Борис Мышлявцев
Осьминог. Неонуарная киноповесть
ГЛАВА 5. «Продолжение банкета»
Отключился он совсем ненадолго. Он услышал, как чей-то голос сказал резко:
– Хватит! Это не кашалотовский, это мент походу.
Нападавшие скрылись, а Роман поднялся, сплевывая кровь из разбитой губы. Побрел к ожидавшей его машине, на ходу пытаясь отряхнуть с одежды прилипшую к ней грязь.
Сашка посмотрел на него с интересом:
– Кто это тебе так вломил?
Роман ничего не ответил, только поморщился от боли в сломанном ребре.
– А теперь куда?
– В седьмой микрорайон давай, – сказал Роман . – Есть платок какой-нибудь?
Сашка протянул ему пачку бумажных салфеток.
***
Лена открыла дверь – нарядная, в красивом платье с блестками, ярко накрашенная
– Что это с тобой? – удивилась она, осматривая заляпанную грязью одежду Романа. Под его глазом начинал расплываться синяк, нижняя губа распухла.
– Да вроде ничего страшного.
– Иди-ка ты в душ.
В гостиной был уже готов романтический стол. Лена принесла из холодильника бутылку шампанского и запотевшую бутылку водки. Выключила свет, зажгла свечи, включила диск с романтической музыкой – медленный сентиментальный джаз. Затем достала из шкафа футболку.
– Башка болит.
– Вот, надень. Она безразмерная, на тебя налезет.
Лена протянула ему футболку и спросила:
– Кто это тебя?
– Да так. Ошибка вышла, – ответил Роман, натягивая футболку с рекламой какой-то вьетнамского напитка. – А что за музыка? У Билли Холидей вроде такая песня в репертуаре была…
– Что за музыка? Даже и не знаю. Клиент в машине диск оставил, давно еще. А ошибки … Ошибки могут дорого стоить.
– Могут, – согласился Роман. – У шефа вот монетка есть, ее с ошибкой отчеканили – и из-за этого монетка теперь штуку баксов стоит. Хотя… Ничего она не стоит – подделка оказалась.
– Не буду у тебя ничего про расследование спрашивать – а то опять меня ругать будешь, что не в свое дело лезу, – сказала Лена, усаживаясь за стол и наливая Роману водки. Он аккуратно, почти без звука открыл шампанское, налил в ленин бокал.
– Вот. Правильное решение, – согласился он. – Не спрашивай. Хотя… Это ты все равно завтра из интеренета узнаешь. Николай Арнольдович умер. Несчастный случай, говорят. Поскользнулся, упал, головой стукнулся – и в бассейн с дельфинами. Там и утонул.
– Ужас какой! – всплеснула руками Лена. – Это когда было?
Саксофон медленно и задумчиво начал подбираться к соло. Барабаны шелестели где-то на заднем плане, подобно вздохам сожалеющих о чем-то призраков. Рояль механически, с постепенно нарастающей громкостью, обыгрывал последовательность ми-минор – септакорд от си, и высокая нота си непрерывно трепетала где-то в отдалении, как колеблющийся язычок пламени.
– Вечером или ночью, – ответил Роман. – Он часто задерживается, говорят. И вчера все ушли, он остался, да в ночной смене один рабочий и охранник, дед старый. Никто ничего не видел. Камер у них там нет…
– Жалко Николая Арнольдовича. По виду – хороший человек.
Роман встал, подошел к стене, на которой в рамке висело фото улыбающегося мальчика, державшего на леске здоровенную рыбину.
– Где он такую изловил? – спросил Роман, указывая на фото. В стекле отражались уютные огоньки свеч.
– Это они с отцом его на Золотое Взморье в позапрошлом году ездили, – ответила Лена. – А ты рыбу ловить любишь?
– С детства не ловил. Последний раз – мне лет десять было – в сторону Горячего Ключа с отцом ходили. Там в горах в речушках маленькая такая форель живет. Речка неглубокая, прозрачная. И форели в ней полно в ямках. Подведешь к ней крючок с червячком – и ждешь, когда рыба его заглотит. Если она отворачивается – ты ей снова крючок к носу. В конце концов рано или поздно – клюнет…
– Общаетесь с отцом? – спросила Лена, наливая себе шампанского, ему – водки.
– Не, – отрицательно покачал головою Роман. – Он как ушел – так и не виделись больше. Один раз написал откуда-то из Якутии. А потом и совсем исчез.
– А он жив вообще?
– Без понятия. Помер, скорее всего. Он бухал сильно. Не так как я, а с запоями, по-черному.
В джазовый полумрак вторглась разухабистая русская попса: звонил ленин телефон.
Лена взяла трубку и с лица ее быстро начало сползать мечтательно-романтическое выражение.
– Нет, она не у меня. Нет. Да ты что? – встревоженно говорила она невидимому собеседнику на другом конце линии. – Давай мы к тебе подъедем. Да, Рома у меня сейчас.
– Это кто? Случилось что-то? – спросил державший в руке рюмку Роман.
– Это Инга. Ты прикинь… Даша с училища не пришла сегодня. И до сих пор дома нет. Телефон не отвечает. Песец…
– С училища? Она что, тоже в мореходке? – немного удивился Роман.
– Ну да. Ты не знал?
– Нет… Ты не говорила.
– Может ей в полицию сразу позвонить, что девчонка пропала? – спросила она.
– Да без толку, – мрачно ответил он . – Срок совсем ни о чем, они реагировать и не будут даже. Им желательно трое суток, чтобы человека пропавшим признать.
– К ней приедем, объяснишь – как лучше действовать.
– Конечно, – согласился он. – Но скорее всего, у друзей задержалась где-нибудь. Не будет же убийца прицельно уничтожать девушек из мореходного училища. Уж очень это маловероятно.
***
Встревоженная Инга недоуменно посмотрела на его лицо, где синяк, уже вполне оформившись, начал наливаться разными оттенками сиреневого и желтого.
Они с Леной прошли в большую, со вкусом обставленную гостиницу. Скандинавский стиль, ничего лишнего.
– Утром пойдешь, заявление напишешь, – сказал Роман Инге. – Так-то они не любят принимать заявления о пропаже человека раньше определенного срока. Но тут я им объяснил обстоятельства, они вроде прониклись. Примут у тебя заявление, ее фото по ОВД раскидают. Есть фото крупное? Я им по ватсапу скинул бы пока, а завтра подберешь, какое получше.
Инга взяла со шкафчика фото в рамке, протянула Роману.
– Вот, прошлогоднее есть.
Роман внимательно посмотрел на улыбающееся фото симпатичной девушки в полосатой вязаной шапочке. Девушка улыбалась, но глаза ее показались Роману грустными. Он вытащил фото из рамки, положил на стол, снял на телефон. Отправил фото в дежурку и сказал Инге:
– Ты запиши мой телефон и завтра звони – как там да что. У Лены номер есть. А пока вызовите мне такси какое-нибудь.
– А ты куда? – удивленно спросила Лена.
– Домой, – лаконично ответил Роман.
Инга вызвала такси, он попрощался и вышел на улицу. В свете фонаря метались мелкие капельки дождя, от налетавших порывов ветра глухо ворочались в темноте влажные кусты и деревья. Мимо, грохоча музыкой, пролетела полная молодежи машина. А затем подъехал его водитель.
***
У своего подъезда Роман постоял немного, глядя вверх.. Окно кухни в его квартире ярко светилось – единственные освещенное окно во всей погруженной в глубокий сон пятиэтажке. Он быстро поднялся по ступеням, открыл своим ключом дверь.
– Что, ночное дежурство закончилось уже? – донесся из кухни голос Иры.
Не отвечая, он прошел на кухню. По всему столу были разложены в какой-то сложной системе карты Таро. За столом сидела и Ира и незнакомый роману мужчина. Мужчина встал и, приветливо улыбаясь, протянул Роману руку:
– Аркадий.
Чуть помедлив, Роман ответил на рукопожатие:
– Роман.
– Ирина мне тут одну сложную ситуацию на Таро раскладывала, – вежливо пояснил мужчина. – Как раз вот закончили недавно…
Он попрощался и вышел. Ирина закрыла дверь, насмешливо посмотрела на уже набравший полную силу синяк Романа и сказала:
– Пойдем спать, ковбой.
ГЛАВА 6. «Награда для героя»
Утром Роман отыскал завалявшиеся с какого-то давнего отпуска темные очки. Он нацепил их на нос, с неудовольствием оглядел в зеркале получившийся результат, вызвал Сашку и отправился на работу.
– Вас дожидается, – негромко сказал ему дежурный, указывая на стоявшего в предбаннике серьезного невысокого человека. Человек посмотрел на него, как бы стараясь узнать. Под глазом у него расплывался синяк – не такой большой как у Романа, но тоже вполне внушительный.
– Это вы ко мне?
Человек кивнул и Роман жестом пригласил его следовать за ним.
– Присаживайтесь. Чем обязан?
– Бомбихин я, – ответил человек, потирая скулу и улыбнулся. Глаза, впрочем, остались такими же холодными и настороженными, как были. Голос Бомбихина показался Роману смутно знакомым.
– Бомбила, что ли? – Роман вспомнил, что мельком уже видел Бомбихина, который лет пять назад проходил свидетелем по какому-то пустяковому делу. Кто-то побил в «Одноклассниках» одного из немногочисленных местных хипстеров, а Бомбихин свидетельствовал, что хипстер «сам начал, он Витьку сказал – не обижайся, типа, я не хотел, то есть он Витька обиженным назвал, а это тоже что и опущенный, за такое вообще замочить могли бы, а Витек просто вежливо взял чепушилу за руку, а тот поскользнулся, там же официант коктейль молочный разлил, официант подтвердит, ну вот хипстер об стойку бара и ударился челюстью по касательной». Хипстер в итоге подтвердил, что все так и было – на том дело тогда и кончилось.
– Не люблю, когда меня так называют, – серьезно ответил Бомбила, усаживаясь в предложенный Романом стул. – Если уж по прозвищу звать хотите – зовите меня Унабомбер.
– Ишь ты, «Унабомбер» какой нашелся! – хмыкнул Роман. Он включил чайник, закрыл дверь на ключ.
– Бить будете? – усмехнулся Бомбихин.
– Нет, я курить буду, – ответил Роман, морщась от боли в сломанном ребре дернул распухшую оконную раму и закурил, глядя вниз, где у здания напротив парковку постепенно заполняли Лексусы горсоветовских депутатов . – Что хотел-то, Унабомбер?
– Я неофициально. Заявление хочу сделать.
– Ну так делай, – сказал Роман и бросил окурок вниз, целясь в урну – и как всегда не попал.
– Насчет кашалотовской дочки. Мы тут не при чем. Самим интересно, кто такой борзый, порядок на нашем корабле нарушает. По наркоте – нашли мы одного чмыря, в Нахаловке торговал понемногу. Поговорили с ним, больше не будет.
– Сдадите мне чмыря? – с интересом спросил Роман.
– Не, не получится. Уехал чмырь.
– Далеко уехал? – Роман снял темные очки, сунул их в карман куртки.
– Очень далеко, – улыбаясь кивнул Бомбила. – В море уплыл. Че так холодно-то у вас?
Он поежился, встал:
– Мы по своим каналам сейчас тоже пробиваем, что к чему. А то куда годится – девушек убивать почем зря… В городе порядок должен быть, правильно?
– А вы за порядком в городе следите? – иронично поинтересовался Роман.
– Мы на своем месте, ты – на своем, а вместе делаем одно дело, – добродушно процитировал Бомбихин и своими неулыбчивыми волчьими глазами посмотрел на Романа. – До новых встреч в эфире.
Он карикатурно отсалютовал, пародируя нацистское приветствие, и вышел в открытую Романом дверь.
***
Геннадий Степанович вертел в руках причудливую курительную трубку: маленькая серебряная чашечка, тонкий длинный мундштук из эбонита.
– Вы же вроде монетами да наградами занимаетесь? – спросил Роман.
– А это и есть награда. Вот, почитай что на чашечке выбито.
Геннадий Степанович протянул ему трубку и увеличительное стекло.
– ГЕРОЮ ЧИМИТ-ДОРЖУ ОТ ТОВ. СТАЛИНА, – вслух прочитал Роман.
– Таких трубок всего десять выпустили. Сразу после войны, для награждения снайперов из числа КМНС.
– КМНС?
– Коренные малочисленные народы Севера, – пояснил Геннадий Степанович. – Якутов, например, такими трубками не награждали – они малочисленными не считаются. А вот эвенков, нганасан, тофаларов каких-нибудь – пожалуйста.
– Похоже, ей и не пользовались вовсе, – заметил Роман, разглядывая абсолютно чистую чашечку.
– Правильно, не пользовались, – кивнул головой Геннадий Степанович. – Осенью сорок пятого, уже после японской кампании, трубку выслали в родной поселок героя – для награждения. Народ собрался со всех окрестностей. И вот, по официальной версии, шел наш герой к площади – в состоянии алкогольного опьянения – и начал переходить улицу на красный свет. А тут грузовик: не успел затормозить. Так герой и не получил свою трубку, досталась она местному музею. А в девяностые директор музея эту трубку списал, как не представляющую ценности и продал какому-то коллекционеру. Вот и пошла она гулять по миру. Долго, говорят, ее нельзя у себя держать. В ней, мол, спит дух погибшего героя. Когда трубка попадает к новому хозяину – герой просыпаться начинает, а с хозяином несчастья всякие происходят. Обижается герой, что кто-то хочет его наградой воспользоваться…
– А вы не боитесь ее у себя держать? – спросил Роман, возвращая изящную вещицу Геннадию Степановичу.
– А я и не собираюсь ее у себя держать. Сегодня из края товарищ приедет, моих Владимиров Ильичей заберет по хорошей цене – а заодно и трубку эту получит. Как бонус.
– Это не тот ли товарищ, что вам монетку фальшивую впарил?
– Так, ну-ка давай к делу вернемся, – строго сказал Геннадий Степанович, завернул трубку в покрытую причудливыми письменами тряпицу и спрятал ее в стол. – Хочу тебя от ненужных хлопот избавить.
Геннадий Степанович взял со стола бумагу, пробежал по ней взглядом.
– Вчера вечером заявление в полицию поступило, от матери некоего Фимусова. Приехали, дескать, бандиты какие-то – и ее сына увезли в неизвестном направлении. Фимусов – наркоман, пятерку уже отмотал, да скоро еще присел бы. Он в разработке у коллег наших был, фентанилом сучонок приторговывал. Так вот, Фимусов с неустановленного номера позвонил утром в дежурную часть и сказал, что все у него в порядке, что уехал он на Сахалин на буровую вышку где-то в окрестностях Охи. Встал на путь исправления и там теперь трудится. Ребята коллегам в Оху звякнули, те – на производство. Там факт трудоустройства Фимусова подтверждают.
– Это как же он до Охи так быстро добрался? Там от Южного – почти тыща километров, а прямых рейсов в Оху уж лет тридцать как нет…
– А мы не знаем, добрался он туда или нет. И нас это не волнует от слова совсем. Дело мы охинским ребятам передали, вот пусть они его и ищут. Так что ты это дело к своему расследованию не приплетай. Вот тебе и экономия усилий – как я и обещал.
Геннадий Степанович помолчал и, постукивая ногтем по неработающей настольной лампе спросил:
– Ты мне лучше скажи: кто, кроме наших, мог знать о том, что дельфинарий по этому делу оказался замазан? Ты в такие совпадения веришь? Поговорил ты с прохвессором – а он тут же – хоп! и к дельфинам родным в бассейн… Кто еще знал, по какому делу ты приходил?
Роман помолчал, как бы собираясь с мыслями:
– Так никто. Разве что сам он рассказал кому…
Роман встал, чтобы уходить и, почти дойдя уже до двери спросил:
– Вы сказали – по официальной версии. А есть еще неофициальная?
– Ты о чем это? – удивился Геннадий Степанович.
– Про героя, которого грузовик сбил.
– А, вон ты про что. А по неофициальной – первый секретарь райкома партии на героя обиделся сильно. Как это – награда от самого товарища Сталина этому неграмотному охотнику? Приревновал, так сказать. А за рулем грузовика брат секретаря был. Или сват. И светофора никакого в том поселке отродясь не было, до ближайшего светофора верст пятьсот, а то и поболее. Там и грузовиков-то всего парочка была на весь райцентр.
***
Славуцкая оказалась приятной короткостриженной девушко-бабушкой.
– Ордер есть? – спросила она.
– Нет, я не официально.
– Тогда в дом не приглашаю.
– Что ж мы, в подъезде беседовать будем? Пойдем-те ко мне в машину тогда.
– Дождь перестал? – спросила Славуцкая.
– Вроде перестал.
– Тогда у подъезда подождите – прогуляемся и побеседуем.
Через пару минут она вышла с вертлявой немецкой овчаркой на поводке и они двинулись в сторону пустыря, который местные собачники давно уже облюбовали для прогулок.
– Вот как вам, ментам верить… Говорил, нет дождя. А это что? – Славуцкая помахала рукой вокруг.
– Это разве дождь… Я хотел поговорить насчет вашей публикации. Есть все основания для ареста, публикация с угрозами совпадает по времени с убийством, но я сначала хотел бы прояснить… – начал было Роман, но Славуцкая перебила его:
– Нет у вас никаких оснований, а то задержали бы. Никаких угроз никакая экспертиза там не найдет. Да, слишком резко я написала, не надо было так. И девку эту непутевую жалко. А написала я так, потому что… Ну война у нас с Терновских давняя. Еще с тех пор, когда он простым Кашалотом был. Но про Аиду – это же правда. Да я еще не все там и написала-то.
– Не все?
– То, что она наркоманка – это весь город знает. Все знают, кроме отца ее. Да и он знал, просто сам от себя правду скрывал. А про секту вы в курсе?
– Какую секту?
Славуцкая спустила свою овчарку с поводка, и та радостно бросилась к зарослям покрытых багрово-красными листьями кустов.
– Несколько лет назад было такое дело – девушка пропала. Фигурировал некий Христенко, только вот доказать ничего не смогли, – сказала Славуцкая.
– Было, – кивнул Роман.– И?
– Вы сейчас скажете, что все это конспирология.
– Да говорите уже.
– Христенко раньше в Крае жил. И друзья у него были весьма влиятельные, из краевого начальства. Он у них ценился как медиум. Обряды разные проводил. Некоторые его сатанистом считают. Что по мне – так без разницы, поп или сатанист – один черт, дурят народ да деньги выкачивают. Накосячил этот Христенко в крае, сильно накосячил. Вот и съехал сюда, тут у него бабушка живет. Старая совсем, лет девяносто. Он и здесь накосячил, а его опять прикрыли сверху. Эти, краевые.
– Пропавшая девушка вроде письмо написала: я, мол, в Сеуле работаю, все у меня хорошо, – сказал Роман, который сегодня уже успел заглянуть в то старое дело.
– Границу-то она не пересекала.
– Откуда знаете?
– Есть свои источники среди погранцов.
Роман вспомнил почему-то, как Геннадий Степанович рассказывает ему об экстренном отъезде наркоши Фимусова на Сахалин.
– А дальше что? – спросил он.
– А дальше этот Саурон немного притих – но свои дела продолжил. Часто в край выезжает, а здесь себе небольшую секточку собрал, чисто для души. Там девки с мореходки, да с торгового техникума.
– И что же они там делают?
– Да херню всякую. Ритуалы. То кошку замучают, то собачью кровь пьют с китайской солью. То шамана из Сибири пригласят – а он их плеткой сечет. Сатане молятся, опять же – как без этого?. И вот что я тебе скажу: за пять лет минимум еще две девки пропало, из тех что в секточке этой.
– Как это? – удивился Роман. – Никаких заявлений ведь не было. Я бы знал. Да весь город на ушах стоял бы!
– Не было, – согласилась Славуцкая. – Потому что заявления подавать некому было. Одна деваха интернатская, та что с торгового. А одна из мореходки – у нее только тетка в живых. Вот тетка-то и забеспокоилась, когда девчонка исчезла – и только сообщения в ватсапе шлет пару раз за месяц. Вроде шлет – значит все нормально. Да только не все нормально, не все. Ладно, так и быть… Пойдем-ка ко мне, я тебе покажу кое-что по этим пропажам.
Они двинулись обратно по раскисшей от грязи тропинке. Славуцкая, увлекаемая собакой – впереди, а Роман немного отстал . Он достал телефон, набрал номер.
– Геннадий Степанович, а откуда вы неофициальную версию узнали? Про героя этого, с наградой от товарища Сталина?
– А я ее ниоткуда и не узнавал, – усмехнулся в трубку Геннадий Степанович. – Я её реконструировал по косвенным признакам. Дедуктивный метод – от общего к частному.
ГЛАВА 7. «Саурон»
– Вот, смотрите, – Славуцкая указала на экран ноутбука.
– Что это? – спросил Роман, вглядываясь в текст и читая вслух. – «У меня все нормально, на работе хорошо приняли. Погода в Москве не очень, кругом грязная каша из снега с солью…»
– Это ватсап-сообщения пропавшей девушки, – пояснила Славуцкая. – Той, у которой тетка. Там читать особо нечего. Разве что первое: «Анна Прокофьевна, извините, что уезжаю не попрощавшись. Решила начать новую жизнь. Нашла в Москве хорошую работу в крупной логистической компании, потом напишу подробнее». Тетка говорит, у них с племянницей конфликт был. Но обычный, уровня «отцы и дети», ничего экстраординарного. Поэтому сначала тетка хоть и забеспокоилась, но даже и отвечать на сообщение не стала, от обиды. Потом несколько раз звонила – а племянница трубку не берет. Иногда отвечала письменно – «я на работе, говорить не могу». Тут если по времени таких ответов посмотреть – странная в логистической компании работа, ночная в основном. У нас по времени разница восемь часов.
– Ага… – протянул Роман.
– Потом тетка звонить и писать перестала. И вот аккуратно два раза в месяц приходили от девушки однотипные сообщения: все у меня в порядке, работа хорошая. Последние два месяца и вовсе ничего не было.
– Бывает, что и родные дети с родителями не общаются, – заметил Роман. – А родители с детьми.
– Бывает, – согласилась Славуцкая. – Но теперь давай-ка посмотрим ее аккаунты в соцсетях. У нее инстаграмм и фейсбук. До даты так называемого отъезда в Москву – почти каждый день девчонка постит, и не котиков в основном, а себя любимую. Потом через два дня после исчезновения – фотка на Красной площади с подписью: «Ура! Я здесь! Дорогие подписчики, в ближайшее время буду ОЧЕНЬ занята, поэтому – если не отвечаю, то не обижайтесь! А потом пару раз в месяц – котики.
– Ну так может человек делом занимается, некогда себя постить, – сказал Роман.
– Может, – кивнула Славуцкая. – Только зачем этот человек, приехав в Москву, постит свою фотку, сделанную в Москве за год до этого? И которую человек уже размещал раньше?
Славуцкая открыла скриншот.
– В самом деле, фотография одна и та же. А дата разная, – задумчиво сказал Роман.
– Вот я посмотрела на все это, пошла в мореходку да и поговорила там с девушками. И разговоры эти мне как-то не очень понравились. Несколько однокурсниц говорят что-то вроде – мы с ней почти не общались, на ее исчезновение внимания не обратили – ну ушла и ушла, текучка там довольно большая. Вы, говорят, пообщайтесь с ее подругами. А подруги, это три девчонки – молчат, как рыба об лед. Ничего не знаем, уехала в Москву – ну и уехала. Но они это как-то не так говорят, как первая группа девушек.
У Романа зазвонил телефон. Он извинился и вышел на кухню.
– По дельфинарию экспертизы готовы, ты же просил тебя в курсе держать, – сказал голос Пашки.
– И что там?
– Пока по всем признакам – несчастный случай. Там реально песец как скользко, возле вольеров. Периодически кто-нибудь падает, то растяжение то перелом… Похоже, что старик и впрямь просто поскользнулся и упал. Иногда банан это просто банан. Даже если он не сам поскользнулся, а ему помог кто-то – никаких свидетелей, а из показаний деда-охранника да дежурного рабочего ни хрена не вытаскивается. Будем дело к закрытию вести, куда деваться.
Роман представил, как тело Николая Арнольдовича плавает в вольере лицом вниз, а рядом подрагивает полуспущенный мячик. И белуха тыкается своим носом то в этот мячик, то в медленно дрейфующее в воде тело…
Он вернулся в комнату. Славуцкая отодвинула ноутбук и сказала:
– После этого я раскопала случай второй девушки, из торгового. Которая интернатская. Она, якобы, уехала в Хабаровск. У нее в инстаграмме фотка на берегу Амура с подписью «А вот там, за рекой – уже Китай». И фотка тоже взята из ее же аккаунта, опубликована там примерно за год до этого. Потом в течение месяца несколько котиков – и на этом все.
Роман помолчал. Потом спросил:
– А почему этого Христенко Сауроном прозвали? Это же вроде злодей из сказки, несерьезно как-то…
– Так он ведь выходец из краевой тусовки толкинистов. Для них это как раз очень таки серьезно.
– В универе были у нас толкинисты, – вспомнил Роман. – В общаге одно время соседом хоббит был. Маленький такой паренек, серьезный и рассудительный. В обычной жизни ничем от обычного человека не отличался. Но они там вроде языки сказочные изучали, даже говорили на них.
– Саурон в совершенстве владеет разговорным эльфийским, обоими диалектами, – заметила Славуцкая.
Роман усмехнулся:
– Ну и бредятина…
– Бредятина, – согласилась Славуцкая. – Но некоторые верят в реальность придуманных миров.
Он уже стоял в дверях, когда блогерша спросила его:
– Личный вопрос можно?
Роман кивнул, взявшись за дверную ручку.
– Полгода назад вы на перекрестке человека сбили.
– Да, выбежал какой-то забухатор на красный свет, – помедлив ответил Роман. – Я затормозить не успел, скользко было. Машина в хлам…
– Погибший – Демушкин – он же не пил совсем. Кукуха у него не на месте была, божий человек, так сказать. Но к спиртному он и не притрагивался никогда.
Роман повернул скользкую дверную ручку и молча вышел.
***
Саурон показался Роману существом довольно жалким: худой, бледный как моль невысокий человечек с длинными редкими волосами.
– Даниил Андреевич, я бы хотел побеседовать с вами по одному очень деликатному вопросу, – сказал Роман, продемонстрировав Саурону свое удостоверение. Лестничная площадка старой двухэтажки была темной – окно забито фанерой, а дешевая светодиодная лампочка света давала совсем немного, и был он призрачно-синеватым, ненастоящим. Из приоткрытой сауроновой двери доносились звуки замогильного тибетского песнопения.
– Так ведь дело закрыто. Или меня опять в чем-то обвинить хотят? – с вызовом спросил Христенко.
– Что вы, что вы, – запротестовал Роман. – Никаких обвинений. Я, если честно, хотел вас о помощи попросить. Как эксперта.
– О помощи? – удивился Саурон.
– Да, и это не по работе. Тут дело личное. Я войду?
Роман похлопал себя по карману куртки, из которого торчало горлышко бутылки.
– Из Японии, настоящий, – подмигнул Роман Саурону. Тот, поколебавшись, кивнул и жестом пригласил Романа войти.
Тибетцы угрюмо гудели в дальней комнате, навевая чувство какого-то одиночества – не космического, а, скорее, одиночества в бесконечных пещерах одного из Нижних миров.
Окно на кухне было завешено какой-то тряпкой. Из мусорного ведра наружу выпирали упаковки от лапши, у ведра выстроилось несколько пустых бутылок от дешевого вина «Свадьба монаха». Непохоже было, что бы эзотерический бизнес Саурона процветал.
Они расположились за столом, где на расстеленной рекламной газете была рассыпана горстка табака.
– Химка? – спросил Роман.
– Для личного потребления, – довольно нагло ответил Саурон.
– Будем считать, что это просто табак, – предложил Роман, поставил на стол бутылку вискаря. Саурон засуетился у раковины, отмывая разнокалиберные кружки.
– Что это за музыка у вас играет? – поинтересовался Роман.
– Бонские песнопения. Пробуждают в анахате муладхарную составляющую, – пояснил Саурон.
– А по-русски?
– Анахата – это сердечная чакра. Она отвечает за место человека в мире, за любовь. Но любовь, прежде всего, должна быть направлена на самого себя – иначе любви для других неоткуда будет черпать свою энергию. Муладхара – это чакра выживания.
– Интересно, – сказал Роман, разливая виски по кружкам. Ему досталась кружка с кем-то из покемонов. – Так вот, касательно моего дела. Есть, как я понимаю, настоящие духовидцы, вроде вас. А есть шарлотаны, которые из людей деньги вытягивают, правильно?
– Правильно, – согласился Саурон, выпил залпом налитые ему сто грамм. – А почему вы решили, что я – настоящий?
– По отзывам. И вообще – у вас клиентура богатая. Жены министров, олигархи краевые. По вашему жилищу не скажешь, чтобы вы их как-то сильно обирали.
– Я не для денег. Материальный мир не слишком меня интересует, – ответил Саурон улыбаясь.
– А что вас интересует?
– Без подготовки вам и не понять этого.
– А я попробую.
– Это служение, – ответил Саурон.
– Вот я, например, закону служу. Обществу, – сказал Роман. – А вы кому служите? Сатане?
– Сатана – просто этикетка, которую невежественные люди наклеивают туда, где им что-то непонятно, а от непонимания – страшно, – серьезно ответил Саурон. – Нет никакого Сатаны, есть определенная эманация мировой души, такая же как вы или я, только на много порядков более могущественная. Некоторых людей избирают для служения. Иногда человек и сам не знает, что он участвует в служении. Вот вы, например – кому вы НА САМОМ ДЕЛЕ служите?
– Ишь, как вы загнули, – усмехнулся Роман и налил по новой порции.
Опираясь на трость, на кухню вплыла очень древняя старушка. Не обращая внимания на присутствующих, налила себе кружку воды из под крана, медленно выпила и, не произнеся ни слова, удалилась.
– Так вы свой вопрос задавайте. О чем у меня спросить хотели-то? – спросил Саурон.
– Есть у меня один товарищ в Крае, так вот он… – начал было Роман, но Саурон остановил его:
– Да знаю я, чем вы на самом деле интересуетесь. У мэра дочь погибла, а меня вы подозреваете что я ее в жертву Сатане принес.
Роман немного смутился, потом спросил:
– А вы не приносили?
– Я криминалом не занимаюсь. Мой путь – это духовная практика. Раньше люди таким от неведенья занимались и от лени. Думали – вместо работы над собой можно девственницу прирезать – и получить силу.
– А что, нельзя?
– Если человек не готов – то и жертва напрасной будет. Да и вообще – там ритуал сложный. И после ритуала никто тела по пляжам разбрасывать не будет.
– И какой там ритуал?
Саурон встал.
– Откуда же мне знать в подробностях? Я ведь говорю вам – такими вещами не интересуюсь. За виски благодарю. Может, вам на картах Таро погадать?
– Спасибо, но нет, – вежливо отказался Роман- Я вам признателен за беседу. А может порекомендуете – что почитать по этой теме? По жертвоприношениям?
– По этой теме? Некрономикон почитайте, – Христенко как-то гаденько захихикал.
– А в интернете есть?
– В интернете все есть.
– Вы эту книгу, наверное, очень хорошо изучили?
– Я-то? – Саурон отрицательно покачал головой. – Я ее вообще не читал – ни единой строчки.
– Почему же так? – удивился Роман.
– Считается, что тот, кто прочитает хотя бы несколько страниц Некрономикона – сходит с ума. Книгу не для наших слабых умов писали.
– Некрономикон? – Роман достал блокнот.
– Он самый, – ответил Саурон.
Тибетцы кончили свое гудение и из дальней комнаты донесся низкий, вибрирующий на грани инфразвука удар гонга.