Дан Берг
Богач Корах
– Допустим. Однако отмена наказания хоть и ясна, но не однозначна! – заключил Авирам, – стало быть, небезупречны доводы твои!
– Небезупречны доводы мои, что верно – то верно! Но ведь и вы, друзья любезные, небезупречны. Небось, не возразили мне, когда сказал я, что колено Реувена будет главным среди прочих колен израилевых, а вы, трое, коли поддержите меня, станете главными среди главных!
– Не попрекай, Корах! Сам знаешь – награда положена не только тебе, но всем победителям. А если выходит награда одному – то получается это непременно за счет другого! – глубокомысленно заметил Бен Пелет.
– Помнишь ли ты, Корах, – спросил Датан, – как разведчики Земли Обетованной сказывали, будто неодолимо прочно укреплен Ханаан, и защитники его воинственны весьма? Стало быть, чтобы войти в землю сию надобно воевать, и многие из наших сложат головы. Ты умолчал о предстоящей нам войне!
– Вы не малые дети и сами без слов моих разумеете, что сладкий кусок сам в рот не залетит – бороться надобно! – отрезал Корах, – не за маловерие ли Господь наказал нас? Будем же делать свое дело – угождать Ему и не разочаровывать Его! Только под моим водительством добьемся свободы! Присоединяйтесь ко мне, достойнейшие люди колена Реувена!
– Корах нам грубо льстит! – заметил Датан.
– Не знаю, доверяться ли ему, – усомнился Авирам.
– Дадим ему шанс, – сказал Бен Пелет, самый покладистый из троих, – поддержим Кораха. Соблазнительны речи его. Ошибемся – хуже нам не будет. Некуда хуже.
***
На этом Корах закончил непростое дело наущения. Про себя он посмеялся над Бен Пелетом, полагавшим, по наивности, что им троим хуже не будет, если ошибутся. Корах преотлично знал жестокость Моше и непримиримость Аарона. Однако цель приобретения союзников была достигнута – чего же еще?
Далее Кораху предстояло навербовать сторонников из других колен. Он избирал самых состоятельных и потому почитаемых в народе. Ведь этим людям назначалось стать агитаторами – функция сложная, требующая легкости языка и гибкости ума. Корах склонил на свою сторону двести пятьдесят человек и решил, что славное начало положено, и вскорости можно будет приступить к открытой борьбе.
Глава 5
Корах сравнительно легко привлек на свою сторону реувенцев Датана, Авирама и Бен Пелета. Двести пятьдесят иудеев из других колен израильских тоже с пониманием отнеслись к идеям Кораха и обещали поддержать его в борьбе с братьями Моше и Аароном.
Достаточно очевидна причина, по которой будущие мятежники решились пойти за претендентом на абсолютное владычество. Попросту говоря, эти люди были решительно не согласны с властями и полагали, что установившееся в лагере беженцев правление наносит ущерб их жизненным интересам. Ожидаемые выгоды от исправления несправедливости перевешивали страх последствий возможной неудачи бунта.
Хотя движущий мотив заговорщиков вполне ясен, но не так-то просто ответить на вопрос, почему именно эти люди первыми выразили готовность присоединиться к Кораху? Частичный ответ дают углубленные исторические исследования затронутого нами древнего периода человеческой истории.
Научным авторитетам удалось доподлинно установить, что Датан, Авирам и Бен Пелет, а также упомянутые двести пятьдесят смельчаков – все были поголовно грамотные, и этим радикально отличались от стотысячных масс черного народа. Единомышленники Кораха понимали непростое египетское письмо, сами умело рисовали сложные иероглифы и неустанно занимали себя вычитыванием всевозможных мудростей из папирусов.
Иными словами, впитывая чужие знания, они острили собственный ум, обретали умение сравнивать и анализировать вещи и – непременный результат всякого образования – научались лучше понимать не только свои интересы, но и пути достижения оных. Между людьми образованными и необразованными такая же разница, как между живыми и мертвыми.
Выражаясь современным языком, союзники Кораха являли собой интеллигентную прослойку давних времен. История учит нас, что интеллигенция – это бродильные дрожжи любых общественных переломов. Очень жаль, но в исторических анналах не сохранились имена двухсот пятидесяти просвещенных борцов!
Итак, крепкое ядро противодействия образовалось. Настал новый этап кампании – нести идеи в широкие народные массы. Фигурально выражаясь, вокруг твердой косточки нужно было нарастить побольше мякоти. Убежденность людей в необходимости перемен означала выполнение первого обязательного условия успешности мятежа.
Для достижения цели восстания требовалось соблюдение еще одного условия – это смятение в сердцах правителей, растерянных перед лицом земных бедствий и страшащихся гнева небес. Именно такое злосчастие случилось с вождями бежавших из Египта иудеев. Никто бы не позавидовал сумеречному, удрученному, смутному состоянию духа Моше, Аарона и их наперсников.
Два названных требования к успеху переворота являются не более чем проявлением простого здравомыслия. Зачастую здравый смысл полезнее научных теорий, он говорит ясным языком очевидного и доступен непросвещенному.
Любопытно заметить, что по прошествии нескольких тысячелетий, очевидные для среднего ума условия победы восстания были воспроизведены в широкой печати и доставили славу первооткрывателя повторившему их. Скромные резоны здравого смысла обрели теоретически-философский ореол.
***
Ученый Корах и его образованные адепты прекрасно понимали: чтобы довести какие-либо идеи до темного народа, необходимо придать этим идеям контуры наглядных примеров. Тут им в помощь была несчастная Михаль. Взявши бедолагу с собою, Корах и Датан собрали огромное множество беглецов и стали во всеуслышание расспрашивать вдову о ее житье-бытье. Люди слушали вопросы и ответы, сочувствовали, сострадали, и сердца их полнились праведным гневом.
– Иудеи, избранники Божьи! – громогласно воскликнул Корах, – я обращаюсь к вам за справедливым судом. Все мы с вами оказались в беде и, кажется, не видно на горизонте избавления. Но так ли это?
– Нет, не так! – провозгласил Датан, опережая ответ толпы, – коли отыщем настоящих виновников бед и изгоним их из общины нашей, то поправим дела и при жизни войдем в Землю Обетованную!
– Я рассчитываю на ваш беспристрастный суд, добрые люди, – проникновенно промолвил Корах, – я наперед знаю, каждый из вас положит чистую руку на чистое сердце и скажет: “Сей прав, а сей виноват, и не по какому-то указу, но по моей совести!” Совесть же ваша всегда согласна с правдою и с совестию Господа. Чистая совесть – это непреходящий праздник!
– Это праздник, который всегда с тобой! – прибавил Датан.
– Мы стоим втроем перед вами – я, Датан и бедная вдова по имени Михаль. Ей есть что рассказать о свалившихся на нее несчастиях. Послушайте страдалицу и вершите суд, – сказал Корах.
– Начни рассказ о судьбе своей, Михаль, – попросил Датан.
– Я овдовела, – начала Михаль, – потому как Моше велел побить камнями мужа моего Шломо, и злые люди с радостью исполнили волю начальника над народом.
– За что убили Шломо? – раздались голоса из толпы.
– Недужная, я лежала пластом и страдала невыразимо. Любящий супруг мой затопил очаг, чтобы мне не погибнуть от холода. А день был субботний. Осерчал Моше на Шломо за нарушение субботы и не простил.
– Не преступил твой Шломо закон, ибо для спасения души можно затопить очаг даже в святую субботу! – раздался разумный возглас из народа.
– Говори, что дальше случилось! – подсказал Корах.
– Овдовела я, и потому неизбежно мне было встать с ложа немочи, будто стала здоровой, и пришлось самой за мужскую работу приниматься, ибо кто за меня прокормит малых детушек? Хорошо хоть, старший отрок мне в помощь.
– Поясняю: пока Михаль хворала, я содержал бедствующее семейство – посылал хворост, лепешки, сыр, – скромно заметил Корах.
– Как добр ты, Корах, как чуток – откликнулась толпа.
– Есть у тебя поле, Михаль? – спросил Датан.
– Беда с ним, с полем этим! – всхлипнула Михаль.
– С полем беда? Кто виноват? – возмутились люди.
– Да всё он, Моше!
– Рассказывай людям по порядку, – ободрил Корах.
– Только набралась я немного сил, а уж пришла пора поле пахать. Встали мы с сыном за плугом, я с одной стороны, он – с другой, и медленно-медленно потянулись вперед, на борозду глядя. Тут явился Моше, да как закричит, остановитесь, мол, не по закону пашете!
– Чего тут не по закону-то? – загудели люди.
– Завопил непрошенный гость, дескать, нельзя вместе запрягать осла и быка – не велит Господь этого! Выпрягайте одну скотину, а другую можете оставить – какую хотите!
– Моше предоставляет людям свободу выбора! – ужалил Датан начальника над народом.
– Со свободой такой мы слишком долго поле вспахивали, и потому с севом задержались, а ведь это убыль от урожая! – с горечью добавила Михаль.
– А сев-то как прошел? Гладко? – спросил Корах.
– Совсем даже не гладко, – продолжала сокрушаться Михаль, – только приготовилась я сеять, как опять свалился на голову Моше. Покажи, говорит, какие семена у тебя?
– Да какое дело ему? – раздался голос из толпы.
– Видно, есть дело законнику сему, – сказала Михаль, – “У тебя, женщина, – объявил Моше, – семена пшеницы и ячменя. Не вздумай разное на одном поле сеять! Нельзя!”
– Что же ты сделала, бедная? – участливо осведомился Датан.
– У меня всего одно поле – как тут быть? Пришлось межу делать, забор ставить, одно поле в два превращать. Земля под межу зря пропала, и время напрасно ушло. Урожай-то от этого не стал обильнее!
– Рассказывай, как зерно собирала, – поторопил Корах.
– Стали мы со старшим сыном колосья жать да снопы вязать. Хорошо еще, что малолетки помогали. А тут снова глаза мои видят указчика Моше. Командует он: “Малышей, Михаль, немедленно удали. Они забытое и нескошенное подбирают – не положено это. И у края поля злак не бери – беднякам оставь!”
– Так ты ведь и есть беднячка! – закричали хором из толпы.
– Сытый голодного не разумеет! – справедливо заметил Корах.
– Разве объяснишь что-нибудь начальнику этому! Немало от урожая потеряли, а впереди нас ждало худшее.
– Куда еще хуже? – сделал изумленное лицо Датан.
– А вот куда! – сорвалась на крик Михаль, – обмолотила я зерно на гумне, а Моше тут как тут, и еще какие-то двое с повозкой и мешками. “Стой, – кричит начальник над народом, – не торопись урожай в амбар стаскивать, ты ведь еще десятину левитам не отделила и дары им не назначила!”
– Возмутительно! – воскликнул Датан, а Корах сделал отсутствующее лицо.
– Подошли те двое с мешками, ссыпали в них почти всё зерно и погрузили на свою повозку. “Это десятина и дары!” – заявил Моше.
– Тут я в слезы, стала умолять командира и помощников его, чтоб не забирали слишком много и оставили мне, вдове, на пропитание, да куда там – и слушать не желают, делаем как положено, говорят!
– И что же дальше? – спросил Корах.
– А дальше поняла я, что поле не прокормит меня и детушек, и решила продать его!
– Слыхали, иудеи, страшный рассказ сей? – обратился Датан к толпе, – надеюсь, теперь вы поняли, от кого беды наши происходят?
– От Моше, от Моше! – зарычала толпа.
– Отпустим людей, Датан, – сказал Корах, – вижу осознали они, с кем воевать надо. А тебе спасибо, Михаль. Ты нам еще пригодишься. Да, кстати, у меня недавно коза принесла приплод, пришлю тебе серого малыша, сваришь, семейство побалуешь. Если позовешь, то и мы с женою Орпой придем к тебе на пир.
***
Корах остался весьма доволен своим первым выступлением перед народом иудейским. “Полдела сделано – продемонстрировал я людям истинное лицо Моше, – думал Корах, – теперь осуществлю-ка я вторую и не менее важную половину дела – сорву маску с лицемерного брата его!”
“Сейчас я должен встретиться с другими людьми, дабы расширить поддержку себе. Кто на новом вече напарником моим будет? Датан работал на меня честно. Не хочу, однако, чтобы примелькалась физиономия его. Попавший в беду народ подозрителен, как бы не подумал, будто Датан мой единственный боевой товарищ. Еще решат, чего доброго, якобы он мною нанят”.
“Авирама с собой возьму. Пусть все видят, как много у меня соратников. А Михаль, разумеется, получит ведущую роль. Воистину, женщина эта – несушка, что несет золотые яйца! К слову, заодно и поощрю вдову дюжиной яиц!”
– Мои иудеи, живите вечно! – проникновенно начал Корах.
– Пусть мир и праздник к вам в дом придут! – подхватил Авирам.
– Зачем собрали нас, дело говорите! – раздались нетерпеливые голоса из толпы.
– Мы все с вами чувствуем себя обманутыми и все нищаем постепенно, – продолжил Корах, – но оскудение избирательно и больнее всего бьет по бедным и слабым. Так повсюду велось до сих пор, но в наших с вами силах исправить кривду!
– Не темни, говори попросту! – потребовал народ.
– Вот перед вами стоит Михаль, – возвысил голос Корах, – изможденная женщина, вдова казненного Шломо, у нее на руках малые детки, и нечем ей кормить их.
– Кто виноват? Назови имя! – всколыхнулась толпа.
– Пусть сама Михаль расскажет свою историю, – сказал Авирам, – и вы узнаете имя обидчика. Не только она, но все мы жертва одного известного вам захребетника. Избавимся от него, и жизнь наша много сытнее станет.
– Давай, Михаль, начинай! – раздался голос из собрания.
– По указу Моше, начальника над народом, – заговорила Михаль, – безжалостные враги побили камнями моего мужа Шломо. Я осталась одна, больная и немощная, и теперь живу в большой крайности, и семья моя голодает. А первосвященник Аарон, родич начальника нашего, отнимает последнее.
– Разве нет у тебя поля, чтобы от него кормиться? – сделал удивленное лицо Корах.
– Не кормил меня урожай, ибо Моше забирал почти все, и потому продала я поле.
– Поле продала, а что купила взамен? – спросил в свою очередь Авирам.
– Купила двух овец. Молоко, сыр – то же ведь пища. А там, думалось мне, и шерсть с овечек настригу – всё польза будет!
– Правильно говоришь, Михаль, – ободрил рассказчицу Корах, – отчего же голодает семейство твое?
– Окотились овцы, и тут же явился Аарон, и говорит, мол, это первый окот у скотины твоей, а первенцев ты должна мне отдать, ибо левит я. Так Господь повелел.
– Отдала, бедная? – кто-то из скопища людского подал голос.
– А что мне было делать? Отдала!
– Михаль, а когда стрижку овцам сделала, куда шерсть-то ты дела? – подсказал продолжение Авирам.
– Хорошо обросли овцы, остригла я их. Тут снова пришел Аарон. Говорит, что первое руно принадлежит Богу, а, значит, ему. Забрал и ушел.
– Так с чем же ты осталась? – гневно спросил Корах.
– С лысыми овцами я осталась. Поняла, что не видать мне от них пропитания, и зарезала животину эту. Подумала, хоть мяса разок вдоволь поедим. Да не тут-то было!
– Что же еще-то могло случиться? – вскричал один из собравшихся.
– Неужели снова Аарон? – с изумлением воскликнул Авирам.
– Он самый! – проговорила сквозь слезы Михаль, – разделала я туши, а Аарон тут как тут. Говорит, мол, по слову Всевышнего должна ты отдать мне лучшие куски – грудинку, ребрышки, ножки, лопатки.
– И что же? – вместе сочувственно и гневно воскликнул Корах.
– Я разрыдалась, а когда успокоилась немного, ответила Аарону: “Ничего тебе не дам, всё мясо Богу в жертву приношу!” А он смеется-заливается, мол, что Богу в жертву – то и есть мое! Схватил долю, которую я Господу назначила, и был таков, – промолвила Михаль и залилась горючими слезами.
– Слыхали, люди добрые, от кого беды наши исходят? – закричал Корах в толпу, – я хочу свергнуть ненасытного и безжалостного Аарона. Я тоже левит, но, когда назначит меня Всевышний первосвященником, не стану отбирать последний кусок у бедняков, вдов и сирот. Десятину свою законную себе брать не буду, а на средства эти начну строить храм Господу нашему в земле родной Ханаана.
– Никогда не войти нам туда! Сорок лет в пустыне – не шутка. Все сгинем! – раздались стоны в толпе.
– Скоро увидите меня начальником над народом заместо Моше и первосвященником заместо Аарона. Я умолю Бога простить иудеев, и Он, конечно, послушает меня, и мы при жизни нашей вступим на землю родины. Только вы не молчите, помогайте мне, и Бог удостоит нас награды! – воззвал Корах к людям.
– От нас ты чего ждешь, по-простому говори! – раздались голоса.
– Восстаньте вместе со мною!
– Восстанем! Поддержим! – закричали в толпе.
– Теперь расходитесь по своим шалашам, – скомандовал Авирам, – скоро наступит решительный час, и Корах призовет вас и спасет народ!
– Ура Кораху! Да здравствует Корах! Пусть Корах будет нашим богом – из камня высечем статую его!
– Эй, не вздумайте идолов делать! – испугался Корах, – а за доверие – спасибо, друзья!
Глава 6
Ничто великое никогда не бывало достигнуто без энтузиазма. Своею активностью и энергией Корах создал выигрышную для себя ситуацию, которая давала ему все основания надеяться на победу над Моше и Аароном. Образованные из народа встали на сторону будущего владыки, и чернь в большинстве своем сочувствовала Кораху и обещала подставить плечо.
Сами же будущие жертвы переворота – начальник над народом Моше и первосвященник Аарон – томились предчувствием надвигающегося бунта, пребывали в недопустимой для государственных мужей растерянности и не могли изобрести конструктивных путей преодоления проблем.
Как говорилось выше, во времена Кораха еще не существовало глубокой научной теории успеха восстания. Бунтовщики довольствовались всего лишь здравым смыслом. Более того, не догадываясь о нечаянно внесенном им грандиозном вкладе в историческую науку, Корах не претендовал ни на академическую славу, ни на величайшее социальное открытие, а простодушно удовлетворялся обыденной практикой.
Обо всех этапах своей агитационной деятельности Корах неизменно докладывал жене Орпе. За поеданием ужина супруги обсуждали итоги минувшего дня и намечали план дальнейших инициатив. По мнению Кораха, активно-наставительные речи Орпы не содержали никаких откровений, и он вполне мог бы обойтись своим умом. Однако он терпеливо выслушивал неиссякающие мнения жены и не прерывал потока изобильных речей, ибо высоко ценил семейный мир.
“Я знаю, я всего лишь глупая женщина, – говаривала Орпа, – но ты моими словами не пренебрегай. Ваши же мудрецы говорят, мол, из горького выходит сладкое. Или что-то в этом роде, не так ли? И помни: у нас дочь на выданье. Адасе положен знатный жених. Так что старайся, дружок!”
На тандемном семейном совете было решено, что настало время подступиться непосредственно к Моше и Аарону. Для начала следовало обсудить детали с ближайшими соратниками. Корах оповестил троих реувенцев о проведении неотложной встречи. На совещание, кроме него самого, явились двое – Датан и Авирам. Причину отсутствия Бен Пелета читатель узнает в одной из следующих глав.
***
Корах решительно заявил Датану и Авираму: “Друзья, сейчас самая пора действовать – свои разогреты, а чужие размякли!”
Начинать следовало со словесного боя, который дадут Корах, Датан и Амирам главам противной стороны – Моше и Аарону. Решено было привлечь на помощь двести пятьдесят верных соратников.
Сочувствующие массы экипировались самодельными копьями, рогатинами, камнями и прочим оружием бунтующего простонародья. Вооруженные люди должны находиться в поле зрения Моше и Аарона, но стоять поодаль. Они примут грозный вид, выражающий готовность к нападению.
Центральной темой совещания был вопрос о применении насилия. Поскольку речь шла о братоубийстве, то возможное кровопролитие приобретало сакральный смысл.
Богобоязненные участники совещания с мистическим страхом задавали себе вопрос: “А не случится ли беды, если Всевышний крепко осерчает на свой избранный народ, в среде коего отыскались разбойники, осмелившиеся лишить жизни соплеменников?” И так отвечали сами себе: “Без того уж изрядно провинились мы! Как вышли из Египта, за короткий срок иудеи успели дважды согрешить перед Ним – сотворить золотого идола и опорочить Землю Обетованную!”
Кораху, задумавшему вымолить прощение у Господа и добиться отмены сорокалетней кары, не доставало только снова и опять разгневить Бога! Тогда, едва начавшись, бунт придет к катастрофическому концу, а его справедливые зачинщики будут жестоко наказаны – возможно, даже смертью с последующим продолжением мученичества в аду.
Корах и двое его верных помощников решили во что бы то ни стало избежать пролития братской крови. Следовало либо убедить, либо запугать Моше и Аарона, чтобы они подобру-поздорову ушли со своих постов, не затевая войны.
“В конце концов, – рассуждал Корах, – Моше и Аарон непременно должны проникнуться величием момента! Враги-то они ведь мне, а не народу своему!” По мнению Кораха, вооруженные массы на заднем плане должны были послужить убеждающим аргументом в пользу мирного решения конфликта.
Совещание заговорщиков постановило начать действовать в ближайший субботний день после утренней молитвы. Корах вместе с Датаном и Авирамом вызовут Моше и Аарона из шатра, а двести пятьдесят соратников приведут на место словесной битвы вооруженные массы сочувствующего народа.
***
– Моше, выходи, нам есть что обсудить! – волнуясь, крикнул Корах.
– Вот я! – насилу улыбаясь в предчувствии неладного, ответил начальник над народом, выходя из шатра.
– Где Аарон, брат твой? – строго спросил Датан у Моше.
– Не знаю, – ответил Моше, – разве сторож я брату моему?
– Ответ твой дерзок! – бросил Авирам.
– Умерь гордыню, Моше, – окрепшим голосом остерег Корах.
– Вот я! – воскликнул Аарон, выйдя наружу вслед за старшим братом.
– Оба здесь! – констатировал Датан, намекающе посмотрев на Кораха.
– Пора начинать серьезный разговор! – заявил Авирам и тоже бросил на Кораха многозначительный взгляд.
– Слушайте меня, начальник над народом и первосвященник! – твердо проговорил Корах, – вы увели иудейское племя из Египта, вы обещали простодушным людям привести их в ханаанскую землю, текущую медом и молоком. Путь сей короток, и ежели бы всё происходило по слову вашему, то давно бы мы дышали воздухом родины. Как объясните вы столь плачевное положение наше?
– Обманщики! – воскликнул Датан.
– Узурпаторы! – добавил Авирам.
– Погодите, друзья, – сказал Корах, – пусть говорят те, кого я спросил.
– Корах, ты сам сказал: “Если бы всё происходило слову вашему” – ответил Моше, – но разве по моему слову или по слову Аарона вышли иудеи из Египта?
– Не загадывай нам загадок! – рассердился Датан.
– На вопрос наш мы ждем ответа, а не вопроса! – бросил Авирам.
– Не по-нашему с Моше слову, но по слову Господа поступили иудеи! – дал достойный ответ Аарон.
– Господь любит свой народ, так отчего же в беде мы? – возопил Корах.
– Не наивничай, Корах, – строго молвил Моше, – Бог любит, но наказует! Неужто не знаешь ты о двух грехах, народом совершенных?
– Мы справедливо наказаны Всевышним, ибо иудеи тяжко согрешили перед лицом Его! – добавил Аарон.
– Кто говорил с Богом о прегрешении нашем? – вскричал Датан.
– Кто молил Господа о прощении? – поддержал Авирам.
– Я говорил, и я молил, – гордо заявил Моше, – и принял кару, и признал справедливость ее!
– Ты принял, и ты признал, но ты – это еще не весь народ! – воскликнул Датан.
– Средь нас есть человек, который лучше тебя сумеет говорить с Господом и молить Его! – заявил Авирам, – скажи, наконец, свое главное слово, Корах!
– Да, Моше, ты не можешь представлять иудеев пред очи Всевышнего! – возвысил голос Корах, – а ты, Аарон, никудышний первосвященник, коли трактуешь слова Господа против своих! Сорок лет скитаться в пустыне и умереть, так и не вдохнув воздуха родины! И это вы смеете называть справедливой карой? Вы оба не годитесь служить народу своему! Только мне под силу такое!
– Не тебя, жалкий счетовод, Бог поставил над народом, но брата моего и меня! – вспылил от гнева Аарон.
– Не Бог назначил вас, вы сами захватили власть! – выкрикнул Датан страшные слова.
– Узурпаторы! – повторился Авирам.
– Неужели, Корах, ты в одиночку намерен нести бремя! – изумился Моше.
– У меня будет двести пятьдесят советников, – возразил Корах, – это лучшие из иудеев – грамотные, справедливые, честные. Каждый из них достоин править!
– Неужто на демагогии построишь власть свою? – захохотал Моше.
– Разве так Господь устроил мир свой? – рассмеялся вслед за братом Аарон, – не люди толпы, но единичные герои волей и мудростью своею должны управлять народом. Бог сам находит гениев, и не нужен Ему коллективный разум каких-то безвестных двухсот пятидесяти советников!
– Повторяю слова брата, Корах, не тебя, но нас избрал Всевышний для великой цели! – заметил Моше.
– Взгляните вон туда, Моше и Аарон, – сделал Датан величественный жест рукой, – видите толпу людей?
– Мы не слепые, – бросил Моше, – чего они хотят?
– Они хотят того же, чего и мы хотим, – сказал Авирам, – вы оба должны уйти с постов, освободив место Кораху. Присмотритесь-ка к людям хорошенько – все вооружены!
– Корах вожделеет власти, это ясно, – сказал Моше, – но почему бунтует простой народ?
– Бунтует перед законами вашими несуразными: ишь, постановили, дескать, быка с ослом нельзя вместе запрягать! – воскликнул Датан, – да и еще много-много чего удумали, всего не перечесть.
