зевая, повторил за мамой Корней.
– Как работа?
– Нормально.
– Вчера никаких новых вакансий не выбрасывали?
– Никаких.
– Или ты не смотрел? Надо, Корнюш, уже что-то менять. А что у нас вода в ванной просто так льётся?
– Я не один сегодня.
Мама налила себе чай и засобиралась в свою комнату, но в этот момент из ванной вышла Полина. Увидев женщину, Полина, смущенно произнесла:
– Здравствуйте! Извините… а, Корней, а не подскажешь, пожалуйста, а где у вас фен?
– Над рукомойником в правом ящике сверху, дорогуша, – отозвалась удивлённо-ласково мама.
– Спасибо большое, извините.
Дверь в ванную закрылась.
– Не слишком ли малая? – спросила у Корнея мама.
– Да нет, нормальная, – не поднимая глаз на мать, ответил Корней.
– И как вы так живёте? Не понять мне вашего поколения, совсем не понять. – повторила мама и, уходя в свою комнату, добавила. – Пожалуйста, Корней, позавтракайте и уходите куда-нибудь.
Высушив волосы, Полина пришла на кухню. В дневном свете кожа на её лице казалась снежно-белого цвета. По чуть-чуть она ковыряла омлет и запивала его чаем. Корней смотрел на девочку долго, а потом заговорил:
– Что собираешься делать дальше?
– Не знаю. Может, уехать куда-нибудь? Бросить всё и уехать.
– Но ты же учишься, наверное, и всё такое, нет? Нельзя вот так вот просто взять и уехать. У тебя же есть обязательства. Перед собой, в первую очередь. Да и вряд ли кому-то из родных понравится.
– Отцу вообще ничего не нравится из того, что связано со мной. Он был бы рад, если бы меня не было.
– Да ладно тебе, что ты такое говоришь? В прошлый раз он тебя искал, обзвонился. Кстати, ты видела, у кровати лежит твой телефон старый. Ты забери его.
– Спасибо. Я возьму, да. Наверное, он звонил, чтобы поорать на меня, это всё.
– Во всяком случае тогда он мне показался очень расстроенным, говорил, как сильно хочет тебя найти и очень скучает.
– Правда?
– Ну да, конечно. Мне кажется, стоит с ним увидеться, обо всём спокойно поговорить. Конечно, плохо, когда в дом приходит чужая женщина, которую тебя заставляют называть там… мамой. Ты же можешь рассказать отцу, что у тебя внутри. Что ты мне рассказывала, то и расскажи, только без лишних эмоций. Нужно не держать это в себе. Хочешь, мы вместе пойдём?
Полина молчала, а потом швырнула вилку на стол и поднялась:
– Глупо было к тебе приходить.
Она зашла в комнату, собрала вещи и направилась в коридор. Корней последовал за ней:
– Извини, я не хотел ничего такого.
– Я всё поняла. Не надо больше. Спасибо.
– Но если вдруг я тебе понадоблюсь, вот мой номер.
Корней вырвал листок из записной книжки, лежавшей у телефона в прихожей, написал телефон и протянул Ане. Девочка взяла бумажку, открыла дверь и исчезла. Так же стремительно, как появилась вчерашним вечером. Из комнаты выглянула мама и неодобрительно цокнула.
На следующий день в ресторане Корней работал в одну смену с Веней.
– Помнишь ту девочку, которая у тебя дома была… Мы с ней, ну, у нас с ней втроём, – сбивчиво спросил у друга Корней, пока тот перекрывал столик, сгребая на поднос оставшийся после гостей гарбидж в горку.
– Что было, то прошло. Из памяти долой, – отозвался друг. – Наше лёгкое помутнение рассудка. Давай не будем вспоминать проигранную битву плоти над духом.
– Эта девочка вчера приходила. Рассказала, что поссорилась с отцом, сбежала, не хотела возвращаться домой. Мы пошли ко мне.
– И ты её, простите, утешал?
– Нет, я спал в кресле. Она переночевала у меня и всё.
– Странно, почему она пришла к тебе.
– Может, она пришла к тебе, на самом деле, просто твоего имени не вспомнила?
– По-моему, я ей его даже и не называл, хотя на этот счёт никогда нельзя быть уверенным, особенно после водки с апельсиновым соком – вот её я помню отчётливо, – Веня произнёс таинственно и серьёзно. – Мы были глупыми и молодыми. Да, молодыми, хоть с того времени и прошло всего-ничего. Я бы хотел, чтобы этого не было. Мы должны забыть. Ради всего.
И друзья так и сделали. Забыли и не упоминали о том, что произошло в Вениной квартире.
Вечер проходил в рабочем ритме: гости, заказы, уборка, подсчёт чая. После закрытия ресторана, друзья решили пойти в кабак напротив – это была традиция, каждый раз после совместной смены они шли туда пропивать честно заработанный чай, который, как казалось тогда, был немал.
На выходе из своего ресторана Корней заметил Полину. Девочка прятала глаза за большими солнечными очками и дрожала вся. «Чёрт, серьёзно, опять?» – возмутился про себя Корней. Полина, конечно же, сама пошла ему навстречу.
– Я боялась, что ты не работаешь сегодня, а беспокоить на работе не хотела, – виновато сказала девочка.
– Полин, что ты хочешь? – нетерпеливо спросил Корней.
Несколько замешкавшись, Полина произнесла: «Привет?».
– Я не могу тебе ничем помочь, Полина, ты же это понимаешь. Я не могу ничего сделать для тебя, извини. Мы с другом торопимся, у нас дела.
Потупив взгляд, Веня приветствовал девочку: «Добрый вечер, сударыня». И девочка вдруг расплакалась.
– Пожалуйста, извините, пожалуйста, можно мне с вами. Я не могу уже быть наедине со своими мыслями. Это убивает меня. Пожалуйста, давайте просто посидим. А то я не знаю, что с собой сделаю.
Друзья переглянулись, Веня пожал плечами, Корней нахмурился и выдал:
– Ладно. Пойдём. Выпьем чая где-нибудь. Поделишься своими мыслями.
Они перешли на противоположную от ресторана сторону дороги, проследовали мимо кабака и зашли в пустую кафешку с горящей вывеской «24» снаружи и убаюкивающим инди внутри. Молодые люди сели недалеко от входа и заказали кофе. Веня всё порывался заказать ирландский, но Корней его остановил. Девочка рассказала о нелёгкой жизни.
Сначала были мама, папа, я, дружная семья. Потом у мамы случился тромб в голове, она умерла мгновенно. Просто в один день девочку разбудил отец и сказал, что мамы больше нет. После этого он, редко бывавший дома, вплотную занялся воспитанием дочери. В языковой спецшколе, в которой училась девочка, постоянно возникали проблемы: то девочку ловили с куревом в туалете, то учителя слышали от неё «нецензурную брань», то целовалась с мальчиками на дискотеке. Отец перевёл её на надомное обучение, запретил встречаться с мальчиками из школы, потому что они на неё дурно влияли. А мальчикам-то в сущности было всё равно, как выяснилось. Не стало девочки, они нашли себе другую, которая давала больше, чем просто поцелуи. Отец выписал девочке лучших учителей: всех, как на подбор, опытных, многомудрых, великовозрастных, кроме одного – молодого учителя истории, в которого сразу же девочка влюбилась и за которым однажды сбежала в другой город. После этого случая к Полине приставили няньку, выполнявшую функцию до поры до времени хорошей подруги и (незаметно для Полины) сторожа. Когда Полина узнала, что её нянька – не просто нянька, а ещё и новая подруга отца, мир рухнул. И сколько бы она ни просила, отец отказывался уволить эту женщину, а наоборот принуждал любить её, называть «мамой». Теперь Полина не может жить дома: ей там ничего нельзя, у неё там мачеха, которую она ненавидит. Больше неё девочка ненавидит только отца.
– Я лучше уеду в детский дом, чем останусь там, – продолжала Полина. – Лучше быть сиротой, чем так. Хочу убежать. Я спёрла у отца почти сотку рублей налом, думаю, этого хватит, чтобы пожить первое время без проблем перед тем, как устроиться.
– Ватсон, налицо любовь, которая не знает понимания ни на одном из берегов, – заключил Веня.
– Любви никакой нет. По крайней мере, у меня. А у отца моего есть только две вещи, которые он любит – власть и деньги. Это всё.
И тут в кафе влетел огромный, похожий на медведя, мужчина. Раскачиваясь из стороны в сторону, тяжело и уверенно шагая, он направился к столику молодых людей.
– Ты идёшь домой, – заревел мужчина, хватая Полину.
Девочка старалась вырваться, но у неё не получалось, она плакала и кричала. Между девочкой и мужчиной вклинились Корней и Веня. Корней бил по рукам громилу, а Веня методично повторял: «Отпустите, отпустите же!» Выпустив одну руку, мужчина врезал Вене, и тот повалился замертво. Левым хуком медведь достал и второго молодого человека. У Корнея затрещала челюсть, всё расплылось. Он слышал истошный крик Полины, крутил головой, как будто пытался стряхнуть мутную пелену в глаз. Когда его наконец-то отпустило, ни девочки, ни мужчины уже не было. Веня лежал на полу и корчился, Корней приподнял его и посадил на стул.
– Ты как, Вень, идти можешь?
– Наш крейсер вскоре сможет продолжить плавание по этим опасным ледникам. А пока закажи ирландский кофе. Без кофе.
– Ладно.
Корней потрогал челюсть – на месте, к счастью. Побаливает, но на месте. «Надо выпить побольше, забыться», – подумал Корней. Так в тот вечер и поступили молодые люди.
«Привет, как дела?». Смс-ка от неизвестного номера. «Ты прав. Это нельзя держать в себе». Корней смотрел в телефон и хмурился. Ничего не ответил, убрал мобильный в карман. Снова вибрация. Корней вздохнул недовольно, но достал телефон: «У меня есть оружие, давай его убьём». Он немедленно позвонил по неизвестному номеру и услышал Полинин голос.
– Это что, шутка такая? – злобно проговорил он.
– Корней, пожалуйста, нам надо увидеться и поговорить, я не знаю, что делать.
– Слушай, может, тебе самой разобраться в своих проблемах? Я тут ни при чём.
– Если ты не приедешь, я убью себя.
Корней бросил трубку и продолжил заниматься своими делами: расставлять стулья в зале, раскладывать приборы на столах. «Но вдруг всё-таки правда убьёт?» – поначалу не давали ему покоя мысли, но через пару часов как-то поутихли они, потом изредка всплывая в его голове.
Ближе к вечеру звонок с другого неизвестного номера. Мужской голос:
– Парень. Меня зовут Олег. Я отец Полины. Мне нужно, чтобы ты приехал сюда. Это очень важно.
– Но я на работе, я…
– Ты не понял, – мужской голос звучал твёрдо и решительно, – ты должен приехать. Шаболовка, тридцать. Как подойдёшь, позвони. Срочно это, понял?
И что-то дёрнуло Корнея, сам не зная почему, он всё-таки бросил все дела, ушёл со смены на два часа раньше и поехал на эту дурацкую Шаболовку, где его встретил тот самый мужчина, который медведем ворвался в ночное кафе, раскидал Корнея с Веней и забрал Полину с собой.
– Извини, парень, за то, что ударил, – впопыхах объяснялся мужчина. – У меня дочь, все эти проблемы, она убегает из дома. Творится всякая <…>. Я понял: будет так, как она хочет. Но сейчас есть проблема. Она у себя в комнате закрылась. С пистолетом.
– Она что?
– Да не дрейф, он не заряжен. Скорее всего.
– Я туда к ней не пойду. Вдруг она меня убьёт?
– Парень, если ты туда не пойдёшь, то я тебя убью. Короче, мне только нужно, чтобы она дверь открыла, а дальше я сам.
Они зашли в богато обставленную квартиру, всю в мраморе и золоте. У большой белой двери с чёрной табличкой «Keep out» мужчина с Корнеем и остановились.
– Я привёл его, слышишь, – прокричал мужчина. – Теперь без глупостей!
– Вы знаете, – шёпотом проговорил Корней, – мне кажется, это не самая хорошая идея.
– Ты, парень, голос ей подай. И всё. Не дрейфь. А-ну!
– Да, Полин, я здесь, – объявил Корней. – У тебя там правда пистолет?
– Корней! – донесся глухой голос Полины из-за двери. – Да, у меня пистолет, но не волнуйся, я не буду стрелять в тебя.
– Это уже слишком, Полин, пожалуйста, прекрати. Это всё ненормально. Нельзя, чтобы кто-нибудь пострадал.
– Корней, я тебя впущу, и мы с тобой поговорим здесь, у меня в комнате. Я сейчас открою дверь, но зайдёт только Корней. Слышишь, сука!
Замок на двери щёлкнул, мужчина подтолкнул Корнея. «Нет, я не хочу туда, хватит вам, не толкайтесь!» – жалобно шептал Корней, неминуемо приближаясь к двери.
Корней оказался в комнате и увидел растрёпанную девочку с чёрным пистолетом в руке. Она, как заключённый в клетку хищник, тяжело дыша ходила из угла в угол.
– Корней, Корней, Корней! – ещё более оживившись, чуть нараспев затарабанила Полина. – Закрой дверь за собой.
И сама нырнула за Корнея, щёлкнула замком. Черты прежнего детского лица заострились, глаза мелахнолически-голубые, обыкновенно распростёртые, сузились. Взгляд Полины был безумен, её трясло, она размахивала руками и говорила: «Давай его убьём, прямо сейчас, у нас будет всё: продадим эту квартиру и уедем отсюда далеко-далеко. Пожалуйста, давай, умоляю».
– Полина, подожди, послушай. Ты чего натворить собираешься? Это же там твой отец. И я тут стою. А у тебя в руке пистолет. Полина, пистолет! Всё обязательно будет хорошо, но если ты не уберёшь эту хреновину, то уже вообще ничего не будет, ты понимаешь это? Тебе просто надо успокоиться и всё обдумать, спокойно, без оружия и всего этого. Там стоит твой отец, он жутко за тебя боится. И любит тебя. И я тебя люблю.
– Ты меня любишь?
– Да, люблю, – сам не ожидая от себя, повторил Корней.
Полина выронила пистолет, впилась руками в голову и заплакала. Корней подбежал к ней и обнял, ногой затолкнул под кровать пистолет. Плача, девочка шептала ему: «Теперь он меня сдаст куда-нибудь, не даст мне никакого жить. Но ты же будешь рядом? Правда будешь, потому что любишь?»
– Да, Полина, я буду. Обязательно буду.
